Падение вниз [1]

Наше время

Кей

Поднявшись на самый верх, я на секунду застываю возле массивной двери, сделанной из красного дерева. Сколько лет я посещал этот спортивный комплекс «Яркие звезды», но мне еще не приходилось быть на этом этаже, где расположены кабинеты главных управляющих.

Тем более, я даже не думал, что мне придется зайти в этот самый королевский из них – там, где расположено место главного директора.

В ином случае я бы может и волновался перед тем, как зайти, но...

Не в этот раз.

Пройдя мимо стола секретаря – молодой блондинки с грустным лицом, только кивнув в знак приветствия, прохожу дальше, открывая уже дверь к самому директору и с ходу здороваюсь:

– Привет, чел.

Директор весело смотрит на меня, откинув капюшон темной толстовки, и демонстративно закидывает длинные ноги на стол, попутно сметая на пол какие-то бумаги и еще какие-то предметы, которые я не успеваю разглядеть.

Это так нелепо и показушно все, что я невольно улыбаюсь.

– Согласись, Верзила, что я выгляжу в подобном месте как полный отброс? – спрашивает директор.

– Хуже. Словно обезьяна, сбежавшая из зоопарка и нацепившая корону из картона.

Алек расслабленно смеется с моего сравнения, ничуть не обижаясь.

Но мне действительно странно видеть его в таких местах, хоть я трижды знаю, что он по факту неимоверно богат, благодаря семье. И даже этот спорткомплекс и клуб «Левада» – только капля в море дорогой недвижимости, что принадлежит фамилии Брайт.

Один нюанс – Алек вообще не заинтересован в развитии семейной империи. Поэтому там, где должен работать он – друг нанял вместо себя управляющих, менеджеров и прочих людей, чтобы не делать ничего самому. Насколько это хорошо – да ни на сколько. Никто из таких работников не видит в нем строгого хозяина, поэтому могут позволить себе миллионы послаблений, коррупционных схем, невыполнения обязанностей. Волнует ли это Алека – вообще нет.

– Долго же ты ко мне собирался, – с легкой обидой произносит он.

Соглашусь.

Все свое время я посвящаю Сирене, пытаясь с удвоенной энергией наверстать то, что мы с ней упустили из-за моей глупости. Плюс ко всему приближается осень, и хоть мы с ней не затрагиваем эту тему – но ей придется вернуться в Университет с началом учебного года. Мы учимся в разных штатах, и впереди нас ждет скорая разлука. Но я постоянно отгоняю эти мысли, успокаивая себя тем, что расстояние не изменит наши чувства. Мы пережили гораздо худшее. Переживем и это.

Но тем не менее, да, из-за Сирены я постоянно откладывал встречу с Алеком, о которой он настойчиво просил. В конце концов, этот парень не собирается никуда пропадать или переезжать – может и подождать.

Сегодня – день исключение, почему я здесь. Мне дали выходной в «Скорой», но главное – Сирена уехала на неделю в свой Университет на какое-то важное собрание перед учебой.

– Так получилось.

– Ага. Сирена отпустила на часок, да?

Это не так, но я не собираюсь оправдываться.

– Тебя волнует? – огрызаюсь я на автомате.

– Только в выборе подарка на твой день рождения. Ошейник с бриллиантами – дорого и элегантно, не находишь?

Если он пытается задеть меня подобными намеками, то зря старается. Не считаю стремным ставить свою девушку на первое место, я, наоборот, думаю, что это достижение, до которого я наконец-таки дорос. Да и не Алеку меня судить.

– Одобряю, – киваю я, вводя друга в заблуждение своей доброй улыбкой. – Тебе даже тратиться не придется. Свой отдашь?

Алек сразу кривится.

– Твое чувство юмора еще меньше, чем... – Он собирается продолжить наш шутливый диалог, но резко прерывает себя, махнув рукой в мою сторону. – Ладно, не важно. Я о серьезном хотел поговорить.

– Поэтому позвал меня сюда и сидишь в директорском кресле? Чтобы хотя бы оно добавляло тебе этой самой серьезности?

– Кей, хватит.

Окей. Уже настораживает – меня снова называют по имени.

Алек встает со своего места и обходит стол, садясь на него передо мной. Мне снова хочется пошутить, но выражение его лица как будто действительно не располагает к подобному. Куда делся этот клоун, кто это вместо моего друга?

– Слушай, – продолжает он, вертя в руках перьевую ручку, взятую со стола. – Ты же знаешь, что я считал Дастина лучшим другом?

Я киваю – это ни для кого не секрет. Алек был даже ревностен в этом, стараясь подчеркнуть в компании, что он-то самый близкий для него.

– Однажды он рассказал мне историю. Не называя имен, не имея в виду никого конкретного. Что учился в муниципальной школе Святого Варфоломея, которая находится в Центре, один хороший мальчик.

У меня резко замирает в груди.

Имена действительно не нужны – я уже знаю, кто этот мальчик, и о чем будет история.

Я рассказывал о своем прошлом и буллинге Дастину, и недавно Сирене. Всё – больше никому из близких. Не то чтобы я не доверял – нет. Теперь я даже убил в себе этот комплекс из прошлого, который отравлял мое существование. Но все равно не вижу смысла рассказывать об этой части моей жизни кому-либо еще, зачем им это?

Но меня немного задевает, что Дасти зачем-то рассказал об этом Алеку, пусть, даже не назвав имя главного героя. Все же это был мой секрет, который я доверил ему.

– Этот мальчик жил себе спокойно до последнего класса младшей школы, – продолжает Алек, в упор глядя на меня пронзительно зелеными глазами. – А потом какой-то мудак назвал его жирным, не думая, к чему это приведет. Оказалось, не особо умные типы подхватили это обзывательство и стали травить этого мальчика.

Он достает из кармана какой-то листок бумаги, но сжимает его в руке.

– Я не придал тогда значения этой истории. Хотя она меня немного заинтересовала – я ведь когда-то сам учился там. Только не застал там ничьего буллинга, возможно, потому что из-за обстоятельств мне пришлось сменить школу и перебраться в Даствуд.

Он учился в моей школе?

Хотя в этом нет ничего удивительного – ее посещали и дети богатых людей, предпочитающих жить в Центре, а не в элитном районе.

Я зацикливаюсь на этой мысли, потому что мне кажется финал этого монолога мне вряд ли понравиться.

– Но Дасти никогда не говорил что-то просто так. Тот самый исчезнувший ублюдок, который первым обозвал того мальчика и запустил травлю – он ведь не думал, что у этого будет последствия. Просто ляпнул, не подумав. А потом исчез из этой истории, и никто его больше не вспоминал.

Удивляюсь, как до сих пор мое лицо остается максимально невыразительным, будто Алек вещает сейчас о чем-то, не имеющего ко мне никакого отношения.

Тот самый Алек, который постоянно, не задумываясь, лепит всем подряд тупые клички, и зачастую обидные. Даже не всегда потому, что хочет обидеть – а просто у него язык как помело.

Алек, который учился со мной в младшей школе, когда мы даже не знали о существовании друг друга.

– Мне пришло письмо, – говорит он, не отводя взгляда. – Понятия не имею, кто его подкинул в почтовый ящик. Возможно, Дасти собирался перед отъездом что-то оставить еще от себя и попросил помощи неизвестного мне человека.

Меня начинает трясти, а пальцы автоматически сжимаются в кулак.

– Он сложил дважды два.

Алек показывает мне согнутый надвое лист бумаги, где жирным шрифтом распечатан небольшой текст.

«П.П.С. И, пожалуйста, извинись перед Кеем за прошлое. Я знаю, ты не хотел этого и даже не придал значения, а потом попросту не знал. Но все же именно ты стал первопричиной для травли хорошего мальчика».

Первопричина.

Гребаный Алек Брайт.

Тот, кого я вначале я недолюбливал, потом относился нейтрально как к другу Дастина, а в последнее время начал считать просто другом.

Не знаю, на что надеялся Даст, но первая моя реакция – заехать по лицу этому ублюдку, который попортил мне жизнь в свое время.

Алек молча принимает удар, только слизывая кровь с разбитой губы.

– Сука.

– Второй раз я уже не пропущу, – предупреждает Алек.

Плевать, потому что я сильнее, а мудак не в позиции жертвы.

Стоп. У меня проблемы с агрессией. Когда мне что-то не нравится, я сразу прибегаю к физической силе. Сирена, зная это, учит меня считать до десяти перед тем, как пойти в разнос.

Один, два.

Этот щенок не желал мне зла, в отличии от бывших друзей типа Гарри. Он постоянно мелет, что попало, даже не задумываясь о последствиях.

Три, четыре.

Я уже должен отпустить эту ситуацию. Это в прошлом – нет смысла наказывать виноватых. Нужно просто жить дальше.

Пять, шесть.

Черт побери, сдерживать себя гораздо сложнее, чем казалось. Но именно благодаря помощи и поддержке Алека, мне удалось посадить Чувака с Джонни за решетку, и самому не оказаться там. Он помог мне бескорыстно.

Семь, восемь.

Как ни крути, нужно признать, что Брайт мог вообще не признаваться мне ни в чем, узнав, кем был тот «Жирный». Но он сам вызвал меня на этот разговор и все рассказал.

Девять, десять.

Дасти бы точно не хотел, чтоб мы перессорились, это не похоже на него.

И я вспоминаю наш тот диалог.

– Я с этим справился.

– Внешне – да, но не внутри. Ты все еще оправдываешься за то, в чем нет твоей вины.

– И что мне с этим делать? Отпустить и забыть? Я вроде так и пытаюсь.

– Поэтому ничего и не меняется. А что сделать? Ну, кого-то придется наказать. Кого-то простить. Тогда порочный цикл разомкнется.

– Можно немного поконкретнее? Кого простить, кого наказывать?

– Насчет второго – сам знаешь. Насчет первого – я дам тебе подсказку, когда ты будешь к этому готов.

– Каким образом ты мне ее дашь, если скоро сваливаешь?

– Не волнуйся, я придумаю.

Он действительно придумал – оставить отложенное послание Алеку. Это и есть подсказка. Наказать Гарри, который сознательно травил меня, предав нашу дружбу.

А вот этого клоуна... простить?

Я шумно выдыхаю воздух из легких и присаживаюсь с ним рядом:

– Брайт, ты настоящий гондон, и заслужил, чтоб тебе оторвали язык и заставили его сожрать.

– Чувак, прости, я реально не думал тогда. И не хотел ничего дурного. Я даже забыл, что вообще говорил подобное – так давно это было. А потом у самого жизнь превратилась в полную задницу.

– Да пошел ты, – вяло отвечаю я, чувствуя, что потихоньку остываю. Ну надо же, продолжаю спокойно сидеть с монстром из прошлого, который впервые обрел облик – вроде и ненавидеть хочется, но не могу. – Что еще там в записке? Ты мне только постскриптум показал.

– А вот это уже не твое дело. – Алек живо прячет бумагу обратно в карман. – Там тебя не касается.

– Я все еще могу набить тебе морду и оторвать руки для полного комплекта.

Но это уже не звучит угроза – мы оба это понимаем.

– Давай лучше поймаем дзен, бешеный ты медведь? – Нет, он никогда не изменится. А, да к черту это. – Вообще-то я тут впервые испытываю опыт искреннего стыда и сожаления.

– Тебе это полезно, чума.

– Нужно искать во всем плюсы, Хирш. – Вставая со стола и медленно волоча длинные ноги по лакированному полу, чтобы снова плюхнуться в кресло. – Я хоть в упор не помню тебя в то время, но зато посмотри какой ты стал. Большой, сильный, красивый, даже умудрился влюбить в себя малышку Сирену. Так что...

– Ой, заткнись, – чуть не смеюсь я. – Даже не надейся. Я не поведусь на твою манипуляцию, что ты мой гребаный благодетель в итоге.

– Окей, тогда немедленно говори, что прощаешь меня. Я уже достаточно поварился в чувстве стыда, давай заканчивать с этим.

– Тебе и десятилетия не хватит, чтобы замолить свои грехи.

– Да неужели?

Мы пересекаемся взглядами.

Ладно.

– Прощен.

– Я тебя обожаю, сахарный мишка, – тут же улыбается Алек, слизывая кровь с рассеченной губы.

– Фу.

– Кстати, это не все.

Мне хочется закатить глаза, но я только киваю – «говори».

Алек тут же роется в кипе бумаг, лежащих на столе, а потом сует мне одну из них, вместе с ручкой, которую он не прекращал вертеть в своих руках.

– Поставь снизу подпись, где галочка.

– Что это за херня?

– Согласие, что этот спорткомплекс будет оформлен на тебя. Остальное я уже сделал, детка, с тебя только подпись.

– Что за херня? – повторяю я. Это уже на автомате, потому что ощущаю, как ко мне снова близится буря агрессии. – Отсоси, Брайт.

Потому что это супер унизительно – если он считает, что таким образом можно и нужно просить прощения. Я уже простил его потому, что посчитал это единственно верным решением. А когда он пытается подкупить мое доверие таким пошлым образом – то только больше падает в моих глазах.

– Богатенький мажор взял для себя новую практику за ошибки платить огромными состояниями?

– Извиняюсь как умею, – тоже огрызается Алек. – И словами, и поступками. Это мое гребаное право выбирать, как я это сделаю. Твое – принять или нет.

– Я не принимаю.

– Ну и похер мне.

Мне хочется уйти, чтобы совсем не портить день. И так достаточно потрясений, как и заново выстроенная хрупкая дружба с этим придурком. Если мы продолжим – то эта дружба окончательно развалится.

Поэтому я сваливаю.

– Сука! Какой же ты дебил, твою мать! – ругается мне в спину Алек. – Посмотри на меня!

Этого не стоит делать, но я зачем-то разворачиваюсь, когда уже готов был открыть дверь.

– Смотри внимательно, – продолжает друг более спокойным голосом, убедившись, что все же задержал меня. Он все так же сидит в кресле, только снова накинув на голову капюшон, отчего его взгляд и вообще весь вид становится более мрачным. – Я никто. Мне здесь не место, и все прекрасно это видят и знают. – На самом деле, это была и моя первая мысль, когда я пришел сюда. – Мне не место еще в сотне подобных кабинетах и креслах, но я ими владею. Владею и этим разрушаю их.

Я молча слушаю его, засунув руки в карманы и прислонившись спиной к двери.

– Ты сейчас откажешься – и я приму это легко. Потому что мне похер на это место, которое ты, в отличии от меня, любишь и посещаешь каждый гребаный день. Пройдет еще несколько лет и все, что принадлежит мне – станет банкротом. И мне снова будет похер. Я оставлю себе только бар, чтобы бухать в нем с утра до ночи – единственное, к чему меня искренне тянет. – Звучит максимально отстойно, но мне нечего сказать на это или возразить – Алек действительно планомерно будто идет к этой цели. – Поэтому ты либо уйдешь сейчас, посчитав, будто я пытаюсь задеть твою непомерно раздутую гордость, либо поставишь эту гребаную подпись и спасешь хотя бы это место.

Твою мать.

Дело не в гордости. Наверное?

Я не знаю, как поступить правильно.

На самом деле для меня – это уникальный шанс стать владельцем «Ярких звезд». Я хочу зарабатывать большие деньги, иметь свой бизнес. А этот еще будет связан с той темой, которую я искренне люблю.

Но что-то меня все равно смущает.

Я пытаюсь понять – что.

И понимаю – взгляд Алека, пустой, словно он уже дошел до своей крайней точки – это отчаяние. Он словно смирился со своей участью, которую выбрал для себя сам, и хочет напоследок перед тем, как окончательно погрузиться в свою бездну – сделать что-то хорошее, хоть что-то спасти.

Мне было больно и страшно в свое время за лучшего друга – Дасти.

Что-то похожее впервые я начинаю испытывать к Алеку.

Мне хочется видеть его привычным психом, придурком, самодуром, душой компании и раздражающим выскочкой. Но, даже бросив «Окси», он с каждым днем утопает все глубже – и теперь не всегда у него получается это скрывать. Например, как сейчас.

Я возвращаюсь и ставлю подпись.

Злобно, едва не прочерчивая насквозь бумажный лист.

– Даже не надейся, Брайт, что это последний подарок от тебя. Даже не надейся.