Падение вниз [1]

Наше время

Кей

– Жиртрест решил изобразить из себя Эйнштейна? Да ну?

В руках Гарри тут же оказывается моя тетрадь. Там мои записи с дополнительного факультатива по химии. Я посещаю эти занятия с начала года с еще тремя учениками параллели. И всю ночь готовился.

Мой бывший друг, который еще несколько дней назад с уважением относился к моим стараниям, делает вид, что не знает моего имени. Что забыл его.

Вместе с ним забыл весь класс – они смотрят на нас, как я молча сижу за партой, опустив глаза, а вокруг меня столпились Гарри, и еще трое ребят из нашей группы.

Они смеются.

Словно со мной что-то не так. Словно они только сейчас узнали про мой большой вес и вместе с этим забыли, что у меня есть кроме него.

Гарри, взявший на себя роль предводителя, пытается поймать мой взгляд – но я прячу его и сжимаю зубы.

Раздается треск.

– Ты же просто неудачник!

Листы моей тетради рваными клочьями падают на пол.

Я хватаю Гарри за горло, и со всей силы толкаю его спиной о барной стойку – от этого разлетаются бокалы. Краем ухом я слышу дребезг осколков.

– Ладно, ты извини за все, это была просто шутка, верно, ребят?

Гарри смотрит на Сэма и Линкольна – ребят из нашей прежней компании в ожидании подтверждения своих слов. Те немедленно начинают кивать головами, изображая вежливые улыбки. Сэм подходит ближе:

– Хирш, без обид. Мы же банда.

Мы стоим возле школьных ворот, и они меня ждали.

Я сжимаю лямки портфеля за спиной – на всякий случай. Замечаю, как сильно напряжены костяшки моих пальцев.

– Пойдешь в кино с нами? – обращается ко мне Гарри вполне спокойным голосом, без издевок. Как раньше.

– Там фильм по комиксам сняли, – добавляет Линкольн.

Я очень хочу верить им.

Ведь мы столько времени дружили нормально, и этим ребятам было плевать на мой вес. Я так сильно хочу верить, поэтому соглашаюсь:

– Пойду.

Они переглядываются.

Гарри тут же приближает к лицу экран своего смартфона, и его светлые брови поднимаются вверх:

– Только нам нужно поторопиться. Сеанс скоро начнется.

Хорошо.

– Очень поторопиться, – добавляет Гарри, и мне почему-то становится тревожно. – Погнали скорее!

И он первым начинает бежать, а за ним остальные.

Я смотрю на их спины, на их рюкзаки перед собой, и тоже пытаюсь бежать.

Я наращиваю скорость, чтобы убедить их, что я способен. Мое тело все трясется, а сердце начинает биться очень быстро. На улице достаточно прохладно, а по моей спине уже начинает течь мерзкий пот.

– Не тормози нас, – просит Гарри, оборачиваясь, и начинает замедляться.

– Я... – Не знаю, что хочу сказать, но от физической нагрузки мое дыхание сбивается, и я задыхаюсь. К сожалению, мне нужно остановиться и отдышаться.

– Ну что ты? – Гарри тоже останавливается, как и все остальные. – Беги!

– Я не могу. Подождите немного, – с трудом отвечаю я, наклонившись, чтобы выровнять дыхание.

– Никто не станет тебя ждать. Беги!

Я делаю попытку двинуться вперед, чтобы не подводить друзей, но это мало похоже на бег.

– Беги, свинка! – кричит громче Гарри, и я вижу наконец на его лице ядовитую улыбку. Я ошибся. – Свинья, живо беги!

Я ударяю Гарри по лицу со всей силы, от чего его голова наклоняется резко в сторону, а лицо начинает краснеть. Он пытается взять себя в руки, чтобы дать мне отпор, но я опережаю его, чтобы нанести следующий удар.

Рядом я слышу посторонние крики, но сейчас мне все равно – кто кричит. Я вижу только одно лицо.

На всех уроках я сижу теперь один.

Со мной никто не дружит.

Гарри, как и некоторые другие ребята, наконец разбавляют круг своего общения девчонками. И даже мне видно, что ему нравится наша президент класса – Моника Симон. Они часто общаются на переменах, смеются и, если я не ошибаюсь – флиртуют.

Я не завидую, я только радуюсь этому – чем больше он уделяет внимания ей, тем меньше его остается на меня.

Про себя я знаю и так – что никогда не смогу понравиться никому, будучи толстым уродом. Это настолько нерушимо, что я даже не расстраиваюсь на этот счет.

Все, что я хочу – чтоб от меня отстали, и жить в своем одиночестве.

Целый год, каждый день я терплю издевки и унижения в свой адрес. Но мне нечем ответить на это – мое тело слишком слабое, слишком неподъёмное. Максимум – я могу задавить противника своим весом, но и для этого у меня нет необходимых сил, чтобы догнать его.

Поэтому я просто воспринимаю нахождение в школе как нечто, что нужно пережить, перетерпеть. А потом спешу домой – в свою спасительную гавань, где меня никто не обидит.

Я ничего не рассказываю родителям – потому что мне стыдно, что я такой жирный неудачник. Вместо этого я заедаю школьные трагедии сладостями. А потом снова каждое утро отправляюсь в свой личный ад.

– Отдай! Отдайте! – Умоляю я, когда во дворе школы Гарри с остальными отбирают у меня пакет с формой на физкультуру.

– Зачем это тебе? – Слышу в ответ. – Ты, что ли, у нас спортсмен, Жиртрест?

Гарри начинает кривляться, изображая мои нелепые движения на уроках физкультуры. Все смотрят на него и смеются.

– Отдай, пожалуйста! – молю я. Потому что я боюсь, что мою форму просто украдут и выкинут. Я не могу этого позволить – моя семья взяла вкус на деторождение, и теперь у нас нет свободных денег, чтобы купить что-то новое взамен – все уходит на мелких.

– Да не парься, Жирный, вернем. – Успокаивает Гарри, и начинает расстёгивать ширинку.

Мой пакет валяется полураскрытым в земле у его ног.

И через пару секунд я слышу журчание – Гарри просто мочится прямо в него.

– Есть еще желающие отлить? – спрашивает он у окружающих.

Те скромно качают головами.

Спрятав свой пенис обратно, Гарри с усмешкой смотрит мне в глаза.

– Ладно, забирай, Жирный. Говорил же – верну.

Гарри от очередного удара слетает со стула и валится мешком к моим ногам. Он делает попытки подняться – и я даю ему на это право, потому что не собираюсь пинать лежачее тело.

Когда он поднимается, я наношу новый удар.

ЖИРНЫЙ. ЖИРТРЕСТ. СВИНЬЯ.

Изо дня в день.

Напрочь убитая самооценка, порождающая ненависть не к обидчикам, а к самому себе.

Глядя на свое тело в складках, я не злюсь на Гарри, я презираю себя – такого.

Толстого.

Некрасивого.

Слабого.

Урода.

Я омерзителен и внешне, и внутренне. Мне брезгливо быть собой.

У такого, как я – никогда не будет друзей. После Гарри я уже никогда не смогу доверять людям, делиться секретами, страхами, радостями. Я не верю никому и уже больше не поверю. Потому что меня никто не воспринимает всерьез, не стоит зря надеяться. А мне очень больно терять друзей. Очень.

К началу каникул я полностью перестаю есть сладкое, мучное, жирное – это всё делает меня таким, какой я есть.

Я сижу на сайтах и выписываю в блокнот, что вредно есть, а что полезно, чтобы пища уходила в мышцы, а не в рыхлое пузо.

Знакомый родителей имеет свою небольшую секцию с самыми примитивными тренажерами и берет за посещение сущие гроши. Я записываюсь туда, но не пропускаю ни дня. Тренер говорит, что с моим весом нужен индивидуальный подход для занятий, но я игнорирую это. Я скорее готов получить инфаркт в раннем возрасте, чем оставаться со своим жиром.

Я избавлюсь от него.

Я буду делать это каждый день. Всю жизнь.

Когда жир исчезнет – я займусь мышцами, чтобы стать сильным. Чтобы уметь дать отпор.

И я никогда не остановлюсь.

Даже если мое тело станет идеальным – я буду следить за ним и тогда с неменьшей внимательностью. Потому что я боюсь – стоит немного расслабиться, и вот я снова гора жира.

С каждым днем я все больше зациклен.

Это превращается в одержимость.

Я никогда не буду удовлетворён собой и не успокоюсь.

Потому что даже когда я вижу в отражении идеальное по мужским параметрам тело, во мне никогда не умолкает голос Гарри – «Жирный».

Сейчас передо мной человек, который исчернил мое прошлое.

Который украл однажды у меня веру в дружбу – и, если бы не встреча с Дастином, я был бы по-прежнему одинок.

Пока я бессильно боролся с его болезнью, мой настоящий друг – боролся с моей. Я смог рассказать ему, первому, спустя годы, каждое свое позорное унижение, которые никогда не покидали меня.

Даже когда надутые индюки готовы были признать, что я довел себя до идеала, моя болезнь не отпускала меня. «Жирный» внутри меня всегда был готов к нападению других и предательствам. И он все еще боялся постоять за себя, отстоять свое.

Однажды я не смог нести ответственность даже за школьную форму, вот и сейчас не в силах – никогда не в силах – брать ответственность за что-то более серьезное.

Я ввязался в авантюру с «Окси», потому что не был уверен, что по мне более серьезная и законная работа. Подработки – по той же причине.

Схема жизни «мне сказали сделать – я это сделаю, только не требуйте большего».

Я никогда не прошу большего.

Не претендую.

Я научился заново доверять людям благодаря Дасти, но так и не научился доверять себе. Я постоянно сомневаюсь, что не смогу. И всегда считаю, что не достоин, если жизнь предложит мне что-то хорошее. Потому что я не смогу это хорошее уберечь.

Маленький, толстый мальчик, который прячется дома, когда жизнь дает выбор. Чтобы не нести ответственность за свое решение. Чтобы снова не проиграть.

Дастин неоднократно указывал мне на это.

Что этот мальчик – корень моих проблем.

Я могу иметь грозный внешний вид, но внутри у меня все тот же нелепый ребенок.

Он не был плохим, его складки не делали его монстром для окружающих. Но Гарри долгое время делал из него местное пугало.

И никогда не сожалел, во что превратил меня.

Даже сегодня он, как ни в чем не бывало обратился ко мне прозвищем из прошлого. Специально. Потому что Жирный позволял издеваться над собой.

«Кого-то придется наказать» – я помню слова Дасти. И это именно тот самый случай.

Наконец, жирный мальчик внутри меня дает отпор своему главному обидчику. Я мщу за него, чтобы вытравить из себя гребаные комплексы и неуверенность.

Потому что я могу постоять за себя, сука.

Потому что ты, Гарри, действительно заслужил получить ответ за то, что сделал со мной.

То была неправда – дружба есть, это ты был паршивым другом.

Я нормальный. Нормальный. Нормальный.

И всегда им был, не важно в каком весе. А ты был и остаешься мудаком.

С каждым ударом мне легче.

Проблему не решить дракой или насилием? Возможно. Но иногда это единственный способ. По крайней мере, я так считаю. Я это делаю для себя. Потому то хочу. Потому что это помогает. Потому что нахер прошлое. Потому что я хочу сам решать, что для меня нормально, а что нет.

Избить подонка, который ломал мне психику – оправдываю.

Я сильнее его, он мне не соперник – не волнует, в свое время я перед ним был слабее, и он бил меня.

У Гарри все лицо в крови, а на его теле, уверен, куча гематом. Из его рта, лишенного пары зубов, слышится невнятное:

– Пожалуйста!

Я наклоняюсь к нему, садясь на корточки и поднимаю его голову за вихры. Из его рта тянется слюна, смешанная с кровью.

– Как меня зовут? – У меня на удивление спокойный голос. Словно сейчас я не избивал этого человека, а просто подсел к нему познакомиться. Во мне океан умиротворения. Словно паззл сложился как было задумано.

Парень что-то пытается произнести, я встряхиваю его сильнее:

– Громче!

Он набирается сил и, сжимаясь в позу эмбриона от боли, вопит во весь голос:

– Кей! Тебя зовут Кей!

Меня зовут Кей.

И всегда так звали. Не было никакого Толстяка, я был, есть и буду Кеем.

Я словно заново обретаю свое имя – мне было важно, оказывается, услышать его из уст этого урода. Если для этого пришлось выбить из него все дерьмо, то оно того стоило.

Наконец я возвращаюсь в реальность – а точнее, в тот хаос, что сам натворил, накинувшись на Гарри и избив его перед толпой людей, что не могло произойти незаметно.

Музыка все еще играет.

Вокруг нас толпа и никто больше не смеется – ну окей.

Рядом находится недовольный Алек и что-то втирает охране, которая так и рвется ко мне. И которая в итоге выходит из зала, так и не схватив меня, чтобы передать в руки правосудия, как положено в таких случаях.

Защита? Друг?

Не обращая больше внимания ни на Гарри, ни на остальных в зале, я поднимаюсь снова на ноги и подхожу к Брайту.

Как ни крути, сейчас он спас мою задницу от неприятностей и стоит его поблагодарить за это.

Но он не дает сказать мне ни слова и тянет к выходу, расталкивая толпу.

Что происходит? Все-таки вызвали копов и Алек тащит меня к ним?

Я пытаюсь поймать его взгляд, чтобы понять. Но он едва не выталкивает меня из зала с шипением:

– Шварценеггер недоделанный! ММА-шник ссаный! Устроил мне тут! Быстро ищи Сирену – ты испугал ее до полусмерти, тупоголовый Отелло!

Он ошибается – дело не в ревности. Не только в ней.

Он даже не подозревает, кто такой Гарри, и какую роль он сыграл в моей жизни.

Я бы рассказал.

Но все потом.

Сейчас Сирена.