Падение вниз [1]

Год назад

Кей

Когда состояние «паршиво» продолжается длительное время, то незаметно это становится нормой жизни. Я пытаюсь иногда вспомнить, было ли у меня время, когда я чувствовал себя иначе и понимаю, что «непаршиво» мне было только в детстве. В прелестном возрасте, когда ты подобное ни хера не ценишь, а воспринимаешь как должное.

Я родился, вся планета вокруг меня крутится, все прекрасно, ага.

Сейчас я нахожусь в эмоциональной мясорубке на постоянной основе. Вместе с чувством «охренительно прекрасно» в одно перемешивается – «какой ад, я не могу».

И если будет назначен мой личный день, когда эти два состояния максимально сошлись во мне – это сегодня.

Школьный выпускной всех тех людей, с которыми я был близок за последние годы больше остальных, который справляется в гребаном доме-дворце Алека.

Вообще не мой праздник, я с этим покончил год назад – весьма просто. Получил аттестат, поприсутствовал на официальном выступлении администрации школы, а потом всей толпой мы пускали небольшие салюты и пили шампанское возле Центрального парка. После этого кто-то пошел тусить дальше по клубам с тематическими вечеринками, кто-то пошел домой.

Я был в числе последних.

В общем, ничего грандиозного.

Затесаться в толпе богатеньких девочек и мальчиков из элитного района города – Даствуд, которые справляют выпускной, наверное, со вселенским шиком – возможно, интересно, если бы я не знал, что будет завтра, когда все начнут отходить от похмелья. Многие знания – многие печали – это про меня.

Я знаю, как Сирене важно, чтобы мы наконец приняли статус официальной пары в глазах у всех. Возможно, я могу понять ее – она может думать, будто я не уверен в своих чувствах или чего хуже, стесняюсь на людях признавать ее своей.

Она ошибается, если это так.

Она мне нравилась давно – это факт. Я скрывал это и отталкивал ее, имея на это серьезную причину – тоже факт. Но последние месяцы что-то произошло с нейронами моего мозга и гормонами всего тела – потому что все мои запреты на нее стали сходить на нет. Запрет на поцелуй – снят. Запрет на прикосновения – снят. А там уже все стало сыпаться, твою мать, у нас даже есть свое «романтик место».

Признаться честно, каждую встречу с ней я подло желал, что она меня разочарует. Что ее образ, который привлек меня – фальшивка. Что Сирена неплохая девчонка, да, сексуальная и милая, но это не моё. С ней весело и прикольно – я убежусь в этом всем, попробую и вскоре спокойно запихну в копилку воспоминаний прошлого. Поставлю галочку сверху «я это попробовал, успокоился, отпустил».

Ну ведь это не самое редкое явление, верно? Если сильно чего-то хотеть, то, когда это получаешь – поначалу пребываешь в эйфории, которая постепенно притупляется и вовсе сходит на нет по итогу.

Это было бы идеально. Мы хотели друг друга, получили, успокоились и оставили друг друга в покое.

Но на это нет и намека.

Не в этот раз.

Не с Сиреной.

Было бы лучше, если б она мне наскучила – но нет, я скучаю по ней сам, когда мы не видимся. Было бы лучше, если б она оказалась мелочной и подлой при более близком знакомстве, я бы разочаровался и остыл. Но Сирена каждым своим словом, мыслью и поступком только убеждает меня в том, что она самая искренняя, добрая, открытая девушка, которую только я знал. По всем параметрам – самая идеальная на свете. Взять все прилагательные с положительным оттенком и добавить к ним «самая» — это всё про Сирену.

Я не только не разочаровался в ней, нет, вообще наоборот.

Я влюблен в нее.

Люблю.

Даже одержим в какой-то степени – потому что ради времени, проведенного с ней, я за них продаю душу дьяволу. Согласившись отметить с ней ее выпускной – я не только допродал остатки души рогатому демону, а еще взял у него в кредит.

На незнакомых мне учеников Сент-Лайка я просто кладу болт, думаю, и им глубоко по хрен на парня-ноуйнема Сирены. Алек, Калеб и Син – в принципе, и так могут догадаться, что у нас с девушкой есть какие-то «тайные мутки». Поняв, что я беру на себя ответственность за официоз – меня посчитают за отбитого, но их мнения я как-то переживу без особых переживаний.

Все сводится к Дасти.

И изначально сводилось.

Сегодняшний день для Сирены – это публичное появление со мной как ее пары. Она думает, что я переживаю и волнуюсь на этот счет, что для меня это тоже важное событие. Частично, правда, но на самом деле она глубоко заблуждается.

Сегодня мы по сути прощаемся с Дасти.

Я бы приехал, даже если бы вообще Сирены не было в проекте.

И об этом знаем только мы четверо – я, Калеб, Син и Алек.

Это само по себе – полный трэш, сколько к этому не готовься. Так плюс ко всему я проведу это время с Сиреной. Буду находиться рядом с ней, держать за руку, целовать, изображать для нее картину «как прекрасен этот мир», смотреть ей в глаза и думать:

На следующий день ты больше не увидишь своего любимого брата.

Он серьезно болен, но скорее всего мы не узнаем ни дату его смерти, и никогда не посетим могилу.

Ты начнешь его скоро искать и задавать мне вопросы.

А я буду лгать тебе в глаза, что вообще ни о чем не в курсе.

Я буду сам изображать недоумение, разыгрывая тебя.

Видя, как ты страдаешь, я буду хранить тайну твоего брата и молча наблюдать.

Прости.

Но ты вряд ли даже узнаешь, насколько сильно я виноват перед тобой. А если узнаешь, тебе станет больно вдвойне, а у меня не будет даже слов как-то оправдать себя, чтобы подарить тебе надежду, что не такой уж я и плохой.

Я, может, и правда не плохой, но для тебя – ужасен. И пока на твоем носу невидимые розовые очки, ты так и не увидишь, какого монстра пригрела у себя на груди.

Кто после этого станет отрицать, что на моем месте было бы благороднее мягко расстаться с Сиреной вместо того, чтоб еще больше увязать в наших отношениях? А еще лучше – вернуть время назад и продолжать целовать Холли у входа в спорткомплекс, не обращая внимания на слезы Сирены.

Я даже сейчас, по дороге к дому Алека, больше думаю о ней, чем о том, что скоро навсегда попрощаюсь с самым близким другом.

Но у меня хотя бы есть возможность попрощаться в отличии от...

Мне очень сильно хочется теперь не быть замешанным в этой тайне. Нет, скорее мне хочется, чтобы в это была посвящена Сирена – тогда бы мне не пришлось предавать ее ни дня.

Я даже имею кучу аргументов для Дасти, что это супер несправедливо по отношению к ней.

Но я не на его месте.

Серьезно, я не могу заставить сделать это, если друг свято верит, что сестре будет лучше не видеть, как он постепенно угасает. А это правда происходит – как приближенному к медицине мне видны все симптомы, еще немного и у Дасти начнут уже конкретно отказывать внутренние органы, что уже невозможно будет скрывать от семьи. Еще немного – и его местом постоянного пребывания станет только медицинская палата, из которой он уже никогда не выйдет.

Если он не покинет семью сейчас, то уже не сможет этого сделать никогда.

И да, мы оба довольно хорошо знаем Сирену – она будет бороться до последнего, чтобы его не отпускать. Искренне кляться, что лучше плохо, но вместе, чем вообще пустота. И в этом тоже есть своя правда.

Но я не могу принять ее сторону сейчас. В любой ситуации, но не в этой.

Я хранил тайну Дасти не один год. Я помогал ему, чем мог. Я наблюдал за ходом его болезни. Я помогал ему избавиться от боли таблетками. Он был моим первым пациентом, первым другом, первым, кому я научился доверять самые стремные события прошлого и получать поддержку.

Я не смогу стать тем, кто отберет последнее желание умирающего человека. Близкого человека. Даже не смотря на чувства к его сестре. Даже если я совершаю сегодня ошибку, но это тот порог, через который я никогда не переступлю.

И Сирена сейчас, пока ждет меня, я думаю, волнуется тоже, но в первую очередь, как отнесется к нашим отношениям ее брат. Когда я впервые смогу поцеловать ее при нем. Как он отреагирует, что нам скажет.

Вот только я и так все знаю заранее. Потому что уже успел поговорить с Дасти на эту тему за несколько дней до сегодняшнего дня, и в курсе его отношения. А весь эффект какой-никакой неожиданности будет нами вдвоем разыгран изначально.

Еще щепотка обмана в заранее обреченные отношения. Но лжи уже так много, что уже плевать на мелочи.

– Я облажался, да? – Мне кажется мерзким курить в машине, рядом с человеком, которого только что провел на анонимное обследование и который чертовски болен, но и без того все – хуже некуда.

Дасти как будто не слышит меня.

В его руках – результаты анализов, которые он даже не читает. Он и ехать не хотел со мной – я настоял. Моя гребаная, отнюдь не профессиональная надежда, что лейкемия сама собой рассосется на предпоследней стадии – но теперь ее нет. Все херово. Стабильное ухудшение.

Я пытался найти в заключении хоть один положительный момент, но нашел еще больше отрицательных. Полное дерьмо.

Дасти даже разбираться не хочет – я уже вижу по его бледному лицу тотальное смирение. И это не связано с горечью, депрессией, ужасом – вообще нет. Он словно принял это давно, смирился и забил. Смирился и уже живет мыслью, как находится за тысячи километров отсюда, посещает новые города, страны под чужим именем. Может, молится в какой-нибудь церкви Рима или познает дзен в Тибете.

Формально он в гораздо более худшей ситуации, чем я, но должен признать – Даст даже сейчас выглядит более расслабленным и счастливым, чем я сам.

Твою мать, как же мне его будет не хватать.

Есть в этом парне что-то такое, что ты подсаживаешься на его крючок, не успеешь опомниться. Это у них семейное, наверное. Какая-то светлая аура. Вот хранишь несколько лет в голове кучу всякого дерьма, стараешься это забыть или хотя бы замаскировать, будто этого не было. А с ним как-то раз, и за простой беседой выбалтываешь всё. При чем не ощущая стыда или смущения – мол, зачем я сейчас топлю сам себя? И потом еще получаешь какие-то слова – вроде простые, но которые переворачивают все внутри – что никакое я не урод, и не был им никогда. Нормальный абсолютно. Со всеми всякое бывает. А я еще молодец, справился. Только перебора не нужно.

Никогда осуждения, только дружеская поддержка. И бесконечная вера в меня, что я хороший, достойный всего лучшего парень – вот что я получал все годы нашей дружбы от Дасти.

И подложил ему свинью, связавшись с его сестрой.

Единственное, что я мог сделать в свое оправдание – сказать ему все, как есть. Я влюблен и, кажется, это взаимно. И у меня нет сил остановить это.

– Кей, – лениво машет рукой друг. – И так же было все ясно.

Мы находимся в Центре города и ждем открытия какой-то особенной лавочки со сладостями – Дасти хочет купить там какие-то пирожные Сирене или хрен знает что – и я хочу немного узнать, что это именно. Чтобы самому потом таскать ей их пакетами.

– Когда ты уедешь, что мне тогда делать, скажи? – психую я. – Я и так сто раз сдохну, переживая за тебя. А тут еще это. Если Сирена узнает, что я вот так взял и дал тебе свалить в неизвестность в твоем состоянии – это ее убьет.

– Поэтому ты ничего не скажешь ей, – уверенно отвечает Дасти и мнет бумагу в своих руках. – Ни-че-го. Она сильная – ты даже не знаешь насколько.

Знаю.

Но не хочу испытывать ее силу на прочность.

– Она с ума сойдет, когда потеряет тебя и не будет иметь понять, что с тобой происходит, – говорю известный нам обоим факт.

– И выдержит в итоге. Станет еще сильнее. У нее будет долгая, счастливая жизнь и немного печали, которую я, увы, ей оставлю. Но хорошее перевесит.

– Я все равно переживаю... По итогу я буду мудаком, который тупо ездит ей по ушам.

– Кей! – Неожиданно в голосе Даста появляются стальные нотки. Вообще нетипичные для него. – Мы с тобой не боги. Я тоже поступаю как мудак в этом смысле, думаешь, я не в курсе? Может, ты считаешь, что я горю желанием сделать своей семье больно? Хочу, чтоб они страдали? Они будут страдать, если я останусь не меньше – это неизбежно. Возможно, даже сильнее, глядя как я загниваю на койке. Ну задержите меня, чтобы успокоить свою совесть, и все будем ежедневно страдать и плакать. Если ты считаешь, что я заслужил последний год жизни провести именно так – расскажи все сегодня Сирене.

Сука. Теперь даже мыслить о подобном чертовски подло и эгоистично.

– Я люблю сестру. – Продолжает друг. – Люблю родителей. Тебя, в конце концов, каждого из вас вообще. Я буду скучать и переживать не меньше. Но у вас все будет в порядке в итоге – у каждого. Я слишком хорошо вас знаю, чтобы быть уверенным в этом.

– Ты всегда видишь людей лучше, чем они есть.

– Да ну? – На лице Дасти появляется усмешка. – Я столько дерьма в людях повидал – ты бы удивился. Я просто верю, что они выберут в итоге верную дорогу. А касаемо тебя – возможно, ты самый лучший кандидат на роль пары для Си. По крайней мере, тебе нужно справиться не настолько с многим – забей на прошлое и прими, что ты в полном порядке. Всё. Ты сам любишь закапывать себя – это твоя единственная серьезная проблема.

– Я с этим справился, – бурчу я, и тушу окурок о специальную пепельницу в салоне.

– Внешне – да, но не внутри. Ты все еще оправдываешься за то, в чем нет твоей вины.

– И что мне с этим делать? Отпустить и забыть? Я вроде так и пытаюсь.

– Поэтому ничего и не меняется, – пожимает плечами Дасти. – А что сделать? Ну, кого-то придется наказать. Кого-то простить. Тогда порочный цикл разомкнется.

– Можно немного поконкретнее? Кого простить, кого наказывать?

Даст задумчиво покусывает нижнюю губу – как обычно делает Сирена в такие моменты.

– Насчет второго – сам знаешь. Насчет первого – я дам тебе подсказку, когда ты будешь к этому готов.

Что за хрень?

– Каким образом ты мне ее дашь, если скоро сваливаешь?

– Не волнуйся, я придумаю.

К лавке, возле которой мы находимся подходит коренастый усатый мужчина полностью в джинсовой одежде и подбирает ключ. Я понимаю, что, наверное, мы с Дасти уже не вернемся к этому разговору. Поэтому хочу сказать ему главное из всего, что мне хочется сказать:

– Я правда люблю Сирену. И мне хреново от того, что ей будет больно.

– Ей будет больно, Кей. Но ты ее и излечишь, даже если всё полетит к чертовой матери.

С этими словами Дасти выходит из салона и направляется в лавку.

Я закрываю глаза, которые болят, будто в них навалили кучу песка – альтернатива океанам слез в них у Сирены.

Хреново.

Я ни черта не понял, как мне вести себя правильно?

Подъехав к стоянке возле особняка, где живет Алек, я с ходу замечаю непомерное количество дорогих машин, словно здесь происходит стихийная выставка модных тачек. Мой «Хендай» хоть и не плохой, и относительно не древний, но выглядит среди этого великолепия словно дворняга, попавший в стаю элитных псин с вековой родословной.

Я сам себя чувствую примерно таким, проходя сквозь ворота, где уже находится до хрена народа.

Но я не вижу никого, просто иду напролом, игнорируя все происходящее вокруг.

Все позже.

Разговоры, разглядывания, что тут происходит, поиск друзей – тоже потом.

Мне необходимо добраться до своей цели, потому что мне плохо и страшно. Потому что сегодня стремный день. Потому что я действительно так ни хрена не знаю до сих пор, как правильно я должен себя вести и какие решения принимать.

Поэтому, когда среди толпы вижу свой Солнечный Свет, я, отбросив сомнения, уверенно подхожу к ней.

Ее лицо озаряет улыбка при виде меня.

Солнечная. Как вся она сама.

Не говоря ни слова, я начинаю ее целовать.