Обыкновенные истории

Как и другие дети Бао любил подарки. Когда ему было шесть, родители преподнесли ему шерстяные носки с изображением синиц — птиц, которые никогда не бывали в его деревушке. Но мама маленького Бао так сильно хотела привнести в жизнь единственного ребенка хоть что-то сказочное, что придумала целую легенду про забавных птичек, вытканных на носках сына. И с каждым годом небылиц становилось все больше — казалось, что они росли пропорционально тому, как росла ступня Бао и как растягивались носки.

К двенадцати годам носки все так же идеально сидели у него на ступнях, будто кто-то тайком подменял их на размер больше, стоило только появиться намеку на дырку на местах больших пальцев Бао. К шестнадцати ситуация не изменилась, чему мальчик  не переставал удивляться. Он рос — росли и носки.

Также с годами росло и количество небылиц, сочиненных мамой мальчика, пока однажды они не стали полноценным сборником детских баек и не разошлись приличным тиражом по соседним деревням и городам.

Так мама Бао против своей воли стала детским писателем, а сам мальчик — обладателем новенькой одежды, которую больше не приходилось подменять после каждых трех-пяти прибавленных сантиметров в росте.

— Откуда прилетели эти синицы? — как-то раз спросил маленький Бао, чья карта мира в учебнике по географии заканчивалась на границах региона.

— Отсюда, — мама доставала глобус-брелок и тыкала в небольшую точку неподалеку от границы Азии и Европы.

Когда Бао вырос, а его мама умерла, оставив гонорары и приятные воспоминания о единственной вещи, которая со временем не портилась, юноша решил, что хватит сидеть на месте. В его планах четко значилось повидать край, откуда к нему пришли те самые носки с синицами.

И, разобравшись с делами, Бао отправился в путь. Сначала в город — получить разрешение на выезд. В том же учебнике по географии было написано, что перед человеком с целью нет преград. Как оказалось на самом деле, преграды выстраиваются в виде долга перед тем местом, где тебе было уготовлено родиться. И раньше, чем Бао успел выговорить «синица», он уже был зачислен в ряды национальной армии.

Следующие два года сын детской писательницы, ставшей такой не по своей воли, рассказывал другим юнцам, ставшими ему товарищами также против своей воли, об удивительных носках и птице, которая никогда не бывает в их краях.

— Эти носки так и не порвались, как бы я ни старался. Мама принесла их, когда мне было шесть. А сейчас мне двадцать два, и они все так же мне в пору, — заверял он товарищей.

И именно тогда под пристальным взглядом друзей, не верящих существование такого качества вещей Бао впервые сформулировал, почему он так стремился попасть в место, где связали эти носки.

— Представьте себе, какие там города, какие там продукты и какие могут там жить люди, если у них носки такого качества. Я убежден, что если это не рай, то чудесным местом его точно назову.

С этой мантрой Бао засыпал и просыпался каждый день, пока не получил книжечку красного цвета, символизирующую отданный родине долг. Теперь его ничто не останавливало, и он был свободен в передвижениях. Ровно до границы, где, как выяснилось, требовалась книжечка другого цвета, разрешающая покидать пределы своей страны.

— Вы когда-нибудь работали?

— Почтальоном в школе и дворником перед поступлением на службу!

Бао отвечал гордо, готовясь рассказать о тонкостях работы, которой он занимался, но как назло выяснилось, что его трудовых подвигов недостаточно, чтобы покинуть страну. Требовалась характеристика с места работы за минувший год.

Как же сильно взвыл Бао, когда планы о посещении родины его самой любимой вещи отложились еще на 365 дней. Став взрослым, Бао был волен поступать, как ему захочется. Казалось бы. Ведь все долги были отданы. Кроме бюрократии. С которой пришлось сражаться куда дольше, чем предполагалось.

Работа, где за год с лишним Бао проявил себя ответственным сотрудником и надежным товарищем, преподнесла ему испытание ранее не видимое — сердечное. И тогда мужчина встал перед выбором: отправиться в путешествие в край, созданный материнскими баснями, или провести время на побережье в домиках для молодых парочек.

Курорт был прекрасен, но мыслями Бао был далеко оттуда. И это не укрылось от его пассии, которая не могла мириться (и, скажем прямо, конкурировать) с тем, что называется «страна мечтаний». Она пропала из жизни мужчины, который в меру расслабленности мог позволить себе мысли отложить поездку в место, указанное на материнском глобусе, еще на время.

Прошел еще один год. А за ним миновало еще несколько, прежде чем Бао решился отправиться к границе. На этот раз у него были обе книжки, позволяющие покинуть страну. Благодаря бдительным советам товарищей у него была и необходимая бумажка, разрешающая въезд в страну, откуда родом были носки с синицами.

— Цель визита?

— Туризм!

О том, как отвечать на паспортном контроле, Бао разузнал заранее. Это была его первая поездка за границу. Да что ж там, помимо отдыха на побережье, то было его первое серьезное путешествие.

И Бао старался к нему подготовиться: он запасся таблетками от всех возможных болезней (которые пришлось выбросить при посадке в самолет) и выучил сто самых распространенных фраз (правда, как выяснилось позже, ни одна из фраз в той стране не пригодилась).

— У вас есть знакомые здесь?

— Нет.

— То есть вы можете в кого-то влюбиться и остаться? — Бао вопросы казались странными и никак не относящимися к делу.

Потому он просто улыбался от уха до уха. Да так искренне, что влюбился и остался. И, как полагается каждому счастливчику в подобных историях, не успел оглянуться, как оказался зятем, свояком и отцом. С ребенком на руках, таким маленьким, но отнимающим все время: и то, что считалось некогда личным, и то, что именовалось свободным, и то, что Бао выкрадывал для изучения поведения синиц.

Бао-младший и вскоре появившаяся его сестра стали главными слушателями историй, которые Бао сохранил от своей матери. «Еще один сказочник», — как-то сказала его жена, знавшая, на чем был взращен ее супруг.

— Ты счастлив? — спрашивала жена Бао.

— Я счастлив, — повторял мужчина, надеясь, что толковый словарь его не подвел.

И только когда дети пошли наконец в школу и у Бао появилось свободное время между тем, как передать детей в заботливые руки воспитателей и вернуть их домой, он вернулся к тому, за чем отправился далеко-далеко много лет назад. Еще до того, как убедить себя в важности влюбленности, и до того, как взять ответственность за кого-то еще.

Наконец Бао оказался на фабрике, производящей трикотаж, славящийся далеко за пределами страны.

— В нашем цеху работает больше двух сотен человек. Каждая такая пара шьется исключительно вручную. Поэтому наш трикотаж считается одни из лучших в мире.

Женщина в белом халате уверенно шагала по сверкающему полу. Следом за ней едва не бежал Бао. Он испытывал одновременно и мандраж от предстоящей встречи с мастерами дела, и страх, что ему откажут.

Как и любой ребенок, которого вели в закрома волшебника, Бао был и в предвкушении тайны, готовящейся открыться ему.

— Наш цех, — объявила женщина в халате, проводившая экскурсию.

Она уже успела рассказать о качестве нитей, о выборе сюжета для рисунка. Конечно, она не смогла рассказать о том, как носки шестилетнего мальчика налазили на ногу тридцатипятилетнего мужчины, но ведь Бао был уже в том возрасте, когда сам стал применять родительские хитрости, вызывая веру в волшебство.

— Погодите! — воскликнул мужчина, когда женщина положила руку на дверь.

Бао замер. Он не был готов встретиться с теми, кто трудился за дверью с надписью «Производственная комната № 23». Пусть герои все так же остаются ему неизвестны. Ведь нет ничего печальнее узнать, кто выполняет обязанности зубной феи или скрывается под маской Санты.

— Не пойдем? — спросила женщина в халате.

И обрадовалась, ведь больше всего ей хотелось уйти на обед.

— Я не уверен, что должен знать, — и выдохнул с облегчением, ведь ему так не хотелось знать правду.

Но, прежде чем Бао успел сказать что-либо еще, дверь отворилась — кто-то толкнул ее с другой стороны. Раздался звонок, сигнализирующий о начале обеденного перерыва. И из производственной комнаты № 23 в коридор хлынули люди. А за ними вышли и работники комнаты № 24, так же как позже вышли и из комнат № 25, 26 и других, что находились с ними на одном этаже.

Бао замер. Он знал выражение про Магомета и гору. А еще знал, каково это, когда чувство предвкушения сменяется непониманием и ступором.

— Нихао! — окликнул Бао мужчина, точь-в-точь похожий на соседа из родной деревни.

Рядом с ним прошел еще один мужчина, с которым Бао мог запросто учиться в школе. И еще один, и еще с несколько десятков. Бао попробовал отыскать женщину в белом халате, но она растворилась в потоке его сограждан.

А когда женщина все-таки появилась, то нужды в ней и ее объяснениях уже не было.

— Как видите, у нас работают преимущественно ваши... ваши... — женщина оборвала предложение, так и не найдя слов, чтобы его закончить.

Бао молчал. Сквозь приоткрытую дверь кабинета № 23 он разглядел дизайн-план на доске — носки точь-в-точь как у него, но со снегирями вместо синиц.

— Вы кажетесь разочарованным, — заметила женщина.

И ошиблась. Бао не был разочарован, его сердце даже не было разбито на десятки кусочков, как это могло быть, узнай он правду раньше. Он наконец-то узнал, в чем крылось волшебство материнского подарка. Далеко не в изображении на носках и даже не в материале, из которых они были сотканы.

С позволения женщины в халате он взял несколько детских пар — на семь лет, на восемь и на десять лет.

— А у вас есть что-нибудь для подростков? — поинтересовался Бао.

И женщина кивнула. Ведь тоже была родителем и знала, насколько важно убеждать своих детей в волшебстве, которого осталось в мире не так уж и много.