Глава 8
Вы когда-нибудь совершали отвратительные поступки? Настолько мерзкие и ужасные, что, кажется, будто хуже уже и быть не может. И даже для самого себя вы понимаете, что более жестокого человека, чем вы, уже не встретить. Те поступки, которые переворачивают вашу жизнь, или жизни других людей с ног на голову, но, возможно, ни вы, ни эти люди даже не подозревали, как сильно это на вас отразится, как глубоко проникнет боль, и как надолго она там останется.
А когда-нибудь вы жалели потом о том, что совершили? Если да, то, думаю, вам знакомо чувство испепеляющей ненависти к самому себе, которое просто выжигает ваше существо изнутри, выворачивает наизнанку, заставляя чувствовать практически физическую боль. Если нет, то искренне не советую вам делать то, что заставит вас потом так страдать. А вот я сделал.
Это случилось давно, когда мы ещё учились в шестом классе. Я был типичным мелким пацаном, который решил, что достаточно взрослый, и пора бы уже становиться крутым. А для этого необходимо начать курить. Папа тогда пришёл вечером с работы и, как обычно, повесил своё пальто на вешалку в коридоре. Я не нашёл лучше идеи, чем вытащить у него несколько сигарет из пачки, которую он всегда носил в левом кармане пальто, пока он пошёл мыть руки перед ужином. На следующий день утром я взял коробок спичек, который мама хранила дома на всякий случай, и весь такой серьёзный, со спичками и двумя сигаретами в рюкзаке, отправился в школу. Перед уроком я, естественно, не забыл похвастаться друзьям, что в двенадцать лет родители уже разрешили мне курить, и даже сами дали сигареты (неужели я реально был таким тупым?), и предложил им собраться ради такого таинства становления мужчиной, не иначе, как на перемене в нашем школьном туалете, на втором этаже (ну это же просто гениально, где же ещё, правда?). Причём я прекрасно знал, что старшеклассники ходили курить за угол школы, где их не могли видеть камеры, но я же настолько крут, что могу себе позволить не прятаться.
И вот, в назначенную перемену, я и несколько моих особенно приближённых друзей, пошли курить в этот чёртов туалет. Я часто видел, как курит мой папа, и старался в точности повторять все его действия. Однако, произошло то, чего я никак не ожидал. Во-первых, когда я вдыхал поглубже, как это делал мой папа, я никак не думал, что мой рот настолько заполнится горьким дымом, и я начал дико кашлять, сгибаясь пополам. Во-вторых, мои друзья, испугавшись, что я сейчас нахрен сдохну прямо здесь, поспешили свалить из туалета (вот же грёбаные слабаки, подумал я тогда). В-третьих, сработала система пожаротушения, и на меня потоками начала литься вода с потолка. Ну, и четвёртым стал то, что в этот момент дверь распахнулась, и в туалет залетела наша тогдашняя классная руководительница, которая потащила меня мокрого, с вещественными доказательствами к директору. Это была наша первая встреча с Андреем Викторовичем, а он очень плохо относится к курению.
Наслушался я, конечно, у него прилично. И про болезни легких, и про выпадение зубов, и про каплю никотина, которая убивает лошадь, а был бы я постарше, думаю, он бы мне ещё в подробностях про проблемы с эрекцией бы рассказал. Он вроде даже заикнулся про что-то такое, но быстро спохватился и не стал тогда так смущать двенадцатилетнего пацана тем, что его член не встанет, заменив это фразой вроде «в нужный момент револьвер может дать осечку», или что-то вроде того. Я тогда не понял, что он имел в виду, но спустя несколько лет до меня дошёл смысл этих слов. Кстати, с того момента я так больше и не курил, а мой револьвер, судя по последним событиям, в полной боевой готовности. Не знаю, от сигарет это зависит, или нет, но и проверять мне как-то не очень хочется.
Когда я вышел из кабинета, я думал только об одном. Кто эта крыса, которая рассказала классной? Это по любому кто-то из моих «друзей» так услужил, никто ведь больше не знал о том, что я собирался делать. И вот в раздевалке, когда все переодевались на физкультуру, я устроил свой суд Линча. Но никто даже не думал сознаваться в этом преступлении. Все говорили, что успели только выбежать из туалета, а классуха уже шла по коридору им навстречу, но они ничего не говорили, и просто пробежали мимо. А потом Антон сказал то, что перевернуло мои мысли. Я даже не задумался бы об этом, если бы он не сказал. Южакова. Она ведь сидела недалеко от нас, когда мы обсуждали наш план. Конечно, сразу стало ясно, что это именно она, эта маленькая заноза, побежала ябедничать классной! Ох, как я был зол. Из-за неё, из-за этой глупой девчонки, я слушал лекцию директора, из-за неё моих родителей вызвали в школу, из-за неё я получу вечером от отца, всё из-за неё! И это из-за неё я чувствовал себя... униженным? Да, когда я мокрый стоял перед директором и слушал про то, что мой член не будет вставать, я чувствовал максимальное унижение. Ну что же, Южакова, это мы ещё посмотрим, кому из нас будет хуже!
Я переоделся в спортивную форму и со звонком, вместе со всеми, пошёл в зал, вынашивая свой коварный план мести. В тот день мы должны были сдавать нормативы лазания по канату. Вот с физкультурой у меня никогда не было проблем, поэтому я, быстро справившись с задачей, пошёл играть с парнями в баскетбол. Тогда я даже не думал, что однажды стану капитаном школьной команды. Ближе к концу урока я, наконец, дождался того, чего ждал с момента звонка. Южакова начала карабкаться на канат. Цепляясь своими хилыми, толстенькими ручками, она отчаянно дёргалась на канате, пытаясь закинуть на него ноги. Максимально жалкое зрелище. Она не смогла продвинуться даже на десять сантиметров, а наш физрук стоял рядом и пытался подбадривать её, говоря, что у неё все получится, и чтобы она не сдавалась, продолжая стараться. Да ты её вообще видел, чувак? Куда она подтянется? Разве что до тазика пирожков, но никак не до потолка спортивного зала по канату. Именно в этот момент, когда она и без того уже выглядела потерянной, я понял, что я сделаю.
Я подошёл к ним, и громко, на весь зал (а у нас там ещё была прекрасная акустика и эхо разносилось практически до самых раздевалок, если открыта дверь ) поинтересовался, не нужна ли ей помощь. Тогда Аня посмотрела на меня умоляющим и безумно жалким взглядом. Она выглядела, как маленький котёнок на улице, и я на миг даже подумал отказаться от своей идеи возмездия. Я мог просто сказать, что в шутку предложил и, посмеявшись над ней, уйти. Но нет. Я был тем ещё жестоким придурком. Я был тем, кто не заслуживает прощения. Я был тем, кто не заслуживает всего хорошего и доброго, что его окружает в жизни. Я был тем, кто умеет только разрушать это, крушить, ломать и разбивать на мелкие пылинки. Я был переполнен злостью и решил её выместить на самом беззащитном существе, которое было рядом, которое безвольной тряпичной куклой моталось на канате из стороны в сторону, и смотрело на меня умоляющими глазами. На маленькой девочке Ане.
Физрук сказал, что я могу помочь, подсадив её на канат так, чтобы она смогла зацепиться за него ногами. Она стояла на полу, держась за канат, а я положив руки ей на талию, подтолкнул вверх. Кстати, она оказалась намного легче, чем казалась на первый взгляд, а её талия была достаточно упругой. Аня немного поднялась, пока я продолжал придерживать её за талию, и даже немного улыбнулась, обрадованная тем, что у неё начало что-то получаться. И тогда я сделал это.
Я дождался момента, когда она сможет забраться достаточно высоко, схватился руками за резинку её спортивных штанов и резким движением сдёрнул их вниз. Как сейчас помню, на ней были надеты чёрные трусики с мелкими белыми ромашками. И это увидели все. Абсолютно все. Увидели я, физрук, наши одноклассники, ребята из другого класса, которые занимались с нами на этом уроке, это записали камеры видеонаблюдения в нашем спортивном зале. Все, кроме меня, Ларисы и Антона, заливались смехом, а Аня беспомощно болталась со спущенными штанами на этом грёбаном канате, давясь собственными слезами и до смерти боясь отпустить руки. Какая же я сволочь. И, надо сказать, я недолго упивался собственным превосходством, хоть я и заставил её, как мне казалось, почувствовать то же унижение, которое испытал я со своими проклятыми сигаретами. Физрук сдёрнул Аню с каната, и она поспешила покинуть зал, но спущенные штаны в районе колен не позволили ей этого сделать, и она упала через пару шагов. Тогда я впервые почувствовал жалким ничтожеством себя, а не её. Я смотрел на неё, на её трусики и думал, что не такая уж она и жирная. Да, немного лишнего, конечно, есть, но она очень красивая. Даже с залитым слезами лицом и с разбитыми коленями. Я не мог перестать смотреть на её трусики. В тот день я впервые ощутил сильное напряжение внизу живота, и сначала даже не понял, что происходит. Я просто смотрел на неё и мечтал вернуться на несколько минут назад, чтобы ничего этого не произошло. Тогда я думал о ней, как о сексуальном объекте, но точно знал, что после того, что я сделал, Аня никогда не будет моей. Наверное, я пытался запомнить каждый сантиметр её тела, пока есть возможность.
Лариса бросилась к ней, подняла, помогла вернуть штаны на место, и повела Аню к выходу из зала. Повернувшись, Лариса, с наполненными злостью глазами, крикнула мне, что я конченый придурок и, придерживая Аню за локоть, открыла дверь. Когда они свернули к раздевалкам, я заметил, что Аня перестала плакать, но её лицо... Она на секунду обратила его в зал, и, даже стоя на другом конце, я почувствовал, что она смотрит точно мне в глаза. Аня как будто лишилась в один миг всей той доброты, радости, жизни, которыми была наполнена. Этот взгляд был абсолютно пустым, мертвым, казалось, что она превратилась в куклу, которая бессмысленно таращится туда, куда направили её глаза. Тогда я действительно испугался того, что сделал. Физрук что-то мне выговаривал, но я уже ничего не слышал. Я без движения смотрел на открытую дверь, но видел перед собой только последний, безжизненный взгляд Ани Южаковой, который был предназначен именно мне, чтобы я понял, что сломал её. Физрук пошёл спросить у Ларисы про состояние Ани, а ко мне подошёл Антон. Он сказал, что никакой я не придурок, как сказала Лариса, а самый настоящий мудак, и ударил меня по лицу так, что я пошатнулся и упал на жёсткий деревянный пол. От этого я понял, как было больно Ане, когда она упала на него коленями, и на душе стало ещё противнее.
В этот день Антон разбил мне скулу и потом ещё несколько недель со мной не разговаривал. Дома отец мне добавил, когда директор ему всё рассказал. На новость о сигаретах, кстати, он практически на обратил внимания. Мама сказала, что не так воспитывала своего сына и проплакала весь вечер. Своим заплаканным видом она очень напомнила мне Аню, и от этого моё сердце готово было разорваться.
Намного хуже дела обстояли с самой Аней. Первые несколько дней она не появлялась в школе. Когда она пришла, я хотел извиниться, но она в ужасе отшатнулась от меня. В её глазах читался безудержный страх и она сказала больше никогда в жизни не подходить к ней.
Я не знал, как быть без Ани, и не знал как сделать так, чтобы быть с ней. Чем старше я становился, и чем красивее становилась она, тем сильнее я её хотел. Но я её не любил. И прикладывал все усилия, чтобы она не любила меня. Я и так принёс ей слишком много боли, не хватало ещё, чтобы она полюбила такого урода, как я.
За последний год я всё чаще стал вспоминать эту историю. Сам не знаю почему. Виню ли я себя? Да. Хотел бы я всё изменить? Безусловно! Я уже тогда понял, что перегнул палку, но сейчас, когда я набрался ума, стало ясно, что все ещё хуже. Из-за меня Аня стала такой жёсткой, из-за меня она не подпускает к себе парней, хотя она безумно красивая, и до жути сексуальная. И теперь мне стало понятно, почему у меня на Аню всегда такое сильное возбуждение. Она стала первой девушкой, полуобнажённое тело которой я увидел. Наверное, это как-то отпечаталось в моей голове.
Это я во всём виноват. Правильно Антон тогда дал мне по роже. Я ведь в тот момент вообще не думал, что ему тоже было больно. Он видел, что из-за меня страдает девушка, которая ему нравится. Лариса. Вот почему он не смеялся вместе со всеми. Он знал, что Аня её лучшая подруга, и видел как они обе растеряны. Теперь мне все это стало ясно. Своим идиотским поступком я причинил боль стольким людям.
В моей голове навсегда осталось это воспоминание. Чёрные трусики с белыми ромашками и её мёртвый взгляд, который преследует меня в ночных кошмарах.
Аня Южакова. Мой эталон сексуальности. Моя боль. Моя выигранная и проигранная битва. Я знаю, что она никогда меня за это не простит. Что бы она не говорила. Этому нет прощения.
Спустя время я узнал, что наябедничала на меня не она. Вообще никто ничего не говорил. Просто по воле судьбы классная проходила мимо. Антон извинился перед Аней, честно признавшись, что это он ляпнул мне про то, что она могла рассказать классухе.
Аня в тот день даже ничего не слышала про сигареты.