Наивные люди

Я сижу за одним из компьютеров в конце класса, чтобы на меня не отвлекались неусидчивые пятиклассники, которые только делают свои первые шаги в информатике. Когда-то эти уроки казались мне дико скучными. Сидеть писать какие-то коды, разве это так интересно? Но как-то раз у меня получилось создать программу, которая отсчитывала квадраты и кубы всех чисел до бесконечности, и она крутилась практически весь день, пока я не выключила компьютер. С того момента я безумно полюбила этот предмет.

- Извините, Татьяна Сергеевна, можно я у вас останусь? Василич разрешил не приходить к нему, - голос Паши отрывает меня от раздумий о моём прошлом и заставляет вернуться в настоящее, где меня ждёт написание сочинения.

Он быстро пробегает глазами по классу и, найдя меня, на секунду улыбается. Я замечаю у него в руке книгу, которую отдала библиотекарше. Зачем он её взял?

- Ну, если разрешил, - Татьяна делает упор на последнее слово, зная, что скорее всего, Паша её обманывает, и тем самым намекает, что ответственность, в случае, если о его пропуске урока станет известно, он понесёт сам, - тогда проходи. Только сядь где-нибудь в конце, чтобы твоя массивная фигура не особо отсвечивала на фоне пятиклашек.

Я не могу сдержать смех, когда представляю капитана нашей школьной команды по баскетболу на фоне маленьких, как муравьи, одиннадцатилеток.

- Зачем же ты сюда пожаловал? - Я всё ещё улыбаюсь картинке в голове и получается, как будто я рада его видеть. Хотя, вообще-то, я действительно рада его видеть.

- Как это зачем? Мы пришли повидаться с любимой девушкой, - он тоже улыбается, но я не очень понимаю, что он имеет в виду.

Он замечает вопрос в моих глазах и смеётся так, что Татьяна просит быть потише. Паша вынимает из-за спины ту самую вкусную булочку с вишней из нашего буфета, и кладёт рядом с моей чашкой.

- Если ты вдруг забыла, то напоминаю, что на сегодняшний день, а может даже и не только на сегодняшний, я - твой самый лучший, самый внимательный, самый нежный, ласковый, безумно обаятельный, горячо любимый, сексуальный и ооочень скромный парень, детка, - он весело подмигивает мне, подкатывает стул от соседнего пустующего стола, и садится напротив меня, - а раз я такой замечательный, то могу себе позволить порадовать свою ненаглядную её любимой булочкой с вишней.

Его слова заставляют меня снова смеяться. Паша Бережной - мой горячо любимый парень. Точно. Как я могла такое забыть! За последний день я думала о нём чаще, чем за всё время, что я его знаю. Вообще, мне кажется, что мы были бы неплохой парой.

Когда Паша предложил эту затею с разыгрыванием отношений, я согласилась, даже не раздумывая. Лариса моя подруга, но это не значит, что она может вытворять подобные вещи за моей спиной. Я так и знала, что все её расспросы про Пашу были не просто так! Мне показалось, что от нашей с Бережным безобидной шутки не произойдёт ничего плохого, но мы ещё не придумали, как поступим. когда нам надоест. Просто расскажем всем, что это всё была фикция, или лучше придём как-нибудь утром и будем делать вид, как будто ничего этого не было, чтобы все решили, что сошли с ума?

Но я смотрю на Пашу, вижу, как он странно сияет каждый раз, когда меня видит, чувствую, как крепки его объятия, осторожны поцелуи. Нет того пыла, который был вчера. Сейчас он ведёт себя со мной, как с хрустальной вазой, которая от любого касания может рассыпаться на мелкие пылинки. Это, наверное, странно, но почему-то я не хочу, чтобы это заканчивалось. Так долго я хотела, почувствовать всё то, что чувствуют другие девушки, у которых есть нормальные отношения с парнями. Которых обнимают, целуют, провожают домой, с которыми смотрят по вечерам фильмы, а по утрам готовят блинчики на завтрак. Конечно, Паша не такой парень. И, конечно, он не мой. Мне просто приятно ощущать кого-то рядом. Того, кто дарит мне тепло, и смотрит на меня таким мужским взглядом.

- Почему ты взял эту книгу? - Я хочу отвлечься от своих грустных мыслей, и показываю на "Убить пересмешника" в руке Паши.

- А почему её взяла ты?

Этот встречный вопрос поставил меня в тупик. Особенно потому, что я вижу неподдельный интерес в глазах Паши.

- Ну, я читала о ней много отзывов и, раз уж её даже включили в программу школьной литературы, очень много ожидала от её прочтения. Когда она вышла в шестидесятых, наделала много шума из-за тем расизма, сексуального насилия, социального неравенства, которые там поднимаются. Это потрясающая книга, я её перечитывала раза два, или три. Теперь я жду твой ответ, - я показываю на него пальцем, намекая, что я первая задавала вопрос, и он так и не ответил.

- Какой ответ? - Паша делает вид, что не помнит, чтобы я что-то спрашивала, но увидев моё недовольное лицо смеётся, - вообще я тоже о ней когда-то слышал, но сегодня увидел её у тебя, и подумал, почему бы не довериться твоему выбору.

- Хм.

- Что-то не так?

- Я ведь тоже выбрала " Американскую трагедию", потому что увидела её в твоей библиотечной книжке, - я смотрю на него и думаю, спросить про то огромное количество названий, которые я ещё увидела, или нет.

- Ну, наверное, это судьба. Ну спроси, спроси, Аня. Я же по глазам вижу, что ты что-то хочешь, - на его лице появляется самодовольное выражение оттого, что он меня видит насквозь.

- Сколько всего ты прочитал?

- Не знаю, сложно так сходу посчитать. Если верить нашей библиотекарше, то записано где-то около пятидесяти. Это не считая тех, которые есть у меня дома.

Не хочу показаться грубой, но я никогда бы раньше не подумала, что Паша такой ценитель литературы. Он не перестаёт меня удивлять. Боюсь, в следующий раз я узнаю, что он вечерами носки вяжет.

- Как твои успехи с сочинением? - Он старается сменить тему, или ему действительно интересно? - Ну, не смотри на меня так. Если не хочешь говорить, я не заставляю.

- Ну, в целом... Получилось, по-моему, средненько, - не верю, что признаюсь Паше в том, что у меня что-то не получается, но ведь я тоже живой человек, у которого может быть не всё гладко.

- Я посмотрю? - Его взгляд внушает доверие. Почему-то мне не кажется, что он хочет посмеяться над тем, что я написала.

Разворачиваю к нему тетрадь, а сама достаю из пакета булочку, которую Паша принёс. Несколько минут он внимательно читает, потом возвращается в начало и читает ещё раз сначала, а я уже жалею, что дала ему тетрадь, и представляю, в скольких местах он может посмеяться надо мной.

- Мне понравилось. Я серьёзно. Центральная часть очень хорошая, но вот введение и заключение можно было бы немного доработать. Но, ещё раз говорю, мне нравится.

Он выглядит каким-то смущённым, хотя, что-то мне подсказывает, что я выгляжу примерно так же, как он. В который раз наступает неловкое молчание.

- Надо же, сейчас только третий урок, а такое ощущение, что уже целый день прошёл, - Паша откладывает мою тетрадь обратно на стол и складывает руки на коленях.

- Да, мне тоже так кажется, - я абсолютно не знаю о чём с ним говорить, но и сидеть молча тоже не очень прикольная идея.

Татьяна смотрит на нас почти не отрываясь. Была бы здесь Лара, думаю, она бы вообще сошла с ума, что мы с Пашей просто сидим и не ругаемся.

- Я слышала, как литераторша хвалила твои сочинения. Извини, что подслушала, я не специально. Почему она никогда не делала этого на уроках, когда устраивала разбор полётов?

- Потому что я её попросил.

- Зачем? Если у тебя хорошо получается, почему об этом нельзя знать другим?

- А зачем им знать, малышка? - Впервые это слово меня не раздражает. Удивительно. Паша как-то немного хмурится, - Есть некоторые вещи, которые должны оставаться только твоими личными. Твои сочинения, да всё, что ты переносишь на бумагу - это твои мысли, твои чувства, переживания за героев, в каком-то смысле даже сравнивание этих персонажей с собой. Не знаю, как ты, но лично я не люблю таким делиться.

Его слова звучат тихо и размеренно. Складывается впечатление, что мы сидим не в школьном кабинете, а где-то вечером у костра в лесу, пока наш друг с гитарой отошёл попить водички. Никогда бы не подумала, что Паша может так серьёзно задумываться над простыми школьными сочинениями.

- Может быть ты... Мог бы помочь мне с моим сочинением? Я всегда неважно пишу вступления и вывод, так что... Думаю, пара твоих советов мне бы не помешала, - я заправляю, попавшую на лицо, прядь волос за ухо.

- Но, ведь литераторша довольна тем, что ты пишешь. Разве нет?

- Ну да. Она довольна на четвёрку. Но всё-таки, это же выпускной класс.

- И что? Выпускной класс это просто время делать всё то, что ты боялся или стеснялся делать все предыдущие десять лет обучения, - он смеётся и я тоже улыбаюсь. Что я ещё ожидала услышать от Бережного? Он, как обычно, в своём репертуаре.

- Я о том, что нам уже через несколько недель надо сдавать экзамены, где будет сочинение, а не о прогулах и курении в туалетах, Бережной, - я легонько толкаю его в плечо.

- Вечно ты такая правильная, Южакова, что аж скулы сводит. Что ж я тебя тогда ни на одной физкультуре не видел в числе занимающихся?

- Я... не могу.

Зачем он спросил об этом? Какого чёрта он снова лезет туда, куда его не просят? Всё только начало налаживаться, и я даже подумала, что мы можем продолжить нормально общаться.

- Что? Почему? - Он чуть наклоняется вперед и опирается локтями о колени.

- Не могу и всё! Хватит об этом!

- Ань, я хочу знать почему, - что-то в его голосе мне не нравится. Он не злиться, нет. Он как будто переживает и боится одновременно. Нет, этого просто не может быть, - Всё из-за того случая, да? Аня, ответь, пожалуйста.

Мне хочется провалиться сквозь землю. Неужели он об этом помнит? Столько лет прошло! Я сижу, опустив глаза в пол. Что ему ответить?

- Прости. Прости, я знаю, я чертовски виноват, я был конченым уродом, и таким остался, но я не думал тогда, что всё может так обернуться, - он закрывает лицо руками, и я понимаю, что он действительно безумно сожалеет.

- Всё нормально, зачем теперь ворошить прошлое? - Я кладу руку ему на колено, - если ты забыл, то напоминаю, что в последний раз я почти пошла, если бы не твой дружок Антон. Всё забывается, забудется и это.

- Да, Антон наделал дел, - какая-то очень странная фраза.

- Что ты имеешь в виду?

- Ничего особенного, просто выяснились некоторые подробности. Ну да ладно, ты хотела, чтобы я помог с сочинением?

- Какие подробности, Паш? Я ничего не понимаю, ты можешь нормально объяснить, пожалуйста?

- Тут нечего объяснять, Ань. Не думаю, что я вправе об этом рассказывать, потому что сам, по сути, узнал эту информацию не совсем честным способом.

Почему он такой странный? Что происходит? Что он мог узнать такого, о чём он не хочет говорить? Каким таким нечестным способом он узнал это? Он что, подрался с кем-то? Да что всё это значит, в конце концов?

Предположим, что я могла бы ещё долго его допрашивать, но какой от этого толк? Бережной никогда ни о чём не расскажет, если он так решил. Он мог бы стать отличным шпионом с таким навыком. Ну, что же, придётся смириться.

Пока мы разбирали моё сочинение, прошла оставшаяся часть урока и вместе со звонком пятиклашек как будто сдувает. Звонит мой телефон.

- Это Лариса. Антон спросил её где я, посчитав, что ты провёл урок со мной. Кажется, все поверили в наш спектакль. Он тебя искал. Они с Ларой зайдут сюда.

- Ну ещё бы, мы же с тобой такие милашки, вишенка.

- Вишенка? - Мои брови сами собой взлетают наверх, -когда это ты стал так меня называть?

- Да прямо сейчас. Все парочки дают дурацкие прозвища своим половинкам, - он делает серьёзный вид, как будто выступает с докладом на очень важной конференции, но потом улыбается твоей очаровывающей улыбкой, - Или тебе не нравится?

- Конечно нравится, лисёнок, отличная идея, - я допиваю чай из кружки и провожу языком по верхней губе.

- Это всё из-за волос, да? - Он проводит рукой по своим огненно-рыжим волосам, а я заливаюсь смехом, - ну я так и знал. И, кстати, не стоит так облизывать губы, если не хочешь, чтобы я снова напал на тебя в туалете.

- Из-за того, что ты безумно хитрый лис, который втягивает меня в свои затеи и заставляет обманывать мою лучшую подругу. А на счёт совета я ещё подумаю, - вот уж не ожидала, что Паша может взволновать такое обычное действие.

Открывается дверь и появляются Лариса с Антоном. Паша как-то резко отворачивается и пытается не смотреть на них. Что это с ним такое? Я вообще не помню случаев, когда видела бы его таким растерянным.