Глава 32
ЧОНГУК.
Впервые в жизни я отдал свою добычу, словно игрушку, чтобы впечатлить девушку.
Лиса потеряла сознание в моих объятиях, после того как прорыдала несколько часов подряд. Она заснула, всхлипывая и причитая, и я знал, что убийство действует на нас по-разному. Временами меня охватывало ненасытное возбуждение и желание оказаться в ней, но я сдержал себя.
Потому что, неожиданно для нас обоих, она сломалась. Я не думал, что будет именно так.
Провожу костяшкой пальца по ее шее, задерживаясь на ключице и краю шрама. С того момента, как я узнал, что Иван когда-то прижал к ее горлу нож, я вознамерился убить его. Понадобилось время, чтобы понять, что той ночью он не был с Дарио, как должен был быть.
Без вмешательства Лисы и ее поджога одного из моих клубов, я бы все равно вызвал Ивана обратно через несколько дней. Но она подтолкнула меня к осознанию. Я был поражен ее смелостью. Жаль моего брата, конечно, но мне понравился ее хладнокровный подход, она готова пойти по головам, чтобы добиться своего.
Мы похожи. Но внутри этой маленькой гадюки было что-то нежное. Что-то, что нужно защищать и любить. Я не привык к таким вещам, но ради нее готов постараться. Все, что ей понадобится и когда угодно. Потому что, по правде говоря, я уже давно пал перед ней на колени.
День, который я думал, никогда не наступит. Понадобилось время, чтобы понять, что фотографии в ее тайной комнате связаны не со мной. Большинство снимков связаны с Иваном. Самый простой путь к Ивану был через Дарио и меня.
В ту ночь, когда она вошла в особняк, она охотилась не за чем-то, а за кем-то. Жаль только, что вместо него появился я. Это была случайность, что я развернул рейс из-за пропавших наркотиков. Ночью до или после она могла бы ускользнуть из моих рук.
Теперь я не намерен ее отпускать.
Тело Ивана все еще в комнате. Я не позволял никому из уборщиков заходить, чтобы не разбудить Лису.
Спустя несколько часов я решил, что пора ее унести. Она сделала то, зачем пришла.
Открыв дверь, держа ее на руках, я увидел, что Лоренцо и его люди все еще ждали.
— Уберите его, — коротко сказал я, поднимаясь по лестнице в комнату, в которой я очень редко останавливался в особняке.
Брат заметил нас, но ничего не сказал.
Чем больше я пытал Ивана до прихода Лисы, тем больше тайн всплывало. Он, оказывается, много лет способствовал зависимости Дарио от наркотиков. После смерти моего отца Иван взял на себя роль его опекуна, так как Дарио потерял контроль. Иван хвастался, как подсовывал ему наркотики в реабилитационном центре, устраивал вечеринки сразу по его возвращении, чтобы тот снова и снова срывался.
Узнав о смерти моего отца, Иван решил отомстить и не чувствовал никакой привязанности к Гончим. Я в какой-то степени уважал его. Он думал, что годы ожидания и завоевание нашей лояльности сделают его незаметным. Но лавина, на которую он рассчитывал, обрушилась на него самого.
Я мог бы убить Ивана десятки раз, но впервые сдержался ради нее.
Она свернулась калачиком в моих объятиях, мокрые слезы все еще блестят под густыми ресницами, когда я переступаю порог безупречно убранной комнаты с деревянными акцентами и темно-зелеными оттенками. Я ничего не менял с тех пор, как моя мать тщательно подбирала мебель для гостевой спальни. Забавно, как и я, и Лиса цеплялись за последние кусочки единственного теплого воспоминания, которое у нас украли.
Я опускаю ее на кровать, и она начинает шевелиться. Драгоценное и опасное создание в моих руках. Ее густые ресницы резко распахиваются, и она смотрит на меня. В ее глазах темно-зеленый шторм, в котором я вижу смирение и поражение.
Мне потребуется время, но я должен вернуть ее к жизни.
Она не двигается, пока я вытягиваю ноги на кровати, прислонившись спиной к изголовью, все еще держа ее.
— Когда ты все понял? — Спрашивает она, протирая глаза.
Часть меня думает, что она хочет, чтобы ее отпустили, чтобы ей не пришлось сражаться еще один день. Но моя маленькая гадюка прошла слишком долгий путь, чтобы сдаться теперь.
Я хочу встряхнуть ее, чтобы вернуть в нее жизнь, но сейчас она слишком хрупка, и слишком резкое движение может сломать ее снова.
— Наверное, тогда же, когда ты решила сжечь «Amor». Если ты готова была зайти так далеко ради своей матери, я понял, что была какая-то другая причина, кроме договора. Твой поджог был отчаянным шагом, и тогда я осознал, что та фигура, которую ты пыталась устранить, уже давно покинула доску. Ты охотилась на него с самого начала.
Она не смотрит в мою сторону. Время и давление сломали мою маленькую гадюку. Но, по крайней мере, она была готова умереть за то, во что верила.
— Я не жалею о содеянном, но жаль, что это еще больше отдалило тебя от брата, — тихо говорит она.
Я сжимаю челюсть. Я отреагировал именно так, как она и предполагала. Для Лисы я стал предсказуем. Но искренность ее извинения застает меня врасплох. Даже если бы она пожелала мне умереть, я все равно держался бы за свое предложение. Не было никого более подходящего для того, чтобы стать моим партнером по преступлению. Это было даже для меня удивительно. Я никогда не хотел жену или семью.
Я не смог бы жить без нее. Это свело бы меня с ума.
— Месть оказалась такой, как ты себе представляла, милая?
Я полагаю, что она отведет взгляд в знак стыда, но она спокойно смотрит на меня, прежде чем ответить:
— Нет. Она оказалась более опустошающей, чем я думала. Но я не хотела бы ничего менять. -
Лиса сползает с моих колен и снимает пальто.
— Зачем ты попросил меня надеть черное? — Спрашивает она хриплым от слез голосом.
— На нем кровь не так заметна, — сухо отвечаю я.
— Я должна была догадаться, — она садится рядом со мной. Она подавлена и выглядит немного потерянной. — Что теперь?
— Все, что хочешь. Все твое, — честно отвечаю я.
Она бросает на меня многозначительный взгляд.
— Без фокусов, Чонгук. Я больше не выдержу этих игр.
Я высокомерно улыбаюсь.
— Никаких игр, милая. Я не шутил тогда, в комнате. Если ты согласишься, я хочу, чтобы ты стала моей женой.
— А как же моя свобода? — Ее голос дрожит. Меня удивляет, как быстро она смирилась с этой мыслью. Я ожидал больше сопротивления, но она сражалась слишком долго. Я не сомневаюсь, что ее острый язык вернется быстрее, чем она сама поймет.
— Я постараюсь вести себя прилично.
ЛИСА.
У Чонгука нет ни одной доброй косточки в теле. По крайней мере, я всегда так думала. Я не питала иллюзий, не считала его героем. Однако в моем личном аду он оказался единственным, кто услышал и увидел меня. Я измотана, и не могу выразить словами то, что он пробудил во мне. Пока нет, не тогда, когда я сама еще этого не осознаю. Но я могу показать, что чувствую, через прикосновения. Напомнить себе, что я жива, что я не призрак. Чонгук каким-то образом стал тем, кто удерживает меня в этом мире.
Я подвинулась ближе к нему, коснулась рукой его челюсти, и провела большим пальцем по щетине.
Выстрел.
Звук и воспоминание о том, что я совершила этой ночью, эхом отдаются в голове. Весь год я чувствовала, что медленно схожу с ума. Теперь все прошло. Жизнь Ивана оказалась такой же мимолетной, как и жизнь моей матери.
— Думаешь, мама была бы разочарована во мне? — Неожиданно спрашиваю я. Я так долго хотела мести, но чувство удовлетворения и гордости так и не пришло. Возможно, однажды оно появится.
— Думаю, она хотела бы, чтобы ты была счастлива, Лиса. И чтобы ты оседлала самого завидного жениха Нью-Йорка.
Я фыркаю и смеюсь. Конечно, Чонгук умудряется вставить свои извращенные шутки даже сейчас. И так уж ли это плохо? Он не был хорошим мужчиной. Но, возможно, он идеально подходил мне.
Он видел мою темную сторону и все равно влюбился в нее.
Не так ли?
— Ты любишь меня, Чонгук?
Странно спрашивать вслух. Никогда бы не подумала, что задам ему такой вопрос. И уж тем более, что буду нервничать в ожидании ответа. Глубоко внутри я знаю. Так же, как знаю, что чувствую к нему.
Он берет мою руку и целует мои пальцы.
— Я бы не просил разделить с тобой остаток своих дней, Лиса, если бы не любил. Я не знаю точно, как любить, но постараюсь для тебя.
Я смотрю на этого красивого, жестокого мужчину. Он не раз защищал меня, и, хотя он сводит меня с ума, возможно, он единственный, кто может вернуть мне здравый смысл. Он, возможно, единственный, кто видит и понимает меня.
Я наклоняюсь и целую его, медленно и страстно, позволяя всем чувствам к нему вырваться наружу. Да, мы могли использовать друг друга в прошлом. Может, и в будущем будем. Но правда в том, что нас будет тянуть друг к другу снова и снова.
— Кажется, я тоже тебя люблю, Чонгук.
— Кажется? — Усмехается он, переворачивая меня на спину.
Я смеюсь, когда он утыкается носом мне в шею. Этот брутальный мужчина вернул меня к жизни, питая ту часть моей души, которая, как я и не подозревала, жаждала внимания. Я покорно поднимаю руки над головой, и в моем сердце зарождается жаркий трепет.
— Почему бы тебе не связать меня ремнем и не убедить в этом окончательно?
В его голубых глазах бушует буря, и через несколько секунд одежда летит в разные стороны. Мы отчаянно пытаемся доказать друг другу что-то важное. Чонгук смотрит на свой ремень и ухмыляется.
— Даже не знаю, стоит ли использовать его, чтобы заткнуть тебя или лучше привязать к кровати.
Я лежу перед ним обнаженная, готовая на все, что он пожелает. Я готова к наказанию. Теперь я убийца. Часть меня хочет забыть, но другая часть меня хочет смириться с грехом, который я совершила. Я всегда старалась закрывать глаза на темную сторону Чонгука, но, честно говоря, она была и во мне. Просто я не была готова ее принять.
Чонгук был могуществом. Силой, с которой приходилось считаться. Богом на своем пьедестале.
Он связывает мои запястья ремнем.
— Начинаю понимать, насколько универсальным может быть ремень, — говорю я, вздрагивая под его уверенными движениями.
— Думаю, стоит оборудовать твою квартиру как следует, с нормальными креплениями. Чтобы ты могла узнать кое-что не только о ремнях, милая.
— В моей квартире? — Пискнула я, когда он уютно устроился между моих бедер.
— Конечно. Ты все еще должна мне ключ.
Его палец скользит в мою киску, и я шиплю от такого вторжения. Чонгук внимательно следит за моим лицом, за каждой реакцией, за каждым движением. Другой рукой он лениво сжимает свой член, словно специально медлит, потому что я выгляжу такой хрупкой перед ним. Но сейчас мне нужно совсем не это. Я хочу, чтобы он предал меня забвению. Только по-другому – так, чтобы потом собрать нас заново, частичка за частичкой.
— Чонгук, я хочу, чтобы ты трахнул меня так, как делал это всегда.
Греховная улыбка расплывается на его лице, когда он нависает надо мной, прижимая мои связанные запястья.
— Ты готова для меня, милая? — Спрашивает он, прижимаясь кончиком члена к моему входу.
Всегда.
Не успеваю я ответить, как он врезается в меня до конца, отбросив остатки сдержанности. Он трахает меня до самозабвения, и я не понимаю, то ли он наказывает меня за все, через что я его заставила пройти, то ли награждает. Он заполняет меня целиком, растягивая до такой степени, что становится больно, но я не могу насытиться.
Я дергаюсь, натягивая ремень, снова чувствуя, как распадаюсь на части. Я хочу отдать ему весь контроль. Только в спальне, конечно.
— Блядь, ты прекрасна. — Он приподнимает мою задницу, обводя большим пальцем мой анус. — Скажи, что ты моя, Лиса.
Эта опасная игра, в которую мы с ним играли, раскрыла в нас что-то совершенно новое.
В этот момент мы оба уязвимы, признаем тот факт, что можем быть слабыми. Только перед друг другом.
Мы единственные исключения друг для друга.
— Я люблю тебя, Чонгук, — выдыхаю я вместо ответа.
Его палец медленно проникает в мой анус, и я заполнена буквально до предела. Мое тело извивается от его толчков, и по телу прокатывается волна удовольствия.
Я закатываю глаза от слез, мне нравится, когда он трахает меня как свою грязную шлюху, доводя до исступления.
Внезапно меня снова накрывает волна оргазма, ноги начинают дрожать.
— Черт, Лиса, — выдыхает он, и в этот момент я теряю остатки самообладания, распадаюсь, кончая и сжимая его член внутри себя.
Я чувствую, как он наполняет меня своей спермой, и эта близость, наше единение – все, что мне нужно. Он прижимается ко мне, оставляя горячие, настойчивые поцелуи и засосы на моей шее.
Я никогда не думала, что смогу по-настоящему быть с Чонгуком. Несмотря на то, что он ломает меня как физически, так и эмоционально, он единственный, кого я когда-либо впускала в свою жизнь.