𝐄𝐥 𝐆𝐀𝐓𝐎 & 𝐏𝐑𝐈𝐍𝐂𝐄

• ✙ •

Минивэн хоть и был уже видавшим виды, однако внутри было вполне комфортно. Минхо даже немного удивился. Эта машина была предназначена для долгих путешествий. Вместо задних сидений двуспальная кровать. Рядом низенький столик и небольшой дорожный холодильник. В изголовье импровизированной кровати находились два автомобильных светильника. Можно было спокойно поваляться и почитать перед сном. Отец Мин дал Минхо подробную карту, точный адрес, ключи от дома и ворот, и даже старое, стертое от времени фото. На котором был изображен небольшой одноэтажный ханок в традиционном стиле. Почему-то построенный на северный манер. Иными словами, закрытый. Представляющий собой замкнутый квадрат с внутренним двориком. Для местности Тэгу, где этот дом располагался, такой вариант постройки был не типичен. Скорее всего, люди, построившие его, были беглецами с севера. Минхо не знал ни о том, кто жил в этом доме, ни кому он когда-то принадлежал. Мин Чжон Хен сказал лишь, что этот дом теперь его. А много лет назад там жил самый прекрасный человек на свете.

Взошла луна. На небе редкие облака рассеивал по-летнему теплый ветер. Ночь была светла. Минхо сидел в машине неподалеку от калитки в сад особняка клана Хван. Было тихо. Так тихо и тепло, как бывает только в это время года. Когда лето ещё не наступило, а зима уже давно осталась позади. В мае цветут каштаны. В самом конце месяца. До их цветения оставалось не больше недели. Пушистые белые свечки цветов уже начинали распускаться среди густой листвы. Минхо сидел, открыв окно. Обнимая руль и положив голову на свои руки. Его сердце билось рвано. Гулко стучало, отдаваясь в виски. Ничего альфа не хотел сильнее, чем обнять своего омегу. Замкнуть в кольце своих рук. Забрать. Украсть. И спрятать ото всех. Как можно дальше. Чтобы никто и никогда...

— Привет...

Пассажирская дверь едва слышно хлопнула. Хёнджин скользнул на переднее сидение, и Минхо сразу же очнулся. Словно вырванный из лап смерти пациент на хирургическом столе, прошитый насквозь разрядами тока. Альфа рванулся к омеге, и они сцепились в горячих объятиях, которые не сможет разомкнуть сам дьявол. Ибо они скреплены небесами.

— Привет, — шептал Минхо, зарываясь лицом в волосы Хёнджина. — Привет, малыш...

Хёнджин тянулся за поцелуем. Льнул настойчиво и жадно.

— Я так скучал, Минхо. Просто ужасно. Всего лишь месяц, а будто целая жизнь.

Слова потонули в поцелуе. Сладком и горьком. От слёз обоих.

— Нам нужно ехать, — Минхо задыхался.

Слова давались ему с трудом. Долгожданная близость его любимого омеги срывала альфе тормоза, выключала мозг и будила зверя. У них будет остановка лишь в пригороде, ближе к утру. Они смогут поспать, чтобы на следующую ночь вновь двинуться в путь. Им ехать двое суток. И придется прятаться. Передвигаться под покровом ночи.

— Да, — Хёнджин кивнул и отстранился.
— Поехали скорее.

Минхо завел машину и тронулся с места. Они медленно выехали на дорогу к трассе. Хёнджин взглянул в зеркало заднего вида. Их дома, их семьи, их родные, их город и вся их прошлая жизнь оставались позади. Теперь уже не будет ни вражды, ни страха. Они теперь семья. Альфа и омега супруги перед богом и законом. Запись об этом есть в официальной книге мэрии. Отец Мин внес имена их обоих задним числом. И фамилия Хёнджина теперь уже Ли. У омеги на руках были новые документы. Омегу клана Хван найти уже не смогут. Потому что он перестал существовать. Минхо положил руку на колено Хёнджина.

— Не переживай, — тихо сказал альфа. Они свернули на трассу в аэропорт, чтобы вдоль пляжа выехать из города. — Всё, что нам нужно, у нас уже есть.

Хёнджин улыбнулся. Его красивое лицо сияло. От красоты этого омеги можно было ослепнуть. Даже солнце меркло перед ним. Минхо смотрел как завороженный. Хёнджин безраздельно владел его сердцем и делал альфу счастливым одной своей улыбкой.

— У меня есть ты, Минхо. Больше я ничего не желаю, — тихий шепот омеги проникал в душу.

Минхо кивнул и вцепился в руль обеими руками. Его душили слезы. А сердце готово было взорваться. Держать себя в руках было неимоверно тяжело. Но Минхо старался. Альфа делал что должен. И будь что будет...

Они выехали из города быстро и без проблем. Ночные дороги были свободны. В районе пляжа они ехали вместе с длинными рядами большегрузов, теряясь в веренице фур, мигающих огнями. Минхо старался вести плавно и внимательно следил за дорогой. Но то и дело отвлекался на омегу. Хёнджин скинул куртку и крутился на пассажирском месте, как волчок. Гладил альфу, трогал его бедра и плечи. На светофорах придвигался ближе и быстро целовал в ухо. Касался пальцами мягких волос альфы. Минхо от этих милых дразнящих заигрываний вскипал, как чайник.

— Нам нужно ехать, а ты меня отвлекаешь, — ухмыльнулся альфа. Он бросил взгляд на Хёнджина, сидевшего вполоборота и уже высматривающего, как бы ещё пощупать своего альфу.

— Ты мой. У меня даже подтверждающие документы есть. Ты официально принадлежишь мне, Минхо, — Хёнджин хитро щурил глаза. — Я могу с тобой делать, что хочу.

Минхо хрипло рассмеялся.

— Ты провоцируешь меня, детка. Сейчас я плюну на всё и сверну в лес. И там мы выясним, кто, что и с кем может делать.

Хёнджин вздохнул и откинулся на сиденье.

— Это было бы здорово. Если бы нам не надо было ехать быстрее. У нас есть план. Мы должны успеть прибыть на первую остановку к утру. Отец Мин велел днём не передвигаться по дорогам. Нас завтра же объявят в розыск.

Минхо, словно по команде, прибавил газу и пошел на обгон фуры.

— Не бойся, Хёнджин, — спокойно произнёс альфа. — Мы будем точно в срок. День переждем, а ночью поедем снова. Послезавтра утром будем в Тэгу. Ничего теперь не бойся, малыш. Я с тобой. Навсегда.

Хёнджин подался к Минхо и прижался к нему, мешая управлять автомобилем.

— Я боюсь только одного. Лишиться тебя. Пока ты рядом, мне ничего не страшно.

Омега жарко поцеловал альфу в ушко, заставляя волосы на руках Минхо встать дыбом. Альфа гулко сглотнул и вдавил педаль газа в пол. Минивэн стрелой летел по трассе, обгоняя большегрузы. Лавируя, словно лодочка между огромных кораблей. Минхо казалось, будто теперь он может всё. Любовь его омеги делала альфу всесильным. Буквально окрыляла. Всю ночь влюбленные беглецы гнали по трассам, не смыкая глаз. Они покинули Сеул и к утру почти добрались до границы провинции Кёнгидо. После пересечения границы центральной провинции Кореи они смогут остановиться и отдохнуть. А ночью вновь тронутся в путь. Пересекут ещё две провинции и достигнут наконец независимого административного округа, коим является Тэгу.

Первая остановка в пути должна была быть в весьма странном месте. Правильно говорят: хочешь спрятать дерево – спрячь его в лесу. Ранним утром, в тихий предрассветный час, Минхо въехал на территорию огромного кемпинга. Одного из самых знаменитых и комфортабельных. Здесь, при въезде в провинцию Чхунчхон-пукто находится большой национальный парк. И самый первый в стране автомобильный кемпинг.

— Угадай, какой у нас номер? — Минхо подмигнул Хёнджину.
— Тринадцатый? — омега сладко потянулся. Он устал сидеть всю ночь. Ему хотелось принять душ и вытянуться на постели. Однако удобства они с Минхо увидят не раньше завтрашнего дня.
— Если бы, — вздохнул Минхо. — 157й. Полпарка проехать придется.

Минивэн медленно ехал по густой лесополосе. Их участок, на котором они смогут остановиться, находился действительно достаточно далеко от въезда. Зато это было тихое место в глубине парка. Хёнджин открыл окно и дышал прохладным утренним воздухом. Кристальным. Звенящим. Терпким. Ароматно-хвойным.

— Знаешь, — тихо произнёс омега. — Я мог бы устроиться на работу в Тэгу. Я могу изменить внешность. Перекрасить волосы. Постричься...

Минхо покачал головой.

— Глупости. Тебе не придется работать, Хёнджин. Это буду делать я. И волосы резать не нужно. Отец Мин сказал мне, к кому там обратиться по поводу работы. Я не глупый и не слабый. Я смогу всё. Не переживай.

Хёнджин улыбнулся. Омега увидел далеко впереди табличку с номером 157. Они приехали и наконец-то смогут отдохнуть.

Хёнджин вышел из машины и потянул затёкшие мышцы. Солнце уже поднималось над горизонтом, а в листве весело щебетали птицы. Лес в этом парке был смешанным. Лиственным и хвойным. Густым. Соседних участков за деревьями было практически не видно.

— Ты устал? — Минхо подошел сзади и обнял омегу.
— Немного, — Хёнджин млел. Ему так не хватало объятий Минхо, что сейчас он с трудом управлял собой, находясь рядом со своим альфой.
— Хочешь есть? Или чаю? Я взял немного еды. В холодильнике есть бутылки с водой и бутерброды. А в термосе чай.

У альфы предательски дрожали руки. Он ужасно соскучился. И сейчас, обнимая Хёнджина, буквально не знал, куда себя деть. Минхо так сильно хотел сдавить его в объятиях. Целовать. Позволить своей страсти течь свободно. Соединяя их тела воедино.

— Нет, я немного хочу пить, — Хёнджин развернулся. Он обвил руками шею альфы и посмотрел ему в глаза. — И я очень хочу тебя. Минхо, я готов жить лишь любовью и чистым воздухом. И больше мне ничего не нужно.
— Ну, кушать всё равно придется, — тихо рассмеялся Минхо.

Они стояли, обнимая друг друга и соприкасаясь лбами. Окутывая друг друга нежностью на уровне тепла и близости. Невыразимо. Молча. Но так ощутимо.

— Я говорю не о еде, малыш, — прошептал Хёнджин.
— Я понимаю, о чем ты. Я просто пошутил. — Минхо вздохнул. — Я чушь несу, чтобы снять напряжение. Мне сложно на тебя смотреть. Касаться. Осознавать тот факт, что ты мой. Что ты со мной. Что ты меня...
— Я люблю тебя, — Хёнджин оказался быстрее.
— Я знаю, Хёнджин, — Минхо коснулся губами мягких губ омеги. Таких сладких. Жаждущих. Дрожащих. — Я тоже люблю. Тебя одного. Навсегда, малыш. До самой смерти.

Они целовались на прохладном ветру, стоя на полянке у минивэна. Растворяясь друг в друге, забывая о том, что в этом огромном мире есть ещё кто-то кроме них. Влюбленные безумны. Но это безумие так заманчиво и сладко.

Все окна в машине Минхо задернул шторками. Всё закрыл и достал подушки и плед. Застелил кровать. Им нужно было поспать днём, чтобы потом всю ночь снова ехать.

— Поспим разок в машине. А завтра уже будем в Тэгу и сможем спать на нормальной кровати. — Минхо помог Хёнджину снять сапоги.

В тесноте салона авто альфа и омега были слишком близко. Им нужно было спать рядом. В импровизированной постели. На жестком матрасе, положенном вместо задних сидений.

— У меня уже глаза слипаются, — зевнул Хёнджин. — Давай скорее ляжем. Раздевайся.

Омега снял через голову водолазку и вытащил ремень из брюк. Собираясь снять с себя и их.

— Останься хотя бы в белье, — Минхо кусал губы, глядя, как омега раздевается.

У них не было брачной ночи. Минхо очень хотел бы сделать всё красиво, страстно, горячо. В доме, на постели, в тепле и уюте. А не в салоне минивэна посреди леса. Но смотреть, как Хёнджин в одних белых боксерах вытягивается на матрасе, было тем ещё испытанием.

Омега аккуратно сложил свои вещи и лег. Минхо тяжело вздохнул. Укутал Хёнджина мягким пледом, чтобы тот не светил бледным подтянутым телом, идеальным прессом и увитыми венами руками. Мраморными плечами. Ключицами. Минхо тряхнул головой и снял с себя рубашку. Затем брюки и носки. Нырнул под другой плед и осторожно подполз к омеге под бочок. Хёнджин рассмеялся и сразу обвил руками своего альфу.

— Иди ко мне, — шепнул он тихо. — Не бойся, я не буду приставать. Поспим спокойно.

Минхо шумно выдохнул. Обнял омегу крепко и тепло. Прижался к нему всем телом. Он пьянел от одного лишь осознания, что теперь они вместе. Альфа так тосковал, а вылечился от своей тоски почти мгновенно. Словно каким-то древним чудом рукоположения. Прикосновения. Присутствия.

— Это вовсе не то, чего я боюсь, Хёнджин, — прошептал Минхо, уткнувшись в шею омеги.
— Хочешь, чтобы всё было красиво? Я прав? — омега прикрыл глаза. Его идеальное лицо было безмятежным и чистым. Открытым. Минхо смотрел, как Хёнджин легко улыбается и капризно сводит брови. Он такой сонный и сладкий. Расслабленный.
— С тобой не может быть иначе, малыш, — альфа осторожно поцеловал омегу в шею. — Красота – это ты.

Хёнджин хихикнул и поёжился от ощущений. Они засыпали, обнявшись, вдвоём, словно бездомные дети в холодном подвале. Согревая друг друга. Разделяя один чудесный сон на двоих.

• ✙ •

Утро, которое Хёнджин и Минхо встретили в центре национального парка, сладко уснув в машине, для их друзей и родственников выдалось хмурым, нервным и скандальным. И самый большой скандал разразился в особняке клана Хван.

Отец семейства узнал о пропаже младшего сына и тут же велел звонить в полицию. Пока суть да дело, выяснилось, что Хёнджин оставил отцу и матери довольно длинное письмо, в котором просил не искать его, и сообщил о том, что сочетался браком с альфой клана Ли. А также, что во избежание вражды и распрей между кланами они оба покинули Сеул навсегда, выбрав добровольное изгнание.

— Браком??? — басил Десон в ярости и недоумении. Альфа тряс письмом в огромных лапах. Мать Хёнджина смахивала слезы. Она сидела на диванчике в малой гостиной. Рядом с ней Чонин обнимал и тихонько утешал расстроенную женщину. — Каким ещё браком? Это что? Шутка такая?
— Вот же дрянь! — выплюнул сидевший тут же в мягком кресле Крис. Вид его оставлял желать лучшего. Чанбин привез альфу под утро в особняк. Они нехило зажигали полночи в баре на отшибе, неподалеку от моста. В приличные заведения волков уже не пускали. А этих двоих давно каждая собака знала в лицо. — Расписал их всё-таки. Мразь...

Десон медленно повернулся всем корпусом. Взглянул на Криса так, словно хотел его испепелить, и процедил сквозь зубы:

— Ты знаешь что-то чего не знаю я, сынок? Самое время рассказать об этом. Написанное вот на этом вот клочке бумаги правда? — Хван-старший кинул письмо на низенький журнальный столик.

Крис со вздохом потянулся и взял его. Быстро пробежал глазами ровные аккуратные строчки. Хёнджин холодно излагал истинное положение дел. Омега клана Хван уже носит фамилию Ли. И если его семья желает подтверждений, то может обратиться в мэрию. Там есть все записи. Они с Минхо венчаны перед богом. И являются супругами по закону. Да, без благословения. Однако за это ответит тот, кто их расписал официально.

— Как я не подумал об этом, — задумчиво протянул Крис. — Они, похоже, уже тогда расписались. Не думал, что Он пойдет на такое.
— Кто Он? — Десон с трудом держал себя в руках. Его широкое лицо раскраснелось. Буквально пошло багровыми пятнами. — Мне кто-нибудь может объяснить, что тут происходит?

Крис поморщился. Его голова раскалывалась. Альфа бухал, не просыхая которую неделю. И сейчас был конкретно пьян. Однако алкоголь почему-то действовал на тело, но ни в какую не желал влиять на мозг. Крис не мог забыться и, к несчастью, отлично соображал.

— Твой сын в конце марта надумал связать себя узами брака с Минхо, — спокойно вымолвил Крис. — Началось у них, я так думаю, с того самого праздника, когда братья Ли пришли без приглашения. Я узнал об этом случайно. Во время стычки в Итэвоне Минхо засветил золотой Глок. Твой подарок Хёнджину. Мой милый братец подарил его своему альфе. Как ты и советовал. — Крис усмехнулся. — Я понятия не имею, как они спелись. Но Хёнджин, видимо, действительно любит эту мразь. Только вот на кой черт Минхо всё это? Я не понимаю. Податься в изгнание? Без денег и практически похитив своего омегу? Да он больной. Сейчас вся полиция встанет на уши. Их найдут. Минхо посадят. Чего он добивается?
— Ты знал??? — Десон вскипел. Джин вскочила на ноги и вцепилась в руку мужа.
— Дорогой, не нервничай! Может, они любят друг друга? Почему об этом никто не подумал? Альфа клана Ли не был бы принят в этом доме официально. Никогда. Может, у них просто не было другого выхода? — женщина отчаянно цеплялась за мужа, видя, что ещё чуть-чуть ему сорвет резьбу, и он вполне может наброситься на Криса. Их старший сын, похоже, знал о том, что творится в этом доме за их спинами, но ничего не сказал отцу. Хотя первым делом должен был поставить альфу в известность.
— Какая любовь, мама?! — Крис вскинулся. Его глаза горели. — Минхо – дрянь, каких поискать. Такой же ублюдок, как его папаша. Всё, чего хочет этот поц, – это опозорить нашу семью. Смешать наше имя с грязью. Хёнджин лишь пострадает от этого! Разве ты не понимаешь?
— Они любят друг друга. — Чонин подал голос с дивана, и всё повернулись к нему. Омега держал спину ровно. Лицо его было холодным, но в глазах стояли слезы. — Крис пытался их развести, но не преуспел. Минхо даже не смог солгать Хёнджину. Хотя от этой лжи напрямую зависела жизнь его брата-омеги.

В абсолютной тишине слова Хвана-старшего звучали словно удары молота. Тяжелые и стальные:

— Я так понимаю, в этом чертовом доме я один не в курсе личной жизни собственных детей?
— Ладно, — вздохнул Крис. — Я сознаюсь. Я похитил младшего брата Ли Минхо. Чтобы шантажировать его. Я рассчитывал, что Минхо бросит Хёнджина у алтаря, и это навсегда отвратит их друг от друга. Но я ошибся. Не знаю, насколько правдивы слова Чонина насчет того, что Минхо элементарно не смог солгать Хёнджину как своему омеге. Но факт остается фактом. Их тайно сочетали браком. И, дождавшись освобождения Феликса, они тут же удрали из города.
— Господи, Крис, — мать альфы была в шоке. — Ты что, похитил и держал в заточении омегу клана Ли???
— Какой священник согласился на подобное? — перебил жену Десон. — Я в это не поверю, пока сам не увижу запись в книге мэрии Сеула. Это нарушение закона! Он мне за всё ответит. Ты знаешь, кто этот человек, Крис?
— Мин Чжон Хен, отец, — вздохнул альфа.

Шоковых сенсаций за сегодняшнее утро Десону судьба отвалила с лихвой. Услышав имя Мина, альфа схватился за сердце и сполз на диван. Хван Десон мог стереть в порошок любого в Сеуле. Однако нет правил без исключений. И Мин Чжон Хен для Хвана-старшего был тем самым исключением. Этого человека альфа не мог бы тронуть и пальцем, ибо был обязан ему всем. Жизнью, властью, положением. Если бы Мин в свое время не сверг всемогущих альф-доминантов, братьев Чон, безраздельно владевших городом много лет, Десон никогда бы не смог обладать тем, что имел сейчас. К тому же Мин спас ему жизнь. Хван-старший даже в глаза священнику смотреть боялся. И речи быть не могло о том, чтобы хоть как-то ему навредить. Мин Чжон Хен в силу своих былых заслуг, по сути, был неприкасаем.

Хван-старший резко побледнел. Его ещё минуту назад красное от гнева лицо стало белым как полотно. Жена и приемный сын-омега кружили над главой семейства, утешая и предлагая вызвать врача.

— Врач тут не поможет, — закатил глаза Десон. — Мой младший сын сбежал с сыном кровного врага, а старший похищает омег и занимается шантажом! Господь сполна отплатил мне за мою гордыню. А я-то думал, мы приличное семейство! Ходил, задрав голову, и смотрел на простых смертных свысока. Один Чонин у нас нормальным вырос. Даром, что сын священника. Сразу видно, чья в нём кровь.

Чонин при этих словах с трудом сдержал ухмылку. Омега и хотел бы рассказать отцу, что умудрился проиграть себя будущему мужу в рулетку ночью в казино Хрустального дворца. Но справедливо рассудил, что это уже будет перебор для Хвана-старшего, который за сегодняшнее утро узнал достаточно.

• ✙ •

— Съебался со своим омегой? — Ли Джи Вон улыбался хитрожопой улыбкой Чеширского кота, наливая себе бокальчик красного. Доктор Сонг посоветовал пить красное сухое для сердца и сосудов. А не глушить, как в молодости, водку с порошком. — Вот это мой сын! Молодец! Уважаю. Минхо не фраер голимый. Полюбить – так королеву, воровать – так миллион. Правильно сделал.

Феликс и Хан сидели на диване в гостиной особняка Ли-старшего. В их доме шел ремонт, и Феликс планировал перебраться туда в середине июня. Рано утром после побега Минхо и Хёнджина Джисон принёс письма, которые альфа оставил отцу и брату. Ли Джи Вон свое даже не стал читать. Старик в последнее время был слегка сентиментален. Он давно просек, что Минхо что-то задумал. И даже догадывался о побеге. Он прочтет письмо от сына, когда останется один. Потому что уже устал всем демонстрировать свои слезы и слабость. Старик Ли обожал своих детей. И искренне считал, что его сын альфа поступает правильно, идя наперекор судьбе и закону, чтобы просто быть с тем, кого любит. Сам Джи Вон поступил бы точно также. Будь он молод и влюблен.

— Он уехал без денег. Неизвестно куда. Как они будут жить? На что? — вопрошал Феликс. — Что тут правильного, отец?

Ли Джи Вон пожал плечами. Он сел в кресло с бокалом вина и потягивал терпкую ароматную жидкость с явным удовольствием.

— Влюбленные безумны, малыш, — подмигнул Ли-старший своему сыну-омеге. — Вот влюбишься по-настоящему поймёшь.

Черные тигриные глаза старика видели Феликса насквозь. Омега вздрогнул, услышав слова отца. Их взгляды встретились. И парню на миг показалось, что отец всё знает. Видит слабое, пылающее огнём болезненной и негасимой любви сердце младшего сына. Ведь говорят же, что там, где её нет, любовь невозможно найти, но там, где она есть, её никогда не получится спрятать.

— Хочешь сказать, мы ничего не станем делать? — Феликс сложил руки на груди и нахмурился.
— Вы нет. Я – да. — Джи Вон залпом осушил бокал и помахал пустым фужером Джисону. — Зятек, налей-ка папочке ещё. Метнись кабанчиком.

Хан охуел, но, не сказав ни слова, встал и пошел в бар за бутылкой.

— Что это значит? — вспылил Феликс. — Ты мог бы говорить яснее? У меня ощущение, что ты нам чего-то не договариваешь. Знаешь больше нас и держишь нас за идиотов!

Джисон поставил на стол перед Ли-старшим бутылку Пино Нуар от Domaine Leroy урожая 1990 года и сел обратно на диван к омеге.

— Я по-твоему слепой, тупой и черствый? — мягко ответил старик, наливая себе бокал и откидываясь в кресле. — Феликс, детка, я знаю твоего брата. Я знаю тебя. Я даже вон Джисона уже знаю. По крайней мере, довести его до белого каления, став его тестем, я смогу на раз-два.

При этих словах Хан по традиции закатил глаза.

— Что ты намерен делать? — гнул свое Феликс.
— Унижаться, что же ещё, — хмыкнул Ли-старший. — Упаду в ноги и стану землю целовать. Отец я, в конце-то концов или нет. Мой сын не должен жить в изгнании. Я не могу этого допустить. Минхо, конечно, сильный и не глупый. Но он не чернорабочий и не крестьянин. Зачем мне деньги, если мой сын будет жить в нищете?
— Упадешь в ноги? Кому? Хвану-старшему? — Феликс кусал губы.

Если брак Минхо и Хёнджина будет официально одобрен, они с Крисом, по сути, станут родственниками. Будут видеться. Возможно, их кланы помирятся. И тогда... Омега тряхнул волосами. Надо гнать от себя эти глупые мысли. Крис его не любит. Совершенно неважно, будут они встречаться или станут обходить друг друга десятой дорогой. Феликсу одинаково болезненны оба варианта. Крис – его незаживающая рана. Безответная любовь глупого мальчишки.

— Нет, малыш, — вздохнул Ли Джи Вон. — Я пойду на поклон к единственному, кто действительно сможет разрулить нашу вражду с Хваном. К Мин Чжон Хену.

• ✙ •

Солнце плавно опускалось к горизонту и давно уже скрылось за густыми кронами деревьев. В салоне минивэна было жарко. Минхо проснулся в тишине и полумраке и осторожно приоткрыл окно на крыше. Прохладный свежий воздух проник в автомобиль. И сразу стало легче дышать. Хёнджин спал, скинув с себя плед и обняв подушку. Омега весь вспотел. За день машина нагрелась, и в салоне было душно. Минхо откинулся на спину и лежал, пытаясь снова уснуть. Но очень скоро понял, что уже не сможет. Его сердце бешено стучало, а низ живота ныл. Его омега был так близко, но в то же время недосягаем. Минхо безумно хотел его. Но держал себя в руках. Им ехать всю ночь. Пусть Хёнджин поспит. Он наверняка устал и перенервничал. Альфе было стыдно склонять его к сексу в машине. Можно же потерпеть до нормальных условий. Они приедут в приличный дом. И там всё у них будет.

Минхо прикрыл глаза. Он много думал все последние дни. Весь месяц. Их отчаянный поступок, конечно же, глуп. И, наверное, эгоистичен по отношению к их родным. Но им так сильно хотелось быть вместе. Что это перевесило для них всё остальное. Минхо хотел бы знать мысли своего омеги. Хотел бы знать их и в будущем. Будет ли Хёнджин счастлив потом, когда страсти улягутся, а жестокая реальность никуда не денется? И с рыцарей своих для испытаний любовь всегда спрашивает слишком строго. Одних полей и песен зачастую недостаточно. Все мы люди из плоти и крови. Минхо задумался и не заметил, как Хёнджин проснулся и повернулся к нему. Как разглядывает напряженное лицо своего альфы. Нахмуренный лоб. Красивые вздернутые губы. Хёнджин осторожно приподнялся на локтях и придвинулся к Минхо. Альфе некуда деваться. Его омега всегда получает, что хочет. И перед ним невозможно устоять. Хёнджин наклонился и коснулся губами губ Минхо. Поцеловал его сладко и легко. Тепло и мягко. Минхо лишь улыбнулся в поцелуе. Хёнджин – искуситель. И делает, что пожелает. Ему всё можно. Омега это знает. Но он напрасно играет с огнём.

Минхо обвил руками Хёнджина за талию. Прижал к себе и погладил по спине. Одно присутствие омеги делало альфу жаждущим и жадным. А прикосновения и ласки воспламеняли очень быстро. Минхо одним движением перевернулся, опрокинув Хёнджина на спину. Оказался сверху и перешел в наступление.

— Я хотел дождаться, пока мы приедем, — шептал он в поцелуе. — А ты, капризный мальчик, провоцируешь меня. Зачем?
— Я хочу тебя, Минхо, — Хёнджин тянул альфу к себе, на себя. Извивался под ним. Смотрел томно, влажно, горячо, призывно. — Ты сильный. Отлично держишься. А я слаб перед тобой.

Минхо едва не засмеялся в голос. Хёнджин ошибается. Его альфа уже на грани.

— Твое желание для меня закон, малыш, — Минхо целовал омегу, не переставая. Обжигая страстным шепотом признаний. — Кто из нас истинно слаб, невозможно измерить. Потому что за один твой взгляд я встану на колени или брошусь в огонь. Приказывай. Я всё исполню.

Хёнджин лишь застонал в ответ. Не в силах больше сдерживать себя. Он впился в губы альфы, желая поглотить своего любимого целиком. Они оба горели и плавились, пожирая друг друга в поцелуе. Разговоры кончились, когда начались сладкие слезы и мольбы. Минхо слушал и внимал. Впитывал всё, что Хёнджин мог и хотел ему дать. Пил дыхание, слизывал пот, ощущал мелкую дрожь, резонирующую на кончиках пальцев. Суть любви – слияние и растворение. Тот, кто истинно в вас влюблен, возьмет от вас всё и будет этим счастлив. Его глаза не могли насмотреться, губы пожирали, а руки, не отрываясь, трогали, касались, сжимали и гладили. Хёнджин дарил наслаждение на всех уровнях чувств. Видеть его, владеть им, любить его, ощущать его желание. Всё было восхитительно. В тесном пространстве салона автомобиля было не очень удобно. Минхо развернул омегу к себе спиной и уложил на бок. Согнул Хёнджину ноги и прижался к его бедрам сзади.

— Откинься на меня, — шептал Минхо, целуя омегу в шею. Он прижал омегу спиной к своей груди. Так можно было свободно войти сзади и одновременно ласкать Хёнджина спереди рукой. Что альфа и сделал осторожно и медленно. Слушая тихие стоны и целуя плечи парня.
— Тебе больно? — Минхо вставил почти до конца.

Хёнджин сжимал его в себе до боли. Так сильно и горячо, что альфа задыхался. Минхо хотел бы двигаться рвано и грубо, покоряя и подчиняя. Делая омегу слабым и сладким под собой. Мягким и послушным. Но он терпел и осторожничал. Потому что сперва всё ещё нуждался в разрешении Хёнджина.

— Нет, — омега выдохнул. Развернул свое лицо к Минхо, прижимаясь к нему теснее. — Поцелуй меня.

Альфа сразу же приник к губам омеги, даже не дав ему договорить. Хёнджин целовался требовательно и мокро. Двигал бедрами, напрашивался, почти скулил. Минхо сдавил его и обездвижил в хватке своих рук. После чего стал вбиваться в гибкое тело, влажное от пота. Дрожащее и изнывающее.

    Им обоим не нужно было ничего, кроме. Лишь любовь. И чистый воздух...

• ✙ •

Ночные огни вдоль дороги мелькали, освещая салон минивэна разноцветным неоном.

— Вкусно? — Минхо, смеясь, смотрел на омегу, который шумно потягивал через трубочку клубничный молочный коктейль. Они набрали ужасно вредной, но очень вкусной еды в кафешке у заправки. И ехали теперь, наевшись и запивая это дело газировкой и коктейлем.

Хёнджин улыбнулся и закивал.

— Очень, — омега выпустил прозрачную пластиковую трубочку изо рта и протянул стакан альфе. — Попробуй.

Минхо на ходу ловил губами трубочку, торчащую из большого бумажного стакана в руках омеги. Когда ему это удалось, альфа быстро сделал глоток приторно сладкой сливочно-клубничной ледяной жижи. Сахар мгновенно всосался в кровь, разнося по венам эйфорию. Кто придумал делать эти коктейли такими сладкими? Минхо поморщился. А Хёнджин рассмеялся.

— У тебя слишком милое лицо, когда ты такой, — произнес Хёнджин, возвращаясь к шумному питью напитка.
— Ммм. Какой? — Минхо сворачивал на трассу в Тэгу. Уже очень скоро они приедут туда, где смогут остаться. Если не навсегда, то очень надолго. Затерянные в глуши.
— Недовольный, — Хёнджин быстро придвинулся и чмокнул холодными, липкими от сахара губами альфу в уголок рта. После чего быстро сел на свое место и как ни в чем не бывало, потягивал коктейль дальше.

Минхо облизал губы. Ему хотелось целовать своего игривого омегу, посасывая его сладкий язык. Хёнджин сводил его с ума. Они не так давно занимались сексом. Но этого было явно мало им обоим. Минхо гнал, как бешеный, желая скорее приехать. Затащить Хёнджина в дом и уложить на постель.

До Тэгу оставалось не больше десяти километров. Там им нужно было найти одинокий дом на окраине леса.

Он нашелся достаточно быстро. Подъезжая к нему, Хёнджин разглядывал небольшой городок у подножия холма. Аккуратные домики одноэтажного частного сектора, грунтовые дороги, бурная речка, огибающая холм. И море зелени, в котором Тэгу утопал. В преддверии лета тут всё цвело и зеленело. Тэгу был уютным тихим городком. Одноэтажным раем для уставших жителей столичных небоскребов. Жизнь в таких местах течет медленно. И здесь так ярко светят звезды. Вдали от слепящих городских огней.

— По-моему нам на холм, — сверяясь с картой, протянул Минхо.

Альфа свернул с дороги на узкую проселочную колею. Они поехали, трясясь и подпрыгивая на ухабах. Обогнули холм вдоль реки, и вскоре колея пошла на подъём. На самой вершине, как и ожидалось, скрытый раскидистыми каштанами от любопытных глаз, стоял тот самый дом, который Минхо сразу же узнал. Фото, которое отец Мин дал альфе, было сделано очень много лет назад. Скорее всего, ещё до рождения Минхо. Но дом и местность, изображенные на фотографии, практически не изменились. Быть может, лишь окружающая растительность немного разрослась за прошедшие годы. Хёнджин открыл окно и высунулся, разглядывая окрестности. Тут было тихо. Веяло покоем и какой-то отстраненностью. Закрытостью. Было явно видно, что сюда, на холм, мало кто поднимался. Никаких следов присутствия людей. Омега не знал, что этот дом давно обходят стороной. Все знают, чей он, и не поднимаются на холм. Это странное тихое место, окруженное невидимой стеной памяти и слухов, было лучшим вариантом, чтобы скрыться навсегда. Потому что даже разговоры о нём велись шепотом и за закрытыми дверьми.

Во дворе перед домом густая высокая трава разрослась так буйно, что тропинку, ведущую к крыльцу, было почти не видать. Минхо продирался к дверям. Хёнджин шел следом. Они бросили машину за воротами. Отец Мин сказал им, что этот холм и вся земля вокруг – территория частная. Эти владения – собственность. Он не сказал чья, но дал понять, что опасаться вторжения точно не стоит. Вплоть до того, что Минхо и Хёнджин могут не запирать на ночь двери. Ни одна живая душа не пойдет туда. Ни за что на свете. И Минхо убедился в правдивости этих слов, когда открыл тяжелые дубовые двери железным ключом и вошел внутрь. В доме было пыльно и темно. Мебель накрыта тканью. Но тусклый утренний свет, проникавший сквозь распахнутые двери, осветил огромный холл, мраморные полы, отделанные красным деревом стены, укрытые шелком резные зеркала и увитые паутиной бронзовые светильники на стенах. Дом был старым, но крепким. Построенным на века. Здесь явно жили очень зажиточные люди, если не откровенные богачи. Дом был набит антиквариатом. Минхо ещё не знал, что в кухне даже приборы были золотые и серебрянные, а в гостиной в шкафах для оружия хранились антикварные винтовки и арбалеты разных эпох. В этом доме было что взять нечистым на руку грабителям. Однако никто за все эти годы не сунулся сюда. Потому что каждый в городе знал, что смерть ожидает любого, кто посмеет прийти в дом Ангела и пересечь его порог.

— Нужно включить электричество, — Минхо огляделся в поисках двери в подвал, которая должна быть напротив кухни. Как сказал ему отец Мин. — Рубильник в подвале.
— В этом доме жили потомки какой-то династии? Чей он, Минхо? — Хёнджин шёл за альфой в подвал и в тусклом свете телефонного фонарика осматривал всё вокруг.
— Не знаю, — Минхо толкнул ногой ссохшуюся дверь. — Но тут всё слишком дорогое для такой дыры, как Тэгу.

Они осторожно спускались вниз по крепкой деревянной лестнице. Минхо шел впереди, освещая путь своим телефоном. Хёнджин – сзади со своим. В подвале оказалось, помимо прочего, нагромождение каких-то завернутых в пыльные шелка картин. Разных размеров. Некоторые просто огромные. Некоторые небольшие. За тонкой тканью виднелись очертания резных массивных рам. Пока альфа искал рубильник у восточной стены, Хёнджин как завороженный застыл у большой, почти в человеческий рост картины, стоявшей возле стены под лестницей. Ткань сползла с полотна, открывая край изображения. С картины на омегу смотрели огромные зеленые глаза из-под вьющейся смоляной чёлки. Хёнджин не мог оторваться от этого взгляда. Это всего лишь изображение. Но такое живое и цепляющее, что его хотелось разглядывать. Омега подошел ближе, осторожно взялся за край тонкого шелка, покрытого паутиной и пылью, и медленно потянул на себя. Ткань, которой была убрана картина, соскользнула легко и неслышно, взметая клубы старой пыли, кружащейся в луче фонарика. Хёнджин поморщился и чихнул. Пыли в этом доме было не на одну уборку. Она тут явно копилась годами, если не десятилетиями. Когда пыль осела, омега направил тусклый свет на картину. С полотна на Хёнджина смотрел зеленоглазый ангел с медовой кожей и капризным изломом губ. Прекрасный и печальный. На картине был изображен представитель практически исчезнувшего вида. Омега-рецессив. Самое слабое и самое красивое существо в мире. Их не осталось, поскольку им здесь не место. Среди жадности и зависти обычных людей такие создания долго не живут. А если и живут, то вскоре вымирают. Хёнджин родился в эпоху, когда рецессивных омег уже почти не осталось на свете. По крайней мере, официально. И живыми подобных людей он не видел никогда.

Свет внезапно вспыхнул в подвале, так же, как и во всём доме. Минхо нашел рубильник и включил его. Хёнджин зажмурился.