Только не про любовь

Они сидели на диване. Фильм шёл уже минут сорок, но никто из них не помнил, о чём он. Экран мигал светом, освещая их лица поочерёдно: то вспышкой взрыва, то тёплой тенью заката. Но главное происходило в тишине между кадрами — в напряжённой тишине, в которой можно было слышать, как щёлкает взгляд, как сглатывается воздух.

Он сидел рядом. Близко. Слишком близко. Нога к ноге. Рука к спинке дивана. Спина к её боку. И от каждого случайного касания по телу шёл электрический разряд, словно она вся — провод, а он — замкнул цепь.

Вика не говорила. Только бросала на него взгляды. Он смотрел в экран, как будто действительно смотрел фильм, но время от времени поворачивал голову — и ловил её взгляд. Не сразу, не резко, а лениво, будто бы говорил: я всё вижу, не прячься.

— Тебе удобно? — его голос был низкий, спокойный, с тем тоном, который заставлял дрожать внутри.
— Вполне, — она ответила, глядя на экран.
— Тогда расслабься.

Она хотела спросить, как это, когда каждое его движение заставляет мышцы сжиматься, но вместо этого только сильнее вжалась в подушку. Её левая нога лежала на диване, правая — согнута, чуть приподнята. Пространства между ними почти не было.

Его рука вдруг скользнула на её бедро. Легко. Будто бы случайно. Но пальцы остались. Плотно. Тепло. Он не двигал ими — просто держал. Как будто закрепил территорию.

У неё сбился ритм дыхания. Он это заметил — по поднятию её груди, по короткому, чуть хриплому вдоху.

— Мерзнешь? — он наклонился чуть ближе. Голос почти коснулся уха.
— Нет... — прошептала она.
— Плохо.

— Почему?
— Потому что если бы замёрзла, я бы тебя обнял. — Его пальцы сжали бедро чуть сильнее. — А теперь у меня нет повода.

Она развернулась к нему. Глаза в глаза.
Он не отводил взгляда. И в этом взгляде не было привычной насмешки. Только плавное напряжение. Нити, которые тянулись от него к ней — цепляли за ребра, за шею, за живот. Она чувствовала их.

— Тогда обними без повода, — бросила она тихо.
Он усмехнулся, но не пошевелился.

— Не всё сразу. Ты любишь, когда тебя дразнят, — сказал он, а потом чуть наклонился и поцеловал её... не в губы.
В шею.
Медленно, горячо, будто запечатывал кожу. Потом ещё раз. Ниже. Чуть в сторону.
И снова поднял глаза на неё.

— Видишь? — прошептал он. — Могу дразнить без слов.

У неё перехватило дыхание. Её ладони легли на его грудь — будто хотела оттолкнуть, но пальцы скользнули вверх, по ключице. Он не отстранился. Только облизнул губу и снова поцеловал — в скулу, почти касаясь уголка губ, но не переходя черту. Она чуть подалась вперёд, но он снова отстранился. Улыбнулся. И провёл рукой по внутренней стороне её бедра, медленно, от колена вверх, до самой границы коротких шорт. Остановился там. Пальцы задержались. Не продвигались выше, но от этого было ещё хуже.

— Не подходи ближе, — сказал он. — Я тебя не трогаю. Видишь?

— Ты... — она едва дышала. — Ты издеваешься.
— Возможно. — Он провёл пальцем по обнажённой части её бедра, круговыми, почти ленивыми движениями. — А может, просто нравится ощущать, как ты дрожишь от того, что не знаешь, чего ждать.

— Ты... тварь, — выдохнула она.
Он улыбнулся.
— Зато честная.

И снова склонился к ней, положив ладонь чуть выше. Только не туда, где нужно, а туда, где почти. Губами коснулся ямочки под челюстью.

— Скажешь “стоп” — уйду, — шепнул он. — Но если молчишь — значит, хочешь больше.

И она молчала. И горела. И ненавидела его за то, как легко он умеет ломать её только прикосновением.