19
Аромат свежего кофе, ванильных круассанов и специй наполняет просторную столовую. Семья завтракает в тишине особняка, окруженная уютом утренних часов. За массивными окнами раскинулись ухоженные сады, а за воротами — охрана, бдительно следящая за каждым движением.
Маркус сидит во главе стола, держа в руках чашку чёрного кофе. Его взгляд, как всегда, проницателен, но сегодня в нём читается нечто большее — гордость.
— Я знал, что ты хладнокровна, — его голос звучит ровно, спокойно, но в словах чувствуется тяжесть. — Но не думал, что ты возьмешься за возврат власти.
Я откладываю столовый прибор и встречаю его взгляд.
— Всё, что должно принадлежать мне, будет моим, — произношу я спокойно, без лишних эмоций. — Неважно, какой ценой.
Маркус молча кивает, медленно делая глоток кофе. В его глазах мелькает одобрение, но также и скрытая настороженность. Он понимает, куда ведёт эта игра.
Мама, сидящая на другом конце стола, внимательно наблюдает за мной. В её взгляде — восхищение. Когда-то я была просто наследницей семьи Кара, но теперь... я стала сильной женщиной, не боящейся бороться за своё место.
Волкан сидит рядом, молча попивая кофе, погружённый в свои мысли. Аслы и Роман ведут неспешный разговор, будто за этим столом не решаются судьбы.
Тишину прерывает лёгкий шорох шагов. Служанка приближается осторожно, в её голосе слышится напряжённость.
— Ханым, ваш телефон разрывается от сообщений.
Я беру телефон. Экран вспыхивает десятками уведомлений.
«Здравствуй, куколка. Видимо, ты навела шуму, но это тебе только на руку. Знаешь, ты мне симпатична, поэтому держи от меня подарочек!»
Имя отправителя — Самирхан.
Пальцы сжимаются вокруг телефона, напряжение растёт с каждой секундой. Но прежде чем я успеваю ответить, раздаётся взрыв.
Особняк содрогается от ударной волны. Грохот, пламя, крики охраны. За воротами, в облаке дыма, пылает чёрный «Мерседес» мамы.
Стулья скользят по полу с резким скрежетом. Все вскакивают.
Папа бежит к выходу. Волкан кидает чашку на стол, Роман и Аслы хватаются за оружие.
Сердце бьется быстрее, но лицо остаётся холодным. В голове — только одна мысль: семья. Они здесь. Они под ударом.
Рывком поднимаю телефон, нажимаю вызов. Гудки тянутся мучительно долго.
— Самирхан! Сукин ты сын, я уничтожу тебя, тварь! — мой голос срывается на крик, но ответа нет. Только тревожная тишина, которая до жути выбивает меня из колеи.
Запах гари щиплет нос. Густой дым окутывает двор, тяжело оседая на землю. Вдалеке слышны встревоженные голоса охраны, а рация передает резкие команды, но я слышу только оглушительный гул в голове.
Мой взгляд цепляется за родителей.
Мама в объятиях отца — бледная, напуганная, сжимающая его плечи, как будто боится отпустить. Отец... его лицо застывшее, но я вижу, как сжимаются кулаки, как ходят желваки на челюсти. Он зол. Бешено зол.
Я подхожу к ним, твёрдо и уверенно, хотя внутри всё дрожит.
— Вы в порядке, хозяйка? — Волкан стоит рядом, его голос тихий, но напряжённый.
Я киваю.
Слабость — это то, что сейчас нельзя себе позволить.
— Готовь машину. Мы едем в офис.
— Асу... — голос мамы звучит так мягко, так осторожно, как будто она боится, что я разобьюсь прямо на её глазах.
— Никто не покидает территорию, — я отвожу взгляд от родителей, понимая, что это моя вина. — Охрану удведомить, проверять всех, кто хочет войти сюда.
— Волкан, готовь машину, — мой голос звучит холодно, ровно, но внутри всё клокочет от злости и страха.
— Мы выезжаем? — Он сразу понимает, что спорить бессмысленно.
— В офис. Немедленно.
Охрана нервно переглядывается, но никто не смеет вмешаться. Пока родители приходят в себя, я выхожу за ворота и вдыхаю пропитанный гарью воздух. Сердце бьётся быстро, но я не позволяю себе ни единого дрожащего вздоха.
Через минуту чёрный автомобиль плавно подъезжает ко мне. Волкан открывает дверцу, и я сажусь внутрь.
В машине тишина. Я смотрю в окно, но ничего не вижу. Мои глаза сосредоточены на собственных руках, судорожно сжимающих телефон.
«Аллах всемогущий, избавь меня от Самирхана. От его людей и от этого кошмара. Дай мне спокойную жизнь. Дай мне жизнь, в которой я не просыпаюсь каждый день с мыслью, что кто-то из близких не доживёт до следующего утра.»
Грудь болезненно сжимается, а мысли ускользают к Каану.
«Если бы он был рядом...»
Телефон в руках внезапно звонит, вибрация пронзает пальцы, вырывая меня из мыслей.
Каан Урганджиоглу
Я смотрю на его имя, светящееся на экране, прежде чем провести пальцем по кнопке ответа.
— Асу, — его голос ровный, но я чувствую скрытое напряжение. — Ты в порядке? Мне донесли о взрыве!
— Я заебалась, Каан, — слова срываются сами собой, без контроля. — Я полтора месяца веду войну с тенью. Я ни разу его не видела, только его цепных бешенных псов.
— Ты от него не избавишься, пока он не получит желаемое, — его голос спокойный, но в нём чувствуется что-то большее. — Но ты можешь полностью рассчитывать на меня и мою поддержку. Давай сегодня встретимся, поужинаем, я соскучился жизнь моя.
Я закрываю глаза, опуская голову назад.
— Мне нужно работать, Каан. У меня полно дел в мафии.
— Тогда я наведаюсь в твой офис, — его голос становится чуть ниже, вкрадчивее. — Мы же партнёры.
Сердце сжимается, дыхание задерживается.
— Каан...но он меня перебивает.
— У меня самый прекрасный и сексуальный партнёр по бизнесу.
Чёрт...Я молчу, сжимая телефон в руке, пока он не разрывает тишину лёгким смешком.
— До встречи, Госпожа Каст.
Он сбрасывает звонок, и, закрыв глаза, я ловлю флешбэки проведённого времени с ним.
День проходит в напряжении. Голову сжимает стальными тисками, нервы натянуты до предела. Люди в офисе словно чувствуют это — никто не осмеливается подойти, даже те, кто прошёл через десятки войн и не дрогнул перед лицом смерти.
Спускаюсь в тир, забираю пистолет и без промедления выпускаю сто патронов. Один за другим. Все в цель.
Самирхан.
В моих мыслях он умирает тысячу раз. Пуля между глаз. Разорван на куски. Его кровь на моих руках.
Но в реальности он всё ещё жив.
К вечеру, усталая, но не сломленная, сижу за столом в кабинете, разбирая бумаги и снова прокручивая план в голове. Нужно вытащить его из тени. Прекратить эту игру. Закончить всё раз и навсегда.
Дверь распахивается без стука. Врывается Максимилиан.
— Хозяйка заняла самый желанный кабинет в этом офисе, — с усмешкой оглядывается вокруг. — Высоко летаешь, Асу.
Я медленно поднимаю взгляд и стучу кулаком по столу.
— Не паясничай, Макс. Либо работай, либо заткнись.
Он ухмыляется, скользит взглядом по мне, затем лениво опускается в кресло напротив.
— Скажи спасибо, что я не убила тебя тогда, в клубе, — напоминаю ему, сдерживая раздражение.
— Да брось, Асу, — его голос становится низким, с нотками вызывающей насмешки. — Ты хотела меня тогда и хочешь сейчас. Если бы не этот Каан Урганджиоглу, ты бы получила уйму удовольствия, дорогая.
Дверь распахивается, и в кабинет врывается отец. За ним — Каан и Сулейман.
Грудь сдавливает от неожиданности. Удивление вспыхивает на миг, но тут же тонет в ярости. Нервы натянуты, как струна.
Сулейман ухмыляется — самодовольно, с той самой ехидной улыбкой, которая всегда раздражала. Но его взгляд на Каана совсем другой: напряжённый, изучающий, будто он пытается разгадать, что тот задумал.
— Что здесь происходит?! — его голос режет воздух, руки сжимаются в кулаки. — Вышли нахрен все! Это кабинет, а не проходной двор!
Никто не двигается.
— Слышали, мать вашу?! — срываюсь окончательно. — ВОН!
Максимилиан усмехается, но в глазах мелькает что-то похожее на тревогу.
— А ты, Максимилиан, — прожигаю его взглядом, — знай своё место. Ты предал меня семь лет назад и ещё смеешь думать, что у меня остались к тебе чувства?!
Гнев хлещет наружу.
— Вон! Все, к черту!
Отец тяжело вздыхает. В его глазах — что-то похожее на непонимание. На секунду он просто смотрит, будто пытаясь узнать в разъярённой женщине свою дочь. Затем хватает Максима за руку, кивает Сулейману, и оба выходят вслед за ним.
Дверь захлопывается, остался только Каан, который то и дело смотрит на меня и ждёт каких-то слов. Он не отрывает от меня взгляда. Тишина, нависшая в кабинете после моего взрыва, кажется оглушающей. Я поднимаю голову, с трудом сдерживая себя.
— Ты не ожидал увидеть меня такой? — голос звучит чуть хрипло, слишком устало и слишком честно.
Каан чуть склонил голову, в его взгляде — и удивление, и восхищение, и что-то куда глубже. Он облокачивается на край моего стола, скрещивает руки на груди. Его голос звучит низко, сдержанно, с той самой ледяной мягкостью, что всегда доводила меня до дрожи:
— Не ожидал, ты права. Не ожидал, что ты будешь такой... терпеливой. Что позволишь Максимилиану снова влезть в дела мафии после всего, что он с тобой сделал. После того, как он дважды тебя предал.
Брови хмурятся сами собой. Его слова больно попадают в цель.
— Тогда хотя бы ты... не предавай меня, — вырывается из меня прежде, чем я успеваю прикусить язык.
Я знаю, что в этих словах больше, чем признание. Больше, чем просьба. Это крик, завёрнутый в ледяную оболочку. И да, это манипуляция. Потому что мне страшно. Потому что мне нужно знать, что хотя бы он... останется.
Я подхожу ближе. Его взгляд не меняется, он остаётся недвижим, как скала, но я чувствую, как внутри него что-то сдвигается.
— Мне нужно закончить это, Каан, — тихо говорю, но каждый слог обжигает горло. — Этот цирк с Самирханом. Мне нужно знать, что между нами. Ты хочешь знать, чего я хочу?
Он молчит. Лишь смотрит, будто пытается выжечь ответ прямо с моей кожи.
— Я хочу, чтобы мои родители и мой топоголовый брат были в безопасности, — мои пальцы почти дрожат, но я держу взгляд твёрдо. — А потом... я хочу, чтобы ты устроил мне встречу с Самирханом. Один на один. Без игр. Без посредников.
Каан моргает, едва заметно. Он не ожидал этого.
На миг я вижу в его глазах страх. Не за себя. За меня. И всё же он кивает, медленно, словно даёт себе обещание не отступить. Он подходит ближе, обнимает меня, его ладонь ложится на мою талию, прижимая меня к себе.
— Ради тебя я и в ад спущусь, жизнь моя, — шепчет он у самого уха.
От его слов у меня по спине пробегает дрожь. Такое тепло, такая нежность... Я не привыкла к этому. Я не позволяла себе чувствовать так. Но с ним — иначе.
Я вдыхаю его запах — аромат чёрного перца, кожи и чего-то до боли знакомого, почти родного.
— Асу, — его голос теперь становится твёрже, в нём нет ни капли сомнения, — я никогда тебя не предам. Ни при каких обстоятельствах. Ты моя. И такой останешься. Всегда.
Он поднимает мою ладонь и прикладывает к своей груди — там, где бьётся его сердце.
— Слышишь? Оно твоё. Только твоё.
Глаза щиплет от нехватки воздуха. Я не знаю, чем закончится эта война. Я не знаю, переживёт ли кто-то из нас следующий удар. Но в этот момент, здесь, в этом кабинете — я принадлежу ему. И он знает, что хотя бы этой ночью... я не собираюсь бороться. Не с ним. Не с этим желанием.
Я даже представить не могла, что он уготовил для меня.
Самирхан... он всегда был шагом впереди, всегда знал, куда ударить, чтобы боль была не телесной — душевной. И я, глупая, думала, что могу его переиграть. Что, если буду холодной, сильной, расчетливой — выдержу. Но я не знала, что настоящая боль приходит не снаружи. Она приходит изнутри. Там, где у тебя ещё теплилось что-то живое.
Я падала. Не на колени — глубже. В бездну внутри себя, в те части души, которые даже мне казались неприкосновенными. Я видела, как всё, что я строила, рушилось... но главное — я разрушалась сама. И самое страшное? Это не было красиво. Не было благородно. Это было грязно, унизительно. И никто, никто, кроме меня, не знал, как сильно я себя возненавидела в тот момент.
А потом... Он умер. Каан.
Мой Каан. Мой единственный. Моя боль, моя сила, моя любовь. Он умер не просто быстро. Не тихо. Не в темноте.
Он умер жестоко. Умер, глядя мне в глаза. А я — стояла. Живая. Беспомощная. Оцепеневшая от ужаса, от осознания, что это моя война. Моя ошибка. Моя вина.