16 |18+|
Мы сидели за деревянным столом, освещённым мягким светом свечей. За окном слегка темными силуэтами вырисовывались деревья, лес медленно погружался в ночную тишину, а внутри дома было светло, уютно и на удивление спокойно. Каан, откинувшись на спинку стула, с явным удовольствием ел приготовленный мной суп, поглядывая на меня с лёгкой улыбкой.
— Готовишь ты прекрасно, душа моя, — протянул он с довольным видом, проводя рукой по подбородку, словно обдумывая что-то. — Если я буду есть так каждый день, то быстро потеряю форму.
Я хмыкнула, наблюдая, как он с аппетитом доедает очередную ложку. Я сама не ожидала, что его реакция принесёт мне такое странное, почти домашнее удовлетворение. Может, потому что я редко кому-то готовила? Всё, что было в моей жизни до этого, сводилось к быстро перекусить на ходу, пропустить обед из-за дел и съесть что-то сухое поздним вечером, когда силы уже на исходе.
— Я никогда не готовила для кого-то, кроме семьи, — призналась я, сцепив пальцы в замок. — Но ты наслаждаешься этим супом так, как это делал мой отец.
Каан поднял на меня внимательный взгляд, явно уловив в моих словах нечто большее, чем простое воспоминание.
— Что с твоей семьёй, Нериса? — его голос стал тише, теплее. — Ты так тепло отзываешься об отце...
Я опустила глаза в тарелку, чувствуя, как внутри сжимается сердце. Скучать по тем, кого потерял, — это одно. Говорить об этом вслух — совсем другое.
— Эй, мы чего, душа моя? Почему глаза красные?
Я даже не заметила, как мои глаза налились слезами. В горле образовался ком, а губы предательски дрожали.
— Я очень по ним скучаю... — едва слышно выдохнула я.
Каан отставил тарелку в сторону, убрал локоть со стола и подался ко мне ближе. Его пальцы легко коснулись моей руки, как будто напоминая, что он здесь, рядом.
— Мой папа был самым лучшим и самым ласковым мужчиной в мире, — продолжила я, не отрывая взгляда от стола. — Он был суровым, холодным для всех, но стоило мне войти в его кабинет...
Я замолчала, погружаясь в воспоминания. Как же это было давно. Я помню этот резкий контраст: папа — гроза для всех вокруг, но стоило мне появиться, и он мгновенно менялся. Взгляд смягчался, губы трогала лёгкая улыбка. Мне всегда казалось, что он прятал свою жестокость от меня, как будто я была чем-то священным, тем, что не должно видеть его тёмную сторону.
— Когда ты появлялась, он менялся? — тихо переспросил Каан, словно понимая, о чём я.
Я кивнула.
— А твоя мать? Братья? Сёстры? — его голос был ровным, но в нём явно скользило любопытство. — Мне интересна твоя жизнь, Нериса. Я хочу знать о тебе больше.
— Мне тоже интересно, какой была твоя жизнь, Каан.
Он не ответил, позволяя мне самой решить, хочу ли я продолжать.
— Моя мама... — я провела пальцами по краю стола, обдумывая, какие слова подобрать, чтобы описать её. — Она была поразительной женщиной. Я никогда не буду такой, как она...
Каан нахмурился, но не перебил.
— Несмотря на все опасности, она всегда была рядом с папой. Я помню, как он приходил домой раненый, а мама, даже не дрогнув, помогала ему, а потом ночами сидела у его кровати, охраняя его сон. Многие думали, что он никогда не посмеет убивать в её присутствии. Но когда пришла смертельная опасность, она выстрелила первой. Тогда все поняли, что она не просто дополнение к нему. Она была его отражением.
Каан слушал молча.
— Что касается братьев и сестёр... У меня есть старший брат, — я горько усмехнулась. — Отношения у нас, мягко говоря, ужасные. Я никогда не одобряла того, чем он занимается, но в итоге сама стала частью мафии.
— Значит, ты — дочь работников ДаркКаст?
Я посмотрела на него исподлобья.
— Можно и так сказать. Моё детство... — я вздохнула. — Оно было насыщенным, но далеко не счастливым. Вся моя жизнь крутилась вокруг мафии. Я ненавидела запах крови, насилие, боль. Боялась этого.
Каан поднял брови, но промолчал.
— Но как говорится, чего боишься, то и случается, — закончила я, глядя в огонь свечи.
Некоторое время мы сидели в тишине, пока я не задала вопрос, который давно вертелся у меня на языке.
— Каан, ты мог бы навредить женщине?
Он медленно поднял на меня взгляд.
— Почему ты спрашиваешь?
— Я слышала о Кара Йлдыз , — продолжила я, не отводя глаз. — О том, что там нет границ, нет правил. Что там безжалостные люди, которые не остановятся ни перед чем, даже перед убийством женщины или ребёнка.
Каан нахмурился, будто мои слова его задели.
— Кара Йлдыз жестокие. Да, это правда, — его голос стал глуже. — Но я не убиваю женщин.
Я внимательно посмотрела на него, и он, заметив это, слабо улыбнулся.
— Я занимаюсь поставками оружия, наркотиков, заказными убийствами. Но женщин... Я не беру такие заказы. Это низко. Убить женщину, которая знала, на что идёт, которая осознанно осталась рядом с мафией... Это подло.
Я кивнула, не зная, что сказать.
Каан наклонился ко мне ближе, его ладонь легла на мою руку, и мне вдруг стало немного легче.
— Не забивай голову, душа моя, — прошептал он, заглядывая мне в глаза. — Всё, что было, уже не имеет значения.
Каан отставляет пустую тарелку в сторону, вытирает уголок губ салфеткой и, окинув меня довольным взглядом, поднимается со стула.
— Пойдём, душа моя, выпьем вина, — протягивает он мне руку. — У меня есть неплохая бутылка красного.
Я слегка прищуриваюсь, с подозрением глядя на него.
— Надеешься напоить меня, чтобы вытянуть ещё больше информации?
Он усмехается.
— Если бы я хотел вытянуть из тебя что-то, то нашёл бы другой способ. Но я ценю, что ты сегодня поделилась со мной частью своей жизни.
Каан направляется к гостиной, не дожидаясь моего ответа, и я с тихим вздохом следую за ним. Когда вхожу, он уже разливает вино в два бокала. Комната просторная, но уютная, с большим камином, в котором потрескивают дрова, отбрасывая тёплые отблески на стены.
Я опускаюсь в кресло, скрестив ноги, и беру бокал, чуть покачивая вино, прежде чем пригубить. Оно терпкое, густое, оставляет лёгкое согревающее послевкусие.
— Ты слишком много обо мне знаешь, — вдруг говорю я, глядя на Каана поверх бокала.
— Разве это плохо? — Он садится на диван, не сводя с меня взгляда.
— Это несправедливо, — я ставлю бокал на столик перед собой. — Я столько всего рассказала тебе, а ты... Ты лишь загадочно улыбаешься, скрываясь за своими тайнами.
Он приподнимает бровь.
— Хорошо. Спрашивай.
Я на секунду задумываюсь, прежде чем задать первый вопрос.
— Сколько тебе лет?
Каан ухмыляется, задумчиво накручивая бокал в пальцах.
— Сорок три.
Я даже не моргаю, хотя внутри всё сжимается. Сорок три?! Я бы ни за что не подумала, что он настолько стар. Конечно, он выглядит прекрасно — слишком хорошо для своего возраста, но если вспомнить, каким опасным и опытным он был... Всё сходится.
Каан вдруг расхохатывается, запрокидывая голову назад.
— О, нет... Ты правда поверила?
Я мгновенно хмурюсь, пытаясь сохранить невозмутимость.
— Я знала, что ты врёшь, — лгу, скрестив руки на груди.
— Конечно-конечно, — усмехается он, качая головой. — Не думал, что ты такая доверчивая.
Резко поднимаюсь на ноги, подхожу к нему и, прежде чем он успевает среагировать, толкаю его в бок. Каан не удерживает равновесие и рухает на ковёр, а я тут же оседаю на него, прижимая к полу.
— Ты негодяй, — шиплю, упираясь руками в его грудь. — Постоянно врёшь и скрываешься!
Каан смотрит на меня снизу вверх, ухмыляясь.
— Ладно-ладно, сдаюсь. Мне тридцать три, довольна?
Я сужаю глаза.
— То есть двадцатитрёхлетней девушке теперь придётся ложиться в постель с мужчиной, которому уже тридцать три? Ты ведь скоро будешь в возрасте!
Он тихо смеётся, легко обхватывая меня за талию.
— Закажу новый возраст через день. Какой тебе больше нравится?
— Двадцать пять, — не задумываясь, говорю я.
— Слишком поздно, душа моя, — с лёгкостью поднимаясь с пола, он перекидывает меня через плечо, словно я ничего не вешу.
— Эй! — я захохатываю, стуча кулаками по его спине.
— Время ложиться в постель с твоим старым мужчиной, — проговаривает он, направляясь к спальне.
Я продолжаю смеяться, пока он несёт меня по коридору, а в глубине души чувствую, как тепло медленно заполняет грудь.
Каан заносит меня в спальню и захлопывает за собой дверь, не выпуская из рук. Его шаги уверенные, неторопливые, но я уже чувствую, как в воздухе между нами разгорается напряжение — жаркое, разъедающие изнутри. Мы оба знаем, чем это закончится.
— Ты смеёшься, — его голос звучит хрипло, когда он усаживает меня на край кровати, — но не уходишь.
Я запрокидываю голову, глядя на него снизу вверх.
— А мне и не хочется.
Каан смотрит на меня долго, изучающе. Его пальцы медленно касаются моей ноги, пробегая от колена вверх, скользят по бедру. Касание — лёгкое, но я ощущаю его, как огонь, обжигающий кожу.
— Знаешь, что сводит меня с ума? — он опускается передо мной на одно колено, его взгляд цепляется за мои губы.
Я чуть прикусываю нижнюю губу, а сердце пропускает удар.
— Что?
Каан проводит ладонью по моему бедру, затем выше — по талии, по линии позвоночника, и я чувствую, как моё тело само тянется к нему.
— Твои стоны, — выдыхает он, приближаясь. — Они доводят меня до безумия.
Моя грудь медленно поднимается и опускается, дыхание сбивается.
— Тогда тебе стоит услышать их снова... — шепчу я, дразня его.
Каан усмехается, но в его взгляде вспыхивает тьма — глубокая, затягивающая. В следующее мгновение его губы накрывают мои. Поцелуй — властный, без остатка. Не прощупывающий, не пробующий — берущий сразу, жадно, требовательно.
Я отвечаю ему так же, и его пальцы сжимают моё бедро сильнее.
— Твои прикосновения, Нериса... — Каан отрывается от моих губ, его дыхание горячее, обжигающее. — Каждый раз они убивают меня.
Он резко разворачивает меня, так что я оказываюсь под ним, а его тело прижимается к моему, не оставляя ни единого сантиметра расстояния.
— Но ты ведь жив... — шепчу я ему в губы, проводя ладонями по его спине, по напряжённым мышцам.
— Пока да. — Он сжимает мою шею ладонью, заставляя меня смотреть прямо в его глаза. — Но ты мой наркотик, душа моя. И ты убиваешь меня понемногу... каждый день.
Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но Каан не даёт мне этого сделать — снова целует, ещё сильнее, ещё требовательнее.
Горячие ладони, обжигающие прикосновения, сбивчивое дыхание, жар, заполняющий всё тело. Мы не спешим — мы уже знаем, что друг друга сводит с ума. И этой ночью мы снова погрузимся в это безумие, без остатка, до самого конца.
Каан нависает надо мной, его дыхание горячее, тёмные глаза горят необузданным желанием. Его ладони скользят по моей коже, и каждое прикосновение оставляет за собой жаркий след. Я чувствую, как его тело прижимается ко мне, не оставляя ни сантиметра расстояния.
— Ты дрожишь, душа моя, — хрипло шепчет он, проводя губами по моей шее. — Это из-за меня?
Я не отвечаю, лишь глубже впиваюсь ногтями в его спину. Он знает ответ. Чувствует его каждой клеткой.
Каан касается губами моей ключицы, оставляя тёплый, ленивый поцелуй, а затем сильнее прикусывает кожу, заставляя меня резко вдохнуть.
— Ты меня сводишь с ума, — шепчет он, скользя ладонью по моей талии, спускаясь ниже. — Каждый твой вздох, каждое движение...
Я подаюсь вперёд, впиваясь в его губы, срываясь на стон. Внутри всё горит, пульсирует от невыносимого желания. Его руки жадные, жёсткие, он не даёт мне ни секунды, не позволяет опомниться.
— Каан... — выдыхаю я, задевая губами его щеку.
Он резким движением разворачивает меня, закидывая мою ногу себе на бедро. В его глазах тьма — завораживающая, всепоглощающая.
— Скажи, что ты моя, Нериса... — Его голос низкий, хриплый.
Я цепляюсь за его плечи, чувствуя, как он дрожит, сдерживаясь.
— Ты же и так знаешь...
Каан срывается.
Он набрасывается на меня с первобытной жаждой, будто это единственный шанс запомнить меня, забрать в себя до самого конца. Я тону в этом безумии, растворяюсь в нём, в каждом его касании, в каждом горячем поцелуе.
— Ты убиваешь меня, душа моя... ты мой наркотик...— Он проводит губами по моей щеке, опускаясь ниже. — Каждый день. Понемногу.
Я выгибаюсь навстречу, сжимая его между бёдер, теряя контроль над собой.
Ночь только начинается. И в ней нет ни капли нежности. Только голод. Только всепоглощающая, мучительная страсть, которая доведёт нас до края.