Когда дело не только в расстоянии...[Закончен]

Ты сейчас одна, и я один,
За окном весна и блеск витрин. 
Может быть, печаль моя смешна,
Двое у окна. 
      (Григорий Лепс) 

-------- POV Маша ---------

Я снова и снова рассматриваю наши свадебные фотографии, и слёзы застилают мне глаза, душат меня. Каждый день мы переписываемся с Сэтом. Уже все документы собраны, но мама настаивает на том, чтобы я закончила первый курс здесь. Я сама знаю, что это разумно. Но если бы мама знала, как мне тяжело… 

Я стараюсь забыться в учёбе, посещаю даже интенсивный курс английского языка. Я всё-таки умудрилась сдать зачёт по истории искусств. К Василию Иосифовичу я подходила раз пять, не меньше, но он с неизменным упорством валил меня снова и снова, хотя я вызубрила каждую тему чуть ли не наизусть. В конце концов мы с Надей отправились к нашей завкафедры и сдали зачёт ей. Она приятная женщина, хотя и похожа по характеру на мою маму. Но если ты хочешь чего-то добиться в жизни, такой и нужно быть. Это только мне сказочно повезло, с моим куда более чем скромным характером я стала женой американца. 

И снова я плачу, смотря на его фотографию. До конца семестра остался всего один месяц, а потом я уеду к Сэту. Но мы будем приезжать в гости к маме и бабушке, Сэт обещал. 

Открываю ноутбук и, размазывая по щекам слёзы, читаю очередное письмо от Сэта: «Здравствуй, любимая Машенька! Я ужасно по тебе скучаю! Я жду не дождусь, когда же ты приедешь ко мне! А хочешь, я сам прилечу к тебе летом? И потом мы уедем вместе. Я подумал, что тебе так будет лучше. Джейк готов отпустить меня в любое время. У нас сейчас нет никаких важных дел. Перемирие. Я устроился на вторую работу, коплю нам денег. Леа, мама и все-все-все передают тебе пламенный привет. Они тоже по тебе скучают. Мы с братьями уже закончили ремонт в нашей с тобой комнате. Надеюсь, тебе будет здесь уютно. Я скучаю. Люблю тебя сильно-сильно. Целую крепко-прекрепко». 

Перечитывать написанное любимым человеком письмо выше моих сил. Я плакала уже во весь голос, пряча лицо в подушку, чтобы мама не услышала. Сэт, я тоже по тебе скучаю! И жить без тебя уже не могу! Я зачеркиваю дни на календаре, оставшиеся до окончания семестра. И молю Бога, чтобы эти дни пролетали быстрее. Мою тоску и боль не передать словами, они перерастают в довольно болезненные физические ощущения. Я даже слегка похудела – килограмма на два, не больше, и пострашнела – видел бы ты меня, Сэт!.. Под глазами тёмные круги, кожа побелела, иногда кружится голова, даже живот болит. А вчера особенно сильно болел, меня даже тошнило. Но всего этого Сэту я писать не буду, чтобы не переживал. Напишу, что у меня всё хорошо, что меня похвалил преподаватель по композиции. А ещё я участвовала в проходивших в институте днях науки и даже выступала с докладом на тему о художниках нашего края. Я очень волновалась, ведь выступать с докладами мне ещё ни разу не приходилось. 

Мне снова не хотелось ужинать – еда вообще вызывала во мне отвращение, даже её запах, и я снова уснула в слезах. А ночью проснулась от внезапного приступа тошноты. Еле добежала до туалета. Ох, я так нашумела, что разбудила маму. 

– Маша? – строго спросила мама, на глазах у неё были неизменные очки, а обычно тщательно уложенные волосы растрёпаны. – Что с тобой? 

– Всё хорошо, – прошептала я. – Уже прошло. Мы с Надей сегодня съели в столовой по бургеру. Наверное, в них положили просроченную колбасу. 

– Гм. Ну ладно, я пойду спать, у меня завтра учёный совет. Но ты, если тебе снова будет плохо, разбуди меня, хорошо?

Но до утра я уже крепко спала, не просыпаясь. И весь следующий день сидела на щадящей диете – пила йогурт, ела нежирное печенье. Но это меня не спасло. Прошедшая ночь повторилась снова, только я уже старалась всё делать тише, чтобы ненароком не разбудить родителей. А когда мои странные приступы стали повторяться каждую ночь и даже каждое утро, я запаниковала. Я больна! 

С мамой делиться своими проблемами я не стала – ей и так не до меня. Поделилась с Надей. Она вытаращила на меня свои карие глаза. 

– Машка! Ты что, беременна? Это ж явные признаки беременности! 

Я не поверила подруге. 

– Нет, Надюш, не может быть… 

– Ну-ка, рассказывай, когда у тебя были последние месячные? – Надя пристально и как-то радостно смотрела мне в глаза. Мне стало неловко. Это такие личные вопросы! 

– Э… я точно не помню, – замямлила я. – Были, когда Сэт уже уехал. Но какие-то скудные, не такие, как всегда, и прошли за два дня… но я думала, это от того, что я грущу и почти ничего не ем… 

– Машка, не глупи! – Надя поправила свою непокорную тёмную прядь. – Купи тест на беременность. Сегодня же. И сходи к врачу. 

– Ладно, – вздохнула я. 

– Хочешь, я пойду с тобой? – предложила Надя. – Чтоб тебе не так страшно было? 

Я согласилась. Но сходить к врачу и купить тест на беременность мне было не суждено. И о моей тайне узнали все ещё до того, как узнала о ней я. Потому что, как впоследствии рассказала мне Надя, я грохнулась в обморок прямо на семинаре по истории искусств, когда отвечала тему стоя у доски. Василий Иосифович сам донёс меня на руках до медпункта. Вызвали скорую помощь, меня забрали в больницу. Помню только расстроенную маму и её новые в чёрной оправе очки, когда она склонилась надо мной. Я поняла, что лежу под капельницей. 

– Поздравляю, деточка моя! – скептически произнесла мама. – И почему ты мне ничего не сказала? 

– Мам, ты о чём? – Я облизала пересохшие губы. 

– О том, что ты на десятой неделе беременности, вот о чём! – мама повысила голос. 

– Что? – не поверила я. 

– Только не говори мне, что сама впервые слышишь об этом! – взвизгнула мама, поправила очки и продолжала уже более спокойным тоном: – У тебя угроза срыва. Тебе нельзя вставать. Скорее всего, тебя продержат в этой палате недели три, а то и больше. Это дело нешуточное!.. 

– Мам, мне нельзя лежать здесь три недели! – Я испугалась не на шутку. – Мне нужно закончить семестр. И забронировать билет на самолёт…

– Какой самолёт? – рявкнула мама. – Тебе в таком состоянии перелёты запрещены! Ты будешь рожать здесь! Я уже переговорила со своими знакомыми…

– Мама, мне нельзя рожать здесь! – я чуть не кричала, а слёзы уже заструились у меня по щекам. – Ребёнок должен родиться в Америке, чтобы быть гражданином США…

– Ты ненормальная! – закричала мама. – Ты не о том думаешь! Подумай о своём здоровье и здоровье своего ребёнка! 

Я знаю свою маму. Она всегда настоит на своём. Я закусила губу и стала думать о том, что же мне теперь делать. Все мои планы рухнули в одночасье. Как я теперь сдам сессию, если буду лежать в больнице? Когда я полечу в Америку? Когда я увижу Сэта? Как ему об этом сообщить? У меня заболела голова. 

– Машенька, успокойся! – давно я не видела маму такой обеспокоенной. – Не плачь! Тебе нельзя нервничать! Давай я позову врача! – и мама стрелой вылетела из комнаты. 

Я всхлипнула и снова стала терзать себя мыслями о будущем. Но приятная девушка в белом халатике, пришедшая вместе с мамой, сделала мне укол, и я вскоре забылась сном. 

Вот, теперь я в больнице. И я беременна. Каждый день ко мне приходят мама или папа, или двоюродные братья, приносят мне витамины в виде киви, апельсинов, бананов, соков и йогуртов. И каждый день приходит Надя, она сидит у меня дольше всех, делится институтскими новостями, приносит книги и журналы для будущих мамочек. Благодаря этим журналам я погрузилась в новый для меня мир детских колясочек, бутылочек, подгузничков, первых детских улыбок, первых слов и достижений, и полезных советов о том, как вести себя с мужем во время беременности. 

В палате я лежала одна. К моим услугам был персональный туалет и душ, а ещё телевизор и холодильник. Это мама постаралась. Но мне бы всё же хотелось, чтобы со мной в комнате находились ещё такие же девушки в подобном положении, мы бы с ними пообщались, поделились бы своими ощущениями и переживаниями. Выходить из палаты мне запрещали, да и тяжело было дойти даже до туалета, и общалась я только с моими посетителями, лечащим врачом и медсёстрами. Они были приятными девушками и делали мне уколы практически безболезненно. 

Каждый день я засыпала врача самыми различными вопросами. Она была женщиной терпеливой (видно, мама щедро одарила её) и на все вопросы отвечала подробно. 

– Ни о чём не беспокойся, дорогая, – голос у неё был низкий, грудной, хорошо поставленный, – мы тебя подлечим, встанешь на ноги. И будешь ещё щеголять летом в красивом сарафанчике с красивым кругленьким животиком. Вот так. 

Огромного труда мне стоило уговорить маму принести мне ноутбук (я не могла с телефона зайти в электронную почту). Но мама была против, мотивируя это тем, что беременным нельзя облучаться мобильными телефонами и компьютерами. Но мне нужно было переписываться с Сэтом. Он, конечно, уже волнуется за меня! Мама говорила, что он уже дважды звонил нам домой. Я похолодела: неужели мама рассказала ему обо всём сама? Как будто читая мои мысли, мама ответила мне так: 

– Ничего я не говорила твоему драгоценному Сэту. Сама скажешь. Не хочу вмешиваться в ваши отношения. Я просто сказала, что тебя нет дома, что ты у Нади. И что сломался интернет. 

– И он поверил? – недоумевала я. 

– Обычно я говорю убедительно, – мама слегка обиделась. – Но что-то мне подсказывает сердце…

Я перебила её:

– Мам, не надо. Не говори. Пожалуйста. 

Мама посмотрела на меня как-то странно, вздохнула и сказала:

– Ну хорошо. Всё равно тебе расстраиваться нельзя. 

Но её слова расстроили меня ещё больше. Меня даже затошнило от страха. 

– Мама, что случилось? – спросила я, когда в очередной раз опорожнила содержимое своего желудка через рот. – Что-то с Сэтом? Случилось? 

– О нет! – удивилась мама. – С чего бы это? Нет-нет! 

– А почему ты тогда сказала: «Всё равно… расстраиваться нельзя?» Что ты имела в виду? – я с трудом говорила. 

– О Боже! – воскликнула мама, выдавливая на своём лице некоторое подобие улыбки. – Я всего лишь хотела сказать, что он вряд ли тут же примчится к тебе, когда ты сообщишь ему эту приятную новость!.. 

Отвечать я не могла. Устала. Но на следующий день мама принесла мне ноутбук, и я смогла прочесть целых шесть писем от Сэта, полных тревоги и вопросов. Я долго думала, как ему написать. Написала всё как есть. 

«Дорогой Сэт! Извини, пожалуйста, за то, что не отвечала тебе на письма. Просто я лежу в больнице. Не волнуйся, я не больна. Просто у нас будет ребёнок. Меня сюда положили, чтобы его сохранить. Мне ставят капельницы и дают витамины. В палате я одна, здесь чисто и уютно, и даже есть телевизор, только я редко его смотрю, больше читаю. А ещё здесь очень добрый медперсонал. Все относятся ко мне хорошо. Я ужасно по тебе скучаю. Я очень тебя люблю». 

Вытирая слёзы, я отправила Сэту это письмо. И стала вновь терзать себя мыслями. Как он отнесётся к этому? Обрадуется? Или, наоборот, огорчится? А потом, вдруг встрепенувшись, отправила ещё одно письмо с просьбой не приезжать ко мне, что я сама к нему приеду, как договаривались. Уж я постараюсь чувствовать себя хорошо. Ради Сэта. 

Наутро с замирающим сердцем я открыла свою электронную почту. Так и есть – письмо от Сэта! Дрожат руки, я не попадаю курсором, куда нужно. Всё, есть. Открываю, читаю письмо. 

«Машенька! Это правда? Я ужасно рад! Это здорово! От радости я едва не снёс половину молодого ельника в лесу. И мама, и Леа, и все тоже очень рады, поздравляют тебя. Но ты лежишь в больнице. Это не слишком серьёзно? Тебе не очень больно? Не плохо? Я прилечу к тебе первым же возможным рейсом. Я хочу быть рядом с тобой. Я тебя обожаю. Вас обожаю – тебя и нашего малыша. Всё, я уезжаю в Сиэтл за билетом. Целую». 

Слёзы закапали на клавиатуру ноутбука. Я так и знала, что Сэт бросит всё и прилетит ко мне. Я так его люблю! Но всё равно я написала ему ещё одно письмо с повторной просьбой пока не прилетать. Мол, всё у меня хорошо и лучше не бывает. Не хочу отрывать его от семьи, от друзей и от работы. Сейчас только май, у меня в запасе ещё целый месяц. 

Вошла Анна Семёновна – мой доктор. Увидев меня в слезах, нахмурилась, покачала головой.

– Мария! Ты чего плачешь? Письмо от мужа получила? Надеюсь, его обрадовали интересные новости? 

– Конечно! – я улыбнулась, вытирая щёки рукавом. – Ещё как! Он собирается прилететь первым же рейсом. 

– Вот и отлично! – сказала Анна Семёновна. – Давай-ка, собирайся. Сейчас пойдём с тобой на узи. 

– Я готова. 

Анна Семёновна сама помогла мне подняться. Ох, какая же я стала неуклюжая. Повела меня по светлому коридору, разукрашенному всеми цветами радуги. Когда меня сюда привезли, я была не в том состоянии, чтобы рассматривать интерьеры, а из своей палаты я только сегодня впервые вышла. Нам навстречу идёт улыбающаяся девушка в халатике, поддерживающая двумя руками свой огромный живот. 

– Ну как, Оленька? Хорошо себя чувствуешь? – спросила Анна Семёновна. 

– Да, спасибо, в порядке, – она снова улыбнулась и с интересом посмотрела на меня. 

– Это Мария из пятой палаты, – сказала врач. – Да, наша звезда. Супруга американца. Приходи потом к ней, Оля, познакомитесь. 

Девушка кивнула, я ответила ей, что с радостью познакомлюсь с ней поближе. Я так нуждалась в общении с себе подобными! То есть с беременными. 

Меня привели в просторный светлый кабинет, уложили на кушетку, задрали на животе пижаму и намазали живот каким-то гелем. Мне было так щекотно!.. Стали возить каким-то предметом. 

– Смотри на экран, – предложила мне Анна Семёновна. 

Я посмотрела и увидела… что-то непонятное, маленькое, похожее на ребёнка… нет, сразу на…

– Да у тебя двойняшки! – объявила врач, продолжая возить по моему животу этой штуковиной. – Поздравляю! Мальчик и девочка. На моей практике это случалось не так уж и часто. Всё у тебя будет хорошо. И мы ещё попляшем на их выпускном балу. Если, конечно, вы пригласите меня к себе в гости. Всегда мечтала побывать в Америке. 

Я засмеялась и снова заплакала, но уже от счастья. Всегда была сентиментальной, а сейчас как-то особенно.