Пепел [about V.Tsygankov]

Лучше бы Витя остался сидеть на своей последней парте, так хотя бы можно было дышать, спокойно заниматься. Рядом с ним я постоянно на иголках: то смущалась, то сердце частить начинало, то ждала чего-то, чего – сама не знала. А уж в конфликт с Катей я подавно влезать не планировала. Если бы она не попросила, я бы и без нее ушла, сидеть и слушать воркование парочки, нет уж спасибо.

Реакция Цыганкова, конечно, удивила, сначала даже приятно стало – заступился ведь. Но когда розовая пелена сошла с глаз, я осознала, что дело не во мне, будь на моем месте любая, Витя повел бы себя также. Ему просто не хотелось разговаривать с Катей, а я лишь предлог. Сразу так обидно сделалось, до слез.

Поэтому когда Цыганков решил перекочевать за другую парту, я в какой-то степени вздохнула с облегчением. Но у Натальи Егоровны были свои взгляды на данную ситуацию, она быстренько вернула Витю обратно, и слова не позволив вставить. Мы оба отвернулись: я к окну, а мистер Популярность дарил свое внимание классу. Так и просидели молча до конца дня.

Домой я вернулась без настроения, еще и отец добавил. Разошелся, что мать якобы без спроса выдала мне деньги на форму по физкультуре, которую школа выделила. Грозился позвонить директору, написать жалобу куда надо. Я молилась всем богам, чтобы угрозы остались только на словах, не хватало еще опозориться. Папа вполне мог поругаться – ему палец в рот не клади, а тут и повод подходящий. Но к счастью мать как-то успокоила его, увела в комнату, и на следующий день он даже не заикнулся о деньгах.

В воскресенье у отца был выходной, что меня крайне напрягало. Вообще в последние годы находиться с ним в одной квартире больше двух часов было тяжело: постоянно к чему-то придирался. Вот и сегодня – то полы помой, то посуду в шкафах надо бы от пыли протереть, то тетрадки перебери, то поесть приготовь. Командовать папа любил, но и сам, правда, нет-нет, да хозяйничал. Освободилась я только часам к четырем вечера, думала, почитаю, но к нам в гости заглянула Передняя и позвала прогуляться.Отец Лизу недолюбливал, но виду особо не показывал. Бывало, конечно, открывал рот, мол, не твоего поля ягода и мать вечно подначивал. Ей тоже Лиза не нравилась, потому что соседи всякое болтали: то ухажер слишком взрослый, то одевается слишком откровенно, то приходит домой под утро. В нашем доме народу почесать языками дай только повод. Однако тут я уже отстаивала свои интересы, гуляла все равно редко, возвращалась до темна, не пила, не курила, в целом репутацию перед семейством сохраняла достойную, вот родители и махнули рукой на нашей общение с Передней.

Отпрашиваться мне тоже не особо нравилось, вечно себя некомфортно чувствовала, будто не пройтись прошу, а денег на бутылку. И папа еще с таким видом отпускал, якобы великое одолжение делал. Приятного мало.

– У вас прям стерильностью несет на всю квартиру, – повела носом Лиза, пока я искала ложку для обуви, чтобы натянуть старенькие кеды, опять же под юбку. Брюки у меня, конечно, были, но слишком большие и, откровенно говоря, ткань там совсем выцвела.

– Ага, убираем, – шепнула, схватив с вешалки олимпийку, толкнула Лизу на выход, и мы быстренько спустились по лестнице. Погодка стояла чудесная: на удивление теплый ветерок и довольно яркое солнышко. Бабье лето в самом разгаре.

– Куда идем? – спросила, подхватив Переднюю под локоть. На ней были джинсы с дырками на коленках и черная кожанка. Мы с ней очень забавно гармонировали: модница и бабушка, не иначе.

– Давай в двадцать четвертый, а то мать увидит в окно, орать будет.

– Опять сбежала?

– Да пошли они! Оба! – фыркнула подруга. Лиза часто ругалась с родителями, и каждый скандал заканчивался ее уходом из дома. Нет, она всегда возвращалась, ночевать было негде, но, уходя, мечтала, что это в последний раз.

– А как твой Толик?

– Толик? Какой... А! Толик! Ой, да и он тоже пошел бы.

– Прошла любовь, разъехались трамваи? – усмехнулась я. В любовь Передняя не верила, а вот в деньги и их возможности очень даже.

– Он мне подарил духи недавно, а потом я узнала, что своей бывшей на днюху он притащил кулон с красивым камешком. Ну и нафиг мне упал этот Толик? Пусть бы шел на все четыре! Жмот! – хмыкнула подруга.

– Сдался тебе этот кулон, – откровенно говоря, я никогда не понимала тяги девчонок к украшениям и дорогой косметике. Мне казалось, главное от души, а что там будет в коробке под красивым бантиком – дело десятое. Но Лиза была другой, она расценивала парня по подаркам и их стоимости.

– Кулон дороже духов, тогда кто ему больше нравится? Смекаешь, милая?

В ответ я пожала плечами, однако спорить не стала. Бесполезно. По пути мы разговорились о школе, я пожаловалась на Витю, вернее, на его последние выходки. А вот Лизка, наоборот, оценила, сказала, что это явный знак симпатии и надо бы брать быка за рога. Никаких быков, конечно, я брать ни за что не планировала. Тем более все вокруг постоянно обсуждали Цыганкова с Матвиенко , их вечные ссоры и довольно постоянные отношения. Сегодня поругались, завтра уже целуются вовсю. Хотя, я ни разу не видела, как он зажимает ее или лезет за поцелуями. Витя довольно сдержанно себя вел, в отличие от многих парней в школе. В какой-то степени оно и к лучшему, я бы точно не смогла спокойно смотреть на милующуюся парочку.

Двадцать четвертый двор находился почти в сорока минутах от нашего района, возле речки. Там частенько собирались парни, рядом была баскетбольная площадка, не сказать, что прям настоящая , но довольно приличное место для игры. Ребята сами смастерили кольцо и нет-нет проводили турниры. А недавно там сделали футбольное поле – администрация городская раскошелилась, теперь в двадцать четвертом было еще больше активистов и поклонников спорта.

Лиза часто туда таскалась, вечно высматривала новую жертву. Я с ней редко ходила, я в принципе редко куда-то хожу. Может, в другой раз и отказалась бы, что мне там делать, но сегодня отец дома, поэтому лучше на улице, в компании кого угодно, только не папы.

– Пошли туда, на лавку? – предложила Лиза, когда мы дошли до проема между двадцать третьим и двадцать четвертыми дворами. Впереди был мостик, напротив детский садик, а в закутке парикмахерская. Прямо же, через дорогу, виднелось новенькое футбольное поле и пара пустых лавочек. Возле щита бегали пятеро парней: один высокий, остальные среднего роста.

– Может, вдоль речки пройдем? – помялась я.

– Завязывай, – хмыкнула Передняя и потащила практически силой меня через дорогу. Мы уселись на самую крайнюю лавочку, Лиза хотела поближе, но я запротестовала, еще попадет мяч, потом ходи и лоб потирай.

– Ой, девчонки, привет, – блондин поднял мячик, повернулся к нам и блеснул белозубой улыбкой. Потом он начал набивать мяч об ногу , намекая друзьям, чтобы те втягивались в игру. Передачи были довольно посредственными, и пусть я не разбиралась в футболе, не знала правил, но зрелище не захватывало.

– Кажется, я ему приглянулась, – шепнула Передняя, не сводя глаз с того, кто с нами поздоровался.

– Покажи мне того, кому ты не приглянулась хоть раз.

– Скажешь тоже, – махнула рукой она.

Блондин так засмотрелся на Лизу, что в какой-то момент влетел в коренастого брюнета с татуировкой змеи на шее. Мячик выскочил у него из рук и помчался в нашу сторону. Зрачки у меня расширились, рот открылся от предстоящего удара.Передняя подскочила, увиливая от мяча, а я почему-то в шоке продолжала сидеть, в ожидании столкновения.И тут случилось нечто странное. Передо мной в буквальном смысле выросло мужское тело, довольно знакомое. Парень поймал мяч, на землю упала черная спортивная сумка, незнакомец не растерялся и с расстояния пяти метров легким движением забил очко.

– У-у! Красава! – крикнул блондин, хлопнув в ладоши.

– Фигня же, – произнес знакомый голос, затем парень повернулся, и сердце у меня пропустило удар, когда наши взгляды с Цыганковым пересеклись. Да быть не может!