V
В день Соль можно встретить свою судьбу: того, кто полюбит тебя или убьет.
«Девять оттенков пепла» под авторством Бранд Хелла, глава «Правдивые предания Имирья».
Мама мне твердила, что мысли материальны, желания сбываются, а наш предел — это небо. Поменьше бы читала контрабанды с цитатами несуществующих красавчиков, которые в своем несуществующем мире играют несуществующих антигероев, обтянутых в черно-зеленую резину и думающих, что они боги.
Бойся своих желаний — вот что она должна была в меня вдолбить.
Но стрела пролетела мимо, я не разбился о камни и не утонул: слава норнам, они не порвали нить моей жизни. Я... превратился в рыбу. В суртову рыбу! С жабрами, чешуей и плавниками, которыми быстро шевелил, пытаясь подстроиться под течение реки.
Эй, мам, сегодня я принесу чешую, и ты вышьешь ею очередную подушку. Смотри, я красно-оранжевый. На кучеряшки Генриха — мать его, забыл порядковый номер, — хватит. Откуда взять? Да вот, бери прямо с меня. Не стесняйся. Тушку можешь зажарить на ужин папочке.
Эй, Борга, чмокни меня в лобик, и я превращусь в твоего будущего бывшего. Ах да! Я и забыл, что ты не принцесса. Но и я не лягушка. Видишь, наши среды обитания лежат в разных плоскостях. Не поняла? Ну и ладно. Давай. Не скучай. А я к моей альве.
Эй, пап, видишь, я все же что-то могу. Хотя не надо, не смотри...
Я попробовал повернуть голову в попытке оглядеть себя, но что-то пошло не так: шеи больше не было. Как и других стратегически важных частей тела. Остальное же я видел, как через окно «Осоловей», то есть никак. Не то чтобы я часто подглядывал в окна, просто хотел быть в курсе, последних новостей из Утгарда, и того, как взрослые йотуны прожигают, прокуривают и пропивают время, отведенное им на взрослую жизнь.
Кстати о времени: сколько его прошло, я не знал, но по ощущениям — достаточно, чтобы полоумный альв убрался прочь. Я поплыл вверх, туда, где сквозь толщу воды пробивались лучи Соль. Чем выше я поднимался, тем сильней меня тянуло на дно.
Интересно, рыбы могут утонуть? Я этого не знал, как не знал ни одного йотуна, способного превращаться в рыбу. Сурт побери этого пепельного альва, но я был ему благодарен. Я стал особенным. Как в книжках.
Дождавшись, когда меня подхватит поток, я крутанулся и, отчаянно работая хвостом, выпрыгнул из воды. Превратись я в птицу, попал бы прямо к Соль, но я был всего лишь рыбой. Рыбой без мозгов. Жабры обожгло воздухом, словно Сурт вынул мои легкие, насадил на вертел и сунул в пекло своего очага. Я плюхнулся обратно в реку и больно ударился о воду пузом. Если бы блюющие рыбы существовали, меня бы вывернуло. От мысли, что предстоит опять выпрыгнуть, моя стратегически важная часть тела должна была бы скукожиться, но тут я понял: а ведь ее у меня больше нет! А значит, терять нечего: молотя хвостом и забирая в сторону берега, я вынырнул еще раз.
О том, что будет со мной, когда попаду на берег, я не думал. В тот день я вообще мало о чем думал.
Я опять шлепнулся, и меня припечатало к горячим камням. Теперь я знаю, почему рыбы, вынутые из воды, открывают и закрывают рот. Они орут от боли. Я тоже орал, но меня никто не слышал. Воздух царапал жабры, будто я дышал песком, правый глаз не закрывался и поджаривался на раскаленном камне, левый же ослепляла Соль. От боли тело свело судорогой. Я понятия не имел, как стал рыбой. Как стать обратно йотуном не знал тем более.