худшие подруги

        Тася
Двадцать пять… Двадцать шесть… Двадцать семь…
Шумно выдыТасяхаю на подъеме, напрягая пресс.
Мышцы живота горят, лоб и шея вспотели, но я
упрямо продолжаю третий круг упражнений, стара-
ясь не обращать внимания на заложенный нос.
Тася! - строго произносит мама.
Ложусь на пол и запрокидываю голову, чтобы
встретить недовольный родительский взгляд.
- Я тебя дома оставила, чтобы ты поскорее вы-
здоровела, а не для того, чтобы ты надрывалась. Что
за шутки? И не надо рассказывать, что с высокой
температурой жир сжигается быстрее. А ну, марш в
постель!
Спорить нет никакого желания. Поднимаюсь на
ноги, ощущая легкое головокружение, валюсь в кро-
вать. Мама подходит ближе и присаживается рядом,
укрывая меня одеялом. Касается прохладной ладо-
нью моего лба, смотрит в глаза и напряженно вздыхает:
- Тась, что ты творишь? А?
- Я за последние четыре дня съела годовой запас
шоколада и цистерну сгущенки, - тихо отвечаю я.
Как думаешь, можно ли где-то арендовать фуру? По-
тому что другой транспорт теперь мне не подойдет…
Я не об этом…
Свожу глаза к носу, пытаясь отвлечь маму своими
кривляннями, На серьезные разговоры у меня сейчас
точно не хватит сил.
Не сработает… - строго предупреждает мама.
Все хорошо, мам. Тебе…
И это тоже, - перебивает она, накручивая на
палец одну из моих тугих кудряшек, которые сби-
лись в псевдодреды из-за трех дней валяния в посте-
ли.
-Дочь, давай выкладывай. Что случилось?
Что? Ничего не случилось! Ничего, блин, кроме
катастрофы вселенского масштаба. Меня предала
лучшая подруга; парень, который мне нравится, на-
чинает отчего-то меня больше раздражать, чем при-
влекать, а мой, казалось бы, единственный друг за-
бил на меня, потому что у него появилась девуш-
ка. И все прекрасно! Замечательно! Лучшее время
в жизни!
В глазах появляются слезы, и я накрываюсь одея-
лом с головой. Чувствую, как мама наклоняется ни-
же и прижимается щекой к моему лбу. Она обнимает
меня через преграду и срывает последний хлипкий
замок на двери, за которой я спрятала боль и разо-
чарование.
Есть что-то отпускающее в объятиях матери. И я
позволяю самому родному человеку увидеть меня
без ширмы стойкости и безразличия. Выпускаю наружу все, что копилось последние пару месяцев, и
рассказываю историю с самого начала, наблюдая,
как мои ладошки крепко сжимают теплые и ласковые руки Девочка моя, какой ужас, - произносит мама,
не пытаясь скрыть негодование. - Просто кошмар!
Я бы хотела сказать, что это ерунда и ты обо всем за-
будешь, только сама знаю: легче не станет.
А вообще станет? - спрашиваю с царапающей
душу надеждой.
Конечно. Такое нужно пережить. Ты у меня
сильная девочка. Дай себе время. И не надо прятать-
ся здесь, так проблемы не решаются.
Знаю, мам… Но лучше мне еще немного побыть
в изоляции. Не хочу никого из них видеть, для их же
безопасности. Думаешь, папа обрадуется, если меня
придется забирать из полицейского участка?
Собираешься побить их всех? - усмехается ма-
ма, глядя на меня больше с одобрением, чем с предо-
стережением. - И теперь массу набираешь?
Она в молодости была грозой района, все ее вра-
гини ходили и оглядывались, переживая за свои
прически. Мне папа рассказывал и, по-моему, даже
восхищался. Может быть, поэтому и я рассматри-
ваю подобный вариант развития событий. Лучше
пусть тебя боятся и недолюбливают, чем унижают
и смеются, - закон джунглей, - а школа тот еще
обезьянник.
- Не хочу, но могу… - бурчу, сдувая надоедливую
кудряшку со лба.
- Тогда и правда тебе лучше посидеть дома, пока
не остынешь. Во всех смыслах. Похоже, снова темпе-
ратура поднялась. - Мама трогает мой лоб, а после
убирает руку, недовольно поджимая губы. - Никако-
го спорта, пока не выздоровеешь! Ясно?
- Кристально… - сухо отвечаю я, предвкушая
еще несколько дней самобичевания. Если я ничего
не делаю, то думаю. Но думать получается только о
плохом,
Тась, мне с трудом верится, что Аля могла так
поступить с тобой. Совсем на нее не похоже.
Ауч! Удар в больное место. Ничего меня не задева-
ет так сильно, как подстава от Макаровой.
И я тоже так считала, мам. Но Олег бы точно
не стал врать.
Уверена?
А зачем ему это?
Мальчики не отличаются особой хитростью, но
и списывать со счетов их нельзя. Ты сама говоришь,
что утебя к нему двоякие чувства. А это уже интуи-
ция, доченька. Иногда стоит к ней прислушиваться.
- Аты сразу влюбилась в папу?
Конечно, нет! Он раздражал меня до ужаса.
Весь такой правильный и спокойный, что хотелось
станцевать у него на макушке, лишь бы увидеть хоть
какие-нибудь человеческие эмоции.
- И-и-и?… Как получилось, что вы вместе двад-
цать лет?
Мама меняется в момент. На лице проступает си-
яние нежности, взгляд теплеет. Она определенно
вспоминает что-то очень хорошее и дорогое сердцу.
-Только рядом с ним я могла быть собой, - при-
знается она с улыбкой. - Ничего из себя не строить
и не переживать из-за потери имиджа. Он принял
меня такой, какая я есть, полюбил и уже не отпустил.
- Прямо как Аля с Макаром, - ухмыляюсь я,
вспоминая эту парочку.
Нуведь правда. Бойко (так же, как и я) знает Алю
овсем с другой стороны: с нормальной, настоящей.
н видит, что она не идеальна, но до сих пор ходит не делаю, то думаю. Но думать получается только о
плохом,
Тась, мне с трудом верится, что Аля могла так
поступить с тобой. Совсем на нее не похоже.
Ауч! Удар в больное место. Ничего меня не задева-
ет так сильно, как подстава от Макаровой.
И я тоже так считала, мам. Но Олег бы точноне стал врать.
Уверена? А зачем ему это?
Мальчики не отличаются особой хитростью, но
и списывать со счетов их нельзя. Ты сама говоришь,
что утебя к нему двоякие чувства. А это уже интуи-
ция, доченька. Иногда стоит к ней прислушиваться.
- Аты сразу влюбилась в папу?
Конечно, нет! Он раздражал меня до ужаса.
Весь такой правильный и спокойный, что хотелось
станцевать у него на макушке, лишь бы увидеть хоть
какие-нибудь человеческие эмоции.
- И-и-и?… Как получилось, что вы вместе двад-
цать лет?
Мама меняется в момент. На лице проступает си-
яние нежности, взгляд теплеет. Она определенно
вспоминает что-то очень хорошее и дорогое сердцу.
-Только рядом с ним я могла быть собой, - при-
знается она с улыбкой. - Ничего из себя не строить
и не переживать из-за потери имиджа. Он принял
меня такой, какая я есть, полюбил и уже не отпустил.
- Прямо как Аля с Макаром, - ухмыляюсь я,
вспоминая эту парочку.
Нуведь правда. Бойко (так же, как и я) знает Алю
овсем с другой стороны: с нормальной, настоящей.
н видит, что она не идеальна, но до сих пор ходит
мыслях об Олеге постоянно появляется Глеб, обли-
зывающий свою девушку.
Ладно. - Мама хлопает себя по коленям и встает. - Сварить тебе макароны? Я купила твои люби-
мые фарфалле1, и сгущенка, кажется, тоже есть.
Ну мам! - ною я. - Хочешь, чтобы на меня точно никто больше не посмотрел и я осталась старой
девой?!
Один парень смотрит на тебя уже десять лет, а ты
еще этого не заметила. Проблема не в твоей внешно-
сти, а, скорее, здесь, - и она стучит пальцем по голове.
- У меня нет проблем с внешностью! И вооб-
ще! - хмурю брови, с вызовом глядя на мать. - Ва-
ри макароны! Такую прелесть, как я, нельзя не лю-
бить! И не важно, сколько я вешу!
- А вот это - моя дочь, - довольно произносит
она и выходит из комнаты, подмигнув мне, прежде
чем скрыться за дверью.
Бантики в сладкой подливке блестят на тарелке,
и я улыбаюсь, хватая вилку. Один кусочек, и ты уже
в раю. Еда богов, и пусть никто не разделяет моих
вкусов, но я ни за что не откажусь от любимого блю-
да, даже под страхом целлюлита и прыщей. Но стоит
мне поднести лакомство к губам, как стук в дверь за-
ставляет остановиться.
Кого еще принесло? Папа звонил и сказал, что
задерживается из-за инвентаризации. Мама двад-
цать минут назад уехала на встречу с тетей Снежа-
ной, и они не могли обсудить все сплетни так быстро.
А больше… больше я никого не жду. Кто бы это ни ему не повезло, В доме Козырь сегодия непри-
смный день.был
Собираюсь продолжить трапезу, но громкий стук
в дверь снова меня отилекает.
Что ж такое?!
Встаю из-за стола и топаю в коридор, по пути бро-
сая мимолетный взгляд в зеркало, Незваный гость
точно пожалеет, что пришел, Я еще неделю буду яв-
ляться ему в кошмарах, Волосы напитаны кокосо-
вым маслом, на лице - тканевая маска с рисунком
панды, а из одежды на мне только огромная зеленая
толстовка и розовые полосатые носки с разделенны-
ми пальцами. Да я прямо гибрид фламинго, попугая
и панды, упавший в чан с маслом. Красотень!
Распахиваю дверь, собираясь послать куда по-
дальше человека, нарушившего мой покой, но стоит
увидеть его, как я на автомате тяну дверную ручку
на себя, желая спрятаться. Глеб ловит дверь и напо-
ловину протискивается в щель, не сводя с меня глаз.
На его лице застывает выражение, которое можно
описать фразой: десять секунд до истерики и валя-
ния по полу, задыхаясь от смеха.
Можно тебя сфоткать?
он, очень стараясь не заржать.
Это будет последнее, что ты сделаешь в жиз-
ни, - отвечаю я, и щеки обжигает стыд. Хорошо,
хоть сквозь цветную маску будет незаметно.
Вообще-то я никогда не стеснялась Глеба
И что?
у…
Ну-у-у…
хмурится Глеб, и смешинки в глазах
парня растворяются.
Я писал тебе, но ты…
Я спала.
Три дня?
Да хоть четыре! - выпаливаю я и давлюсь су-
хим кашлем.
Прикрываю рот ладонью и теряю контроль над
проходом, Глеб все-таки проскальзывает в коридор,
асквозняк хлопает дверью за его спиной. Мысли ме-
чутся н отскакивают от стенок черепушки, как ма-
ленькие попрыгунчики. Я не знаю, что это, но не хо-
чу видеть Юдина сейчас. Не могу на него смотреть.
Хочется заорать, чтобы он проваливал к своей де-
вушке и посчитал ее зубы. Нестерпимая ярость за-
полняет грудную клетку, сдавливая до боли сердце.
И до меня наконец-то доходит. Это… ревность. Но
как? Почему? Меня же не должно ничего волновать.
-Ты заболела? - обеспокоенно спрашивает Глеб.
Все нормально.
Родители дома?
Нет.
-Тебе что-то нужно? Хочешь, сделаю чай или
что-нибудь еще?
И в его словах нет ничего странного. Глеб ча-
стенько сидел со мной, когда я болела. У него, ко-
нечно, были и свои корыстные цели - он надеялся,
что подхватит простуду и тоже отправится на боль-
ничный. Даже один раз умолял меня чихнуть ему в
рот. Идиот…
Наши детские воспоминания вызывают скуля-
щую грусть. Смотрю под ноги, не желая видеть ли-
цо друга. И внезапно на душе становится пусто… и одиноко, даже несмотря на то, что Юдин находится
в шаге от меня, Чувствую себя на вершине снежной
горы под порывами ледяного ветра.
Я почему-то всегда считала, что он - только мой.
И так будет всегда. Подумаешь, девушки: они пар-
ню меня не заменят. Да и я их ему не заменю. Но те-
перь уже - не их. Ее. Ту самую русоволосую куколку,
с которой он целовался у кинотеатра. А если у них
все серьезно? Я даже через расстояние ощутила, ка-
кая нежность струится между ними. А между нами -
что? Только воспоминания и старые привычки…
Нет. Ничего не нужно. Тебе… - лопочу я, зала-
мывая пальцы. - Тебе лучше уйти. Подхватишь еще
бациллы, а послезавтра - игра.
Hо…
- Все хорошо, Глеб, - обрываю его, усилием воли
поднимая голову и растягивая губы в слабой улыб-
ке. - Я в порядке. Отлежусь - и готово.
Мне не хочется ругаться. Не хочется ничего вы-
яснять или в привычной манере высмеивать отноше-
ния Глеба. Может, пора перестать портить ему жизнь
и постоянно над ним смеяться? Может, пришло вре-
мя его отпустить? Я ведь чувствую, что между нами
все изменилось, но Юдин слишком добрый, чтобы
послать меня к черту. Вот и носится со мной, как с
маленькой, понимая, что, кроме него, у меня никого
не осталось. Никого настоящего. Все верно, он давно
перестал быть мне другом, но я заставляла его играть
эту роль. Не по мне слышать то, что не нравится.
Ладно, - тушуется Юдин, а после поднимает
палец и грозит им перед моим носом. - Но чтобы до
матча выздоровела и пришла. Как я без твоих подбадривающих криков?
Как будто сму не хватит своей прелестницы на
трибунах. Интересно, долго он еще будет притво-
ряться, что волнуется за меня? Какая тупость…
Ara,
соглашаюсь только для того, чтобы вы-
ставить его поскорее. - Ладно. Шуруй домой. Виру-
сы не дремлют.
Поправляйся, Тась, - говорит Глеб, открывая
дверь, но отчего-то медлит. - Слушай… Я…
Замираю, глядя на его напряженные плечи. Глеб
молчит несколько секунд, замедляя мое дыхание и
сердцебиение затянувшейся паузой. Ну что за пыт-
ка? Толкаю его в спину и закрываю дверь. Опускаю
голову и медленно выдыхаю. Кажется, пора поду-
мать о своей жизни. Что-то мне подсказывает, что в
ней слишком много фальши.
Я не собиралась этого делать, но девчонки из
команды меня уговорили, а градусник наконец-то
разрешил вылезти из постели, поэтому… все-таки по-
сещаю баскетбольный матч между мужской коман-
дой нашей школы и гимназией.
Просторный спортивный зал залит ярким днев-
ным светом, вдоль стен стоят длинные скамейки в
несколько рядов, но они пустуют. Последний тайм,
команды идут нос к носу. Невозможно усидеть на
месте, болельщики подпрыгивают от нетерпения
и напряжения, крича слова поддержки любимым
игрокам.
Если бы не больное горло, то я наверняка бы над-
рывалась, но я сверлю взглядом девушку, стоящую
рядом. Она хлопает в ладоши каждый раз, когда Глеб
получает в руки мяч, а я все сильнее сжимаю зубы.
Лишь бы не раскрошились…
Мне не зря тогда в торговом центре показалось,
что я ее знаю. Это Ира Покровская - десятиклассии-
ца из нашей школы. Ничего особенного, совершенно
обычная девчонка. И вот я пытаюсь понять, но никак
не могу - что в ней нашел Глеб? Ну что?!
Зал взрывается громкими криками, разочарован-
ными и радостными. Последний мяч залетает в кор-
зину, и звучит свисток судьи.
Молодец, Олег!
Красавчик!
Да! Мы выиграли!
- Дымарский - форевер!
Девчонки разрываются, а я молча смотрю на ко-
манду наших парней, которые на радостях хлопают
друг друга по спине пыльными и потными ладонями.
Ребята из гимназии с понурым видом бредут к побе-
дителям, чтобы обменяться рукопожатиями. Капита-
ны выходят вперед. Глеб сияет широкой улыбкой, и
я думаю о том, какой же он сейчас классный. Даже с
красными щеками и мокрыми, торчащими во все сто-
роны волосами. Как ему к лицу спортивная форма и
сколько уверенности он излучает!…
Юдин и в самом деле изменился. Это уже не тот
странный и смешной мальчонка, каким я его видела
раньше. Теперь он симпатичный и статный парень с
характером и отличным чувством юмора. А еще с же-
лезным терпением. Иначе как бы он выдержал друж-
бусо мной столько лет?
С гордостью улыбаюсь, глядя на друга. Сердце тя-
нется к нему в желании искренне поздравить с заслу-
женной и первой победой в статусе капитана. Глеб
шагает в мою сторону, словно почувствовав зов. Рас-
слабленно размахивает руками и строит довольную Мне не зря тогда в торговом центре показалось,
что я ее знаю. Это Ира Покровская - десятиклассии-
ца из нашей школы. Ничего особенного, совершенно
обычная девчонка. И вот я пытаюсь понять, но никак
не могу - что в ней нашел Глеб? Ну что?!
Зал взрывается громкими криками, разочарован-
ными и радостными. Последний мяч залетает в кор-
зину, и звучит свисток судьи.
Молодец, Олег!
Красавчик!
Да! Мы выиграли!
- Дымарский - форевер!
Девчонки разрываются, а я молча смотрю на ко-
манду наших парней, которые на радостях хлопают
друг друга по спине пыльными и потными ладонями.
Ребята из гимназии с понурым видом бредут к побе-
дителям, чтобы обменяться рукопожатиями. Капита-
ны выходят вперед. Глеб сияет широкой улыбкой, и
я думаю о том, какой же он сейчас классный. Даже с
красными щеками и мокрыми, торчащими во все сто-
роны волосами. Как ему к лицу спортивная форма и
сколько уверенности он излучает!…
Юдин и в самом деле изменился. Это уже не тот
странный и смешной мальчонка, каким я его видела
раньше. Теперь он симпатичный и статный парень с
характером и отличным чувством юмора. А еще с же-
лезным терпением. Иначе как бы он выдержал друж-
бусо мной столько лет?
С гордостью улыбаюсь, глядя на друга. Сердце тя-
нется к нему в желании искренне поздравить с заслу-
женной и первой победой в статусе капитана. Глеб
шагает в мою сторону, словно почувствовав зов. Рас-
слабленно размахивает руками и строит довольную
А что? Может, хоть немного отвлекусь от воето.
что на меня навалилось.
Оглядываюсь на Глеба, который с удовольстнием
принимает поздравления от девчонок, крепко держа
за руку Иру. Встречаемся с ним взглядами, так тя-
жело видеть его мне еще не доводилось. Произноицу
одними губами: «Поздравляю», - а потом ухожу, не
желая оставаться в этом дурацком спортивном зале.
И зачем я вообще сюда приперлась?
Ненавижу ездить в автобусе. Даже не понимаю,
что здесь романтичного или милого? Смотрю в окно
и думаю, сколько микробов на поручне, за который
мне приходится держаться. Дымарский, исчерпав все
темы для разговоров за первые двадцать минут и не
встретив от меня отклика, сдается и предлагает по-
слушать музыку. Соглашаюсь, но начинаю беситься
еще больше, потому что наушник постоянно выска-
кивает из уха из-за дергающихся движений обще-
ственного транспорта.
Радуюсь приближению своей остановки: выска-
киваю из автобуса, не дожидаясь, когда он полно-
стью затормозит. Олег выходит следом и уже при-
вычно берет меня за руку.
Аты - дитя комфорта, да? - насмешливо спра-
шивает он.
- Что тут плохого? Если есть выбор, то я выбираю лучшее.
-А укого-то выбора нет?
- А я при чем? В чем виновата? - спрашиваю
резко, и Олег замолкает, мигом помрачнев.
Шагаем в молчании до подъезда. Мечтаю поскорее подняться домой и залезть под одеяло. Еще и
снова начинает болеть. Кажется, градусник
ромсоврал.
Тась, говорит Дымарский, разворачивая ме-
к себе и приближаясь почти влотную. - Что с
тобой случилось? Я что-то делаю не так? Ты на ме-
ня злишься?
У меня нет ответов на его вопросы. Смотрю в ли-
по, которое еше пару недель назад казалось идеаль-
ным, и не вижу ничего, что раныше меня привлекало.
Я просто плохо себя чувствую…
Тогда я знаю, что тебе поможет.
Одег обхватывает мой затылок и наклоняется
вперед, приникая поцелуем к моим губам. Упираюсь
ладонями в его грудь, отстраняясь,
Ты можешь заразиться.
Мне все равно, - шенчет он и целует вновь.
Позволяю себе забыться. Всего на несколько секунд.
Закрываю глаза, из-за заложенности носа не чувствую
никаких запахов и достаю из воспоминаний аромат
парфюма Глеба. Свежий, как морской воздух, с кис-
линкой цитруса и сладостью шоколадных батончиков,
которые мы трескали в детстве. Замена происходит
мгновенно, и я перестаю понимать, кто сейчас смело
вторгается в рот языком, зарываясь пальцами в волосы.
Отдаюсь поцелую, отключая мозг. Только чувства,
поднимающие в воздух и наполняющие счастьем. Но
удар о землю настигает быстрее, чем я ожидаю. Мое
имя срывается с губ Олега, заставляя вспомнить, где? кем?
Мягко отталкиваю парня, выжимая улыбку из по-
следних сил. Поспешно прощаюсь с Дымарским и за-
бегаю в подъезд. Да что со мной творится? Сама себе
поражаюсь!
С силой жму на кномику лирта, но гунан миробия
хочет постьезкать. Поднимать по лести мне и преклинан все на свете начиная с Дымарсхоко, Глеби
градусника, заканчиная упранлоннцей кемнанией
изготовителями скольлкой полольеуй плитки
На седьном этаже вынуждени остановитьси мени
жлет скорприз. Глеб смотрит в окно, сжимая и паль
пах сигарету Хочется иленить парних подзатыльник,
но я больше не вправе его поучать. Эта роль отдань
другой - пусть Ира и заботится о его злоровье.
Юдин оборачивается, его взгляд путается в сером
облаке дыма, выходящего изо рта,
Рад, что у тебя все хорошо, - произносит он
блекло.
Это прощание… Я чувствую. Глеб, похоже, видел
нас с Олегом и решил, что уже не должен возиться
со мной и может сдать меня на попечение другому.
И это, наверное, честно.
-И я за тебя рада, - отвечаю, игнорируя жжение
протеста на языке, и поднимаюсь дальпе.

  Аля
Наконец в зале гаснет свет, и на мгновение стано-
вится тихо. Затем из колонок грохочет музыка, а на
экране высвечивается первая реклама. Я в волнении
вжимаюсь в спинку кресла, будто нахожусь не в ки-
нотеатре, а в кабине вертолета и готовлюсь к перво-
му в жизни полету над землей. А все потому, что ря-
дом со мной, по левую руку, устроилась Тася. Сидит
и как ни н чем не бывало жует попкорн, хотя фильм
еще не начался… «Она всегда так делает, никакого
терпения», - с умилением думаю я, но тотчас себя
одергиваю, Мы вроде как больше не подруги, Нече-
му умнляться.
Мы не виделись почти неделю, Эти дни Тася не
ходила в школу. Наша классная Колобкова сооб-
щила на одной из перемен, что Козырь простыла и
слегла дома с высокой температурой. Как я изводи-
ла себя мыслями о том, что нужно обязательно по-
звонить Тасе… Но почему-то ничего не делала. Оби-
да по-прежнему не отступала. Я злилась на Тасю за
то, что она нелестно отзывается обо мне втихаря. За-
чем она так поступает и старается настроить Олега
против меня?… Конечно, своя рубашка ближе к телу…
Но должны быть и какие-то моральные принципы в
жизни! Ведь договаривались же о честной игре…
На этот фильм мы с Тасей планировали сходить
еще летом, как только увидели трейлер. Вернее, я
его показала Тасе, И все уши прожужжала, какая же
классная картина и мы обязательно должны быть на
премьере. Помню, Козырь тогда, как обычно, хмык-
нула: мол, что за розовые сопли, ты, Макарова, в сво-
ем репертуаре. Вот если б ужастики… Но ради меня
посмотреть фильм согласилась.
Поэтому теперь, когда мы находимся в ссоре, я и
подумать не могла, что Тася вспомнит про премьеру
и тоже придет в кино. И - какое совпадение! - будет
сидеть со мной по соседству. Просто злой рок какой-
то! Мало нам неловкости в школе (все-таки до того,
как Тася слегла с температурой, я пересела к отлич-
нику Толе Агафонову, и это - скука смертная), вот и
сейчас и в кинотеатре нас судьба свела…
На экране мигает трейлер глупого боевика, вокруг
все шумит, гремит и взрывается, а я думаю над тем,
почему мы постоянно оказываемся вместе. А если это действительно знак? Сигнал такой: хватит уже
валять дурочек, Козырь и Макарова, пора вам что-то
предпринять… Мне не хватает Таси. Очень! И дня не
проходит, чтобы я забывала о нашей ссоре. Наверня-
ка Козырь беспокоит то же самое… А если нет? Если
она навсегда вычеркнула меня из жизни и даже ни-
когда обо мне не вспоминает? А я, глупая, буду де-
лать первые шаги к примирению… Да и Олег. Он-то
никуда не делся. Как и симпатия Таси к парню. Если
говорить обо мне, то далеко не Дымарский в послед-
нее время не дает мне покоя… И это очень пугает.
Осторожно поворачиваю голову и кошусь на Козырь. Тася хрустит попкорном и пялится на экран:
ее яркий ободок с крупными стразами поблескива-
ет в полутемном зале. Внезапно Козырь поворачи-
вается ко мне, и я не успеваю отвести взгляд. Тася
вопросительно кивает мне, а я лишь в ответ пожи-
маю плечами. Тогда Козырь протягивает мне ведер-
ко с попкорном:
-Будешь?
- Только если совсем чуть-чуть…
Беру несколько зернышек и отправляю в рот.
Жую, не сводя взгляда с Таси. Козырь смотрит на
меня.
- Ну… как твои дела? - негромко спрашивает она.
Я на секунду кошусь в сторону экрана, где до сих
пор рекламируют глупую стрелялку, дожевываю
попкорн и отвечаю:
- Хорошо, а у тебя?
На самом деле у меня-то в жизни ничего хороше-
го. Наверное, следует сказать Козырь, как сильно я
по ней скучаю? Но Тася отвечает:
И у меня. А как с Олегом?
Ух ты! С места в карьер… Правильно, чего ходить
вокруг да около, Нас обеих волнует лишь одна те-
ма. Ведь Дымарский и стал яблоком раздора в на-
шей дружбе.
Тася хмурится и долго ждет ответа. Я беру у нее
из ведерка попкорн и отзываюсь:
Замечательно. Я ему нравлюсь.
Козырь поднимает бровь:
- Вот как! Я тоже ему нравлюсь…
Отлично! Ехали мы, ехали и наконец приехали к тому же, с чего и начали…
Тася рассерженно придвигает ведерко с попкорном
к себе. Тогда я демонстративно расставляю локти на
оба подлокотника, благо сосед справа своим не поль-
зуется. Зато Тасю сердит моя вальяжная поза. Она упи-
рается в наш общий подлокотник локтем, задев мой…
Что мы делаем? Не хватало нам еще в кино подраться! Но тот факт, что Тася пихает меня в ответ,
очень злит. Поэтому я наклоняюсь к ней и говорю:
Мы с Олегом вовсю на свидания ходим.
- Надо же! - притворно удивляется Козырь. -
Какое совпадение. Мы - тоже!
Что еще за ерничество?
- Надо же! - передразниваю я ее.
- И целуемся на свидании, - добавляет Тася.
- Да что вы говорите! - теперь ахаю я. - И мы…
И не один раз, между прочим! Целуемся везде…
- Да что вы, что вы! - дразнит меня Тася.
Сидящие впереди нас люди оборачиваются и шикают, хотя фильм еще даже не начался. Мы с Тасей одновременно сердито стреляем глазами в их сторону. Сейчас не до хороших манер. Здесь судьбы лю-
дей решаются.
Завела себе парня, чтобы, знаешь ли, похва-
статься перед остальными, - продолжает Тася.
А это она вообще к чему? Не понимаю!
Я ведь грубая и надменная, да, Алечка?
Что есть, то есть, - вворачиваю я.
цемерка. Так ты называешь меня при Дымарском на
ваших «свиданиях»?
Слово «свидания» я беру в кавычки, изобразив их
указательным и средним пальцами на обеих руках.
Встречается-то Олег только со мной… А Тася все назло придумывает.
Что? Как я тебя называю? Макарова, ты что, с дуба рухнула? - шипит Тася.
Но я вместо ответа демонстративно тянусь к ведерку с попкорном, которое Козырь прижимает к
груди, беру большую горсть и набиваю полный рот.
- Не зелаю больсе с тобой гофорить, - сообщаю
я и отворачиваюсь к экрану. - Предательница не глядя на Тасю.
Как ты меня назвала? - сердится Тася, и мне
в лицо летит несколько мягких шариков попкорна.
- Ты фто делаес? - едва не подавившись попкорном, восклицаю в голос, а до нас доносится шиканье
со всех сторон: на экране уже начались титры…
В ответ я толкаю Козырь локтем, и попкорн из ведерка взлетает вверх. Что-то падает ей на колени, что-то запутывается в темных кудряшках… Я тоже - вся
в попкорне. Мой сосед справа, приличный с виду дя-
денька лет сорока, наклоняется к нам и сердито шепчет.
- Я сейчас администратора позову, дуры малолетние!Чувствую, что Тася готовится ему жестко ответить, и привычно хватаю Козырь за руку. Сжимаю
сетеплую ладонь… Обычно я всегла так успокаивала
юзрывную Тасю, когда подруга была на изводе. В темноте мы растерянно переглядываемся, и я отпускаю
Тасину руку…
Теперь мы обе пялимся на экран, но я готова поспорить, что ни одна из нас не понимает сути происходящего. Зато мужик, мой сосед справа, глядит
романтический фильм с придыханием… Даже плато-
чек из кармашка пиджака достал. Где-то на двадцатой минуте у меня нибрирует телефон. И Тасин мобильник бренчит в сумке: Козырь, чертыхаясь, быстро его отыскивает.
Сообщение от Олега.
«День без тебя тянется невыносимо долго… Скучаю. Когда мы снова увидимся?»
Как мило! А паренек дня без меня прожить не
может. Это ж надо так запасть, А Козырь сидит пы-
жится, небылицы выдумывает. Не сдержав победную
улыбку, поворачиваюсь к Taсе: у нее точно такое же
довольное выражение лица. Сияет, как начищенный
пятак.
- Мне Олег только что написал, - шепчу я, помахав в воздухе телефоном.
- Очень рада за тебя, Алечка, - откликается Козырь. - Мне тоже!
Тася повторяет мой жест. При этом вид у нее такой насмешливый, будто мне не верит.
- Пишет, что время без меня тянется невыноси-
мо долго… А еще он скучает, - назло продолжаю я.
У Козырь удивленно вытягивается лицо, Она уже
не выглядит такой счастливой, как минуту назад.
Ага, - кивает растерянно Тася. - И спрашин
ет, когда мы снова увидимся…
Я молча пялюсь на Козырь. И плевать, что про
исходит на экране. Пускай сосед справа хоть уре
вется в три ручья… Здесь, в двенадцатом ряду, раз-
ворачивается драма похлеще, чем в долгожданной
премьере.
Мы с Тасей молча обмениваемся телефонами.
Я долго пялюсь на последнее входящее сообщение
а затем быстро проматываю переписку вверх, особо
не вчитываясь. Но от эмодзи в виде сердечек и поце-
луйчиков рябит в глазах… Это точно Олег. Его ма-
нера. А с последним сообщением он вообще не за-
морачивался… Просто отправил нам одинаковое
послание. Массовая рассылка… Как унизительно!
Наверное. Потому что я внезапно чувствую не разо-
чарование, а облегчение…
не
Ка-пец, - громким шепотом говорю я.
В себя пацан поверил, - соглашается Тася
вполголоса.
- Нет, ну ты представляешь?
- Я его убью.
- Интересно, а Коробкина знает?
- И их троицу тоже.
- Вот козел!
- Кобелина!…
- Я
- Я вас сам сейчас убью! - извещает сосед, пере-
весившись через подлокотник моего кресла. От не-
ожиданности я вздрагиваю и жмусь к Тасе.
Козырь хочет его послать куда подальше в ответ,
но потом лишь тяжело вздыхает и первой поднима-
ется со своего места. Я вскакиваю на ноги. Мы берем
сумочки и вдвоем протискиваемся к выходу.
Выползаем из зала. Яркий свет с непривычки бьет
в глаза. Сначала мы недовольно щуримся, словно со-
всем недавно проснулись и отдернули шторы на ок-
нах, а потом переглядываемся, Обе находимся под
влечатлением и не знаем, что и сказать… Молчим.
Я думала, такое только в кино бывает, - нако-
нец говорю я.
-Как он все ловко провернул, а? - возмущается
Тася, тряхнув кудряшками.
Да уж. А мы с тобой чуть не подрались из-за не-
го, - вздыхаю я.
Тася сдавленно смеется.
- Не представляю, как ты дралась бы… Прости,
Алька!
Я вдруг начинаю хихикать, представив себя, не-
привычно воинственную, со стороны…
Aral
Азнаешь, кто самые большие дуры? Не Короб-
кина с Митрофановой… А мы! Поссориться из-за ку-
ска собачьего дерь…
Тася говорит слишком громко, и я на нее привыч-
но шиплю. Тогда Козырь опять смеется и негромко
добавляет:
- Узнаю старую добрую Макарову.
- Я и не менялась…
- И это хорошо, - широко улыбается Тася. - По-
тому что я - тоже.
Вдвоем мы молча бредем к гардеробу, каждая ос-
мысливая случившееся. Действительно, угораздило
нас вляпаться… Я осторожно кошусь на довольную
Козырь. Мне кажется, ее не особо опечалил тот факт,
что Дымарский оказался лгуном и последним коз-
лом на земле. Неужели она сейчас испытывает такое
же чунство облегчения? Но если Олет, как выясни
лось, обеим нам был и не особо интересен, почему
мы в него нцепились? Наверное, из принципа,
На улице бесшумно падает крупный снег. Мы пе-
реглядываемся с Козырь. У Таси такой восторжен-
ный вид. будто она приехала из Африки и видит сны
гопад впервые. Я не сдерживаю смешок.
Мне тебя не хватало, - вырывается у меня.
Тася смотрит на меня с теплотой и вместо ответа
раскидывает руки в стороны, крепко обнимает и пы-
тается приподнять от земли.
А-а-а-! - верещу я.
Тася! Дурында! Надо
рвешься!
Прохожие смотрят на нас с нескрываемым инте-
ресом. Козырь со смехом выпускает меня из крепких
объятий. Снег хаотично летит, кружится в воздухе,
и белые снежинки облепляют темные кудряшки Козырь. Я натягиваю вязаный берет.
Нет, ну я не могу! - продолжаю я истерически
и счастливо хохотать. Давно я не испытывала таких
чувств: будто огромный груз упал с плеч. - Как нас
угораздило вляпаться в этого… Дымарского?
-Хрюкаешь уже? - поддевает меня подруга.
-Не то слово! - еще звонче смеюсь я, не в си-
лах сдержать дурацкий смех. - Прости меня, Тася.
Я такая дура… Ведь было бы из-за кого! Я - худшая
подруга!
- Перестань, - морщится Козырь. - Мы с тобой
обе хороши… Лучшие худшие подруги.
- Точно…
Припаркованные машины прячутся под шапками
снега. Вокруг метет - не видно противоположную
сторону улицы. Снег кружится и искрит в свете авто фары А мы с Козырь, как в старые добрые времена, беремся за руки и бредем вдоль нарядного проспекта, украшенного веселыми огнями.
- Я пока болела, столько думала обо всем, - говорит Тася. - О нас с тобой… И вообще…
Чувствую, что Козырь хочется поделиться со мной
чем-то очень-очень сокровенным. И кажется, не об
Олеге… Да и мне не терпится рассказать подруге о
своих муках. Чего только стоят постоянные навязчи-
вые мысли о Бойко. Вот Тася удивится переменам…
- Сильно болела? - с сочувствием спрашиваю я.
- Очень о тебе беспокоилась, Но Колобок сказала, что ты идешь на поправку… Как ты сейчас?
- Ты ведь знаешь, я ненавижу болеть Валяешься
целыми днями, как овощ… Или бродишь за лекарствами по квартире со спутанными волосами…
С прической, как у Хагрида, - снова смеюсь я.
… Иди ты! - хохочет в ответ Козырь, и мы, остановившись посреди дороги, крепко обнимаемся.
Снег продолжает лететь крупными белыми хлопьями… И мне кажется, что мы с Тасей попали в новогоднюю сказку, в которой зло должно быть обязательно наказано.
- Что будем делать? - спрашиваю я.
- Ты о Дымарском?
- Конечно! Не оставим же мы это просто так.
- Разумеется! - Глаза Таси воинственно блестят. - Он еще пожалеет, что с нами связался.