Талант не ждёт.
Первое, что поняла Адель после переезда в Ла Массию — это не элитный лагерь и не красивое спортивное фото в Instagram.
Это была машина, тщательно смазанный механизм, где каждый день начинался с 6:45, а заканчивался уже за полночь — но не из-за правил, а из-за переосмысления всего, что ты делаешь с мячом и телом. Девчонки пахали. Не по-женски, не "чтобы доказать", а потому что иначе — смысла нет.
Команда из шести человек — маленькая, но горячая, как костёр в горах:
Ия — полузащитница, тактический мозг и эмоциональный клей. Всегда с блокнотом, вечно разговаривает сама с собой, разрабатывая схемы. Спать ложится позже всех — смотрит старые матчи. После каждой тренировки, она анализировала не только свою игру, но и игру каждой из девчонок. Ия как никто другой умела координировать и сплочать команду. Горячая испанка Мария — вратарь, почти не говорит, но всё видит. У неё за спиной — история юношеской команды в Севилье, а в душе — будто щёлкнутый выключатель. Адель считает, что Мария улыбается не чаще, чем луна появляется днём. Романтичная француженка Селин была нападающей. Артистка, кокетка, но на поле — чистый инстинкт. Может пробить с пол-оборота, пока тренер ещё говорит "пас".
И наконец изюминка этой женской делегации были бизняшки Шелли и Нелли — защитницы. Родом из Валенсии, но с венесуэльскими корнями. Шумные, синхронные, и так похожи, что даже тренеры иногда путаются. У одной на щеке родинка, у другой — привычка говорить всё в рифму.
Адель быстро влилась. Они шутили, спорили, вместе ели макароны с тунцом в столовой и обсуждали игроков мужского состава так, как будто смотрели Netflix, а не делили с ними тренировочный центр.
Ия стала её домом в этом хаосе.
Селин — подругой по вечерним танцам в носках.
Мария — молчаливым партнёром в ночных ударах по мячу об стену.
Шелли и Нелли — шумом фона, который, на удивление, не раздражал, а утешал.
Утро начиналось с тактики: отработка ситуаций «два в три», смена позиций, стандартные удары. Днём — сессии по физике. Вечером — игра в мини-матчи, разборы ошибок.
Тренеры сначала держались на расстоянии, будто проверяли: «А серьёзны ли вы?» Но однажды, когда Мария потянулась за мячом и отбила его ногтями в крестовину, тренер буркнул:
— Вратарь или ведьма — всё равно держит.
И больше уже не сомневался.
И в таком бешеном ритме девушки прожили 2 недели. Никто не жаловался и не ныл, хотя дни были правда выматывающими. Порой не было даже сил на ужин после вечерней тренировки, и девушки отправлялись спать голодными. Но все эти трудности меркли на фоне того, к чему они шли.
День, когда всё изменилось, начался с обычной пробежки.
А закончился — вывешенным списком у входа в тренерскую зону.
Сухой заголовок:
"Смешанный состав. Экспериментальный блок. Назначенные игроки:"
* Мария Гонсалес — вратарь
* Ия Лин — полузащита
* Адель Цу — нападающая
Под каждой фамилией — подпись: "временный допуск в основной тренировочный цикл FC Barcelona".
Девушки едва могли поверить в своё везение. В одночасье усталость испарилась, будто и не было этих часов на поле, капель пота, подколов и подкатов. Радость накрыла их, как тёплое покрывало: не верилось, что они — в основном составе. Сначала были объятия, победные визги, на грани фальцета, и взаимные поздравления.
Но потом — тишина. В списке было лишь трое. А их — шестеро.
Эйфория, как и всё прекрасное в этом мире, закончилась слишком быстро. Улыбки стерлись, как помада после дождя. Осталась неловкость — та, которую даже кофе не заполняет.
— Может, это ещё не весь список? — с робкой надеждой подала голос Ия, цепляясь за возможность, как за последний кусочек пиццы.
— Очень сомневаюсь, — фыркнула Селин, закатив глаза и выпрямив спину, как будто собиралась сразиться с комиссией УЕФА. — Они просто не оценили мой профессионализм. Но я этого так не оставлю!
В её голосе звучал угрожающе прекрасный французский акцент, словно каждое слово одновременно ругательство и произведение искусства.
— Да ладно, не страшно... — внезапно заговорила Шелли, одна из близняшек. Она, как всегда, светилась позитивом, будто у неё в голове встроенная солнечная батарея. — Можем попробовать в другие клубы, в женский состав. Это не конец света. Хотя... может, чуть-чуть конец.
— Даа, обидненько, конечно, — протянула Нелли, её сестра, уже в боевом настрое. — Но ничего не поделаешь. А вас, девочки, мы поздравляем! Поставьте этих красавчиков мужланов на место. Без жалости!
Эта фраза была встречена смехом — громким, немного нервным, но искренним. Потому что даже если сердце скребут кошки, смех — отличная от них метла.
Было тяжело. Как ни крути, за короткий срок они стали чем-то большим, чем просто «группа девушек из академии». Они были командой. Маленькой, шумной, упрямой, но настоящей. Шесть человек — не много, но достаточно, чтобы создать мир.
Селин, разумеется, не ушла тихо. В тот же вечер она, как торнадо в шёлке, ворвалась в административный офис, и устроила там маленькую Французскую революцию. Говорят, после её визита при упоминании имени «Селин» сотрудники вздрагивали и крестились, даже если были атеистами.
Шелли и Нелли вернулись в Валенсию — с планом, надеждой и чемоданом розовых носков. Они мечтали попасть в женский состав сборной, и были уверены: Барса — это не единственная вершина на карте.
А в офисе, на следующее утро, нашли записку с аккуратно выведенной фразой на французском:
«Le talent n'attend pas.»
— Талант не ждёт.
И кто знает — может, и правда не ждёт.
Тем временем в раздевалке мужской команды Барселоны жизнь кипела не меньше, чем на поле. Новость о том, что отныне они — экспериментальная сборная, вызвала бурную реакцию. Ханси Флик, главный тренер, сообщил это с каменным лицом, но эффект от его слов был сродни брошенной в воду гранате.
Игроки моментально разбились на лагеря.
Некоторые отнеслись к происходящему с равнодушием. Роберт Левандовски, например, лишь отмахнулся, пробормотав что-то насчёт того, что «у клуба просто весеннее обострение», и больше к теме не возвращался. Для него всё это выглядело не более чем милой причудой руководства.
Совсем иначе отреагировал Марк-Андре тер Стеген. Вратарь сразу оживился, особенно услышав, что в женской группе есть девушка, способная ловить мячи так, будто те сами летят к её перчаткам. Его профессиональное любопытство разгорелось — он даже задал тренеру пару наводящих вопросов, чем удивил товарищей.
Рафинья, Гави и Пау Кубарси поначалу отнеслись к идее с долей скептицизма, решив, что это какая-то шутка. Но когда стало ясно, что следующая тренировка пройдёт в полном составе — вместе с девушками — в них проснулся юношеский азарт. Они переглядывались, шептались, делились догадками, словно им предстоял не матч, а школьная экскурсия с другим классом.
Однако были и те, кто вовсе не был в восторге.
Педри, всегда сдержанный, холодный, но тактичный, воспринял новость с тихим неодобрением. Он ничего не сказал вслух, но по тому, как он затянул шнуровку бутс и долго сидел в тени, было ясно: эта идея ему не по душе.
Эктор Форт, как всегда, отреагировал с налётом иронии, громко восклицая что-то о том, что теперь они точно превратятся в реалити-шоу. Но ирония была наиграна — в глубине глаз читалась внутренняя борьба.
А вот Ламин Ямаль, звезда клуба, не стал скрывать своего раздражения. Он фыркнул, не дожидаясь конца речи тренера, и буркнул:
— Надеюсь, мяч у них летает не хуже, чем помада.
Шутка вызвала гулкий смешок у пары игроков, но в основном повисла в воздухе — натянуто, неуютно.
Так, даже не выходя на поле, команда уже делилась.
Не на «мужчин» и «женщин», а на тех, кто готов был попробовать — и тех, кто заранее отвергал всё, что не вписывалось в привычную схему игры.
Эксперимент начинался. И никто — ни тренер, ни игроки, ни сами девушки — ещё не понимал, во что он выльется.
Барселонское утро начиналось с гулкого удара мяча об стену корпуса. Мяч отскакивал, бился об траву и снова летел в ладони — чётко, с отточенным ритмом. Это Мария тренировала реакцию ещё до официальной разминки.
— Ты либо воротник, либо шаманка, — зевнув, пробормотала Ия, выглядывая из окна комнаты.
— Разве это не одно и то же? — ответила Мария не оборачиваясь.
Адель в это утро чувствовала странное напряжение. Не от усталости. И не от страха. Это было что-то другое — чувство встречи с чем-то большим, чем она сама.
Позавтракав и собравшись, девушки отправились, в свою раздевалку, для приготовления к тренировке.
В тренировочной зоне царила полупрозрачная тишина — та, что бывает перед грозой. Девушки переоделись, нацепив на себя экипировку с эмблемой клуба. Логотип «Барселоны» теперь касался их кожи. Он больше не был просто символом на экране.
Тренерская сессия началась с короткой речи главного тренера второй команды — Хоана Сальвадора:
— Сегодня вы впервые выйдете на поле вместе. И да, кто-то из вас считает это глупостью. Кто-то — возможностью. Но я скажу проще: мяч не различает пол. Он летит туда, куда вы направите. Покажите, куда вы способны его вести.
На поле стояла тишина, напряжённая и звенящая, как струна перед ударом. Все игроки выстроились для разминки.
Девушки сосредоточились до предела — каждая мышца в тонусе, взгляд — острый, как лезвие. Казалось, они вышли не на тренировку, а на экзамен по выживанию. И хотя их лица были серьёзны, а движения отточены, это не остановило мужскую половину команды от оживлённого перешёптывания.
Словно во дворе школы, где новые ученицы сразу становятся предметом бурных обсуждений, парни не могли удержаться от комментариев. Особенно один.
Ламин Ямаль держался дерзко, почти с театральной небрежностью. Он неторопливо тянулся, будто это был показательный номер, а не часть тренировки. При этом его взгляд раз за разом скользил в сторону девушек — с интересом, недоверием и тонкой насмешкой.
— Серьёзно? Эти... куколки Барби будут с нами играть в основном составе? — язвительно бросил он, обращаясь к Педри, но громко и с нарочитой уверенностью, чтобы, не дай бог, никто не пропустил.
Педри, не удостоив девушек ни одним взглядом, тяжело вздохнул и ответил тоном, каким обычно говорят о внезапном дожде на день рождения:
— Видимо, да...
Словно это было не футбольное решение тренера, а форс-мажор от Месси лично.
Никто не рассмеялся, но напряжение в воздухе стало гуще. Адель, услышав реплику, даже не обернулась — лишь чуть сильнее сжала кулак, сдерживая импульс.
Ия лишь скользнула взглядом по Ламину, как по вратарю на пенальти: оценивающе и спокойно.
Мария же — как всегда — никак не отреагировала. Возможно, даже не услышала. А возможно — просто хранила заряд для удачного сейва в будущем.
Разминка прошла под глухой гул мужских голосов. Парни оживлённо переговаривались между собой, будто и не замечали, что рядом — новая половина команды. Девушкам при этом не адресовали ни слова. Разве что Рафинья, с врождённой легкостью человека, которому в жизни всё даётся с улыбкой, кинул Адель дружелюбное «¡Hola!» и даже подмигнул. Адель кивнула в ответ, слегка прищурившись. Коротко, но со стилем. Как будто сказала: Я не против, если ты не будешь мешать.
Когда началась игра на две команды, жребий распределил их занятно:
Адель — в одной команде с Педри.
Ия — по противоположную сторону, вместе с Ламином.
А Мария, как положено вратарю, заняла пост — на чужих воротах. С лицом, будто пришла на экзамен, где знает ответы всех билетов.
Первые минуты прошли гладко.
Адель двигалась легко, будто танцуя. Передача, разворот, ещё одна, выход на фланг. В какой-то момент ей отдали мяч, и она, мгновенно просчитав обстановку, рванула в штрафную. Левый фланг был чист, как утренний проспект в воскресенье. Один финт, второй — защитник пройден. Всё шло по плану.
И тут...
— Ты кого обыгрывать собралась, новенькая? —
послышался голос, и через долю секунды Ламин Ямаль влетел в подкат, как пассажир без билета — резко и с вызовом.
Мяч исчез из-под ног Адель. Вместе с ним — и баланс. Она упала, пусть и не сильно, но вполне выразительно. Послание было ясным: Ты здесь чужая.
Адель медленно приподнялась, отряхивая форму с таким достоинством, будто её не на газон уронили, а пригласили к танцу и наступили на платье.
Уголки губ дрогнули.
— Если боишься проиграть, просто скажи. — голос был спокойным, но с лёгкой искрой. Задиристо, но красиво.
— Если хочешь остаться на ногах, не лезь под ноги большим мальчикам, — парировал Ламин, придавая фразе вежливое звучание, но без малейших признаков настоящей любезности.
Сбоку послышался резкий окрик:
— Ямал, без дешёвых трюков! Адель, на ноги и бегом!
Но Ламин не унимался. С притворной искренностью вскинул брови:
— Я готов ей похлопать. Для девушки — держится неплохо.
Вся команда сделала вид, что не услышала.
Кроме самой Адель, которая резко развернулась, подняла бровь и со сладкой улыбкой выдала:
— По лицу бы тебе похлопать, блондинка.
На секунду повисла тишина.
А потом где-то сзади послышалось приглушённое:
— Ха! Засчитано...
Даже Педри позволил себе почти-улыбку. Совсем едва. Ламин же горько ухмыльнулся и пробормотал себе под нос, что-то типо «Ну посмотрим еще, барби».
Игра шла в бешеном темпе. Мяч будто жил собственной жизнью, отскакивая, катясь, летя — и всё это с безупречной скоростью. В команде уже начали различать, кто есть кто, и кто на что способен.
Адель снова рванула вперёд. Ветер играл с её волосами, бутсы чётко отбивали ритм — тук-тук, как сердце перед важным ответом. Всё складывалось идеально: защитники позади, поле открытое, ворота — на горизонте, как в кино в замедленной съёмке.
И тут...
Слева, почти беззвучно, как чёртов ниндзя в бутсах, материализуется Педри. Ни шума, ни предупреждающих шагов. Просто — чпок! — и мяч уже у него.
Он не толкал, не цеплял, даже не дышал слишком громко. Просто аккуратно, как будто извиняясь, забрал у неё то, что ей принадлежало по праву. А потом, как будто по ходу, выдал:
— Ты слишком эмоциональна.
Адель замерла. Быстро развернулась.
— А ты слишком деревянный для полузащитника. Надо подлечить суставы, пока не заскрипел.
Он обернулся. Медленно.
И впервые за всё время встретился с ней взглядом.
Никакой ухмылки. Никакого "я-самый-умный". Только этот фирменный педривский холод, с тонкой трещиной интереса на поверхности.
Будто он разглядел в ней не раздражающую «новенькую», а загадку, на которую самому любопытно найти ответ.
— Ты всегда такая дерзкая? — тихо спросил он, выжидающе.
— Только с мебелью, — невозмутимо парировала Адель, намекая на его деревянность с самой невинной улыбкой в мире.
Откуда-то с фланга донёсся сдавленный смешок — явно Рафинья не сдержался.
А Педри, на миг сдвинув бровь, тихо усмехнулся самыми уголками губ. И, не сказав больше ни слова, ушёл дальше по полю, будто ничего не было.
Но мяч он всё равно унес.
Тренировка длилась до самого обеда, выжимая из игроков последние остатки сил. Когда, наконец, свисток возвестил об окончании, все с облегчением выдохнули, будто выжили после учебного полёта на МКС — в скафандрах, на бегу и без обеда.
— Отдых до шести. В шесть — разбор полётов! — объявил тренер с милосердием средневекового инквизитора.
Выбитые из сил, пропитанные потом и морально обнулённые, футболисты ковыляли в раздевалку как зомби на пенсии.
Ия удалилась первой — с внезапной прытью, которой никто от неё не ожидал.
Мария и Адель плелись позади, будто только что прошли через священный ритуал выживания, и теперь их главная цель — душ. И желательно с горячей водой. Хотя бы с водой.
Тренировки основного состава отличались от академических как балет от борьбы сумо: вроде и там, и там люди двигаются, но ощущения после — разные. Девушки это поняли на собственной коже, и не только в переносном смысле.
Но не успели они добрести до долгожданного коридора, как из-за угла возник Ламин Ямаль — весь такой с игривой полуулыбкой и выражением «сейчас скажу что-то остроумное, держитесь». Он словно специально ждал, выжидая момент, когда жертва максимально устала, потна и не в настроении — то есть идеальна для подкола.
— Эй, куколка, — протянул он в сторону Адель, с ухмылкой короля сарказма, — в следующий раз не посмотрю, что ты ничего такая. Подкаты будут жёстче.
Адель медленно повернулась, всё ещё вытирая лоб полотенцем.
— Чего тебе, блондиночка? Задели твоё хрупкое эго? Ты корону-то придержи — гремит уже, скоро отвалится.
— А ты типа из дерзких, да? — подался вперёд Ламин.
— А ты типа из самоуверенных? — не осталась в долгу она. — Удобно, наверное, жить в мире, где ты — центр вселенной.
— Люблю таких. Но сильно не льсти себе, ты не в моём вкусе... — Ламин театрально наморщил лоб, как будто ему вдруг стало важно отличить брокколи от цветной капусты. — А вот твоя подружка... как там её? Забыл... Ию? Пию? Йоу?..
— Ия, — сквозь зубы ответила Адель, скрестив руки на груди.
— Ах да! Точно! Забавное имя, прям как у ослика из «Винни-Пуха». — он хохотнул, будто сам себя рассмешил на 12 баллов.
Адель посмотрела на него с выражением «ты серьёзно сейчас?».
— Ты что, в пятом классе застрял? Имя её смешное? Боже, блонди, повзрослей. И оставь свои истерики. Боишься играть с нами? Так радуйся: теперь ты официально сражаешься рядом с женщинами. Какой шаг для человечества!
Она дружелюбно, почти по-братски, хлопнула его по плечу — и пошла дальше с Марией, не дожидаясь реакции.
Ламин остался стоять, весело хмыкая. Не разозлился. Напротив — разошёлся, будто подлили масла в его эгоцентричный огонь.
К вечеру, немного отдохнув, девушки решили устроить себе реабилитационный ритуал — шопинг.
Поход по бутикам стал терапией: Ия купила себе пару лёгких платьев и юбочек, радостно крутясь перед зеркалом, Мария углубилась в штаны и худи, как будто собиралась в поход, а Адель ограничилась новой сумкой и элегантными туфлями — белыми, как капля утреннего молока, на маленьком каблучке.
После — уютное кафе, кофе с корицей, пирожные и обсуждение всех подвигов на поле. Смех, сарказм и планы на вечер. Ближе к пяти они вернулись в общежитие академии, где пока всё ещё оставались — вещи уже почти собраны, вот-вот должны были перевести в основное жильё клуба.
Переодевшись и причесавшись, девушки спустились вниз — ждать трансфер до офиса.
Мария была в сером спортивном костюме, белых кроссовках и с наушниками, из которых доносился такой хард-рок, что, казалось, в автобусе с ней будет ехать неонацистская группа из 90-х.
Ия выбрала романтичное розовое платье, белые кеды и лёгкий кардиган.
Адель же выглядела как ходячая реклама французского минимализма: белые клёш, тёмно-синяя блуза без рукавов, босоножки с закрытым носиком и изящная сумка в тон.
В офисе их уже ждали.
Как только двери открылись, первым к ним подскочил Эктор Форт — с тем же театральным азартом, с каким придворный лакей встречает королеву на маскараде.
— О, королевы нашего скромного клуба! — с пафосом провозгласил он. — Вы соизволили снизойти до нас! Какая честь для такой черни, как мы. Позвольте предложить вам наши ничтожные диваны.
— Ковровой дорожки нет, но мы над этим думаем, — вдруг подал голос обычно немногословный Педри, чем вызвал хохот всей команды.
Офис наполнился смехом, подколами и хлопками.
Пока, наконец, Ханси Флик не хлопнул в ладони с видом человека, который в прошлой жизни приручал диких псов. Тишина вернулась с трудом, но — вернулась.
Разбор тренировочной игры затянулся до одиннадцати вечера: тактики, схемы, планировки, похвалы и нагоняи. Головы гудели, как после экзамена по математике, на котором вопросы были на латыни.
Когда Ханси наконец сжалился и распустил команду, девушки, подхватив вещи, загрузились в выданную машину и уехали обратно в академию.
А дальше — душ, пижамы, сон. Сладкий, провальный, без снов. Такой, какой бывает только после настоящего спортивного катарсиса.