Небылица №0

Юра передал Аню в руки родителей. В такси они так и не смогли поговорить: девушка плакала, отвернувшись в окно, стараясь всхлипывать как можно незаметнее. Сотников чувствовал, что она просто не может говорить сейчас, а ему самому сказать было нечего. Единственное, что его порадовало – всю поездку они держались за руки.

Родители Ани все еще смотрели на него, как на врага, но временно прощенного. Он все равно чувствовал себя ужасно, и не помогала даже разумная мысль: если человек решился прыгнуть под поезд, он сделает это быстро, без долгих прощаний и игры на публику в инстаграме. Сотников успокаивал себя, что это всего лишь сиюминутная слабость девушки, которая больше не повторится. С другой стороны – россказни Ульяны в очередной раз оказались верными. Если про вокзал и попытку покончить с жизнью она могла догадаться из поста Ани, то нечто другое она узнала намного раньше остальных. Юра – личный дракон Ани. Он сам стал тем, кого так ненавидел.

Сотников вернулся домой к Матвею и без лишних разговоров лег спать. Ему казалось, что он не сможет сомкнуть глаз всю ночь, но едва голова коснулась подушки, Юра провалился в сон. Ему снилось, как он сражается против гигантского дракона, а в руках у него – всего лишь деревянный меч. Он бил по твердой чешуе мечом, но с тем же успехом он мог бы биться головой об стену. Меч сломался, а усмехающийся дракон, почему-то похожий на дядю Ульяны, раскрыл пасть и выпустил струю огня.

Юра вскрикнул и проснулся. За окном уже светило солнце, хоть ему и казалось, что он проспал меньше минуты.

Сотников тихо вышел на кухню. Астров неуклюже резал хлеб, придерживая батон искалеченной рукой. Когда он заметил Юру, Матвей отложил нож и сел кушать без хлеба.

– Привет, – без настроения сказал Сотников. Сколько время?

– Три.

Юра невольно прикинул: автобусы завершают маршруты в одиннадцать. Значит, осталось всего восемь часов до роковой минуты. Конечно, нужно будет еще найти тот самый автобус, ведь они знают только номер, но не расписание. Сотников еще не придумал, как быть с кондуктором и как остаться после завершения маршрута в автобусе, но был уверен: это меньшая из проблем. После вчерашнего вечера у него совсем опустились руки. Все, о чем Сотников мечтал – покончить с драконом Ульяны, который разрушил ее и его жизнь. Это уже ничего не исправит, но ведь месть существует не для того, чтобы исправлять ошибки прошлого.

Время до вечера тянулось бесконечно долго. Матвей бродил по однокомнатной квартире, не занимаясь совершенно ничем: он не держал в руке телефон, не читал книгу, не смотрел ролики в интернете. Просто перемещался по дому, словно персонаж компьютерной игры, лишенный желаний.

Сотников смотрел на друга и размышлял, как быстро жизнь может рухнуть. А еще о том, что всего через несколько часов он и сам станет причиной чьей-то сломанной судьбы. В нем уже почти не было злости на позабытого дядю – только желание поскорее довести дело до конца. Сотников настолько жил желанием мести, что просто перегорел.

«Нельзя вмешивать Матвея, – решил он внезапно. – У него мама одна. Если меня посадят... черт, как странно об этом думать! Ладно. Если меня посадят, родители вдвоем как-нибудь без меня справятся. Они есть друг у друга – не зря же столько лет вместе? Если бы я не был таким придурком, у нас с Аней тоже могло бы быть такое будущее. Чем только я думал там, в раздевалке?»

Впрочем, Юра прекрасно знал, чем он думал. Даже теперь, столько неприятностей спустя, он не мог с уверенностью сказать, что поступил бы иначе. Когда перед тобой кто-то вроде Ульяны, безумный, загадочный и заманчивый... словно в противовес идеальной Ане эта странная девчонка настолько плоха, что к ней невольно притягивает. Тем более их с Юрой объединяет общее прошлое и тайна. Оказывается, это гораздо больше, чем может показаться.

– Астров, – позвал Сотников, когда осталось всего два часа. Юра валялся на полу, на матрасе. Друг сидел на небольшом диване.

Матвей будто очнулся от сна, поднял голову – до этого он смотрел то ли на пол, то ли на недостающую руку.

– Чего, Сотник?

– Я не знаю, как вечером все сложится. Но я, наверное, справлюсь сам.

Матвей хмыкнул.

– Что? Не веришь?

– Да хрен тебя знает. Может, справишься. Но разве тебе не нужна помощь?

Юра покачало головой.

– Мне казалось, что нужна. Но теперь я хочу пойти один, как ты к своему олигарху. Это дуэль, понимаешь? Один на один.

– Как скажешь.

Матвей ответил таким тоном, что Сотникову даже стало немного обидно. Все-таки Астров совсем не изменился за эти месяцы. Разве что агрессия сменилась на полное безразличие. А может, он просто уважал чужой выбор – хотя в это было сложнее поверить.

Юра поднялся. Он больше не хотел находиться в чужом доме, в чужой жизни. Ему хотелось в последний раз прогуляться по улицам родного города. В том, что его поймают на месте преступления, Сотников уже не сомневался. Он накинул куртку, рюкзак на плечи, обулся и застыл в коридоре. Матвей вышел его проводить. Юра протянул руку и тут же отдернул ее.

«Из-за его руки даже попрощаться по-мужски не можем», – раздосадовано подумал Юра, и тут же в голову пришла идея. Все-таки один мужской поступок он совершить мог.

– Кажется, я телефон в спальне забыл. Или на кухне. Только я уже обулся – глянешь?

Астров молча ушел в спальню, а Юра быстро нырнул в рюкзак, достал пачку денег и сунул ее в карман куртки Матвея. Говорить что-то или объяснять нет смысла – Астров и сам поймет, откуда взялись деньги. Юра едва удержался, чтобы не ударить себя. Ему стало стыдно за то, что у него была хотя бы мысль утаить чужое – даже ради родителей.

Матвей вернулся.

– Не нашел.

– Ага, телефон в рюкзаке, оказывается, – рассеяно ответил Юра. – Ну ладно... надеюсь, еще увидимся.

– Поступи правильно, – напоследок сказал Матвей.

Дверь за спиной захлопнулась, оставив Юру наедине с услышанным напутствием. Да, ему определенно хотелось поступить правильно. Он медленно спустился на улицу. Шел снег. Рано стемнело. Хотелось послушать какую-нибудь вдохновляющую музыку, что-нибудь про вечный бой и силу воли, но он забыл наушники у родителей дома. Они, кстати, так и не звонили сыну, хоть он и ночевал неизвестно где. Несмотря на это, Юра был уверен, что мама сходит с ума, а отец ее успокаивает и не дает даже написать нерадивому сыну.

Еще один правильный поступок – оправдаться перед родителями. Сотников достал телефон. Снег падал на экран, из-за чего было очень неудобно печатать. От каждого прикосновения к сотовому оставались капельки растаявшего снега. Набранное сообщение виднелось все хуже, еще и глаза почему-то начали слезиться.

«Мама и папа. Я не делал того, в чем меня обвинила Ульяна. И все равно я кретин. Простите меня».

Юра отправил сообщение, подумав в последний момент, что это больше похоже на прощальное письмо – очень дурацкое, некрасивое. Поэты, покончившие с собой, наверняка посмеялись бы над его попыткой вымолить прощение. С другой стороны, у них были годы, чтобы обдумать свою разрушенную чем-то жизнь – а у него все случилось всего за пару дней.

Чтобы родители не смогли отговорить его внезапным звонком, Юра заблокировал их номера. Обычно эта функция помогала прятаться от учителей, чьи занятия он пропустил.

Юра покрутил телефон в руках, сунул его в карман, потом опять суетливо достал. Были еще люди, с которыми он хотел поговорить в последний раз. Он набрал номер Ани, но вызов остался непринятым. Тогда он зашел в соцсеть, чтобы написать ей сообщение, но это было еще глупее: прощаться с девушкой через интернет. Раньше люди сотни километров преодолевали, чтобы встретиться, потом их отдалил телефон. Теперь вот даже самые важные вещи стали произноситься через интернет. Юре не хотелось быть частью этой системы по отдалению людей друг от друга.

Он добрался до остановки и забрался в первый попавшийся автобус. Было еще время до последнего рейса, и он решил провести эти часы в дороге. Наушников не хватало, но тут через пелену бестолковой пассажирской болтовни прорвался знакомый звук. Кто-то громко включил клубную музыку. Так громко, что даже Юра с переднего сиденья услышал басы, звучавшие за спинкой кресла. Он приподнялся и оглянулся. Прямо за ним сидел Кот, поверх тонкой модной шапки нацепив на голову наушники. Рядом морщилась от громкого звука полная тетенька.

Кот заметил бывшего друга, вздрогнул и снял наушники.

– Привет, Юр.

В его голосе вроде бы не было обиды. Игорь даже подал руку, чтобы поздороваться. Юра выбрался с сиденья и встал над Котом. Тетенька с удовольствием пересела вперед, уступив ему место.

– На работу едешь? – аккуратно спросил Сотников.

– Ага. А ты? От Аньки?

Юра понял, что Кот ничего не знает. Ни об Аньке, ни об Ульяне. Человек из его прошлой жизни, где все было хорошо – кроме того, что они поссорились и подрались. Теперь это казалось мелочью.

– На встречу еду со старым знакомым.

Они немного помолчали. Музыка из наушников стала тише. Кот не выдержал молчания первым:

– Слушай, ты прости за тот раз. По-дурацки получилось. Я был не особо трезвый, да и ты какой-то злой. Нашла коса на камень, блин.

– И ты прости. Я не должен был в твою жизнь лезть.

– А кто в нее должен лезть, как не друзья? – удивился Кот. – Я много думал. Мы ж с тобой никогда не дрались. Получается, на меня какая-то дурь напала. А мне, знаешь, не особо нравится, когда в башке хозяйничает кто-то кроме меня.

– И что ты сделал?

– Да ничего пока, – Кот поправил наушники и посмотрел в окно. – Тупо все получилось. Я сбежал от мамы, чтобы начать новую жизнь. Я же точно знал и представлял, как все будет. Что школа мне больше не помешает заниматься музыкой, что смогу больше денег зарабатывать на воплощение мечт всяких. А получилось наоборот: на музыку забил из-за тусовок, а денег больше не стало. Ты ж знаешь, сколько сейчас стоит... ладно, не важно. Сложно быть взрослым.

– Сложно, – отозвался Сотников, едва слушая друга.

– Получается, я вырвался из одной ловушки, чтобы угодить в другую. Это не по мне! Я ж не дурак какой-то, у меня должен быть свой путь. Может и не получится ничего, но я хотя бы попытаюсь.

Юра покачал головой. Его друг явно был настроен на философский лад, но поддерживать разговор не хотелось. У него тоже был свой путь, который вот-вот зайдет в тупик.

– Моя остановка, – встрепенулся Кот и протиснулся перед Сотниковым. – Юр, вы с Анькой заглядывайте ко мне. Включу вам медляк, в белом танце покружитесь...

Игорь продолжал болтать, даже когда вышел из автобуса. Юра пересел ближе к окну, все сильнее погружаясь в свои мысли. Несколько раз его отвлекала кондуктор – автобус завершал круг и начинал новый, за него тоже нужно было платить. Так прошло несколько часов. Сотников вовремя взглянул на часы и выскочил из автобуса на нужной остановке. Подошло время последнего маршрута!

В кармане куртки лежал пистолет. Тяжелый, огромный и ледяной, словно он впитал в себя весь холод и безразличие прошлого хозяина. Юра аккуратно сжал рукоятку, провел большим пальцем по рифленой поверхности возле спускового крючка. Оружие не предавало ему сил, только сильнее пугало.

Он зашел в заднюю дверь нужного маршрута. Людей внутри не было. Тучная кондукторша со своего возвышающегося трона взглянула на него, ясно давая понять: идти назад ей лень, пусть пассажир сам дойдет до билета. Юре это было на руку. Он подошел к женщине и протянул деньги, поглядывая в зеркало над входной дверью. Через него как раз было видно водителя. Поначалу ему показалось, что это другой человек, но всего через секунду Сотникова бросило в пот. За рулем сидел дядя – тот самый. Десятки некрасивых морщин на лице, желтые раздутые щеки, почерневшие от масла руки. Он выглядел максимально отталкивающе.

Юра вцепился в поручни и не мог отвести взгляд от ужасного лица.

– Молодой человек, присаживайтесь, – недовольно проворчала кондуктор, и Сотников на ватных ногах ушел на задние места. Его опять начало трясти, словно он оказался на самом высоком здании в мире.

«Это он, это он. ЭТО ОН!»

Сотников нащупал телефон и вытащил его, желая отвлечься хоть на что-нибудь: дурацкий ролик, очередное сообщение от ненавистников из интернета, звонок Ульяне...

На экране внезапно высветилось меню звонков – и следом набрался номер Ульяны. Юра и сам не понял, как это произошло. Возможно, его пальцы неуклюже ткнули в один из последних исходящих. В любом случае, из динамика уже пошли гудки, а несколько секунд спустя раздалось:

– Юр? Юра, прости!

Сотникова пробрала злость.

– Прости? Ты говоришь мне «прости»?! Да ты мне жизнь разрушила!

На этот возглас недовольно обернулась кондукторша и хмыкнула: куда им, подросткам, до разрушенной жизни!

– Юра, миленький, это же все ради тебя! – запела Ульяна.

– Какой я нахрен миленький? Меня теперь все ненавидят! Школа, родители, Анька... ты этого добивалась, да? У тебя получилось! Стерва!

– Кричи на меня, я заслужила, – покорно ответила Ульяна. – Зато ты жив.

– Жив? Что ты несешь?

– Юр, да ты ведь неугомонный, все о подвигах мечтаешь. То Ритову помог – он мне сам рассказал – то Астрову. Я знала, что ты и за моим драконом помчишься. Только не надо этого. Я знала, что ты не пойдешь к нему, если я тебя сильно обижу.

Юра посмотрел на место водителя – он скрывался за стенкой, которую Сотников с удовольствием прожег бы взглядом.

– Ты ошиблась. Я у него за спиной.

Секунда молчания.

– Ты ведь шутишь? Не делай этого!

– Чтобы потом опять слушать, какой я козел, в детстве не спас тебя?

– Я была неправа! Когда ковыряют в ране, невозможно молчать, тебе ли не знать! Но я не хочу, чтобы ты к нему шел, Юр! Это опасно! Он настоящий псих!

– Это уже не твое дело. Люди должны отвечать за свои поступки. Надеюсь, ты за свои тоже ответишь однажды – столько зла ты принесла своими сказками.

– Не надо, Юра!

Он отключил звонок. Автобус приближался к последней остановке. Кондуктор склонилась над водительским местом и что-то быстро заговорила. Потом прошла к своему сиденью, собрала сумочку и на красном светофоре вышла из автобуса. Это явно было не по правилам, но добрый дядя-водитель ее отпустил. Судьба сама свела его с Юрой наедине.

«Это знак».

Он сжал пистолет в кармане и, цепляясь одной рукой за поручни, шатаясь пошел к водителю.

«Если убить его на ходу – мы врежемся. Может быть, я даже умру, – с поразительным равнодушием подумал Сотников, словно не о себе рассуждал. – Но могут пострадать и другие. Лучше пусть остановится».

Он добрался до передней двери.

– На этой выходишь или на конечной, пацан? – по-свойски спросил водитель. Он приоткрыл окно и закурил. В салоне тут же запахло дымом.

– На конечной.

– Так чего так рано встал? Ладно, тогда прибавим.

Автобус поехал чуть быстрее. Водитель куда-то торопился. Может быть, у него дома жена, дети? Юра мотнул головой. Он не хотел даже допускать мысли, что в этом мужике есть хоть что-то человеческое, хорошее. Так было проще сжимать пистолет, так будет проще расправиться с ним.

Они доехали до конечной остановки в небольшой автобусный парк. Дядя открыл передние двери и начал распихивать по карманам телефон и сигареты. Его последний пассажир не торопился выходить.

– Ну ты чего застрял? Это конечная, – поторопил дядя.

Юра повернулся к нему. Их разделяло всего полметра и хлипкая дверца по пояс высотой.

– Я пришел за тобой, козел. Помнишь Ульяну Мишкину? Я ее друг.

Его пафосную речь водитель прослушал, отвлекшись на зеркало заднего вида. Там что-то алело, словно кто-то включил желтый прожектор.

– Твою мать! – выругался дядя и вылетел из автобуса. Сотников испугался, что тот сбежит, и тоже выбежал на улицу. Водитель помчался к другому маршруту – по хребту транспорта пробежал алый огонек. Автобус горел.

– Сука! Что случилось? – дядя подбежал к двум растерявшимся мужикам.

– Да там это... зажигалка... бензин... Васян там спит, меня ждал! – опомнился кто-то из них.

– В пожарную звоните, бегом! – скомандовал дядя, и оба мужика испарились. Дядя подбежал к пылающему автобусу и схватился за край двери. Юра подошел помочь. – Твою ж, ухватиться не могу!

Сотников начал искать камень или что-то тяжелое, но мужик справился и без него – кулаком пробил окно и потянул дверь-гармошку вбок. Осколки стекла впились ему в пальцы, кровь прыснула по рукам, но он будто этого не заметил. Дверь открылась, выпустив наружу облако дыма. Дядя закашлялся, но не дал себе отдышаться и вбежал в салон. Прежде чем Юра опомнился, мужик вернулся, волоча за спиной толстого мужика без сознания.

Все произошло так быстро, что даже люди не успели сбежаться. Другие водители сориентировались и начали отвозить транспорт от горящего автобуса, кто-то сделал уснувшему мужику искусственное дыхание – он очнулся и с ужасом смотрел на свой полыхающий автобус. А там и пожарные подъехали, развернули шланг и залили пламя водой. Всем стало холодно и плохо. Особенно Юре.

Он смотрел на ужасного дядю – того самого, который в детстве издевался над Ульяной. Того самого, который спас только что человека, не задумавшись ни на секунду, пока тот же Сотников – борец за справедливость! – трусливо и потеряно стоял рядом. Как бы просто было, если бы этот дядя испугался и спрятался!

В легких застыл неприятный привкус дыма. Хотелось откашляться и желательно выплюнуть легкие – Юра чувствовал, как огонь сомнения сжирает его изнутри. Внезапно в голове вспыхнула надежда. Разум хватался за спасительную соломинку.

«Астров болтал про психолога, что это тетя Ульяны... это объясняет, откуда она все про нас знает. А про изнасилование кто первый сказал, я или она? Вдруг это очередная игра? Ее хитрая ловушка! Я ведь «вспомнил» все после голубики. А меня от нее глючит. Может, я вовсе и не вспомнил, а сам придумал все? А Ульяна просто подыграла...»

Новая мысль показалась настолько замечательной, что Юра тут же набрал номер девушки. Да! Сейчас она скажет, что это все ему показалось, и тогда не придется линчевать невиновного хорошего мужика! Вон, у дяди даже лицо не такое злое – просто уставшее. Ему как раз перебинтовывали израненные стеклом руки. Пожарная сирена кричала на фоне.

– На правой руке глубоко вошло, нужно зашивать, – громко бубнил медик из скорой. – Скорее всего, получится спасти пальцы, если не медлить.

«Я должен выяснить все прямо сейчас, пока его не увезли», – решил Юра.

– Алле, Ульяна! Я все знаю, – он решил идти с козырей.

– Что?

– Про твоего дядю. Я все вспомнил! Он же не насиловал тебя! Как ты могла мне соврать?

Ульяна не отвечала так долго, что Юра весь покрылся потом. От ее ответа зависело все.

– Но он сделал это. Это правда случилось, – тихо сказала она.

Надежда рухнула. Юра смотрел на человека, в котором, как и в любом другом, совмещалось плохое и хорошее. Омерзительное и спасительное. А раз так – какое он имеет право судить его?

Пистолет в кармане весил уже целую тонну.

«Это насильник! Он растлил ребенка!» – кричал разум.

«И спас человека из огня».

«Так поступил бы каждый!»

«Но я стоял рядом и ничего не сделал. Неужели я хуже насильника? Так какое я имею право решать его судьбу?»

Юра вцепился в волосы и зарычал. На него обернулись врачи и злополучный дядя. Голова кружилась и гудела.

– Ты что-то хотел сказать, пацан? – вспомнил водитель.

– Вы дядя Ульяны Мишкиной? – глухо спросил Юра. Дядя побледнел, и уже по этой реакции безошибочно угадывалось – все, о чем знал Сотников, правда.

– А ты кто?

– Я ее друг. У меня шрам на затылке. Остался после неудачного падения...

Врачи и другие люди, снующие вокруг, не могли даже догадаться, о чем они говорят. Между тем для Юры и дяди Ульяны каждая фраза в этом диалоге имела смысл.

– Так ты...

– Жив, да.

Дядя беспомощно посмотрел на свои руки. Правую он даже не смог сжать в кулак, чтобы ответить на возможный удар.

– Вы думали, ее некому защитить. Но у нее был друг. Тогда ему было всего шесть лет, а сейчас – уже пятнадцать. У него в кармане... – последнее слово Юра прошептал, чтобы никто другой не услышал: – пистолет.

Дядя невольно вскинул раненные руки. Сотников удивился: еще несколько минут назад он бесстрашно бросился в огонь за другим человеком, а сейчас боялся смерти.

– Это была ошибка! Я уже тысячу раз пожалел!

– Сколько еще их у тебя было? – безжалостно спросил Юра, всеми силами моля собственный голос быть твердым. – Кроме Ульяны?

– Н-никого.

– Врешь! Я знаю еще, – блефовал Юра.

– Ладно, были и другие! Но я их почти не трогал!

На странного мужика, задравшего руки как при ограблении, смотрело все больше людей.

– Почти не трогал? Скольким еще ты сломал жизнь, подонок?

У дяди затряслась нижняя губа. Он огляделся, ища помощь. Оба знали: если Юра решится, его не успеют спасти.

– Это как помутнение. Я пытаюсь себя сдерживать, но это болезнь. Как сумасшествие! У меня есть любимый сын, жена. Что ты от меня хочешь? Я не желал девчонке зла, она сама... Да я ведь неплохой человек, в конце концов! Просто у меня есть свои...

«Драконы», – мысленно закончил за него Юра. Пистолет в кармане стал невообразимо легким, словно его и не было.

Он ясно увидел, как с самых древних времен тянется вереница драконов, больших и маленьких. Они парят над человечеством, плодятся и множатся, закрывая гигантскими кожаными крыльями небо. Вот он, Юра, для скольких стал драконом? Для Ани – раз. Для родителей – два и три. Не помог в детстве Ульяне – четыре. А скольких еще он обидел, оскорбил, сам того не зная? Если Аня покончит с собой, потеряв любимого – плюс два разбитых родительских сердца. А Ульяна, убегая от своих демонов, скольких породила на свет? А дядя этот, не пожалевший жизни ради другого, но при этом пожираемый психологической болезнью? Наверняка ведь и у его фетиша были корни, лежащие где-то далеко в детстве.

«Но что же теперь, всех прощать?» – застыл Юра. На него уже почти без испуга смотрел дядя. В старых глазах исчез страх, все больше появлялось решимости. Еще немного – и он осмелеет настолько, чтобы дать отпор.

– Ты заслужил наказания, – сказал Сотников.