Глава 3. Часть 3 (окончание).
После ужина Хира, с видом, словно принял какое-то важное решение, спросил:
— Мы можем продолжить разговор?
Киёи поставил стакан и попытался собраться с духом:
— Окей.
— Я вовсе не хотел прерывать общение с тобой.
— Тогда почему сменил номер телефона и адрес электронной почты?
— Потому что в тот день — я имею в виду день выпускной церемонии — мне показалось, что ты попросил меня больше не беспокоить тебя.
Киёи застыл в недоумении: как, черт возьми, ему вообще могло прийти это в голову?
— Когда ты в день выпускного сказал мне: «Увидимся», я решил, что ты запретил мне звонить тебе.
— С чего ты это взял? Я просто сказал: «Увидимся».
— Но мне показалось, что ты злишься на меня.
Так могло, конечно, показаться, потому Киёи был смущен. На самом деле он уже был готов сказать то, что у него было на сердце, но просто не смог. Наверное, ждать от Хиры, который с трудом взаимодействует с другими людьми, что он поймет, чтó Киёи чувствовал в той ситуации, было глупо.
«Но разве я в этом виноват? Что мне было делать, когда я сам был совершенно сбит с толку? Что мне оставалось, если я был слишком подавлен, чтобы выразить всё словами?»
Пока Киёй витал в своих мыслях, Хира осторожно спросил:
— Эээ... Можно тебя кое о чем спросить? Что ты имел в виду под словом "увидимся"?
Киёи не совсем понял вопрос, поэтому ответил буквально:
— Ну, "увидимся" значит "увидимся". Что-то типа: увидимся завтра или увидимся в следующий раз.
— Ааа... Так вот что ты на самом деле имел в виду...
Хира опустил плечи и поник, словно пыльным мешком ударенный.
— Что еще это может значить? Кроме того, ты думаешь, я стал бы целовать кого-то, кого не хочу видеть?
— Я подумал, что это прощальный подарок — из жалости...
Такого ответа Киёи точно никак не ожидал. Просто нет слов! Конечно, это приятно, когда тобой восхищаются, но общение с таким человеком, как Хира, напрочь лишено здравого смысла. Это расстраивало до такой степени, что хотелось рвать на себе волосы.
— Да кто станет целовать кого-то из жалости!
— Тогда почему ты поцеловал меня?
— А?
Хира взволнованно посмотрел на оторопевшего Киёи:
— Что-что не так? — похоже, он и в самом деле не догонял.
Киёи мысленно взмолился: «Умоляю, сделай усилие, постарайся хоть немного понять меня; пожалуйста, пойми, что я чувствую! Не спрашивай, почему я поцеловал тебя! Ну хоть немного пораскинь мозгами. Если подумать, то обычно целуют по одной единственной причине, так ведь? Хира, идиот, придурок, лучше бы ты исчез на веки вечные».
Он ругал не только Хиру, но и самого себя. Ругал за то, что тот ему так нравился, что он поцеловал его. Это была единственная причина, и ее хватило для того поцелуя. Пока он ругал Хиру, который смотрел на него глазами верного пса, он наконец то осознал, что сам себе отрезал все пути к отступлению.
— Я ухожу! — Киёи вскочил на ноги, схватил свою сумку и зашагал к выходу.
Глаза Хиры расширились, и он бросился за ним. Пока Киёи обувался, игнорируя его присутствие, Хира, изрядно нервничая, достал ключ и протянул его парню.
— Это второй ключ. Я хочу, чтобы ты мог пользоваться домом, даже когда меня здесь нет.
Киёи с волнением уставился на ключ — он боялся взять его. Если возьмет ключ, то снова будет связан с этим жутким чудиком, а он этого категорически не хотел. И все же у него не было другого выбора, кроме как взять его.
— Но я не хочу ни с кем здесь пересекаться!
Хира должен абсолютно четко подтвердить это.
— Хорошо, я скажу маме, чтобы она перестала приходить сюда .
— Нет, я не имел в виду твою маму. Я про младшего брата Коямы-сана. Ты сказал, что, возможно, будешь встречаться с ним, и все же отдаешь запасной ключ кому-то другому. Разве не странно?
— Я никогда не говорил, что буду встречаться с ним. Между нами ничего нет.
— Разве ты не хвалил его, не говорил, что он хороший парень?
После того, как Киёи произнес эти слова, которые смутили его самого, ему захотелось опуститься на корточки и спрятать голову в ладонях. Он и сам понимал, что ведет себя, словно обиженный ребенок. И не мог поверить, что он может быть таким. В расстроенных чувствах, он хмурился, думая о том, почему все так сложно. Хотелось умереть.
— Да, Кояма хороший человек, но я не собираюсь с ним встречаться.
— Почему?
На лице Хиры появилось обеспокоенное выражение.
— Подобные вещи не стоит обсуждать с другими людьми.
Хира сформулировал свою мысль таким образом, что это только вызвало приступ раздражения у Киёи. Обычно Киёи не вмешивался в романтические отношения других людей, но не из-за правил приличия или чего-то в этом роде, а просто потому, что ему было наплевать. Однако, раз уж это касалось Хиры, он не мог это игнорировать, поэтому должен был спросить, потому что колько бы он ни молился о том, чтобы Хира стал хоть немного более понимающим, с этим парнем все было бесполезно.
— Кто я для тебя?
— Человек, которого я люблю больше всего на свете.
Хира ответил так уверенно, что это придало Киёи смелости.
— Тогда хочешь встречаться со мной?
Киёи почувствовал, как обдало жаром его лицо. «Просто скажи да! Если ты это сделаешь, я тоже смогу быть честным с тобой». Сердце колотилось, словно сумасшедшее, пока он ждал, что скажет Хира; но такого ответа он не ожидал:
— Я не хочу.
Киёи моргнул:
— Почему?
Хира сделал выражение лица, которое, казалось, говорило: «Ты же сам знаешь».
Киёи был в ярости. Он хотел сказать что-нибудь в отместку, однако сдержался, увидев, что Хира пытается подобрать подходящие для ответа слова.
— Потому что ты король, — выдал наконец Хира.
— Чего?! — Киёи заморгал еще быстрее.
— Я имею в виду... Киёи — словно король, ну а я — просто обычный человек, слуга короля. Не то, чтобы я служу своему королю из-за долга, но я, — как Капитан Дак... А, Капитан Дак — это такая желтая игрушечная утка, с которой дети играют в бассейне или в ванне, знаешь?
— Знаю, но какое это имеет отношение к делу?
Игнорируя вопрос Киёи, Хира продолжал рассказывать об утке. Он все болтал о том, что когда-то Капитан Дак плавал в сточных водах, а теперь он — дорогая игрушка короля, и гордо плывет по золотой реке, весьма довольный своей нынешней жизнью.
Киёи понятия не имел, о чем говорил Хира. Это было жутко. Ужасно жутко.
«Почему мне нравится такой человек?»
Растерянно стоя перед дверью, Киёи понял одну вещь: Хира действовал исходя из чрезвычайно жесткого набора личных правил, недоступных для понимания других людей, а его личность на восемьдесят процентов состояла из негатива. Киёи всегда считал себя эгоистом, иногда даже размышлял об этом, однако в некотором смысле эгоизм Хиры превосходил даже его собственный. Более того, он даже не подозревал о том, насколько эгоистичным может быть, потому что никогда об этом не задумывался. И поэтому он намного хуже, чем просто обычный эгоист.
— Достаточно! — в растрепанных чувствах Киёи повернулся спиной к Хире, который все еще что-то лепетал о Капитане Даке, а затем большими шагами покинул дом.
Хира поспешно бросился за ним.
— Я провожу тебя до станции.
— Не нужно! Я не девчонка!
— Тогда возьми хотя бы это!
Киёи напряженным взглядом уставился на протянутый ему ключ. Он не должен его брать. Он должен забыть об этом жутком типе. Быть с ним — все равно что издеваться над самим собой. В этом мире есть мужчины намного лучше, он знал это. Однако, в итоге... все же взял этот долбаный ключ. Киёи казалось, что он стал подобен жидкости, которая утекает сквозь пальцы, и которую невозможно контролировать. Любовь и в самом деле — та еще головная боль, от которой нет никаких лекарства.
— Спасибо, — лицо Хиры озарила улыбка, он выглядел абсолютно счастливым. Его глаза немного покраснели, и казалось, чувства готовы были выплеснуться через их край. И все же он не уступил желанию Киёи. И это чертовски раздражало.
— Увидимся.
Киёи быстро повернулся на каблуках, но потом, вдруг о чем-то вспомнив, оглянулся. Опасаясь повторения того глупого недоразумения, что произошло на выпускном, он уточнил:
— Я приду снова.
Его разум кричал забыть об этом парне, но сердце предало его, даже не заставив себя просить.
Хира застыл, потрясенный. Его глупый вид разозлил и в то же время смутил Киёи, поэтому он отвернулся и большими шагами пошел в сторону станции.
— Я... я буду ждать! Я всегда буду ждать тебя!
Голос, переполненный эмоциями, ударил ему в спину, но на этот раз Киёи не оглянулся.