Глава 2. Часть 2.
***
Сидя с Хирой в изакая-баре, где, как и всегда по выходным, было полно людей, Кояма листал снимки на фотокамере.
— Не ожидал, что цветные карпы настолько красивые, — прокомментировал он. — Жаль, что мы начинаем понимать ценность того, что имеем, только когда слышим от иностранцев, насколько Япония крутая страна. Кстати, спасибо, что составил мне компанию.
Подали чухай*.
_____________________________
*Слабоалкогольный напиток, представляет собой смесь безалкогольного напитка и спирта, что-то наподобие нашей «отвертки» — легко пьется, быстро пьянит. Прим. пер.
Красота японских карпов кои превзошла все ожидания. Их обтекаемые тела, сверкающие серебром, были окрашены в черно-пурпурные цвета. Некоторые виды кои имели золотистый оттенок чешуи. Цвета настолько поражали яркостью, что даже Хира, которого изначально совершенно не интересовали эти рыбы, достал свою камеру и начал фотографировать.
— Завтра всем покажу это фото! — сказал Кояма.
Хире стало любопытно, что за шедевральное фото так восхитило друга, но оказалось, что на снимке был запечатлен он сам в тот момент, когда фотографировал карпов.
— Фотография «Хира фотографирует карпов» убьет всех наповал, не думаешь? — продолжил Кояма и, заметив недоумение Хиры, рассмеялся: — Ты что, даже не заметил, как я тебя снимал? Знаешь, ты ведь всегда фотографируешь городские пейзажи с людьми, а позже стираешь их со снимков. Зачем тогда вообще снимать с людьми? И еще. Когда на пустые места накладываются элементы пейзажа, невозможно сделать это идеально, всегда где-то остается еле заметный переход. Как бы тебе объяснить? Это вызывает двоякие чувства у людей: с одной стороны, твои фото великолепны, но с другой — заставляют беспокоиться о тебе. Поэтому, если я покажу эту фотографию, это всех успокоит.
Хира покраснел, понимая, что со стороны это выглядело так, словно он ведёт себя как заносчивый подросток, который считает себя лучше других и никак не повзрослеет. Низко опустив голову, он извинился.
— Почему ты извиняешься? — спросил Кояма. — Насчет беспокойства я пошутил. Хотя нет, в каждой шутке есть только доля шутки. Как бы то ни было, все считают, что твои фотографии потрясающие, и я тоже так думаю.
— Прости. Ну правда, умоляю, перестань меня хвалить, — под пристальным взглядом Коямы уши Хиры горели, от смущения он не мог поднять голову.
— Хира, ты будешь участвовать в фотоконкурсе, который пройдет в следующем месяце?
Кояма так внезапно перескочил на другую тему, что Хира невольно поднял глаза.
— Тема конкурса — фотопортрет, верно?
— Да, несколько университетов одновременно будут выступать его организаторами и, говорят, будут приглашены профессиональные модели.
— Я пас. Я не особо хорошо фотографирую людей.
— Ты же фотографировал карпов, значит и людей сможешь.
— Я могу, просто не хочу.
— Ты же раньше фотографировал человека? Того, кого «невозможно отнести ни к одной категории».
— Это особый случай.
— Хотелось бы посмотреть.
— А?
— Эти фотографии — покажи их мне.
— Прости, но они не для посторонних глаз.
Для Хиры фотографии Киёи были бесценным сокровищем, а время, проведенное с ним, похоже на сказку.
Кояма уставился на Хиру, чьи мысли уже успели перенестись куда-то в прошлое.
— Знаешь, это только еще больше разожгло во мне любопытство. Ты говорил, что фотографировал только одного человека. Хотелось бы мне знать, что это за снимки. Скорее даже, что это за человек, который смог заставить Хиру себя фотографировать.
— Очень красивый человек, — выпалил Хира и, увидев, как лицо Коямы приняло озадаченное выражение, спросил: — Что случилось?
— Нет, ничего. Просто я слегка в шоке от того, насколько уверенно ты это сказал.
Хира слегка покраснел.
— Эй, это не так. Хотя он и вправду очень красив. У него не только прекрасное лицо, но и маленькая голова, красивые руки и стройные ноги. Даже одетый в ту же школьную форму, что и все остальные ученики, он резко выделялся среди них. Казалось, никто и ничто не могло взволновать его, тем не менее даже девочки из других школ восхищались им.
— А? Так это парень? — удивился Кояма.
Хира понял, что взболтнул лишнего, но было слишком поздно.
— Хира, может быть, ты...? — Кояма, не договорив, уставился на друга.
Мысли Хиры беспорядочно крутились в голове. Если бы он умел ловко выкручиваться из подобных ситуаций, находить другие смыслы в своих словах, которые могли бы оправдать его в глазах собеседника, он не оказался бы «на дне пирамиды» еще в начальной школе. Хира не нашел что сказать и лишь молча опустил голову.
— Прости, это было невежливо, — поспешил извиниться Кояма. — Ну, я не думал, что тебе могут нравиться парни. Это было так неожиданно, что я удивился. Теперь начинаю нервничать. Я вот о чем подумал: возможно, пока рано сдаваться?
Хира моргнул, не понимая, о чем говорил Кояма.
— Сдаваться? Что ты имеешь в виду?
На этот раз покраснел Кояма.
— Ну, я... и Хира...
— Я?
Впервые Хира видел, чтобы Кояма так краснел, поэтому даже такой человек, как он, до которого доходит, как до жирафа, наконец, понял.
— Ой...
Лицо Коямы покраснело еще больше, а Хира в растерянности застыл на месте, не понимая, как себя вести при таком неожиданном повороте событий. Кояма тем временем сделал глубокий вдох и немного изменил позу, выпрямив спину.
— В тот день, когда ты представлялся в клубе, я узнал, что у тебя дисфемия и почувствовал связь между нами. Я мог это понять, потому что мой старший брат с самого детства тоже очень страдал от дифемии. Позже я впервые увидел твои фотографии и подумал, что ты удивительный. С того момента все начало меняться...
Уголки глаз Коямы покраснели, и он опустил голову. Хира знал его как человека, которого, казалось, ничто не может вывести из равновесия, который всегда открыто высказывал свое мнение. Никогда еще Хира не видел его таким и, честно говоря, был обеспокоен. Впервые ему признавались в чувствах, и впервые он видел Кояму в таком состоянии. Однако в его сердце всегда был только один - единственный человек — Киёи, принимая которого за эталон, он вряд ли сможет когда-либо влюбиться в кого-то еще.
Хира почувствовал разочарование, ведь теперь, когда он знает о чувствах Коямы, они больше не смогут ладить как раньше. И как быть с клубом? Должен ли кто-то из них покинуть фотоклуб? Хире очень нравилась спокойная и размеренная обстановка в клубе, но...
После продолжительного молчания Кояма поднял голову и наконец заговорил:
— Прости, что напугал тебя, вывалив на тебя все это вот так, вдруг.
— Нет, я сам виноват, что ничего не замечал... Я уйду из клуба.
— А? — Кояма приподнял брови. — Но почему? Из-за того, что я тебе кажусь отвратительным? Если так, то я уйду из клуба.
— Это не так. Я ценю чувства Коямы. Но я… — впервые Хира почувствовал, как тяжело отказывать.
— Тебе уже кто-то нравится. Это тот, кого ты фотографировал? — Кояма решил первым прервать молчание. — Я знаю это, все в порядке. Ты мне нравишься, но я и не надеялся, что ты согласишься пойти со мной на свидание. Но было бы неплохо, — добавил Кояма таким тоном, словно все это было шуткой, — если бы мы могли встречаться. Для таких людей, как мы с тобой [которым нравятся парни], самая большая проблема заключается в том, что даже если мы находим того, кто нам нравится, сможем ли мы тоже понравиться этому человеку. Мое сердце всегда оказывалось разбито еще до того, как у меня появлялся хотя бы шанс завоевать его, поэтому я рад и тому, что ты хотя бы такой же, как я.
Было очевидно, что Кояма сдерживался, пытаясь казаться спокойным, отчего Хира чувствовал себя только хуже. Но он ничего не мог сделать, чтобы утешить друга, не знал, как поступить. Было бы проще, если бы он мог извиниться и просто уйти, однако он должен был правильно отреагировать на признание.
— Я… — Хира, набравшись смелости, заговорил. — Я не уверен, что такой же, как и Кояма. Просто так получилось, что этот человек — парень, но если бы он был девушкой, то все равно бы мне нравился. Даже не смотря на то, что я его совершенно не интересую.
— Но разве он не разрешал себя фотографировать? Вы ведь друзья, верно?
— Просто так получилось. Мы не друзья.
— Вы не друзья, но он позволил фотографировать себя?
— Не то, чтобы мы совсем не общались, скорее я был кем-то вроде помощника, выполнял его поручения во время обеденного перерыва и после школы.
— Эй, разве это не ужасно? — Кояма нахмурился.
— Думаю, именно в этом и состоит секрет его привлекательности. Это не хорошо и не плохо. У него есть свои собственные нормы поведения, и он действует только в соответствии с ними; хотя иногда он вел себя весьма неожиданным образом, но, как бы это сказать… — Хира, отчаянно подбирая в уме наиболее подходящие слова, ненавидел себя за то, что не мог ясно выражать свои мысли.
— Значит, тебе действительно нравится этот парень, — подытожил Кояма, на что Хира кивнул головой. «Эй, погоди. В этот раз тебе следовало сказать “это не тот случай”, даже если это ложь».
Увидев, как Хира растерянно заерзал на стуле, не зная, что делать, Кояма горько улыбнулся:
— Как бы то ни было, Хира мне все-еще нравится.
— Что хорошего в таком человеке, как я? — Хира и в самом деле не понимал.
Кояма наклонил голову и задумчиво ответил:
— Я и сам не очень то понимаю. Возможно, твой характер, твоя неуклюжесть, а может быть преданность, список можно продолжать. Но разве не это означает «нравиться кому-то»?
Действительно, для того, чтобы тебе кто-то нравился, не нужны причины. Вот почему совершенно невозможно контролировать чувства. От любви невозможно убежать, даже если захочешь; она подобна силе гравитации, которая притягивает без особой причины. И таковы были чувства Хиры к Киёи.
Допив чухай, который уже стал комнатной температуры, Кояма взял меню и спросил:
— Что ещё закажем?
Не решив, что из меню выбрать: чухай со вкусом манго или сливовое вино (и то и другое казалось вкусным), — в итоге оба заказали виноградный чухай.
— Ну что, поднимем бокалы, — Кояма поднял бокал.
— За что будем пить?
— Еще спрашиваешь?
— Ой, прости.
— Да нормально, — сказал Кояма с улыбкой. — Ну, тогда, скажем так: я жду не дождусь, когда мы сможем вместе поработать… ну или что-то в этом роде, — и, шутливо склонив голову, закончил тост словами: — Пожалуйста, позаботьтесь обо мне.
Хира кивнул в ответ, и поднял бокал. Ему на ум пришло выражение «временное перемирие». А что касается признания Коямы и их дальнейших взаимоотношений — эти насущные вопросы были отложены на время.
Оба выпили в тот вечер довольно много.