Что случилось?
-Майки, - я завыла, - отдай, это моё!
Руки изо всех сил стиснули пластмассового человечка, достанного из киндер-сюрприза мамой. Майки, выпятив зубы, тащил бедную игрушку на себя, крича:
-Нет, он мой! Мама дала его мне!
Пальцы не выдержали такого натиска и, вспотев, выпустили кусочек пластика. Я заплакала от бессилия:
-Мама! Он отбирает общую игрушку! Мама! - в слезах поднявшись с пола и не видя ничего перед собой, я побежала на кухню к своей спасительнице.
-Милая, что случилось? - она опустилась передо мной на колени и начала вытирать слёзы руками. -Пойдём к Майки.
Майки тихо сидел в комнате и довольно рассматривал игрушку. Когда он заметил меня с мамой, он с бровями на переносице спрятал человечка за спину.
-Не дам, - пробурчал себе под нос вредный брат. - Ты дала его мне первым, а она хочет забрать его себе.
-Майки, - мама присела на уровне его глаз и ласково сказала: - Игрушка общая, ты не можешь присвоить её себе. - она погладила его по голове.
-Тогда почему она его себе присваивает? - прокричал мальчик.
-Эмибетт, - мама поманила меня к себе пальцем, и я послушно подошла, - Ты тоже не можешь забрать себе человечка. Вам нужно делиться друг с другом, тем более, когда я ясно сказала вам обоим, что он общий.
Я успокоилась, но всё ещё таила обиду на Майки, а он на меня. Мама, видя, как мы отворачиваемся со скрещенными на груди руками и не хотим говорить, нашла это забавным и, усмехнувшись, сказала:
-Ну-ну, хватит! - она притянула нас к себе и шепнула: - Кто хочет попить вкусного чая с печеньем на кухне?
Она весело подняла нас двоих над полом и понесла на кухню. Мы с Майки любили печенье, а особенно любили, когда она так делала: поэтому, ещё не дойдя до кухни, мы залились смехом, забыв обо всём.
Как вкусно пахнет это печенье, и как же его много!
Мы с Майки ломали его на кусочки и менялись, потому что нам казалось, что у каждого из нас в тарелке разное печенье, хотя было оно одинаковым.
Я набила рот печеньем и закрыла глаза; но солнце из деревянного окошка светило на них так, словно они были какими-то солнце-приемниками, и поэтому летнее блаженство быстро закончилось.
На кухню кто-то зашёл.
Это был папа. Он с улыбкой оглядел нас и, взяв печенье, присоединился к нашему чаепитию.
-Майки, осторожно так, не подавись, - он с заботой наблюдал за тем, чтобы Майки спокойно прожевал тесто. -Эмибетт, давай я подолью тебе ещё чаю! - сказал он мне, беря со стола мою полуопустевшую фарфоровую кружку и неся её в сторону электрического чайника.
Я смотрела, как он аккуратно ставит кружку на деревянную тумбу и медленно наливает в неё кипяток.
Его руки вдруг замедлились, и он также медленно поставил чайник на место. Я заметила, что его брови нахмурились, а сам он погрузился в раздумья, забыв про мой чай.
-Папочка, что-то случилось? - подошла я и спросила.
Он отвел взгляд с пола на меня. Я разглядела в его глазах полное непонимание происходящего и растерянность с нарастающей тревогой:
-Эмибетт... - он наклонился ко мне, - тебя здесь быть не должно.
Он крепко взял меня за руку и повёл к входной двери.
-Что ты делаешь, папочка? - я заволновалась и огляделась назад, к маме и братику. Они мирно сидели и смеялись, казалось, не замечая происходящего.
-Тебя уже ждут, милая. - папа нежно провел по моим волосам и открыл дверь.
Ослепляющий свет ударил мне в глаза, заставив жмуриться и корчиться от дискомфорта. Спустя пару мгновений я заметила белые фигуры, кружащие рядом со мной, от громких криков которых хотелось умереть:
-О господи! - какая-то из них замельтешила прямо перед моим лицом, - доктор Кеслер, она очнулась!
-Что?! - послышалось откуда-то слева. - Не может быть!
-Я Вам говорю, док! - голос громко засмеялся.
Рядом послышались всхлипывания:
-Эмибетт, - на лице стало неприятно мокро. - Девочка моя! Как же долго мы тебя ждали!