Квас

Тринадцатое число сентября было днём, когда Тодд наконец-то решился покинуть стены своей уютной комнатки, обклеенной серыми обоями.

Единственный в городе парк уже начал окрашиваться в красно-желтый оттенок, а на земле иногда можно было заметить опавшие кленовые листья.

Шаркая своими кожаными ботинками, Тодд шёл среди этого столпотворения деревьев, а его голова вертелась в разные стороны, рассматривая трухлявых старух на скамейках и надоедающих своими визгами детей.

Тодд думал о многом: он размышлял, как быстро времена года сменяют друг друга и как быстро сменяют друг друга люди. Он думал, зачем эти бабки выползли из своих домов и зачем они вообще ещё живут. Он думал, зачем этот мальчик с противно милым личиком кидается песком в другого, и почему тот до сих пор не отошел от него. Он думал, почему их мамаши не обращают на них внимания и, вероятно, сплетничают друг с другом.

Тодд думал, зачем он здесь и на кой чёрт он вылез из своей уютной комнатушки, пахнувшей чесноком и старой бумагой.

Ах да, точно, он же захотел увидеть природу.

Тодд любил природу, а природа любила его. Их союз начался еще в детстве, когда родители Тодда решили купить ранчо и пожить там. Правда, это ранчо вскоре было продано из-за визгов его матери на кухне, увидевшей крысу "размером с переспевший кабачок", а отец продаже никак не препятствовал; но что не было продано, так это воспоминания Тодда о том, как он впервые оседлал лошадь и поймал кузнечика, и как он обколол руки в кровь, собирая крыжовник в саду.

Солнце мерзопакостно светило в глаза Тодду, и ему приходилось до боли жмуриться.

Надо было взять солнцезащитные очки на тумбе.

Тодд остановился перед одним из клёнов, предательски начавшем менять свой зелёный окрас, и приложил руку к его стволу.

Шершавый, как язык той серой соседской кошки.

Тодд чувствовал на своей спине и боках взгляды молчаливых старух. Эти взгляды выжигали дыры на его клетчатом пиджаке из секонд-хенда, добираясь до самых костей Тодда, легко преодолевая тонкую бледную кожу. Раз, два, три, четыре... Сколько он сможет простоять рядом с этим деревом, не оборачиваясь?

Шесть! Нет, он так больше не может.

Тодд обернулся и встретился глазами с одной из старух. На ней была красная нейлоновая куртка и бородавка прямо посреди носа.

Фу, какая гадость!

Тодд отвернулся и поспешил убраться в глубь парка, но и там бабки оккупировали все скамейки. "Хотя бы нет детей", -думал Тодд.

Он шел и шел по парку, разглядывая плитку под ногами, оставленную здесь зачем-то непутёвым мэром города.

Мысли покинули голову Тодда: сейчас он лишь слушал звуки проезжающих вдалеке машин и карканье уставших от жизни ворон.

Тринадцатое число сентября было днём, когда Тодд решился покинуть серые стены своей уютной комнатки на 6-ой улице.

Тодд знал, что он больше не увидит этот парк, старух и визгливых детей.

Он уедет далеко-далеко и никогда сюда не вернется. Там не будет всех этих мешков с костями, постоянно портящих ему настроение.

Так думал Тодд.