Друг из шкафчика

Небо над кладбищем казалось натянутой плёнкой — серой, забрызганной, не пропускающей ни капли свежего воздуха. Совсем небольшая толпа людей наблюдала за тем, как в яму опускается гроб с ещё юной девушкой. Орловы никого не звали на похороны: горе свило вокруг них плотный кокон, отгородив от остального мира. Но те, чьи сердца отзывались на имя Амелии, пришли без приглашений.

Рядом с Валерией всё время находилась Лиза — печальная, с красным носом, сжимавшая в кулаке платок. Она не отходила ни на шаг, поддерживая подругу как морально, так и физически. Валерия стояла статуей, вырезанной изо льда. Только глаза выливали себя наружу — слеза за слезой, без звука, без мучительной гримасы. Лиза подносила к её щекам платок, аккуратно избавляя от следов страдания.

Казалось, что все эмоции семейства Орловых приняла на себя мать близняшек — её лицо выражало нечто большее, чем скорбь. В ней клокотала дикая, животная боль, которую оказалось не под силу спрятать ни одному успокоительному. Отец же выглядел так, словно не касался подушки несколько ночей подряд: осунувшийся, выцветший. С побелевшими костяшками пальцев он сжал руку жены. Та повисла на нём, завыв в голос. Он только качнул плечами, упрямо продолжая стоять, как надломленное дерево, не желающее падать.

Чуть поодаль, в тени мрачных, голых берёз, замерли трое: Кира, Сэм и Лев. Последний неестественно для себя сгорбился. В лице читалась немая растерянность, болезненное понимание того, что уже больше никогда не сыграет в баскетбол с этой сорвиголовой, которую беспощадно засыпали землёй.

Не меньше скорбела и Кира, которая с трудом удерживала в себе бурю чувств. Но гнев, смешанный с безысходностью, жёг кровь, сдавливая грудь так, что казалось — вот-вот разорвётся. Всё вокруг трансформировалось в чёрно-белый снимок. Пальцы дрожали мелкой, злобной дрожью, вены стучали под кожей, ногти впивались в ладони, оставляя красные полукруги.

Кира была на грани того, чтобы завопить от несправедливости этой дурацкой жизни. Чем она вообще занималась, что умудрилась проморгать Амелию? Почему отдала эту девочку на растерзание злодею? Как допустила такое? Так не должно быть! Нельзя, чтобы умирали лучшие!

Это точно какая-то ошибка. Всё неправильно. Даже воздух неправильный — чужой, обманчивый, лишённый смысла. Захотелось броситься в могилу, раскидать землю в стороны, открыть гроб и узнать, что он пуст!

- Мы отомстим за неё, - разрезал бешеные мысли Киры голос Сэма.

Она тут же метнулась к однокласснику, схватила за руку, стиснула так сильно, как только могла, и уткнулась в его грудь. Сэм растерянно дёрнулся, но почти сразу обнял девушку — медленно и крепко, прижимая к себе.

В тишине кладбища прокатился голос могильщика:

- Эх... земля ещё застывшая. Летом осядет сильно. Могилу поднимать придётся.

✦ ✦ ✦

Кира стояла в плохо освещённом подвальном помещении, прозванном архивом. Перед ней висела доска, утыканная булавками, обрывками распечаток и корявыми записями маркером. Глаза перебегали от одного фрагмента к другому, но в голове не складывалось ничего цельного.

Когда они с Семёном решили, что спасение — в уничтожении того, что скрывала лаборатория физики? Всё произошло в каком-то слепом потоке желания сделать хоть что-то, остановить смерти, помочь Егору. Тогда заключили: чем бы ни оказалась неведомая штуковина, она — корень зла. Поверили интуиции, а не логике. Сломали машину, выгнали физика из школы — и всё, конец, почувствовали облегчение. Разошлись по домам и спокойно уснули. Глупцы.

Почему вообще уверились, что Станислав Юрьевич — тот самый Пожиратель? Из-за парочки косвенных доказательств, нескольких пугающих совпадений в деталях — и вот уже целая теория, которую удобно принять. Потому что не хотелось даже представлять, что есть нечто более страшное, чем угрюмый учитель физики. Не хотелось признавать, что дело — не в нём, не в машине. Что, возможно, они выбрали его в качестве козла отпущения только из-за личной неприязни.

Нет, Кира не снимала обвинений с преподавателя, но теперь допускала вероятность ошибки в них. Почему даже не попыталась найти других подозреваемых или более убедительных улик? Она не имела права на такую беспечность. Слишком быстро поверила в выстроенную теорию, а затем — в победу.

И теперь... Амелия.

Резкий скрежет вырвал из раздумий. Семён приоткрыл форточку, пропуская в душную комнату свежий мартовский воздух. Запах весны ворвался внутрь, заявляя, что всё будет хорошо. В другое время он показался бы обнадёживающим, но сейчас только вызывал тошноту.

- Что-то нашла? – приблизился к девушке Сэм.

Едва заметно Кира помотала головой. Губы сжались, как склеенные.

Сэм отлично понимал, какого ей сейчас, но и ему было не легче. Ведь именно он утверждал, что всё кончено. Говорил спокойно, с уверенностью, за которую теперь хотелось вырвать себе язык. Убеждал, что больше не нуждается в помощи, что дальше сам со всем разберётся. Верил.

А теперь... стоит возле этой стены с уликами, на которой появилось имя новой жертвы, и не знает, куда деться от всепоглощающего чувства вины. А ещё — страх. За то, что Пожиратель мог добраться до души Егора. Эта мысль доводила до исступления. Сэм сжал зубы, выгоняя её из головы — ногами, кулаками, всем, чем мог. Но она всё равно настойчиво возвращалась.

- Надо сделать перерыв, - сказал он не столько Кире, сколько самому себе. – Я уже налил чай, так что давай отвлечёмся немного, предлагаю сыграть в «Лекарства и болезни».

Кира, до этого полностью поглощённая чем-то мрачным, едва заметно шевельнулась. Глаза цвета дождливой погоды, окружённые тяжёлой, глубокой усталостью, поднялись на парня.

- Во что? – удивилась она.

- «Лекарства и болезни», - повторил Сэм. – Почти как «в города», только называем не города.

Ещё несколько мгновений Кира изучала одноклассника. Почему он ведёт себя так необычно и... мило? В груди шевельнулось что-то неуловимое, но без сомнения заинтересовавшееся в предложении. В знак согласия на чай и бесспорно дурацкую игру девушка опустилась в старое кресло, когда-то выделенное ей Сэмом.

Сам он остановился у стола, взял две кружки, одну протянул ей. Чай оказался горячим и пах мелиссой. Только после пары глотков Кира поняла, что видит эту кружку впервые. Новая? Раньше в архиве она её не замечала.

В самый первый раз, когда Семён привёл её сюда, он пил чай в одиночку и даже не думал предложить гостье. Позже — она всегда приходила со своим термосом. И если бы вторая кружка всё же затерялась где-то на полке, скорее всего, принадлежала Егору. Но Семён... он бы не стал давать ей что-то, что принадлежало Егору.

Кира выпрямилась и вытянула руку, разглядывая кружку внимательнее. Простая белая с чёрной надписью: «С помощью логики можно раскрыть любую тайну и разгадать любой преступный умысел». Подпись: Эркюль Пуаро. Уголки её губ дрогнули. Сериал про этого чопорного бельгийца всегда поднимал настроение.

- Ты купил её для меня? – продолжая рассматривать обновку, поинтересовалась Кира.

Сэм, не ожидавший, что его так быстро раскроют, ошарашенно моргнул.

- Что?.. Нет, просто...

- Ладно, - перебила Кира, улыбаясь шире. Его замешательство показалось ей трогательным. Другой бы и не заметил, но она уловила: лёгкий румянец и взгляд, скользнувший в сторону. – Давай сыграем в твою игру, - позволила себе спасти этого парня от необходимости оправданий.

Мгновение — и Сэм вернул себе привычное хмурое выражение лица, маску, которую носил, чтобы скрыть любые эмоции.

- Амнезия. Тебе на «я», - сказал он так, как если бы хотел, чтобы болезнь настигла всю эту ситуацию немедленно.

Кира прищурилась, отхлебнула чай.

- Язва.

- Анальгин.

- Невроз...

Просидели в подвале они до тех пор, пока цифры на часах не потеряли значение. Пыльный воздух, тусклый свет, затёкшие спины — но и шагу никто не делал прочь.

Сэм листал блокнот Егора, страницу за страницей, в очередной раз изучал корявые почеркушки в надежде найти ответ на все вопросы. Кира занималась остальными материалами — они хотя бы были читабельными. Изредка напарники обменивались парой слов, но разговор быстро угасал. Всё, что стоило обнаружения, давно уже перекладывали с места на место. Ускользающая суть злила, как задача, решение которой почти нашёл — но не ухватил целиком. Подросткам попросту не хватало жизненного опыта, чтобы соединить все фрагменты в нечто большее. Никакие догадки не склеивались в рабочую версию. Головоломка оставалась такой же запутанной, как и в самый первый день.

Когда, наконец, выбрались на поверхность, небо над городом уже утонуло в чернеющей пустоте. Сэм сразу заявил, что проводит Киру до дома. Она попыталась отмахнуться — но встретила настойчивое, молчаливое решение, принятое за неё, и отступила. Упрямство Сэма, лишённое слов, обладало тяжестью железа.

На улице значительно похолодало. Всё, что днём текло и блестело под солнцем, теперь застыло стеклянной коркой. Асфальт скользил под ногами, дыхание вырывалось белым паром. Одноклассники шагали рядом, не касаясь друг друга и ни о чём не говоря. Да и говорить было не о чем — день оказался бесплодным, а повторять это вслух означало только сильнее подорвать боевой дух.

По пути Кира зашла в продуктовый магазин, Сэм остался ждать в тамбуре. Прислонился к стене, уставился в потолок, позволяя взгляду расфокусироваться. Когда девушка вышла, забрал у неё пакет с покупками и помог донести до дома. Она даже для вида возражать не стала.

В следующий раз остановились у подъезда. Несколько секунд посмотрели друг на друга и расстались посредством сухих «Пока» и «До завтра». Кира скрылась за подъездной дверью, а Сэм остался стоять на месте.

Всю дорогу от архива до дома Киры он ощущал чей-то взгляд, прилипший к спине. Сейчас это чувство усилилось. Сэм высунулся из шарфа и внимательно осмотрел двор. Тени колыхались от фонарей, хрустел лёд под машиной у края парковки, за чьим-то окном мелькнул силуэт. Но больше — никого.

Дома Сэма встретили звуки какой-то глупой телепередачи и шкварчащего ужина на плите. Ел он молча, уставившись в стену. День в самом деле был очень утомительным, и всё, чего хотелось, — это как можно скорее лечь спать.

- Где пропадал? – строго поинтересовалась мама, ставя напротив сына компот. – Видел, который час?

- С девушкой гулял, - ответил уверенно Сэм. – Потом домой провожал.

Прежнее напускное желание к серьёзному разговору тут же испарилось, и мама заулыбалась. Сёмка ничего от неё не скрывает, говорит всё как есть, доверяет.

- Когда уже познакомишь нас с этой твоей карамелькой? – загремел отец из зала.

- А я уже с ней знакома, - похвасталась мама. – Тоненькая такая, симпатичная.

Сэм никак не отреагировал. Такие разговоры вызывали раздражение. Но пусть лучше родители считают, что он тратит вечера на свидания, а не охотится за похитителем душ, иначе... Иначе они снова обратятся к психотерапевту, а тот, конечно, решит, что Сэма нужно отстранить от учёбы в школе. Пропишет ему обязательный курс нейролептиков и обязует ежедневно докладывать о своём состоянии. В прошлый раз Сэму повезло — он быстро осознал, как стоит себя вести, что говорить, а что умалчивать. Но повторного успеха будет достичь сложнее, ведь и наблюдать за ним, скорее всего, станут внимательнее.

Поэтому лучше пока прикрыться Кирой.

Допив компот, парень вымыл за собой посуду, родителям так больше ничего не сказал. А им и не нужно было — сами расписали всю его жизнь минимум на двадцать лет вперёд. Их голоса ещё долго тянулись за ним — радостные, даже дурашливые. Но он их не слушал.

Открыл дверь в свою комнату, шагнул внутрь — и сразу же обмяк: тело выключилось, как перегоревшая лампа. Лицом в подушку, не переодевшись, не расправив постель, провалился в темноту.

✦ ✦ ✦

Не спеша, Сэм шагнул в школу, чуть морщась от холода, впившегося в пальцы сквозь перчатки. Всё казалось немного не таким, каким должно быть: слишком тусклый свет, слишком глухая тишина. Даже место дежурной у входа зияло пустотой. Кажется, пришёл слишком рано.

Окинув взглядом вестибюль, он хотел посмотреть на часы, но их не оказалось на стене, на которой они всегда висели. И ни на какой другой — тоже. Может, поэтому нет дежурной — пошла менять батарейки.

Решив не проходить вглубь школы, Сэм остался у входа дожидаться Киры. Они что-то планировали сегодня предпринять, но что именно — не мог вспомнить. Зато голос одноклассницы чётко звучал в голове: «Это важно». Наверное, поэтому он пришёл так рано.

Снимать куртку не хотелось. Она казалась единственным барьером между телом и ледяным дыханием школы. В этом году с отключением отопления как-то уж слишком поспешили.

Телефон завибрировал в кармане. Сэм достал его — на экране высветилось сообщение от Киры: «Выйди на задний двор». Зачем? — не понял он, но писать этого не стал. Застегнул куртку до подбородка, натянул шапку. Руки сунул в карманы. Шагнул за дверь.

На улице было неестественно тихо. Ни одного школьника. Кажется, все нормальные люди ещё сидели по домам или даже спали. Что же они с Кирой тут забыли в такое время? Точно — время! Доставал телефон и не посмотрел. А снова вынимать руки из карманов совсем не хотелось.

Остановившись у футбольного поля, Сэм взглядом обшарил окрестность. Холод сжимал виски. Почти у самой школьной ограды затесалась фигура. Девичьи очертания, угловатые плечи, волосы отдавали синевой.

- Сэм! – окликнула его девушка, помахав рукой. Голос совершенно точно принадлежал Кире.

Что на этот раз придумала? — закатил он глаза, но пошёл. Через рыхлый снег, то проваливаясь по щиколотку, то скользя на обледенелых участках.

Кира, не дожидаясь его, уже шагнула дальше — за ограду, туда, где начинался лес. Сэм ускорился. Поравнявшись с металлическим забором, снова глянул на одноклассницу — одета лишь в школьную форму, ни куртки, ни шарфа. Он поморщился: совсем тронулась, видимо.

- Идём, - позвала Кира. – Хочу кое-что показать.

Почему нельзя просто сказать, что там увидела? Неужели ему обязательно идти в этот лес, когда на улице так холодно? Но вслух Сэм ворчать не стал, лишь сильнее вжался в шарф и последовал за ней.

Внезапно весь свет исчез. Небо выцвело, потемнев между голыми деревьями. Редкие ветви сплелись над головой, как прутья клетки. Сэм остановился. А разве рядом со школой вообще есть лес?

Оглянулся назад. Футбольного поля не стало. Здания школы — тоже. Вокруг лишь высоченные деревья, шорохи, треск под ногами и вязкая темнота.

- Сэм, ну ты где?

Сэм? Он напрягся, ощущая в воздухе запах металла и мяты. Отступил на шаг. Надо бежать. Но куда? В противоположную сторону от того, что прикидывается Кирой! И незамедлительно, развернувшись, он во что-то врезался.

- Чего так долго? – возмутилась Кира, хватая его за запястье. Жест, который вызывал у него раньше только тёплые ощущения, сейчас пронзил вены тысячью льдинок. – Пойдём, что-то покажу...

Сначала он поддался на это, но как только жалкая пародия Киры довольно отвернулась, вывернул руку и побежал так быстро, как только мог.

- СЭМ!

Фигура Киры возникала справа — мимолётным силуэтом меж стволов, затем слева — будто обогнала, настигла, ждёт. Лес закручивался в лабиринт, дорожки менялись, ни одна не вела к спасению. Ветки хлестали по лицу, холод пронизывал до костного мозга, выворачивал тело изнутри. Пальцы на руках не двигались, дыхание рвалось, грудная клетка стучала от страха.

Сэм петлял, теряя ориентацию и силы. Ноги ныли, мышцы сводило, в венах стыл лёд. Кажется, этот лес не имел ни начала, ни конца. Из него не выбраться. Значит, нужно спрятаться. Хотя бы немного передохнуть.

Тут Сэм заметил тёмную громаду впереди. Холм? Нет — гора, в которой зевала чёрная пасть. Пещера. Бросился туда. Последний рывок. Почти добежал. И споткнулся. Ударился обо что-то твёрдое голенью и рухнул.

Попытался подняться — мышцы не слушались. Тело налилось свинцом, а дрожь разрывала его на куски. Нечто приближалось с каждой секундой. До пещеры не успеть — слишком далеко. Отполз к еле и спрятался за её толстым стволом.

- Сэмчик, ну ты где?..

Голос Киры. Близко. Чересчур близко. Сэм застыл, почти слился с деревом. По сугробу скользнула тень. Крупная. Заметно больше хрупкой фигуры девушки. Существо прошло мимо, плавно, сканируя пространство.

- Неужели так быстро догадался?.. – произнесло оно, подходя к пещере.

Пауза. И только хруст льдинок под его ногами.

- Ну ничего, так даже интереснее...

Сэм зажмурился, не дышал. Просто ждал...

Проснулся с рывком. Комната окутана серым полумраком. Простыня скомкана и почти полностью валяется на полу, кожа липнет от пота. Сердце гонит кровь, как ненормальное. Сэм поднял руки — пальцы, бледные как молоко, дрожали. Сел на край кровати, уставился в окно. На языке чувствовался привкус металла и мяты.

✦ ✦ ✦

Утро ещё не вступило в полноценные права, когда Кира распахнула глаза. Будильник молчал — электронные стрелки едва подбирались к назначенному времени. Спать дальше не хотелось. Тело требовало движений. И кто она такая, чтобы не последовать этому зову?

Поэтому поднялась с постели, желая начать утро с чего-то тёплого и вкусного — с сырников. Сковорода зашипела, наполняя кухню ароматом ванили и сливок. Следом щёлкнул чайник. Кира достала сироп и сметану. На столе постепенно образовалась уютная картина: одна тарелка, потом вторая, две чашки. Пожалуй, бабушке тоже захочется вкусно позавтракать.

Не успела Кира усесться, как послышались шаркающие шаги. На кухню вошла Лидия Николаевна — любимый бордовый халат, аккуратно собранные седые волосы, мягкая улыбка. Она неторопливо опустилась на стул, согревая пространство своим присутствием.

- Какое сегодня число? – поинтересовалась она.

- Пятнадцатое марта.

Лидия Николаевна тут же выпрямилась, словно что-то вспомнила:

- Ты же не забыла — сегодня приём у стоматолога.

Кира чуть прикрыла глаза, медленно выдыхая. Бабушка снова переместилась в прошлое. Теперь до ухода в школу нужно убедиться, что воспоминания не тревожные, и в случае чего отвлечь от них.

- Саш, - продолжила Лидия Николаевна, - сходи, это хороший стоматолог. Он из столицы, специально к нам приезжает.

- Что? – подняла глаза Кира. Стоматолог? Мама? Здесь, в этом городе? – Расскажи подробнее... Кажется, у меня всё вылетело из головы.

Старческая ладонь потянулась через стол, накрывая руку... Александры. Касание слабое, с тремором, но совершенно точно с безграничной родительской любовью.

- Родная моя, - посмотрела в глаза Лидия Николаевна, - ты всё больше тонешь в этих своих сердечных муках. Вокруг ничего не видишь. Я ведь рядом, Саш. Что бы ты ни решила — даже если дойдёт до развода, я всё равно буду с тобой. А пока — просто сходи. Этот доктор избавит тебя хотя бы от физической боли.

Кира буквально одеревенела, молча таращась на бабушку. В горле встал ком.