13. Первая кровь
Прошлый учебный год, октябрь.
Последний урок, которым значилась физкультура, начался с щелчка по нервам. Мяч едва достался Амелии, и она не собиралась без боя отдавать его противнику, который буквально наступал на пятки. Егор Лебедев, хохоча, обежал одноклассницу полукругом и — наперекор всякой справедливости — выдал своё дурацкое:
- Малинка-малинка, пасуй!
Амелия скривилась. Прозвище само по себе очень раздражало, а с такой нахальной интонацией показатель бесячества взлетел до небес. Егор вообще казался ей чересчур довольным собой: искрящиеся голубые глаза, светлые волосы, кеды на грани развала — типичный наглец, влюблённый в собственные выходки, считающий, что имеет право всем и каждому давать дурацкие клички.
Хоть Лия и бежала быстро, ненавистный одноклассник оказался перед ней, возник прямиком из преисподней. Глаза девушки загорелись, скулы напряглись — она не может подвести команду. Хватило бы одной искры, чтобы её злость воспламенилась и сожгла весь спортзал, лишь бы этот хохочущий демон исчез с пути.
Но Егор не видел угрозы в свирепом взгляде одноклассницы, и поэтому продолжал испытывать судьбу. Размашистым движением провёл пальцами по внутренней стороне запястья Амелии — короткий, странно интимный жест, от которого по коже пробежало тепло. Не успела она отшатнуться, как парень развернулся на пятке и прошёл под её локтем, прихватив мяч.
- Чёрт ты этакой... - прошипела она, разворачиваясь.
Егор уже мчался вперёд. Гнев Лии вспыхнул с такой яростью, что самообладание осталось держаться на тоненькой ниточке. Лев Смирнов должен был прикрыть — капитан, между прочим. Но тот оказался заблокирован Сэмом и только развёл руками, мол, извини. Надеяться на кого-то ещё из команды было глупо.
Изо всех сил Амелия рванула вперёд. Спина Лебедева маячила перед глазами. И вот он — под кольцом, лёгкий прыжок, и мяч — прямо в цель.
Резко остановившись, Лия вгрызлась взглядом в затылок этого демона во плоти. Земля под подошвами дёрнулась вместе с раздражением. Топнула так, что, кажется, стены содрогнулись.
Как ни в чём не бывало, Егор обернулся и вложил мяч прямо в руки одноклассницы:
- Держи крепче, малинка-малинка, и не злись.
А потом ещё подмигнул. Подмигнул!
Та самая тонкая нить оборвалась, и мир вспыхнул ярко-красным. Руки действовали быстрее головы. Мяч описал дугу, ударился о пол, взмыл вверх и — встретился с лицом Егора. Парень схватился за рот. Из-под пальцев потекла кровь, капая большими тёмными каплями на лакированный пол.
Амелия застыла.
Где-то сбоку физрук появился почти мгновенно.
- Быстро — в медпункт! – крикнул он Егору.
И чуть тише, Амелии:
- Скамья. Немедленно.
Она прошла мимо остальных, не глядя ни на кого. Села. Руки дрожали. На коленях — отпечатки ладоней. На губах — вкус железа, будто удар достался ей. В области груди стало как-то слишком тяжело. Она не хотела этого. Мяч полетел от злости, не ради удара. Но удар произошёл.
Желудок болезненно сжался. Случайность не отменяет вины. Неважно, что не целилась. Важно — попала. Она должна извиниться, и пока не сделает этого — не будет покоя.
За минуту до финального свистка дверь спортзала распахнулась, пропуская внутрь фигуру в серой толстовке. Нижняя губа Егора опухла, на ней темнел рваный след, но кровь больше не текла. Физрук, оперевшись на стену, остановил игру: мяч закатился в угол.
- Все свободны, кроме Лебедева и Орловой.
Сэм и Лера не спешили уходить. Молча растворились в тени от канатов и шведской стенки.
- За произошедшее будет наказание, - подошёл учитель ближе к не заслужившим свободы.
Уголки губ Егора дрогнули в направлении привычной улыбки, но парню тут же пришлось сжаться от боли. На лице промелькнула гримаса досады.
- Оба остаётесь, - продолжил физрук. – Мыть полы, и чтобы до блеска.
- Что?! – выступил вперёд Егор. – А я-то при чём? Меня вообще-то по лицу шарахнули!
- Спровоцировал, - отрезал учитель. – Виноват не меньше.
Возрастающее возмущение не знало границ, и Егор уже набрал в грудь воздух, готовясь выдать всё, что думает о «справедливости» наказания, но физрук уже обернулся, метнув взгляд в сторону стены:
- И никакой помощи. Если увижу, что эти двое, - кивок в сторону Сэма и Валерии, - вмешиваются или «случайно» остаются, — будете мыть пол вчетвером весь месяц.
Сэм сжал челюсти, Валерия сменила позу, но оба не проронили ни звука.
- Всё. – Учитель поставил перед «наказанными» ведро с мутной водой, швабры и несколько тряпок. Секунда — и он уже на выходе.
- Остальные — вон отсюда. Сейчас же, - бросил мужчина уже через плечо.
Сэм скользнул взглядом по Егору, задержался на лице Амелии, но сохранил молчание. Лера и вовсе не оглянулась на сестру. Дверь хлопнула, оставив внутри школьного спортзала двоих.
Тишина, ведро, пол с капельками крови и неловкость между наказанными.
Не теряя времени, Амелия взяла тряпку, погрузила в тёплую мутную воду, отжала и натянула на деревянную основу швабры. Склонилась и провела по полосе разметки — кровавое пятно исчезло.
Промахнуться в гневе — не оправдание. Егор, конечно, заслужил щелчок по самолюбию, но не по лицу. В голове завертелись фразы: «Извини. Не хотела. Погорячилась». Слишком сухо. «Прости, я...» — нет, звучит как дешёвая попытка откупиться. Может, просто сказать, что не целилась? Что не ожидала? Всё казалось глупым, неуместным. Воды было много, но слов — катастрофически мало.
Позади послышалось приглушённое фырканье.
- Ой, не урони слезу, малинка-малинка, - протянул одноклассник своим особым, «добродушным» тоном.
Пальцы Амелии сжали ручку швабры так, что костяшки побелели, но в сторону Егора и маленького укоризненного взгляда не выпустила. А он ведь снова её испытывал. Зачем?
Тем временем парень, не торопясь, выудил из ведра крошечную тряпку — скорее салфетку, чем инструмент для уборки — и, расхаживая по залу, лениво размахивал ею в воздухе.
- Ты, главное, не упади от усердия, - бросил он с ухмылкой в голосе, но не на лице, потому что помнил — это довольно больно.
Ответа не последовало. Только ритмичные движения — вперёд, назад, по диагонали. На чистом участке пола уже отражался свет.
Пауза повисла. Пошутил — не сработало. Поскользнулся на молчании.
Егор почесал висок:
- Да там вообще крови — с гулькин нос, - сказал он с искренним разочарованием. – Влажной салфеткой бы протёрли, и хватит. А нас — вон! Весь зал драить заставили.
Все эти жалобы уже почти убедили Амелию в том, что губу она разбила однокласснику заслуженно. Она бы даже повторила это.
- У нас с Сэмом вообще планы были, - продолжал возмущаться тот. – А я теперь тут с тобой, пол натираю. Романтика.
- Ты всё равно ничего не делаешь! – не выдержала Лия. – Хоть бы не ныл!
- Как это — ничего? – с самым непонимающим видом вскинул брови Егор. – Я, между прочим, тебе компанию составляю, малинка-малинка.
Швабра вылетела из рук Амелии и со стуком приземлилась рядом. Девушка выпрямилась, шагнула вперёд. Даже стоя на цыпочках, она всё равно не доставала однокласснику до подбородка. Но глаза смотрели снизу вверх так, словно могли прожечь у него дыру во лбу.
- Ты такая забавная, - с напускной нежностью произнёс Егор и пальцем — совсем легко, почти невесомо — стукнул девушку снизу по носу.
От такой наглости её аж передёрнуло, и Лия толкнула парня. Потом ещё. И ещё. Каждый раз с новой фразой:
- Ты всегда такой?!
- Думаешь, тебе всё можно?!
- Всё превращаешь в цирк, тебе хоть раз кто-нибудь говорил, что ты...
Он отступал, пятясь, пока не достиг стопки матов. Последний толчок оказался решающим — спина коснулась синего винила, ноги споткнулись, и он рухнул, впрочем, слишком уж ловко. Растянулся на мягком спортивном инвентаре, как кот, добравшийся до тёпленькой постельки, и, не меняя выражения лица, приподнял голову:
- Ну и чего ты злишься? Ложись рядом, сделаем перерыв.
Ответом было громкое молчание. Амелия отвернулась и, подняв с пола швабру, направилась дальше отбывать наказание. Губы плотно сжаты. А за спиной — довольный Лебедев, устроившийся на матах так, если бы не уборку назначили, а каникулы внеплановые объявили.
Руки заныли от усталости, спина от напряжения тоже дала о себе знать, но Амелия не останавливалась. Егор же, не проявляя ни капли сочувствия к происходящему, скользил пальцами по экрану телефона, уничтожая врагов на каком-то мультяшном поле битвы. Щелчки, вибрации, ехидные смешки. Мир вокруг него распадался на пиксели и пыль, в то время как чужое усилие пахло тряпкой и терпением.
Когда последний кусочек зала засиял под потолочными лампами, Лия выдохнула с облегчением. Тряпка повисла в руке, швабра уткнулась в угол. Осталось вылить почерневшую воду. Но стоило ей только наклониться к ведру, как рядом раздался голос:
- Не таскай тяжести, малинка-малинка.
Ведро перехватили раньше, чем она успела среагировать. Егор стоял уже на ногах, чуть склоняясь, чтобы уравновесить груз. Всё такой же довольный, только теперь — с видом благородного героя, решившего избавить даму от лишнего труда.
Учитель физкультуры осмотрел зал, задержав взгляд на белых чистых линиях разметки, кивнул одобрительно и махнул рукой:
- Свободны.
Лия едва сдержала облегчённый вздох. Наконец можно лишить себя столь приятного (нет) общества Лебедева. Проходя мимо парня, не сказала ни слова — у неё не осталось ни раздражения, ни сил.
В коридоре почти у самых дверей зала она увидела прислонившегося плечом к стене Сэма. Воротник рубашки застёгнут на все пуговицы, на голове — наушники, от которых струилась едва уловимая басовая волна. Он не пошевелился, даже не поднял взгляда. Всё это время ждал друга. Никуда не ушёл.
А тот... валялся на матах, хихикал и гасил врагов в телефоне, пока кто-то вымывал за него каждый сантиметр зала.
Где-то глубоко внутри кольнуло что-то похожее на зависть. У Амелии не было таких верных друзей, даже сестра не стала ждать и убежала домой.
Кеды шлёпнули по плитке на пороге уютной квартиры, сумка с глухим стуком приземлилась под стул, и уже в следующую секунду Амелия нависла над обеденным столом. Пар из тарелки щекотал ноздри, а в животе зияла пустота размером с весь спортзал. Ложка за ложкой девушка поглощала суп, совсем не боясь забрызгать беленькую рубашку.
За спиной послышались шаги, а следом — голос отца:
- Почему так поздно сегодня?
Редкие серебристые пряди пробивались сквозь чёрную смоль его волос и едва заметно блестели в тёплом освещении. На лице — не морщины, только тени усталости. Взгляд устремился прямо на дочь.
У раковины, спиной к ним, стояла мать. Прямые плечи, тёмные волосы убраны в аккуратный пучок, тонкая струя воды шуршала о фарфор. Рядом в сушилке выстроились по размеру тарелки, поодаль на столе — салфетки в плетёной корзинке, баночка с мёдом и недоеденный пирог, прикрытый полотенцем.
Амелия едва заметно дёрнулась, запнувшись за ответ. Ложка застыла у рта, рука медленно опустилась. Слова не приходили.
- На физре прямо во время игры один гений обозвал её... – возникла в дверях Лера.
Дальше сестра выложила родителям всё до мельчайших подробностей, включая то, с какой злостью Лия швырнула мяч, а тот отрекошетил прямо в обидчика, так же не упустила подробностей с кровью и дальнейшим наказанием.
- И кто это там такой нахальный? – выпрямился отец.
- Егор, - не моргнув, ответила Валерия. – Лебедев.
Брови главы семейства сдвинулись, словно в голове только что сложился некий давний пазл.
- А-а, - протянул он. – Ну конечно. Лебедев. Весь в родителей — такой же... – мужчина резко замолчал, язык едва не выдал больше, чем позволено при детях. – Того же поля ягода.
Мать выключила воду, повернулась, вытерла руки о полотенце. В глазах — лёгкое неодобрение, но молчание означало согласие. В комнате стало тише: только часы на стене щёлкали секунды, и ложка Лии ударялась о тарелку.
Она не раз прокручивала в голове всё, что знала о Лебедевых, но понять, откуда столько ненависти в голосе отца, не удавалось. Никакой ясной причины. Только обрывки чужих разговоров, случайные фразы, вылетевшие в сердцах. Однажды, давно, отец открыл свою юридическую контору — первую и единственную в их тихом городке, где все знали друг друга не по имени, так по взгляду. Тогда, по его словам, он поверил в людей и дал шанс. Устроил на работу семейную пару — именно тех, чья фамилия теперь вытягивала из него яд.
Изначально всё шло размеренно, даже дружно. Но однажды — ссора, несогласие. Лебедевы ушли. Открыли собственное дело, своё имя вывели на вывеске — без зазрения совести, по словам отца. С того момента между семьями пролегла незримая граница. Успех конкурентов разросся стремительно, клиенты потянулись нескончаемым потоком. А Орлов всё чаще возвращался домой мрачнее обычного, раз за разом повторяя одно и то же: его предали, использовали, украли всё, чего достиг. И теперь жируют на его трудах.
Прежде чем покинуть кухню, взгляд отца скользнул от одной дочери к другой и обратно, задержался, тяжелея с каждым мгновением. Затем, не повышая голоса, мужчина устало бросил:
- Узнаю, что кто-то из вас спутался с этим... – фраза осталась без имени, но оно и не требовалось, - в тот же день схороните меня.
И шагнул прочь, не оглядываясь.
На следующий день на биологии Амелия сидела одна. Вообще, она почти всегда сидела одна. Лера предпочитала делить парту со своей подругой Лизой — ведь с сестрой они и дома могут побыть вместе.
Иногда к Лии подсаживался Лев. В основном он это делал перед очередной игрой. Другие девочки тоже изредка оказывались на соседнем стуле, но по-настоящему рядом никто не оставался. И Амелии этого было достаточно. Потребности в чьём-то постоянном присутствии она не ощущала. Ей хватало сестры и её подруг.
В одиночестве Амелия находила свою прелесть. Пустой край парты, разложенные тетради, много свободного пространства и чистый лист бумаги, который не видят посторонние глаза, — всё это превращалось в маленькую студию по созданию комиксов с нелепыми персонажами.
Злодея чаще всего исполнял Станислав Юрьевич — строгий, угловатый, с вечной тенью недовольства в глазах. Амелия ловко изображала его в смешных позах, с чудовищными приборами наперевес, например с гигантской катушкой Теслы. Он угрожал несчастным ученикам графиками и формулами. От урока до урока учитель физики оставался постоянной фигурой её вымышленного зла.
Но сегодня на бумаге поселилось нечто иное. Мелькнула серая толстовка, тонкая ухмылка с затаённой насмешкой — и в следующее мгновение прямо в центре сцены вырос демон с уложенными назад светлыми волосами, подрагивающим хвостом и прищуром довольного проказника. Егор Лебедев. Карикатурный, преувеличенный, с голубыми огоньками в глазах и крылышками — не слишком устрашающими, даже милыми. Его появление на листе — редкость, почти отклонение от привычного сценария. Да и образ у него получился скорее обаятельным, чем пугающим, пусть и со шлейфом хаоса за спиной.
История вышла, как всегда, короткой: несколько реплик в облачках да пара сцен. Амелия перечитала комикс, едва заметно усмехнулась — и тут же нахмурилась. Всё это — глупости. Несерьёзно. Пустая трата времени.
Она прекрасно знала: ей предстоит стать врачом. Учёба, университет, клиника — вот её маршрут, и не место на этом пути картинкам с демоническими одноклассниками. Родители бы не поняли. Не то чтобы они запрещали рисовать — но такое занятие показалось бы им... неуместным. Ни к чему не ведущим. Ни один диагноз нельзя поставить облачком с диалогом. А уж отец... Он лишь усмехнулся бы и спросил, сколько «такая чепуха» приносит в час.
Даже Лере довериться было нельзя. Та не способна ни на секунду удержать секрет за замком. Одно слово — и вечером за ужином вся семья уже обсуждала бы увлечение Амелии, отпуская комментарии, которые она не хотела бы слышать.
Когда звонок возвестил об окончании урока, Лия не колебалась. Одним движением смяла лист и, подойдя к мусорной корзине у стены, безжалостно распрощалась со своим творением. Домой такое приносить не стоит.
На перемене Валерия и Лиза отправились в уборную, Амелия же осталась снаружи.
Опустив взгляд, она позволила чёлке частично скрыть лицо. Голова медленно покачивалась из стороны в сторону, пальцы невольно цепляли край серой юбки, и тот уже начинал терять свою первозданную ровность.
- Знаешь, я тут подумал... - внезапно возник голос сбоку, а тепло чужой руки легло на плечи.
Амелия дёрнулась, сопроводив это ругательством. Два чёрных хвостика подпрыгнули и разбежались в разные стороны, подчёркивая испуг хозяйки.
Рядом стоящий Егор, как обычно, вспыхнул глазами — тем особым светом, который заставлял людей либо отшатываться, либо втягиваться в его орбиту. Улыбка расплылась, но только наполовину: правая сторона губ чуть дрогнула, напоминая о вчерашнем ударе.
Руку с плеч Амелии он не убрал. Напротив, пальцы чуть сильнее сомкнулись, как бы закрепляя своё присутствие.
- Если «малинка-малинка» не в тему, - негромко проговорил он, - пускай будет «АмАлинка».
От такого варианта у Амелии перед глазами пронеслась яркая комиксная сцена — кулак, летящий в чью-то самодовольную физиономию, и симметричная ссадина на губе. Но в реальности кулак остался при себе, а злость — под кожей.
- Вообще-то я АмЕлия, а не АмАлия, - процедила она, сдерживая дрожь в голосе.
Егор, казалось, только этого и ждал. Голова чуть склонилась, а во взгляде заплясали новые искорки.
- Ах да, конечно, тогда АмЕлинка. Так даже звучит приятнее, не находишь? – подмигнул он, и живой уголок губ приподнялся ещё на миллиметр.
В этот раз Амелия не удержалась и замахнулась в сторону одноклассника, но тот уже отпрыгнул, смеясь, как мальчишка, которому удалась очередная выходка. Кроссовки заскользили по плитке, фигура исчезла в повороте, а вместе с ней растворился в воздухе лёгкий шлейф дразнящего веселья.
Из туалета вышли Валерия и Лиза.
- Эээ... Лия? – первой заметила что-то неладное сестра. – С тобой всё в порядке?
- Лучше не бывает, - отрезала та, одёргивая юбку со всей злостью.