3. Шкафчик №47
Кира, Амелия и Валерия стояли перед закрытой дверью кабинета биологии. Учительница ещё не пришла, а коридор школы, наполненный ленивым гулом утренних разговоров, напоминал живое существо, растянувшееся между рядами дверей. Поблизости скапливались одноклассники. Свет от ламп плыл по стенам, словно призрачные следы пальцев, оставленные кем-то невидимым.
Близняшки что-то обсуждали, их слова сплетались в лёгкий водоворот звуков, но Кира давно уже потеряла суть. Её мысли зациклились на одном — Егор Лебедев. Она прочитала о нём вчера вечером, и теперь заголовки новостей бесконечно кружили в голове, как стая воронов, не давая покоя.
Прошлой весной парень, который мог стать её одноклассником, уснул и больше не проснулся. Как написала одна из местных газет на своём сайте: «Осталась только пустая комната, аккуратно заправленная кровать и телефон, который никогда больше не зазвонит».
Кира пролистала всё, что смогла найти, но вдаваться в подробности будто никто не хотел. Несколько скупых заметок, однотипные фразы, ничего, за что можно было бы зацепиться. Сайтов, где упомянули о смерти Егора больше, чем в одном предложении, можно пересчитать по пальцам.
Она мысленно осеклась:
«А чего ты ожидала? Узнать, что ему яд подсыпали или что он оказался первой жертвой серийного убийцы?»
Он просто умер во сне. Спокойно, тихо, без драмы. Так, если бы кто-то незримый провёл ластиком по чертежу жизни, оставив лишь мазки в виде воспоминаний близких. Это никому не интересно. Вот и не написали толком.
Кире хотелось поговорить об этом с подругами, ей казалось, что стоит лишь произнести имя Егора вслух, и клубок таинственного прошлого начнёт разматываться. Но она помнила, как вчера Амелия сжала губы и отвела взгляд, когда разговор случайно зашёл об этом парне. На мгновение в её глазах мелькнуло что-то — тоска? Грусть? Или страх?
Снова расстраивать подругу не хотелось, но внутри что-то настойчиво толкало Киру к этой теме. И это не простое любопытство — скорее, ощущение, что она стоит перед дверью, за которой скрывается что-то важное. Она сама не понимала, чего именно хочет докопаться: правды? Подробностей? Или просто ощущения, что жизнь этого человека не растворилась во сне без следа?
Кусая губы, девушка разглядывала узоры на полу. В голове крутились вопросы: каким был Егор? Почему о нём так мало говорят? И почему, чёрт возьми, её это интересует?
Мысли прервал голос Льва:
- Сэм!
Почти инстинктивно Кира проследила за взглядом Смирнова, который стоял неподалёку в компании других парней. Он, сияя своей неизменной улыбкой, махал рукой тёмной фигуре в конце коридора.
Семён двигался в их сторону с таким видом, будто делал это исключительно из-за неизбежности. Лицо выглядело бесстрастным, застывшим в выражении усталого равнодушия, словно всё происходящее вокруг не имело к нему никакого отношения. Чёрные волосы прикрывали лоб, брови чуть сведены, взгляд тяжёлый, но не злой.
Когда он подошёл, Лев приветственно протянул руку, и тот неохотно пожал её. Кира не могла не отметить, как резко контрастировали эти двое: Лев — тёплый, солнечный, с лёгкостью во всём облике, а рядом с ним Семён казался ещё более мрачным, как тёмная материя, крадущая свет.
Он остановился рядом с одноклассниками, но держался в стороне. Не участвовал в разговоре, даже не смотрел на них — просто стоял, как случайный прохожий, застывший в потоке людей.
На секунду парень скользнул взглядом по Кире. Не задержался, не выразил ничего определённого, но показался ей менее враждебным, чем вчера. Может, из-за того, что теперь она сочувствовала ему, а может, новый одноклассник в самом деле сегодня в лучшем расположении духа.
Прозвенел звонок, но двери кабинета биологии так и не открылись. Разговоры в коридоре стали громче — кто-то смеялся, кто-то недовольно вздыхал, а кто-то, как Кира, продолжал мысленно перебирать несказанные слова.
Она снова взглянула на Сэма и почти набралась решимости. Почти обернулась к Валерии. Почти спросила про Егора.
Но в этот момент из-за угла появилась учительница:
- Ох, простите-простите, задержалась, - весело воскликнула Марина Анатольевна, торопливо доставая ключи.
Она всегда производила впечатление человека, который искренне любит и свою работу, и учеников. Невысокая, с короткими каштановыми волосами и добрыми глазами, она постоянно была в движении — жестикулировала, говорила, улыбалась. Сейчас, открывая дверь, учительница не замолкала ни на секунду:
- Ужас, сколько бумаг приходится заполнять с утра! Я клянусь, если бы бюрократия могла, она бы давно нас всех перевела в Красную книгу!
- Марина Анатольевна, а вы точно не потерялись? – с шуточным сомнением протянул Лев. – Мы уже думали вас спасательным отрядом искать.
- Ой, Смирнов, даже не начинай! – хлопнула она ученика по плечу. – Если потеряюсь, обещаю написать вам письмо с координатами.
С горем пополам Марине Анатольевне удалось утихомирить шутливую атмосферу, и класс наконец расселся по местам. Кабинет биологии был одним из самых приятных в школе: чистый, светлый, с большими окнами, из которых открывался вид на школьный двор. Вдоль стен тянулись стеллажи с банками, заполненными образцами флоры, коллекциями засушенных насекомых и анатомическими моделями. На подоконниках стояли горшки с зелёными растениями, которые явно регулярно поливались.
Учительница, не теряя энтузиазма, энергично начала урок:
- Итак, ребята, сегодня мы поговорим о механизмах защиты организма! Почему наш иммунитет иногда ведёт себя как параноик? Какие барьеры он выставляет против бактерий и вирусов? И главное — почему никто не застрахован от того, чтобы однажды проснуться с температурой и полным отсутствием желания вставать с кровати?
Её голос звучал звонко, заразительно увлекающе, и многие действительно слушали. Амелия и Валерия вцепились в конспекты, старательно записывая каждое слово — обе планировали сдавать биологию в следующем году, так что к урокам по предмету относились серьёзно. Кира же только лениво держала ручку над тетрадью, не особо стремясь что-то записывать. Её мысли были далеко от иммунитета и защитных барьеров.
Она украдкой посматривала в сторону Сэма.
На удивление, тот тоже что-то записывал — усердно и быстро, словно боялся упустить важную мысль. Перед ним лежала толстая тетрадь, почти наполовину исписанная. Кира невольно нахмурилась. Не похоже, что одноклассник делал записи по теме урока.
Так прошла биология, а затем и алгебра. Цифры, уравнения — всё это проплывало мимо Киры, оставляя лишь слабый след в сознании. Амелия и Валерия, напротив, сосредоточенно работали, переписывая решение каждого примера. А Сэм... он снова строчил. Ни разу не взглянул на доску, не пролистал учебник, а просто заполнял страницу за страницей в той же тетради, что и на биологии.
Когда наконец прозвенел звонок, возвестивший о большой перемене, ученики рванули в столовую. Поток ребят быстро заполнил коридоры, и вскоре Кира уже сидела за столом, лениво ковыряя вилкой в тарелке с гречкой и куриной котлетой.
- Что с тобой? – спросила Амелия, прищурившись. – Ты какая-то странная сегодня.
Кира на секунду замешкалась. Она хотела сказать: «Да нет, всё нормально», но знала, что Амелия так просто не отстанет.
- Не выспалась, - наконец ответила она, не поднимая глаз.
- Ну, у тебя и вид соответствующий, - заметила Валерия.
- Спасибо.
Амелия же не сводила с подруги внимательного взгляда, явно не удовлетворившись ответом.
- Ты так всю математику в потолок смотрела, мысленно куда-то переносясь. Куда, если не секрет?
- Никуда, - покрутила в руке вилку Кира. – Просто задумалась.
- О Сэме? – предположила Валерия, и на её лице появилась хитрая улыбка.
- С чего бы это? – Кира даже не попыталась скрыть возмущение.
- Ну, ты на него смотрела, - пожала плечами подруга.
- Нет, - слишком быстро отрезала Кира и поспешно откусила кусок котлеты, словно это могло поставить точку в разговоре.
- Ладно-ладно, - рассмеялась Амелия, - но что-то тебя всё-таки гложет.
Кира чуть не сказала правду. Чуть не спросила про Егора. Но тут же перед глазами всплыло выражение лица подруги, когда о парне заговорили вчера. Нет, задать вертящийся на языке вопрос Кира так и не смогла.
- Просто у меня ощущение, что что-то важное ускользает, - пробормотала она, не находя лучшего объяснения.
Амелия приподняла брови и усмехнулась:
- О-о, понятно. Опять начиталась своих детективов и теперь воображаешь, что находишься в центре загадочной истории?
- Ну... вроде того, - с облегчением подхватила предложенную версию Кира.
Хитро прищурившись, Амелия явно не собиралась упускать шанс поддеть подругу:
- Слушай, может, тебе в сыщики податься? Или в журналисты? Будешь ходить по коридорам, записывать подозрительные события, брать интервью у... Сэма, - она театрально поднесла руку ко рту, изображая микрофон. – «Семён, расскажите: вы родились вампиром или кто-то обратил?»
Валерия прыснула, а Кира только закатила глаза.
- Очень смешно, - посмотрела она через стакан, допивая компот.
- Я старалась, - самодовольно заявила Амелия.
Кира быстро прикончила обед, не желая продолжать потеху над собой. Отложив вилку, она поднялась:
- Я к шкафчику, надо кое-что взять.
Это не совсем соответствовало действительности. Ей ничего не требовалось из того, что находилось в шкафчике. Просто хотелось побыть одной, пройтись по коридору и немного подумать.
Она надела наушники, выбрала песню и нажала «воспроизвести». В тот же миг в ушах зазвучали первые гитарные аккорды Boulevard of Broken Dreams от Green Day.
(«Бульвар несбыточных надежд» песня рок-группы Green Day)
I walk a lonely road, the only one that I have ever known...
(По этому пути один иду, а где ещё идти?)
Кира двинулась по коридору, погружаясь в ритм.
Пространство вокруг заливало бледным дневным светом, просачивающимся сквозь высокие окна. Коридоры почти пустовали — все либо сидели в столовой, либо болтались во дворе. Воздух был неподвижен, школа как бы замерла в ожидании чего-то.
I walk this empty street on the Boulevard of Broken Dreams...
(Нет людей нигде, пуст бульвар несбыточных надежд.)
Она смотрела вперёд, но не видела — мысли блуждали в поисках того, что нельзя понять, чего-то, что требовало внимания.
Дойдя до шкафчика, девушка бездумно отперла и распахнула дверцу. Затем несколько раз провела взглядом по своим вещам, машинально перебирая книги, сменную обувь, запасные ручки. Всё казалось на своих местах. Но, задержавшись на верхней полке, она нахмурилась.
Среди тонкого слоя пыли лежал блокнот. Не её.
Верхняя полка всегда казалась неудобной — слишком высокой, чтобы пользоваться ей регулярно. Кира была уверена, что никогда туда ничего не клала. Может, блокнот остался от предыдущего владельца шкафчика? Но ведь она убрала все чужие вещи и отнесла дежурной. Или что-то всё-таки ускользнуло?
Потянувшись к находке, Кира почувствовала, как внутри зарождается странное волнение. Блокнот с чёрной кожаной обложкой, потрёпанный по краям, с выцветшими золотистыми буквами на форзаце: «Dean». Казалось, его часто носили с собой, листали, перечитывали. Но если он принадлежал предыдущему владельцу, почему она раньше его не замечала?
Кира смотрела на блокнот, и что-то в нём манило, как призрачный огонёк во тьме. Он выглядел так, словно хранил в себе не просто записи, а целую жизнь, запертую между страницами. Ей нестерпимо хотелось раскрыть его, пробежаться глазами по строчкам, вчитаться в чужие мысли.
Но внутренний голос настойчиво протестовал:
«Это не твоё».
Девушка закусила губу, крепче сжала находку в руках. Разве владелец одобрил бы, что кто-то копается в его мыслях? Скорее всего, нет.
Почти неосознанно Кира уже тянулась к краю обложки, собираясь взглянуть хоть на одну страничку... но внезапно рука дрогнула, а пальцы замерли.
Нет.
Сжав челюсти, она резко захлопнула шкафчик и направилась к коморке в конце коридора, не теряя ни секунды.
Дежурная — пожилая женщина с короткими седыми волосами — сидела за столом, перебирая какие-то бумаги. В комнате пахло чем-то затхлым и слегка — пылью, как если бы в ней хранились забытые истории, которые уже никому не нужны.
Когда Кира вошла, женщина даже не подняла головы.
- Я нашла это в своём шкафчике, - сказала девушка, протягивая блокнот.
Дежурная взглянула на находку рассеянно, словно это была всего лишь одна из множества потерянных перчаток или ручек, что попадали сюда ежедневно. Взяв блокнот с ленивым движением, она небрежно бросила его в коробку с другими забытыми вещами.
- Да, владелец обязательно найдётся, - пробормотала женщина, но в голосе совсем не слышалось уверенности.
Кира обречённо вздохнула и развернулась, собираясь уйти.
Но тут она заметила Сэма.
Парень стоял неподалёку, в тени, прислонившись к стене, как часть её. Силуэт одноклассника казался вырезанным из темноты, а такие же тёмные глаза походили на бездну, в которой не было ни отражений, ни эмоций, лишь молчаливое осуждение.
Он не просто смотрел — он следил.
Кира невольно скривилась, чувствуя себя пойманной на чём-то, чего даже не совершала. Но она не позволила себе замешкаться — отвернулась и поспешила к лестнице, стараясь не думать о том, что, возможно, странный одноклассник всё ещё наблюдает за каждым её движением.
Следующие два урока Кира целенаправленно избегала даже мельком взглянуть в сторону Сэма. Если он мог оказаться в поле зрения, девушка находила способ этого не допустить — опускала глаза в тетрадь, поворачивалась к окну, делала вид, что внимательно слушает учителя.
Она пыталась выбросить из головы нелепое ощущение преследования, ведь для него не было никаких реальных оснований. Вместе с этим старалась избавиться от мыслей о мёртвом Егоре, переключиться на уроки и болтовню с подругами. Они обсуждали всё подряд — планы на выходные, новую кофейню недалеко от школы, слухи об одиннадцатиклассниках.
Но, как бы Кира ни старалась, лёгкость не приходила. В голове всё равно всплывали отрывки новостей, взгляд Сэма, блокнот с чёрной обложкой. И чем больше она пыталась не думать, тем сильнее эти мысли прорывались сквозь шум повседневности.
К началу последнего урока Кира чувствовала себя хуже, чем выжатый лимон, забытый на дне холодильника и покрытый засохшей коркой. Словно использованный чайный пакетик, который кто-то выжал до последней капли и бросил на край чашки. Как батарейка в старом пульте — ещё теплится заряд, но сил уже не осталось.
А последним уроком, как назло, поставили физику. Не то чтобы Кира не любила или не понимала этот предмет, но всё её нутро отрицало преподавателя, который вёл его.
Станислав Юрьевич. Мрачный мужчина с тонкими губами, которые ни разу на её памяти не растягивались в улыбке. Его голос всегда звучал однообразно, ровно и бесцветно, как статичное радио, и кажется, что даже самые яркие явления физики в его изложении превращались в скучнейшую лекцию о вязкости масла.
Но самое неприятное в нём даже не это, а то, как он смотрит. Преподаватель сканирует каждого ученика, пробираясь до костей своим холодным, прицельным взглядом. Он точно знает, кто что ответит, кто не готов, кто сделает ошибку, и только ждёт момента, чтобы подловить. Станислав Юрьевич не кричит, не унижает, не насмехается — просто может сказать что-то короткое, сухое, но так, что у ученика пропадает всякое желание открывать рот на его уроках.
Кабинет физики был открыт, поэтому большая часть учеников оккупировала пространство ещё на перемене. Кира незамедлительно плюхнулась на парту, чувствуя, как тело расплывается по поверхности, как безжизненная субстанция, проникающая в каждую незначительную царапинку. Казалось, они со столешницей способны образовать идеального симбиота.
Но когда в класс вошёл преподаватель, все звуки моментально исчезли. Тишина стала настолько глухой, что она почти ощущалась физически. Кира не видела учителя, но мгновенно поняла, что он в кабинете. Его появление сравнимо с приближением грозового фронта: всё вокруг становится вдруг спокойным, а воздух — напряжённым.
Рывком Кира прекратила связь с партой, чувствуя, как тело подчиняется невидимому требованию. Все ученики, даже те, кто обычно не обращал внимания на учителей, затаили дыхание. Да куда там, даже сам воздух затаил дыхание. Лишь слабый звук шариковой ручки, катящейся по парте, нарушал идеальную тишину, но он вскоре затих.
Кира украдкой посмотрела на учителя.
На вид Станислав Юрьевич был не старше её отца, может, даже чуть младше. Высокий, с тёмными волосами, всклокоченными, как если бы тот только что ставил эксперимент, который обернулся неудачей. Одет он в тёмную рубашку и пиджак, который выглядел немного неуместно, словно перед тем самым неудачным опытом учитель предусмотрительно снял его и повесил в шкаф. Пиджак остался безупречно чистым и выглаженным, в отличие от остального образа.
Почти сразу после появления Станислава Юрьевича в классе раздался звонок. Преподаватель молча прошёл к столу, сел, раскрыл журнал и, не поднимая глаз, преступил к перекличке:
- Андреева.
- Здесь.
- Бойко.
- Я.
Ученики обозначали своё присутствие быстро и чётко, боясь заставить учителя ждать. Голос Станислава Юрьевича звучал ровно, безразлично, как если бы это был ритуал, не требующий настоящего внимания.
- Волков.
Тишина.
Станислав Юрьевич повторил фамилию, но, не получив ответа, оторвался от журнала и смерил убийственным взглядом последнюю парту в ряду рядом с Кирой. От его взгляда пробежали мурашки — холодные, липкие.
Учитель уже занёс ручку, чтобы поставить неявку, когда в классной тишине раздался отчётливый стук в дверь. А после короткой паузы она приоткрылась.
- Извините за опоздание. Можно войти? – прозвучал бесцветный голос, почти как у Станислава Юрьевича, если бы тот был лет на двадцать моложе.
Преподаватель так же равнодушно повернулся в сторону опоздавшего, появление которого не вызвало у мужчины ни капли эмоций.
- Ещё секунда, и вам, Волков Семён, уже не было бы смысла присутствовать на уроке. Проходите.
- Спасибо, - с той же интонацией ответил Сэм и быстрым шагом занял своё место.
Кира невольно нахмурилась, наблюдая за этой сценой. Ей вдруг показалось, что в их голосах, манере держаться, даже в этих холодных, отточенных фразах есть что-то общее. Словно Сэм и Станислав Юрьевич говорили на одном языке, недоступном остальным.
«Ну, конечно, - мысленно усмехнулась Кира. – Наверное, Семён его лучший ученик.»
Урок тянулся мучительно долго: Станислав Юрьевич монотонно объяснял новую тему, чертя на доске схемы и формулы, от которых у Киры рябило в глазах. Ученики старательно делали вид, что слушают, хотя в воздухе буквально витало ощущение тотального безразличия. Единственным, кто не отвлекался ни на секунду, был Сэм — он внимательно смотрел на учителя, изредка что-то записывая в тетрадь.
Спустя сорок минут этой каторги Кира в компании Амелии, Валерии и Льва уже шли домой, наперебой рассказывая, как чуть не умерли от скуки на физике.
- Господи, ну и пытка, - с чувством выдал Лев, размахивая руками. – У Станислава Юрьевича монотонность уже за гранью человеческих возможностей. Можно его на диктофон записывать и выдавать тем, у кого бессонница.
- Да! – тут же подхватила Валерия, глядя на парня с таким воодушевлением, как если бы он только что произнёс величайшую истину. – Я на самом деле думала, что просто выключусь прямо на парте! Почему он не может объяснять хоть чуть-чуть интереснее?
- Вот именно! Ну хоть бы анекдот рассказал, не знаю, пример из жизни привёл!
- Ага, или хоть раз улыбнулся, а то у него лицо всегда, как у человека, который каждый день просыпается с мыслью: «Опять понедельник».
Пока они азартно перекидывались фразами, Кира с Амелией обменялись взглядами. Никаких слов не требовалось — в их выражениях читалось единое решение: лучше не вмешиваться.
Компания остановилась на перекрёстке, где близняшкам нужно было уходить в другую сторону. Валерия вдруг осеклась, вспомнила, что пора прощаться.
- Ну, до завтра, - нехотя сказала она, задержав взгляд на Смирнове. Возможно, даже пожалела, что живёт так близко к школе.
- Пока, - отозвался парень, явно не замечая её заминки.
Близняшки ушли, а Кира с Львом продолжили путь. Некоторое время они молчали — не напряжённо, а просто потому, что и так нормально.
Кира машинально оглянулась на противоположную сторону улицы, но там никого не было. Точнее, не было Семёна.
Она не знала, зачем вообще его искала. Может, просто привыкла к этому странному ощущению, что он где-то рядом. Но улица пустовала, и Кира решила, что ей показалось.
В памяти снова всплыл Егор. Этот день был наполнен тревогой, напряжением, бессмысленными попытками отвлечься, но теперь, когда школа осталась позади, мысль о несостоявшемся однокласснике вспыхнула особенно ярко.
И тут Киру осенило.
Она резко повернулась к Смирнову, который шёл рядом:
- Слушай, а ты... ты же знал Егора Лебедева, да?
Лев удивлённо посмотрел на одноклассницу:
- Ну, да. А что?
Кира сглотнула, чувствуя, как внутри поднимается непонятное беспокойство.
- Расскажи что-нибудь про него.
- Например? – озадачился Лев неожиданной просьбой.
Но сформулировать мысли не получалось. Девушка хотела знать всё, но вместе с тем не понимала, что именно. Просто ощущение, что Егор был важен, не отпускало её.
- Не знаю. Что угодно.
Лев ненадолго задумался, глядя вперёд, а затем пожал плечами.
- Обычный парень из провинциального городка, как и все мы, - сказал он спокойно. – Я с ним близко не общался. Они с Сэмом были сами по себе, держались особняком и не пускали никого в свою... банду, если можно так сказать. А потом он просто умер во сне.
Кира почувствовала, как внутри разочарование сжало грудь. Ничего нового. Всё то же самое, что она уже знает.
Но тут Лев вдруг посмотрел на девушку с каким-то странным выражением, вспоминая кое-что важное.
- Кстати, а какой номер у твоего шкафчика?
- Сорок семь, - автоматически ответила она.
Выдохнув, Смирнов кивнул:
- Это был шкафчик Егора. А сорок восьмой — шкафчик Сэма.
Кира замерла. Внезапное осознание ударило, как электрический разряд, и она широко распахнула глаза.
- Так вот почему... - выдохнула девушка, чувствуя, как в животе сжался тугой узел. – Вот почему он на меня так смотрит?! Потому что я заняла шкафчик его друга?!
- Вполне возможно.
Переваривая информацию, Кира молчала. Лев бросил на неё взгляд, раздумывая, стоит ли говорить дальше, но в итоге продолжил:
- Они вообще были не разлей вода, Егор и Сэм. Всегда вместе, всегда с какими-то своими шутками, вечно на одной волне. Казалось, им никогда не бывает скучно. Все парни хотели с ними дружить, я не исключение. Но они никого к себе по-настоящему не подпускали, держались только вдвоём.
Он на мгновение замолчал.
- Знаешь, они даже выглядели, как братья. Не внешне, конечно, а... просто в их поведении было что-то настолько родственное, что они понимали друг друга без слов.
Кивнув, Кира попыталась представить, каким был Сэм тогда, до смерти Егора.
- А потом... потом Егор умер, - Лев вздохнул. – И Сэм изменился.
- В каком смысле?
- Он очень тяжело это переживал. Сначала просто замкнулся. А потом начал вести себя... странно.
- Что значит «странно»?
Лев замедлил шаг.
- Он задавал какие-то дикие вопросы. Мог подойти к одноклассникам или даже к учителям и спросить что-то вроде: «Ты когда-нибудь чувствовал, что тебя нет?» или «Как ты понимаешь, что живой?»
- Жутковато, - пробормотала Кира.
- И это только часть. Он иногда появлялся в школе, но не заходил на уроки, просто сидел где-то в коридоре возле шкафчиков, как в трансе. Учителя пытались с ним говорить, но он либо молчал, либо отвечал что-то странное. В итоге директор поговорил с его родителями, и помог найти психотерапевта из столицы, какого-то очень крутого специалиста.
- И Семёна отстранили от школы?
Лев кивнул.
- Да. Говорят, занятия у него были онлайн. А потом, через несколько месяцев, Сэм вернулся, но это ты уже знаешь. Только... опять другим.
- В каком смысле?
- Не знаю, - Смирнов неопределённо покачал головой. – Сейчас он вообще не похож на того Сэма, каким был год назад.