Прикосновение Судьбы [Сэмюэль & Эмма]

Сэмюэль Мионе

Эмма неподвижно лежала у меня на груди, ее ноги обхватили мои бедра, хоть и они не сжимали, они не были в состоянии сжимать или давить на меня. Она настолько была хрупкой и маленькой, что я рядом с ней казался великаном.

Эмма по прежнему водила пальчиком по моим татуировкам, а я поглаживал ее за талию, переходя к бедрам, и так по кругу. Я был нежен с ней, как мог.

Больше никогда в жизни не причиню ей физическую боль, она слишком маленькая и невинна для этого. Если мне придётся глотать таблетки, то я за, лишь бы ее не расстроить, а то мне от этого становится не лучше.

Наблюдать за ней это отдельное вид удовольствия, только вот понять о чем она думает...

— Принцесса. — мой голос был спокойным, я не хотел пугать ее. Эмма перестала водить пальцем и убрала руку с моей груди. — Я должен перед тобой извиниться.

Эмма вздрогнула, затем напряглась, она до сих не хотела говорить и думать об этом. Я также продолжал гладить ее по изгибу телу, чтобы ей было комфортно со мной.

— Я сорвался, и этому не оправдания, я поступил с тобой ужасно, я вел себя, как конченный кретин, я не должен был с тобой так обращаться.

Эмма также молчала, я убрал прядь волос с ее шеи, и она задрожала. В прошлый раз я душил ее и заставил отсосать мне, теперь она не давала возможности трогать ее там, она вспоминала тот отвратный момент.

— Поговори со мной, прошу.

— Ты с ней... ты с ней также делал?

Я ожидал все, что угодно, но не это. Слава дьяволу, хоть она заговорила.

— Да. — ответил я.

Рукой Эмма схватилась за свою шею так, как будто она вспомнила ту боль, которую я причинил ей. Убрав руки с ее шеи, я поцеловал ее костяшки пальцев.

— Но суть в том, что она этого хотела, но ты — нет.

Приподняв Эмму за задницу, я уткнулся в ее короткие волосы, я оставил нежные поцелуи на ее плече, чтобы ей стало легче.

— Прости меня, детка. Клянусь, больше этого не повторится. Я лучше выстрелю себе в голову, чем делать тебе больно.

— Чтобы ты не делал, ты всегда срываешься на мне и тебе это нравится. — заплакала она.

— Шшш, детка... — я погладил по ее щеке. — Посмотри на меня.

Эмма приподняла голову, затем посмотрела мне в глаза. Даже заплаканная версия Эммы была идеальна, она была богиней, моей богиней грусти.

Большим пальцем я провел по ее мокрой щеке, затем поцеловал ее в губы... Наш поцелуй был нежным, но без языка, я не хотел давить на нее, хоть и зверь внутри меня просил большего.

Эмма провела рукой по моей шее, медленно переходя к груди, так как будто, она пыталась почувствовать мелкие детали своих руках. Даже слабое прикосновение Эммы заставляла дергать мой член, у нее была власть над о мной.

Спустя несколько секунд, Эмма замычала и отстранилась от меня.

— Прости, я не могу, прости. — тараторила она и покачала головой.

— Все хорошо.

Теперь она сидела на мне.

— Я правда не могу, прости. — отчитывалась она.

— Все хорошо, ты не должна отчитываться. — повторил я снова.

— Прости.

— Я же сказал ничего страшного, я ожидал такой реакций, все хорошо.

— Ты можешь положить меня на место?

— Нет.

— Почему?

— Тогда я не смогу обнять тебя.

— Сможешь, если положишь меня рядом.

— Только при одном условии...

Я положил Эмму рядом, затем укрыл ее одеялом. Теперь ее голова лежала на подушке, но это не мешал мне обнять ее за талию. Наши глаза были на одном уровне, хоть и Эмма пыталась не контактировать со мной.

— Ты поговоришь со мной.

— О чем?

— О чем угодно, только не о Фине. Эта тема меня, пиздец, как раздражает.

Эмма тяжело вздохнула.

— Ты не хочешь смириться, да? — спросила она.

— Нет.

— Ты ведь понимаешь, чем раньше ты смиришься, тем легче тебе будет в дальнейшем.

— Как можно смириться с тем, что твоя родная сестра предала тебя, затем пригласила тебя на свою свадьбу, как свеча на тортике? — разозлился я, и Эмма вздрогнула от моего голоса, затем посмотрела мне в глаза.

— Ты был на свадьбе?! В Лас-Вегасе?!

Блядь, кажется, я наговорил много лишнего.

— Да.

— Это же опасно, тебя могли бы убить. — переживала она, затем до нее дошло. — Ты этого хотел... ты хотел, чтобы тебя убили.

— Мне нечего было терять.

— Но у тебя есть мама, папа и София. Как ты мог бросить их?

— Они не так близки со мной, как Фина. Фина принимает... принимала любую версию меня. Она любила меня таким, какой я есть, без всякой причины.

— С чего ты решил, что она не любит тебя сейчас?

— Если бы она любила, она бы не бросила меня ради кретина Фальконе.

— Если бы она не любила, она бы вместе с Римо выстрелили бы тебе в голову, проломили бы тебе череп, перерезали бы глотку, выколол бы глаза, резал бы живот и рвал твои кишки.

Изогнув брови, я отстранился от Эммы... С какого хуя она несет? Откуда, блядь, у нее такие мысли? Она также неподвижно лежала, так как будто сейчас то, что она сказала была норма вещей.

— Ну я бы еще продала почки, если бы они были в рабочем состоянии. — добавила она.

— Что ты несешь, женщина?

— Прости, мысли вслух.

Я отвернулся от Эммы... На секунду представил, как она перерезала мне глотку, пока я сплю... Блядь, я снова повернулся в ее сторону, она также неподвижно лежала и смотрела мне в глаза... Она хихикнула.

— Это нихерна не смешно.

— Ты бы видел свое лицо.

Продолжала она смеяться, но мне от этого явно не смешно.

— Мы можем сменить тему?

— Что?! Боишься, что я перережу тебе глотку, Сэмюэль?

— Нет, ты не первая, кто об этом мечтает.

— Расслабься, я не выношу запах крови.

— И это единственное, что тебя останавливает?

— Да, мне это не понравилось.

Блядь, она думала о том дне, когда пыталась покончить собой.

Эмма приблизилась ко мне ближе и уткнулась мне в шею. Это было впервые, когда она хотела сблизиться со мной по собственному желанию.

— Я правда не хочу убивать тебя, убивать своего мужа не входит в мои планы, но если пойдет что-то не так, мы просто можем развестись.

Блядь, чего мы можем?! Развестись?! Никогда в жизни... Эмма будет со мной до самой смерти и точка.

— Развестись?! — переспросил я.

— Да, дело пяти минут и не больше.

— Ты об этом думала за эти четыре дня?

Эмма тяжело вздохнула и прикусила нижнюю губу.

— Ты изнасиловал меня, Сэмюэль. С чего это вдруг, я не должна об этом думать?

Я приобнял Эмму еще крепче. Знание того, что она когда-нибудь меня бросит, меня, пиздец, как раздражал... Никуда, блядь, она не денется. Ее место рядом со мной.

— Ты ведь в курсе, что мы женаты только месяц, даже меньше.

— Угу.

— Ты ведь понимаешь, какая шумиха будет для всех?

Эмма приподняла голову и посмотрела мне в глаза. Она положила свою ладонь на мое лицо, и нежно провела по щетине.

— Они про тебя ничего не скажут.

— С чего ты так уверенна?

Эмма снова вздохнула, затем отвернулась от меня.

— В нашем мире никогда не винят мужчин. Если что-то произошло не так, то виновата женщина. Изменил, значит она не хороша в постели. Избил, значит она спровоцировала его. Убил, значит она предала его. Если бы все это сделал мужчина, все бы закрыли на это глаза.

Эмма была права... В нашем мире к женщинам относились, как с вещью. Даже за кого должны выходить замуж решали родители, некоторые даже продавали их. Женщины не имели никакого права голоса.

Я приобнял Эмму сзади, и уткнулся в ее волосы. Они также пахли невинно и карамелью.

— Самое ужасное то, что все эти слухи распространяют сами же женщины. Они верят в то, что говорят, никто не хочет знать правду, каждый придумывает свою правду, но не понимают, что это ложь. — заплакала Эмма.

— Принцесса.

— Вы мужчины всегда думаете, что сильнее женщин, что можете позволить себе все, что угодно. Физически, может быть, да, но морально вы никогда не сможете быть сильнее. Вы никогда не переживете то же, что и мы.

Блядь, как мы дошли до этой темы?! Чтобы мы не заговорили, всегда заканчивается либо ссорой, либо слезами.

— И если мы когда-нибудь разведемся, то виновата буду я, а не ты. Это я неподвижна, а не ты.

— Ты не будешь виноватой, потому что мы никогда не разведемся.

— С чего ты так уверен?

— Я не уверен, но хочешь ты этого или нет, ты — моя, Эмма. И я выстрелю любому в голову, если я узнаю о том, как кто-то прикасался тебе, так же, как и я.

— Звучит эгоистично.

— Я думал романтично.

— То что ты обращаешься со мной, как с вещью и решаешь за меня, кто будет прикасаться ко мне, это вполне не романтично. Ты гребанный собственник.

— Да, я такой. И тот факт, что ты когда-то была обещана другому, меня, пиздец, как раздражает.

— Обещана другому? — переспросила Эмма.

— Да, ты не знала об этом?

— Знала, но я тогда была ребенком, и после того, как он узнал, что я неподвижна, он бросил меня.

— Правильно и сделал, ведь теперь ты — моя.

— Моя жизнь была бы иначе, если бы не авария.

— И что это значит?

— Не знаю, наверное, я бы также продолжала заниматься балетом, либо обошла бы весь мир.

— Либо была бы замужем за другого человека.

— Я об этом не думала, Сэмюэль. — разозлилась она.

— Но это правда.

— Нет, не правда. И к тому же, хочу отметить, если ты сейчас женатый мужчина, то благодаря тому, что я этого хотела, а не ты.

Я засмеялся от слов Эммы... По ходу моя стервозная Эмма медленно возвращалась.

— Не смейся, Сэмюэль. Я сейчас серьезно, и к тому же у нас была сделка, мы женаты до того момента, пока я не вылечусь.

— Что будет, если ты вылечишься?

— Маловероятно, но брак будет продолжаться, но если я не вылечусь, то мы разведемся. — напоминала она.

— Что если я не захочу развода, что если я не захочу бросить тебя?

— За этот месяц мы не провели даже неделю вместе. После нашей брачной ночи ты исчез на два дня, потом на две недели, а затем еще четыре дня. Думаю, ты и без меня хорошо справляешься.

— Кстати насчет этого, я взял отпуск на пол года. — сказал я и Эмма вздрогнула. — Что случилось? — переживал за нее.

— Ни-ничего, просто неожиданно.

— Я же говорил, что возьму отпуск для нас двоих, с чего это вдруг ты возмущена?

Эмма тяжело вздохнула, она была грустной.
Она была не рада этому, она не хотела видеть меня рядом.

— Я думала, ты возьмешь отпуск на неделю, но никак на пол года.

— Я подумал, ты обрадуешься, если узнаешь, что я проведу с тобой время.

— Да, но что мы будем делать? Нам и неделю было бы достаточно, мы бы поговорили, затем посмотрели бы фильм.

— И все?!

— Да, а что еще?

— Я взял отпуск на пол года не для того, чтобы провести пол жизни дома. Мы обойдем весь мир, и постараемся тебя вылечить.

— Но тебе будет тяжело, ты не можешь все время таскать меня в руках.

— У тебя же есть кресло.

— Да, но ее не привезли еще.

— Вообще-то привезли, она в подвале.

— Ты ее туда засунул?

— Да.

— Зачем?

— Меня от нее воротит.

— Я провела с ней пол жизни, Сэмюэль. Ты должен смириться с этим, как бы тебе тяжело не было.

— Я знаю, но я не хочу.

— Ладно, и когда же у тебя отпуск?

— С сегодняшнего дня.

— Уже?!

— Ты рада?

— Не знаю, наверное... Тяжело сказать.

— Блядь, жду не дождусь, когда увижу, как ты станешь на ноги, тогда я сожгу это кресло к чертям собачьим.

— Либо мы отправим ее на благотворительность.

— Нет, у меня на нее большие планы, я не успокоюсь, пока не сожгу ее.

— Это что за пристрасти сжигать вещи?

— Не знаю, меня это заводит. Мне от этого становится легче, как будто я избавляюсь от груза на душе.

— От груза на душе.

Эмма схватила мою руку, затем положила на свой живот. Теперь она была в моих объятиях. Слава Богу, хоть голоса в ее голове исчезли, хоть это радует...