Пролог
Пятидесятые года. Центральная Флорида.
Пощечина была настолько сильной, что мальчик чуть не упал. Ноги подкосились на долю секунды, но он сумел вернуть самообладание и с трудом взглянул на отца.
- Твоя мать сказала, что ты опоздал на автобус, и тебе пришлось добираться на попутке.
В том месте, где он прикусил щеку во время удара, чувствовался привкус крови. Мальчик знал, что его ответ вызовет новую вспышку гнева.
- Ида - не моя мать.
Еще один удар, пришедшийся прямо по голове, вызвал сильный звон в ушах. Пустяк. Он переживал и худшее. Мальчик не мог понять, почему его слова так сильно беспокоят отца. Ида была первым человеком, напомнившим, что она - не его мать.
- Не держи меня за дурака, мальчишка. Где ты был?
- Последний школьный день. Несколько ребят должно было остаться после уроков, чтобы помочь учителям с уборкой кабинетов.
Ложь. В тот день он подрался с богатеньким мальчиком, который высмеивал его.
Парень был зачислен за две недели до летних каникул, поэтому еще не был предупрежден. В раздевалке новичок спросил, не достал ли он свою одежду сегодня утром из мусорки. Он оставил этого идиота на полу душевой в луже собственной крови, а сам спокойно вымыл руки и вернулся в аудиторию. Он посмотрел на большие часы, висящие над доской. Меньше пятнадцати минут до начала летних каникул. Он надеялся, что отец не изобьет его, и он будет в состоянии следить за Рути.
Он был в переполненном школьном автобусе, двери которого открылись. Заместитель директора школы стоял рядом с водителем и искал кого-то из учеников. Указав на него пальцем, мужчина произнес: «Следуй за мной».
Черт. Он почти сбежал оттуда.
Они не обсуждали проступок, пока шли в кабинет директора. Он просто наклонился над столом и вытерпел порку. Это не было чем-то ужасным, даже несравнимо с теми ударами, которые он получал от отца. Ударами, что оставляют шрамы на спине и других частях тела. Может, он и был молод, но точно знал, что этот ублюдок, временная замена директора школы, восстанавливающегося после операции, получал от наказания слишком много удовольствия. Вероятно, он запрется в своем кабинете и будет дрочить, после того, как отпустит парня домой. Гребаный извращенец. Мир так отвратителен.
Он прошел последние семь миль пешком, чтобы добраться до дома, и теперь стоял здесь, принимая гнев отца. Его мачеха скрестила руки на груди, опираясь на кухонную стойку, и самодовольно улыбалась. Из окна, расположенного чуть выше раковины потянуло душным воздухом.
Его мачеха. Ида. Он ненавидел ее столько, сколько себя помнил. У него не было воспоминаний о биологической матери. Отец говорил, что она умерла во время родов в этом доме. На самом деле, это даже не дом, а лачуга с двумя спальнями. Она расположилась на нескольких акрах земли, окруженных апельсиновыми рощами со всех сторон. Его отец был плотником по профессии, но по некоторым причинам, которые никак не были связаны с его сыном, предпочел бедное существование. Он мог жить в доме, расположенном в благополучном районе. Но отец предпочел старый ветхий дом, передающийся в их семье из поколения в поколение. Он никогда не использовал свои умения, чтобы превратить лачугу в уютный дом. Если крыша протекала, то он шлепал на нее немного смолы. Он брался лишь за мелкие починки, даже пальцем не прикасаясь к чему-то большему. Все рушилось вокруг их семьи.
Может быть, так было из-за того, что отец считал себя королем их замка и правил недостойным окружением. Может быть, жестокость, проявляемая здесь, позволяла ему чувствовать власть, которой у него не было в реальном мире. Возможно, осознание того, что он был в состоянии обеспечить комфортную атмосферу в доме, но целенаправленно этого не делал, было частью психопатического начала, присущего его личности. Он не был плохим человеком. Он был гораздо хуже. Отец слишком гордился собой, поэтому отказывался ото всего, что могло принести пользу его семье.
В глазах собственного сына это превращало его в настоящее воплощение зла. Перед тем, как выйти замуж, Ида работала горничной у богатой семьи в Уэст-Палм-Бич. Его отец встретился с парой других рабочих, чтобы скоротать время по дороге к роскошному особняку, расположенному на пляже. Отец собирался провести там несколько дней, делая ремонт. Он вернулся с тремя товарищами и Идой, которая, наконец, поймала в свои сети мужчину. Ей надоело быть чьей-то служанкой. Когда приехавший вдовец проявил к ней интерес, она сбежала.
К несчастью для нее, она сбежала слишком быстро и без колебаний. Ида не осознавала, что прыгнула со сковороды в огонь, что было гораздо хуже. В течение одной ночи она из одинокой, постоянно работающей горничной превратилась в одинокую, перегруженную работой и оскорбленную домохозяйку. У него не было приятных воспоминаний об Иде. Возможно, она хотела быть лучше. Может быть, старалась превратить их лачугу в уютный дом, пыталась стать хорошей матерью. Но если такое и было, то он не мог этого вспомнить. Возможно, она не такая ужасная, как ему кажется. Может, отец сделал ее такой. Не имеет значения. Он всё равно ненавидел ее из-за того, что она делала со своей дочерью. С его сестрой, Рути.
Рути была милым и доверчивым ребенком, который с первого дня своего рождения занял место в его сердце. Она была счастливой маленькой девочкой, улыбавшейся независимо от того, насколько ужасно к ней относилась мать. Каждую секунду, свободную от школы и работы, он проводил, заботясь о своей маленькой сестренке. Он обожал ее и делал все возможное, чтобы защитить Рути от родителей, особенно от Иды. Он следил, чтобы она не ложилась спать голодной, старался купать ее. Он не мог делать это постоянно, но пытался, как мог. Он уничтожал доказательства несчастных случаев, стирая ее одежду в ручье, и высушивал ее, перед тем как положить в комод. Он вытирал Рути слезы и целовал там, где было «Бо-бо».
К сожалению, таких поцелуев было слишком много.
Каждую ночь она говорила:
- Братик, расскажи мне сказку, в которой есть радость, и нет боли.
Он ложился на кровать, которую они делили с тех пор, как родилась Рути. Пытаясь не замечать запах их немытых тел, он придумывал для нее радостные истории, которые позволяли сестренке ненадолго забыться. Они смотрели на звезды из окна комнаты, и иногда он использовал их в своих рассказах.
- Видишь ту сияющую звезду, Рути? – спросил он, глядя в окно. - Это ты. Самая красивая звезда на небе.
- А где же ты? Тоже там? - спросила она однажды.
- Я та звезда, что ближе всех к тебе.
Он не знал, становилась ли она счастливей от этих историй. Он не мог сказать, в чем заключается для него счастье. Разве он смог бы объяснить это четырехлетней девочке? Но он пытался.
Однажды, убедившись, что отец и Ида спят, он открыл заднюю дверь и впустил Разора, большого черного ротвейлера, который когда-то забрел к ним в дом и с тех пор не уходил. Сначала его отец не позволил приютить собаку. Он говорил, что ему не нужен еще один рот, который надо кормить. Отец грозил, что пристрелит пса, если тот останется в доме. Собака была сообразительнее. Чувствуя отцовскую враждебность, пес приходил только ночью и дожидался объедков за сараем. Его отец, в конце концов, смягчился. Однажды пес разбудил хозяев ночью, предупреждая, что в курятник пытается забраться какой-то зверь. Их не разбудило бы кудахтанье кур, но собачий лай и лапы, царапающие дверь, сделали это. Отец решил, что Разор, возможно, не так уж и плох, и позволил ему остаться с одним условием: пес должен был всегда находиться снаружи.
Отец ударил сына еще раз, и, наблюдая за ним в течение нескольких секунд, сказал:
- Начинай свою чертову уборку и не возвращайся, пока не закончишь. Не справишься с этим до ужина - останешься без еды.
Ему даже не нужно было смотреть на мачеху, чтобы понять, что она специально подаст ужин раньше. Он направился к задней двери, захлопнув ее за собой.
- Ко мне, Разор, - позвал он.
Когда он закончил всю работу, на улице было темно. Он нашел немного еды и отнес ее за сарай, отдав половину Разору. Они ели в тишине. Он вымыл дождевую бочку и прошел в дом. Завалившись на кровать рядом с Рути, он прижал ее к себе. Она застонала.
- Братишка здесь, Рути. Хочешь, расскажу сказку?
Он устал, но не смог бы заснуть, оставив ее без истории.
- У меня болит живот, - прошептала она.
- Отвести тебя в ванную? - прошептал он в ответ.
- Нет. Это не такая боль.
- Не такая? Ты голодна?
- Мамочка ударила по животу.
Он напрягся, затем зажмурил глаза. Он был рад, что сестренка не хотела слушать историю этой ночью, потому что единственное, о чем он мог думать - это то, как он задушит Иду голыми руками.*** На следующий день он возвращался из рощи, неся трех белок, которых убил из рогатки. Ида могла сделать из этого неплохое рагу. Сегодня утром он наблюдал за тем, как Рути медленно ела свой завтрак. Она выглядела нормально, и поэтому он уехал охотиться еще до того, как она закончила есть. Он нес добычу на плече и представлял выражение лица Рути, когда она увидит белок.
А потом он услышал это. Звук выстрела, доносившийся из дома. Он слышал выстрелы и раньше, когда его отец охотился на зверя. Но что-то подсказывало ему, что в этот раз всё иначе.
Он бросился бежать, а затем увидел то, что заставило его резко остановиться. Он напрягся, начиная понимать произошедшее.
В руках у отца было ружье.
Ида качала окровавленную правую руку, прижав ее к груди. Разор лежал на боку в луже собственной крови.
И Рути... лежала на спине, вытянув руки по бокам.
Он подбежал ближе.
- Твой гребаный пес напал на сестру, а когда Ида попыталась остановить его, он кинулся и на нее, - произнес отец равнодушно, все еще держа палец на курке. - Я должен был убить его.
Разор напал на Рути, а Ида пыталась его остановить? Это невозможно. Разор никогда не причинил бы Рути вреда.
Ида протянула свою руку, чтобы показать рану. Это было необязательно. Он увидел ее раньше, и не было сомнений, что это сделал Разор. Рана была глубокой и выглядела так, словно Разор вцепился в Иду, борясь с ней.
Он бросил мертвых белок и упал на колени рядом с Рути. И тут он понял, что рассказ отца был ложью. Его сестра лежала на спине, ее глаза были закрыты. Мягкие светлые кудряшки обрамляли ее лицо. Она выглядела так умиротворенно и красиво, как никогда раньше. Уголки ее губ были приподняты в полуулыбке.
Конечно, она улыбалась. Она ведь сбежала из этого ада.
Он знал, что она мертва. Он не увидел на ее теле следов от укусов Разора. Они лгали, он уже это понял. Он не мог остановить себя. Слова вылетели изо рта, прежде чем он успел подумать:
- Не похоже на нападение Разора. Ни одного укуса или царапины. Только синяки, оставленные Идой.
Как он и ожидал, пощечина была сильной.
- Убери здесь, - приказал ему отец. - Найди место подальше от дома и похорони свою сестру. О собаке не беспокойся. Можешь оттащить эту паршивую задницу в рощу, если захочешь покормить стервятников.
Подняв с земли белок, отец схватил жену за неповрежденную руку:
- Тебе не настолько плохо, чтобы ты не смогла приготовить ужин.
Направляясь в дом с Идой и мертвыми белками в руке, отец крикнул через плечо:
- Когда закончишь, тащи свою задницу сюда и вымети крысиный яд, который ты должен был убрать еще вчера.
Он смотрел, как они уходили, и пытался представить себе мир без Рути.
Мир без света.*** Две недели спустя он сидел на пассажирском сиденье в машине незнакомца. Человек представился, когда посадил к себе юного попутчика, и не разозлился, когда парень просто уставился на него, отказываясь что-либо говорить. Сейчас этот парень смотрел в окно машины, а перед глазами мелькали воспоминания.
Он похоронил свою сестру так, как сказал ему отец. Накрыв ее тело своей рубашкой, достал лопату и направился подальше от их дома, где вырыл большую яму.
Оставив лопату в могиле, он вернулся домой. Зайдя в сарай, он убрал крысиный яд, положив немного в карман штанов.
Он зашел в дом, заметив, что Ида прибралась и теперь готовит беличье рагу. По ее движениям он мог сказать, что она испытывает сильную боль. Разор хорошо потрудился над ее рукой. Она, вероятно, нуждалась в медицинской помощи, но отец никогда бы не отвез ее в больницу и не позволил бы ей самой вести машину. Так или иначе, дома его не было. Должно быть, куда-то ушел.
Было понятно, что произошло. Ида снова ударила Рути, а Разор пытался остановить ее. К сожалению, он опоздал.
Парень не знал, что Рути медленно умирала от внутреннего кровоизлияния, полученного из-за ударов матери. Последней каплей стал удар в живот накануне.
Он был уверен, что Ида постоянно била Рути в доме, куда Разору было запрещено заходить. Тот день отличался от остальных. Ида, скорее всего, вытащила плачущую Рути во двор, чтобы та помогла ей с тяжелой работой, и стала пороть ее, когда маленькая девочка не делала или, скорее всего, не могла сделать то, что требовала от нее мать. Нет сомнений в том, что Разор пытался защитить Рути, хватая Иду за руку. Она была правшой.
Отвлекшись от приготовления ужина, она посмотрела в окно и увидела тело маленькой девочки во дворе.
- Ты не закончил. Что ты здесь делаешь?
Ее голос был лишен всяких эмоций. Она произнесла это так, будто спрашивала его, поел ли он и покрасил ли забор. Это вызвало у него отвращение. Она была еще большим монстром, чем его отец. Она дала жизнь Рути. Ида вынашивала ее в течение девяти месяцев. Он ничего не знал о материнстве, но понимал, какие отношения должны быть между матерью и ее ребенком.
Не смотря на нее, он ответил:
- Яма вырыта. Вернулся взять что-нибудь, чтобы завернуть тело. Думаю, надо использовать для этого свою простынь.
Они всегда делили кровать, и это была их единственная простынь. Следующие слова Иды удивили его. Ее предложение не только поразило его, но и предоставило отличную возможность.
- У меня есть вещь, которую ты можешь использовать. Я получила ее в качестве прощального подарка от работодателей.
Она взяла большую ложку, которой мешала еду, постучала ей по котелку и отложила в сторону. Прижимая больную руку к груди, она направилась в спальню, которую делила с мужем. Он знал, насколько ей было больно, и понимал, что пройдет несколько минут, прежде чем она найдет нужную вещь и вернется.
Он использовал это время, чтобы достать из кармана яд и высыпать содержимое в тушеное мясо. Он быстро перемешал рагу, радуясь, что яд так быстро растворился, и вернул ложку на место. Он стоял возле задней двери, когда Ида вернулась с голубым куском ткани, перекинутым через здоровую руку. Присмотревшись, он увидел, что это было что-то вроде халата. Материал был тонким, и не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, что эта вещь высокого качества и дорого стоит. «Прощальный подарок, черт меня побери», - нахмурился он. Она украла его. Ида протянула вещь, избегая проницательного взгляда зеленых глаз. Они всегда нервировали ее, по крайней мере, он слышал, как она говорила об этом его отцу. Казалось, Ида колебалась.
Должно быть, к ней вернулась ее прежняя бравада:
- Оберни ее этим, - она бросила ему халат и вернулась обратно к готовке.
Около свежевырытой могилы он осторожно обернул маленькое тело Рути в свою рубашку.
- Брат всегда с тобой, Рути, - прошептал он.
Затем он обернул Разора дорогим халатом и фыркнул про себя: «Как же так получилось, что даже собака слишком хороша для подарка Иды?» Он аккуратно положил свою маленькую сестренку и Разора в глубокую яму.
- Ты был хорошим парнем, Разор. Ты поступил правильно, пытаясь защитить ее. Сейчас ты можешь охранять ее покой вечно.