Часть 1.2
Триша открыла рот, чтобы сказать ещё что-то, но к ним уже на всех парах спешил директор. Он окинул взглядом сначала Тришу с её длинными розовыми волосами, заплетенными в два пучка, плюшевым платьем и белыми носками с оборочками над кедами. А потом облегчённо вздохнул, когда увидел на Чарли один из её чёрных костюмов. Непонятно, чего он ждал, ведь она всегда так одевалась.
— Дамы, доброго денёчка! Шарлотта, какое счастье, что хоть кто-то здесь прилично одевается. Прошу прощения, Патриция, вы очаровательны, но и вы, и большая часть коллег одеты так, словно не преподаёте в начальной школе, а учитесь.
Чарли хмыкнула.
Интересное дело, обычно ей выговаривали, что она подбирает наряды как для работы в ритуальном агентстве, а не в школе. А тут смотрите, она единственная подходит по дресс-коду для какого-то загадочного дела, которым мистер Миллер решил её осчастливить. Ванная, вино и подкаст откладывались, значит.
— Езжай домой, — сказала она Трише. — Вечером поговорим.
— Вся трясусь, мамуля, — ответила Триша и чмокнула Чарли в щёку.
— Да иди ты.
— Девы, ну мы же в храме знаний! Нельзя ли покультурнее?
— Простите, мистер Миллер.
Директор был отличным мужиком, хотя и блаженным немного. Поддерживал подчинённых во всех, иногда странноватых, начинаниях, никогда не орал, прощал сданные после дедлайна бумажки, комплименты умудрялся делать не сальные. Но человеком был крайне мягким и не в меру любил вышивку, которую приносил из дома и развешивал по стенам. Сейчас, например, Чарли смотрела на милого вышитого котика. Котик был срисован с известного мема, но вряд ли мистер Миллер был в курсе, а сказать ему об этом никто так и не решился.
— Шарлотта, к нам приезжает большая шишка, надо показать школу. Если всё пойдёт как надо, обновят нам технику.
— Неужели моя доска перестанет зависать от любого прикосновения.
— Ты давай не жалуйся, ещё пятнадцать лет назад никаких досок и в помине не было, только один компьютерный класс с огромными мониторами. А сейчас в каждом классе — интерактивная доска и ноутбук.
— Да я не жалуюсь, — сказала Чарли, и её правда всё устраивало. — А что за шишка? Кто-то из чиновников? Или в рамках предвыборной кампании политика какого-нибудь местного?
Мистер Миллер с обожанием разглядывал котика на стене, но потом одёрнул себя, видимо, настраиваясь на серьёзный лад.
— Мимо. Сынок миллионера, занимается в корпорации папочки благотворительностью.
— Ничего себе. Это за что его, несчастного, так сослали?
— Не знаю. По телефону вроде приятный юноша, но ты сама знаешь этих богатеньких детей — никогда не поймёшь, чего ожидать. Может, нанюханный припрётся... — Тут он осёкся. — Без обид, Шарлотта, к тебе это не относится.
— Уж я-то знаю, можете не говорить.
Чарли знала.
Более того, когда-то Чарли и была худшей из этих самых богатеньких детей, пока её жизнь не изменилась на сто восемьдесят градусов.
Но сейчас это совершенно не имело значения, поскольку ту реальность она оставила в прошлом. Теперь её жизнь — это непослушные дети, разваливающаяся на части квартирка, поездки в вонючем метро, литры дешевого кофе, вредная уличная еда. Никакой роскоши, никаких излишеств. И менять положение дел Чарли не собиралась. Да и не могла, даже если бы захотела.
В школу иногда приходили госслужащие или спонсоры, или успешные люди, согласные побеседовать с детьми и вдохновить их на будущие свершения. Как будто можно добиться по-настоящему больших высот, если у тебя с детстве в заднице нет серебрянной ложечки. Так вот, с этими людьми мистер Миллер обычно отправлял общаться Чарли. Другие девочки робели, а у неё был огромный и незабываемый опыт. Она видела всех этих личностей насквозь и не позволяла себе усомниться в том, что ничем не хуже них. Она знала их самые страшные пороки и самые большие слабости, они все перманентно боялись — боялись растерять то, что имели. Ей, после всего, что случилось, страх был неведом.
Когда ты всё потерял, ты всесилен.
Чарли подумала, что золотому мальчику, которого они ждали, скорее всего больше понравилось бы короткое плюшевое платье Триши, чем её чёрный оверсайз костюм, но говорить об этом вслух она не стала. Обрекать единственную подругу на общение с зажравшимся мажором не хотелось. Пусть, в самом деле, лучше попристаёт к чистому и не испорченному жизнью медбрату. Может, из этого и выйдет что-то.
Накинув пальто, Чарли вышла в весеннюю прохладу к воротам школы, и спустя пару минут подъехал чёрный «кадиллак» довольно старомодного вида. Она почему-то ожидала, что гость приедет на модной «тесле» или хотя бы на спортивной тачке.
Дверь пассажирского сидения открылась, и вышел он.
В какой-то момент Чарли показалось, что она схватилась за витой металл ворот, но на самом деле она стояла недвижно и даже дыхание своё не могла заново запустить. Вечером ей понадобится не вино и ванна, а виски, сигарета и пачка носовых платков.
Едва пришедшая весна мгновенно из предвкушения тепла и новой жизни обратилась сезонным обострением старой болезни.
Она представляла эту встречу много раз, особенно в первый год. И всегда думала, что Альфред будет кричать что-то ужасно обидное, пытаясь растоптать её так, как она растоптала их отношения. Но Альфред молчал. И смотрел так, как будто сам никогда этой встречи не представлял, как будто считал, что это попросту не может произойти в реальности.
За прошедшие годы красивое лицо Альфреда стало грубее, взгляд потерял часть юношеского огня, но это был он. Так невыносимо он: золотые волосы, светлые глаза, трогательно пухлые губы — для парня даже излишне, нахмуренные брови. Возможно, с семнадцати лет он ещё немного вырос, а может, Чарли его слишком давно не видела и забыла, насколько он высокий.
А дальше Альфред сделал то, что повергло Чарли в ужас, унизило и разгневало.
Он расплылся в своей самой пустой улыбке, предназначенной только для чужих, и сказал как ни в чём не бывало:
— Ну что, мисс, проводите к мистеру Миллеру? Я уже жажду обсудить дела.