Гипотеза любви

ГИПОТЕЗА ЛЮБВИ
Честно говоря, Оливия немного сомневалась насчет
аспирантуры.
Не потому, что ей не нравилась наука. (Она любила. Она
любила
науку. Наука была её
фишкой
.) И не потому, что у неё было много очевидных красных
флажков. Она прекрасно понимала, что многолетняя
работа в течение восьмидесятичасовой рабочей недели,
за которую не платят, может плохо сказаться на её
психическом здоровье. Что ночи, проведенные за
работой перед горелкой Бунзена, чтобы открыть
тривиальный кусочек знаний, возможно, не является
ключом к счастью. Что посвятить свой ум и тело
академической деятельности с редкими перерывами на
кражу бубликов без присмотра, возможно, не самый
лучший выбор.
Она всё прекрасно понимала, и всё же всё это её не
волновало. Или, может быть, волновало, совсем чуть-чуть,
но она могла с этим справиться. Что-то другое удерживало
её от того, чтобы отдаться самому печально известному и
высасывающему душу кругу ада (т.е. аспирантуре). Так
продолжалось до тех пор, пока её не пригласили на
собеседование на биологический факультет Стэнфорда, и
она не наткнулась на "Парня".
Парень, чье имя она так и не узнала.
Парень, которого она встретила, наткнувшись вслепую на
первый попавшийся туалет.
Парень, который спросил её: - Из любопытства, есть ли
конкретная причина, по которой вы плачете в моей
уборной?Оливия пискнула. Она попыталась открыть глаза сквозь
слезы, но ей это едва удалось. В её поле зрения всё было
размыто. Всё, что она могла видеть, это водянистый контур
- кто-то высокий, темноволосый, одетый в черное, и ... да.
Это был он.
- Я ... это женский туалет? - заикаясь, спросила она.
Пауза. Тишина. А потом: - Нет. - Его голос был
глубоким. Таким глубоким. Действительно глубоким.
Мечтательно
глубоким.
- Вы уверены?
- Да.
- Точно?
- Вполне, поскольку это туалет моей лаборатории.
Что ж. Он держал её там. - Мне так жаль. Вам нужно... Она
жестом указала в сторону кабинки или места, где, по её
мнению, находились кабинки. Глаза жгло, даже закрытые, и
ей пришлось зажмуриться, чтобы притупить жжение. Она
попыталась вытереть щеки рукавом, но материал её платья
был дешевым и непрочным, он и вполовину не впитывал
влагу, как настоящий хлопок. Ах, маленькие радости
бедного человека.
- Мне просто нужно вылить этот реактив в канализацию, -
сказал он, но она не услышала его движения. Может быть,
потому что она загораживала раковину. Или, может быть,
потому что он считал Оливия чудачкой и подумывал
натравить на неё полицию кампуса. Это бы быстро
положило конец её мечтам о докторской степени, не так ли?
- Мы не используем его как уборную, только для
утилизации отходов и мытья оборудования.
- О, простите. Я думала... -
Плохо
. Она плохо думала, это было её привычкой и
проклятием.Вы в порядке? Он, должно быть, очень высокий. Его
голос звучал так, словно доносился с высоты десяти
футов
2
над ней.
- Конечно. Почему вы спрашиваете?
- Потому что вы плачете. В моей ванной.
- О, я не плачу. Ну, вроде как плачу, но это просто слезы,
понимаете?
- Не думаю.
Она вздохнула, прислонившись к кафельной стене. – Это
из-за контактных линз. Срок годности истек некоторое
время назад, а они никогда не были такими уж хорошими.
Они испортили мои глаза. Я сняла их, но... - она пожала
плечами в надежде, что в его сторону. - Это займет
некоторое время, прежде чем им станет лучше.
- Ты вставила просроченные линзы? - он звучал лично
оскорбленным.
- Немного просроченные.
- Что значит «немного»?
- Я не знаю. Несколько лет?
-
Что?
- его согласные были резкими и точными. Четкие.
Приятные.
- Только пару лет, я думаю.
- Всего пару
лет
?
- Всё нормально. Сроки годности - для слабых.
Резкий звук - что-то вроде фырканья. - Сроки годности
созданы для того, чтобы я не нашел тебя рыдающей в углу
моей ванной.Если только этот чувак не был самим мистером
Стэнфордом, ему действительно нужно перестать
называть эту комнату
своей
ванной.
- Всё в порядке, - она махнула рукой. Она бы закатила
глаза, если бы они не горели. - Жжение обычно длится
всего несколько минут.
- Ты хочешь сказать, что делала это раньше?
Она нахмурилась. - Делала что?
- Вставляла просроченные линзы.
- Конечно. Они стоят недешево.
- Как и
глаза
.
Хм. Хорошая мысль. - Эй, мы уже встречались? Может
быть, вчера вечером, на ужине с будущими аспирантами?
- Нет.
- Тебя там не было?
- Не совсем моё место.
- Но бесплатная еда?
- Не стоит светских бесед.
Возможно, он сидел на диете, потому что какой аспирант
может такое сказать? И Оливия была
уверена
, что он был аспирантом - надменный, снисходительный
тон выдавал его с головой. Все аспиранты были такими:
они считали себя лучше других только потому, что у них
была сомнительная привилегия убивать плодовых мушек
во имя науки за девяносто центов в час. В мрачном,
темном аду академии аспиранты были самыми низкими
существами и поэтому должны были убедить себя в том,
что они лучшие. Оливия не была клиническим
психологом, но это казалось довольно хрестоматийным
защитным механизмом.Ты проходишь собеседование на место в программе? -
спросил он.
- Да. Для группы биологов следующего года. Боже, её глаза
горели. - А ты? - спросила она, прижимая к ним ладони.
- Я?
- Как давно ты здесь?
- Здесь? – пауза. - Шесть лет. Плюс-минус.
- О. Значит, ты скоро выпускаешься?
- Я …
Она уловила его колебания и мгновенно почувствовала себя
виноватой. - Подожди, ты не должен мне говорить. Первое
правило аспирантуры - не спрашивать о сроках защиты
диссертаций других выпускников.
Мгновение. И еще одно. – Точно.
- Прости, - она пожалела, что не может его видеть.
Социальное взаимодействие и так было нелегким делом;
последнее, в чем она нуждалась, это в меньшем количестве
подсказок. - Я не хотела испытывать твоих родителей
семейными праздниками.
Он мягко засмеялся. – У тебя не получится.
- О, - она улыбнулась. - Раздражающие родители?
- И ещё более худшие Дни Благодарения.
- Вот что вы, американцы, получаете за выход из
Содружества, - она протянула руку, как она надеялась, в его
направлении. - Кстати, я Оливия. Как дерево. - Она уже
начала задаваться вопросом, не представилась ли она
только что сливным бачком, когда услышала, как он
подошел ближе. Рука, сомкнувшаяся вокруг её руки, была
сухой, теплой и такой большой, что могла бы охватить весь
её кулак. Всё в нем должно быть огромным. Рост, пальцы,
голос.
Это было не совсем неприятно.
- Ты не американка? - спросил он.
- Канадка. Слушай, если ты случайно поговоришь с кем-
нибудь из приемной комиссии, не мог бы ты не упоминать
о моей ошибке с линзами? Это может создать впечатление,
что я не самый лучший кандидат.
- Ты так думаешь? - невозмутимо сказал он. Если бы она могла, она бы на него посмотрела. Хотя,
возможно, она и так неплохо справлялась с этой задачей,
потому что он рассмеялся - просто раздражение, но Оливия
это заметила. И ей это даже понравилось.
Он отпустил её, и она поняла, что схватила его за руку. Упс.
- Ты планируешь поступать? - спросил он.
Она пожала плечами. - Я могу и не получить предложение.
- Но она и профессор, с которым она беседовала, доктор
Аслан, очень понравились друг другу. Оливия заикалась и
бормотала гораздо меньше, чем обычно. Кроме того, её
оценки за выпускные экзамены и средний балл были почти
идеальными. Отсутствие жизни иногда пригождалось.
- Ты планируешь поступать, если получишь предложение?
Она была бы глупа, если бы не сделала этого. Это был
Стэнфорд, в конце концов, одна из лучших программ по
биологии. По крайней мере, так говорила себе Оливия,
чтобы скрыть ужасающую правду.
Которая заключалась в том, что, откровенно говоря, она
немного сомневалась насчет всей этой истории с
аспирантурой.
- Я ... может быть. Должна сказать, грань между отличным
выбором карьеры и критическим отказом в жизни
становится немного размытой.
- Похоже, ты склоняешься к тому, чтобы облажаться, - он
говорил так, будто улыбается.
- Нет. Ну... Я просто...
- Ты просто?
Она прикусила губу. - Что, если я недостаточно хороша?
- промолвила она, и почему, Боже,
почему
она обнажила самые глубокие страхи своего тайного
маленького сердца перед этим случайным парнем в
туалете? И какой в этом был смысл? Каждый раз, когда
она высказывала свои сомнения друзьям и знакомым,
они все автоматически предлагали одни и те же
банальные, бессмысленные ободрения.
У тебя всё будет хорошо. Ты сможешь. Я верю в тебяЭтот парень, несомненно, собирался сделать то же
самое.
Сейчас.
В любой момент.
В любую секунду...
- Почему ты хочешь это сделать?
А? - Сделать... что?
- Получить докторскую степень. В чем причина?
Оливия прочистила горло. - У меня всегда был пытливый
ум, и аспирантура - идеальная среда для его развития. Это
даст мне важные навыки, которые я смогу перенести...
Он фыркнул.
Она нахмурилась. - Что?
- Не та фраза, которую ты нашла в книге по подготовке к
собеседованию. Почему
ты
хочешь получить докторскую степень?
- Это правда, - настаивала она, немного слабо. - Я хочу
отточить свои исследовательские способности.
- Это потому что ты не знаешь, что еще делать?
- Нет.
- Потому что ты не получила должность в отрасли?
- Нет, я даже не подавала заявку на работу в отрасли.
- Ах, - он пошевелился, большая, размытая фигура шагнула
рядом с ней, чтобы налить что-то в раковину. Оливия
чувствовала запах эвгенола, стирального порошка и чистой
мужской кожи. Странно приятное сочетание.
- Мне нужно больше свободы, чем может предложить
промышленность.
- В академии у тебя не будет много свободы, - его голос
был ближе, как будто он еще не отошел. – Тебе придется
финансировать свою работу через смехотворно
конкурентные исследовательские гранты. Лучше бы ты
зарабатывала на работе с девяти до пяти, которая
действительно позволяет тебе думать о выходных.Оливия нахмурилась. – Ты пытаешься заставить меня
отказаться от моего предложения? Это какая-то кампания
против носителей просроченных линз?
- Неа.
Она услышала его улыбку.
- Я буду верить, что это была просто оплошность.
- Я ношу их
постоянно
, и они почти никогда не …
- В длинной череде ошибок, очевидно, - он вздохнул. -
Дело вот в чем: я понятия не имею, достаточно ли ты
хороша, но это не то, о чем ты должна себя спрашивать.
Академия - это куча баксов за маленький результат.
Важно то, достаточно ли хороша твоя
причина
для работы в академии. Итак, зачем тебе докторская
степень, Оливия?
Она думала об этом, и думала, и еще чуть-чуть. А потом
осторожно произнесла. - У меня есть вопрос. Конкретный
исследовательский вопрос. Что-то, что я хочу выяснить.
Вот так. Готово. Это был ответ. - Что-то, что, как я боюсь,
никто другой не обнаружит, если я этого не сделаю.
- Вопрос?
Она почувствовала движение воздуха и поняла, что теперь
он прислонился к раковине.
- Да, - у неё пересохло во рту. - То, что важно для меня.
И я не доверю это никому другому. Потому что они до
сих пор не сделали этого. Потому что...
Потому что случилось что-то плохое. Потому что я хочу
внести свой вклад в то, чтобы это не повторилось.
Тяжелые мысли в присутствии незнакомца, в темноте её
закрытых век. Поэтому она открыла их; её зрение всё еще
было затуманено, но жжение в основном прошло. Пареньсмотрел на неё. Возможно, нечетко по краям, но очень
близко, терпеливо ожидая, пока она продолжит.
- Это важно для меня, - повторила она. - Исследование,
которое я хочу провести. – Оливии было двадцать три года,
и она была одна во всем мире. Ей не нужны были ни
выходные, ни достойная зарплата. Она хотела вернуться в
прошлое. Она хотела быть менее одинокой. Но поскольку
это было невозможно, она довольствовалась тем, что могла
исправить.
Он кивнул, но ничего не сказал, выпрямился и сделал
несколько шагов к двери. Очевидно, уходил.
- Является ли это достаточно веской причиной для
поступления в аспирантуру? - спросила она его, ненавидя
то, как жаждала одобрения. Вполне возможно, что она
переживала какой-то экзистенциальный кризис.
Он сделал паузу и снова посмотрел на неё. – Это самый
лучший вариант.
Он улыбался, подумала она. Или что-то вроде этого.
- Удачи на собеседовании, Оливия.
- Спасибо.
Он уже почти вышел за дверь.
- Может быть, мы увидимся в следующем году, -
пролепетала она, слегка покраснев. - Если я поступлю. И
если ты не выпустишься.
- Может быть, - услышала она его слова.
С этим парень исчез. Оливия так и не узнала его имени. Но
через несколько недель, когда факультет биологии
Стэнфорда сделал ей предложение, она приняла его. Без
колебаний.