Глава 4
Анна Вишневская
Я смотрела на себя в зеркало и ужаснулась. Потёки туши тянулись тёмными дорожками по щекам, делая лицо жалким и каким-то чужим. Красные глаза выдавали бессонную ночь и недавние слёзы, от которых невозможно было спрятаться даже под толстым слоем косметики. Казалось, что всё моё отчаяние, всё смятение внутри вырвалось наружу, превратив меня в карикатуру на саму себя.
— Боже, Анна, да что же ты творишь… — прошептала я почти беззвучно, глядя на своё отражение.
Стыд обрушился внезапной волной, тяжёлой и липкой, как чёрная смола. Казалось, стены уборной придвинулись ближе, сдавили грудь, а воздух сделался вязким, будто его приходилось вдыхать с усилием. Я вспомнила пятна туши, оставленные на белой ткани его рубашки, и от этого внутри всё болезненно сжалось. Его рубашка! Безупречная, гладкая, строгая, пахнущая им. Я испачкала её собственным отчаянием, своими слезами, которых никогда не позволяла никому видеть. Никогда. Всю жизнь я сдерживалась — стискивала зубы, делала вид, что всё в порядке, прятала боль глубже, пока она не разъедала изнутри. Но сегодня… Сегодня я сломалась.
Я не смогла совладать с собой.
Руки мелко дрожали, когда я схватила влажные салфетки и торопливо принялась стирать тушь с лица. В зеркало на меня смотрела девчонка с красными глазами и размытыми ресницами. Ничтожество. Жалкая. В груди поднималась ненависть к самой себе. Я вдохнула так глубоко, что в лёгких защипало, задержала дыхание, а потом резко выдохнула, словно выталкивая из себя слабость. Движения стали механическими: поправить волосы, пригладить выбившуюся прядь, утереть щёки, снова взглянуть на отражение.
Ни единой слезы. Ни малейшего следа истерики. Всё.
Я должна выглядеть собранной.
Но стоило протянуть руку к дверной ручке, как тело предательски начало мелко трясти. Пальцы побелели от напряжения, внутри всё сжалось до боли.
— Тряпка ты, Аня, — прошипела я едва слышно. — Слабачка!
Проглотив горький ком унижения, я всё-таки толкнула дверь и шагнула обратно в кабинет.
Там ничего не изменилось. Просторное помещение с высокими потолками, запах кожи и дорогого дерева, тишина, в которой каждый шаг отзывался будто слишком громко. Он стоял там же — у огромного панорамного окна, словно вырезанный из мрамора. Спина прямая, руки за спиной, и вся фигура источала спокойную, опасную силу. В его присутствии воздух всегда казался другим — плотным, насыщенным.
Я сжала губы и решила пройти мимо. Тихо, быстро, незаметно. Как тень. Как будто меня здесь никогда и не было. Сердце колотилось так громко, что я боялась — он услышит.
Я почти добралась до двери, когда рядом мелькнуло движение. Рука. Мужская, крупная, грубая. Она резко легла на дверь, перекрыв мне путь. Дверная ручка оказалась всего в сантиметре, но я уже не могла дотянуться.
Я замерла.
Тело предательски дернулось, дыхание сбилось и стало частым, рваным. Мне показалось, что тень от его руки упала прямо на меня, прижала к стене, не оставив выхода.
— Я не люблю, когда от меня убегают, Зверушка, — его голос разрезал тишину. Низкий, твёрдый, с металлическими нотками. В нём не было крика, но от этого становилось только страшнее.
Слово «Зверушка» обожгло меня. Не ласково — нет. Слишком точно, слишком обнажённо. Как будто он видел во мне всё то, что я сама скрывала: дрожь, желание спрятаться, забиться в угол, но и что-то дикое, неуправляемое, рвущееся наружу.
Я сглотнула, чувствуя, как во рту пересохло.
— Я... Я не убегаю...— выдавила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно, но сама услышала предательский дрожащий оттенок.
Он медленно повернул голову. Его взгляд скользнул по мне, остановился на моём лице, задержался чуть дольше на глазах, где, возможно, ещё оставался блеск недавних слёз. Я ощутила этот взгляд почти физически — холодный, пронизывающий, но в то же время тёплый, живой.
Воздух ударил в лёгкие, и от этого на секунду стало легче — но в следующее мгновение снова накатила тревога. Внутри я всё ещё была разорвана на части. Паника отступила, но оставила за собой пустоту, липкий след, который невозможно стереть.
— Как ты себя чувствуешь? — его голос прорезал пространство рядом со мной, такой ровный и спокойный, что от этого становилось ещё страшнее. Он спрашивал не просто так. Он видел меня насквозь.
Я дёрнулась, не успела подобрать ответ. Я чувствовала себя так, будто стою на краю пропасти, а земля под ногами предательски крошится. Но слова сорвались автоматически:
— Нормально, — глухо соврала я.
И тут же поняла — он понял. Его глаза изменились. На миг в них мелькнуло что-то тёмное, холодное, чужое. Может, мне показалось. Может, это моё воспалённое воображение. Но сердце забилось сильнее, словно пытаясь вырваться наружу.
— После вводной лекции я жду тебя здесь. — Его голос стал твёрдым, как сталь. — И не смей убегать или опаздывать. Ненавижу ложь.
Он открыл передо мной дверь и лёгким движением подтолкнул к выходу. Казалось, мир сжался в этом коротком касании — в нём было слишком много силы. Я вышла, чувствуя себя так, словно меня выдворили на сцену, где я не знаю текста своей роли. Хотелось провалиться сквозь землю, исчезнуть, раствориться.
Мы направились в зал. Я торопливо выбрала место сбоку, в середине ряда, чтобы быть среди людей, но ближе к выходу. Села, обхватила колени ладонями, будто пытаясь удержать себя от того, чтобы сбежать.
И услышала его тихий смешок. Короткий, почти незаметный. Но для меня — как удар. Он видел, как я выбрала место. Он видел мою попытку спрятаться.
Зал был почти полон. Людей — человек пятьдесят, может, больше. Сотни взглядов, шорохи одежды, приглушённые голоса. Я оглянулась — и сжалась. Не только девушки. Мужчины тоже. Их было много. Все чужие. Все незнакомые. Каждый мог оказаться опасностью.
И вот он вышел на сцену.
В тот же миг шум стих. Голоса оборвались, словно их кто-то выключил. Тишина сгустилась, и сердце моё стукнуло громко, предательски.
— Доброе утро. Меня зовут Роман Громов. Я один из кураторов этой программы. Кто-то уже встречался со мной лично, кто-то — ещё нет. Но сегодня мы начинаем.
Он говорил спокойно, но в его голосе было что-то такое, что невозможно игнорировать. Слова ложились на кожу, словно наждачная бумага: и мягко, и больно одновременно.
Я слушала, и у меня холодели пальцы. Этот голос… он будто проникал в голову, лишал воли. Мне казалось, что это не лекция, а… гипноз. Секта. Он заставит меня всё отдать. Подчиниться.
— Эта программа — не игра. Это не тренинг ради опыта. Это путешествие вглубь. Психология. Контакт. Эмоции. Власть и подчинение.
Я задохнулась. Власть. Подчинение. Эти слова ударили, будто хлыстом. Меня бросило в дрожь, и хотелось зажать уши, чтобы не слышать.
— Вы пришли сюда добровольно. Каждый из вас примет решение: идти до конца или остановиться.
Я вцепилась в подлокотники. "Остановиться." Боже, как же я хочу остановиться. Прямо сейчас. Встать и уйти. Но ноги словно приросли к полу.
— Через три дня мы уедем за город.
За город? Мозг тут же нарисовал картинки: лес, ночь, никто не услышит крика… Меня там убьют. Яся… Во что ты втянула меня?!
— Там начнётся основной блок. Парная работа. Упражнения. Вечерние обсуждения. Вы будете делить с кем-то пространство, доверие, уязвимость.
Уязвимость. Я едва не вскрикнула. Делить с кем-то? С незнакомым мужчиной? А если он… А если я ему не понравлюсь? А если…
Грудь сдавило. Я ловила воздух ртом, но лёгкие не наполнялись.
— Завтра вас ждут индивидуальные консультации. На их основе мы составим пары. Не случайные. Не по жребию.
Пары. Это слово зазвенело в голове, как колокол. Пары. Я почувствовала, как по спине скользнул холодный пот.
— Возможно, сейчас вы сомневаетесь. Бояться — это нормально. Но если вы здесь, значит, внутри вас уже что-то откликнулось.
Откликнулось. Я едва не рассмеялась в истерике. Во мне откликнулся только ужас.
Он сделал шаг вперёд, ближе к краю сцены. В зале стало ещё тише. Я вжалась в кресло, стараясь стать невидимой.
— Сегодня вечером вы получите письмо с точным временем консультации. Там будет всё. Это закрытый разговор.
Я почувствовала его взгляд. Он скользнул по залу и остановился на мне. Лёгкая улыбка. Чёрная рубашка. Он выглядел… слишком хорошо. Слишком спокойно. И это пугало ещё сильнее.
Мой мозг отчаянно метался. "Он сексуален. Нет, он маньяк. Беги. Сиди. Не смотри на него. Только не выдавай страха…" Но страх уже рвал меня на части.
— Сегодня вы свободны. Используйте это время, чтобы подумать. Завтра — начнётся движение.
Последняя пауза. Последний удар по нервам.
— Лекция окончена. Можете идти.
Я вскочила, хотела юркнуть в дверь, исчезнуть. Но его слова — "я жду тебя здесь" — врезались в голову, словно кандалы. Я остановилась, замерла.
На сцене его уже не было.
И в тот миг я почувствовала — чьи-то руки легко обняли меня за плечи. Едва ощутимое касание. Тёплая ладонь скользнула по моей руке.
Мир исчез. Внутри всё оборвалось. Сердце выскочило в горло.
Я была парализована.
— Я жду, — прозвучало над самым ухом. Низко, близко, так, что дыхание коснулось моей кожи. Я обернулась — и успела заметить, как он уже отходит прочь, оставляя меня в каком-то странном полупустом пространстве, где воздух был слишком плотным, а сердце билось слишком громко.
*** *** ***
Я стояла у его двери. Пальцы дрожали, и я прижала их к груди, пытаясь унять этот предательский тремор. Почему я боюсь? Почему именно он способен так влиять на меня? Казалось, что мои собственные мысли больше не принадлежат мне — будто он незримо держит их в руках, направляя куда хочет.
— Входи уже, топчешься там, как слонёнок! — его голос прорезал коридор. Резкий, громкий, но без злости. И всё же в нём было столько силы, что у меня перехватило дыхание.
Я закрыла глаза, втянула воздух, будто ныряю в ледяную воду. И шагнула внутрь.
— Я… — слова застряли в горле. Что я хотела сказать? Оправдаться? Объясниться? Сказать, что мне страшно? Что я не знаю, зачем вообще сюда пришла?
Он не дал мне времени.
— Подойди к столу, — произнёс он. Голос был низким и бескомпромиссным, будто в нём не существовало сомнений. — Ложись на стол, животом вниз. Руки расслабь, положи на стол на уровне головы.
Это звучало как приказ. Чёткий, холодный, и от этого внутри всё сжалось. Моё тело будто отказалось подчиняться. Ноги приросли к полу, дыхание стало частым, сбивчивым.
Я уставилась на стол. Он был слишком близко и слишком далеко одновременно. Шагнуть к нему — значило переступить через себя. Я чувствовала, как пульс стучит в висках, как спина покрывается холодным потом.
Зачем я должна это делать? Почему он приказывает так уверенно, словно я уже согласилась?
И всё же… в этой уверенности было что-то, что ломало сопротивление. Я почти ненавидела себя за то, что тело само сделало шаг вперёд.
Я чувствовала каждое движение — шаг, вдох, дрожь в коленях. Воздух стал тяжёлым, как перед грозой. Я шла к столу и в голове звучала только одна мысль: что он собирается сделать со мной?
Я услышала как как он подошёл к двери. Щелчок. Он запер дверь. Я остановилась и замерла. Дыхание остановилось. Сердце пропустило удар.
— Ложись,— его приказ заставил растечься жар внутри, а после меня кинули в холод. Его рука легла мне на спину и заставила меня лечь. Я ожидала чего то страшного, ужасного... Но он лишь стоял проверяя мою грань, его рука гладила мою спину и была равносильна разоженному углю.
— Врать плохо,— начал он,— Могут быть не благоприятные последствия, — его рука с увесистым шлепком опустилась на мою задницу с соответствующим звуком. Я замычала сдерживая крик боли. Его ладонь погладила ушибленное место, а я и не поняла как намокли мои трусики.
Второй шлепок был больнее, но я снова сдержала крик. Он говорил медленно, с тихой, но несомненной строгостью, будто каждое слово выбирал не случайно. «Врать — это плохо», — повторял он, словно для меня это должно было стать откровением. «Если ты пришла сюда, то должна следовать правилам. Ты можешь нарушать их, но лгать… Даже самой себе — плохо, а что самое важное наказуемо!».
Я ощущала каждое его слово как удар невидимой ладони по внутреннему напряжению, которое уже давно собиралось внутри меня. Моя задница горела, огнём, который я ни с чем не могла сравнить. Никогда в жизни мне не приходилось испытывать подобное: никто не наказывал меня за шалости, за ошибки, за простое непослушание. А теперь… в свои двадцать два года я почувствовала себя ребёнком, и наказание было неожиданным и болезненно ясным.
Он наблюдал за мной, не торопясь, и в его взгляде сквозила та сила, которую я не могла игнорировать. Я чувствовала, как напряжение растёт внутри меня, от кончиков пальцев до самых кончиков волос. И что ужаснее всего — мне это нравилось. Запретное наслаждение смешалось со стыдом, образуя вихрь, который кружил меня внутри.
Я вздрогнула, когда по внутренней стороне бедра потекла капелька возбуждения, словно предательски выдавая мои тайные ощущения. Я не плакала, но лицо моё стало багровым, как будто краска растеклась по щекам, ушам и шее. Стыд, мучительный, сладостный и одновременно горький, заполнил каждую клетку моего тела.
Я пыталась отвести взгляд, найти точку опоры в сознании, но её не было. Всё, что оставалось — это ощущение собственной уязвимости и непостижимой силы, исходящей от него. С каждым мгновением мне становилось всё труднее контролировать себя, всё яснее понималось, что то, что казалось наказанием, одновременно стало источником возбуждения и открытой, жгучей правды о моих желаниях.
Я глубоко вздохнула, ощущая, как стыд и возбуждение переплетаются внутри меня, образуя странный коктейль чувств, который я никогда раньше не испытывала. Каждое слово, каждый взгляд, каждая минута казались продуманными до мельчайшей детали — и я безмолвно признавалась себе, что это наказание, которое должно было унизить, на самом деле разбудило во мне что-то давно скрытое.
Стыд был моим спутником, горение — моим тайным огнём, и в этом сочетании я впервые почувствовала, что могу одновременно бояться, желать и… подчиняться....
Як вам глава? Пишіть ваші враження в коментарях ☺️
З любов'ю, ваша, Автор❤️