Глава III. Сестра
Он все же сбегал за водой. Долго бессмысленно глазея, как вода вываливается из трубы, все же припомнил, что в чулане бездна банок.
- Послушайте... как вас зовут?
- Бланш. - Барышня постаралась улыбнуться, но едва опять не разрыдалась. - И понимаете... Вы только не пугайтесь. Я ваша сестра.
- Вы что? - он покачнулся. И кое-как на ощупь отыскал рукою стенку.
- Послушайте, вы вероятно что-нибудь напутали. У меня с роду не было сестры.
- Я же вам говорила... Ах, сейчас. Я покажу письмо...
Посматривая недоверчиво на барышню, он осторожно взял конверт.
Почерк был, безусловно, мамин.
В письме подробно сообщалось про убранство, дом, про интерьер. По временам даже с таким занудством, что казалось, в следующем абзаце непременно явится герой и станет всюду там сновать, глазея в окна и вздыхая по какой-нибудь графине.
Было про гостей, про праздники. Что в пасху были эти-то, на рождество такие.
Что на вокзале, говорила мама, не совсем понять к чему, перескочив вдруг про вокзал, я встретила ее. Она была одна, напугана; она твоя сестра.
Он исподлобья, не утерпев, взглянул на барышню...
Ваш папа, продолжала мама, несколько бессвязно сообщая, что их папа был моряк, который по прошествии двух предложений почему-то стал купец, и через три еще счастливо выслужился в капитаны...
Папа, уверяла мама, был чудесный человек, и если бы не бедствия перипетий нас разлучивших...
- Стоит ли упоминать... - с раскаяниями восклицала мама.
- И можно ли простить мне... - вопрошалось далее.
За перечнем бесчисленных вопросов следовали сцены на реке. Беседы, вечера за чаем. Письмо оканчивали заверения любви, тревоги, подпись и число.
Не утерпев, он даже усмехнулся.
Не то, чтоб что-то было подозрительным в письме. В письме все было хорошо: места, названия, предметы.
Неурядица же заключалась в том, что день тому он получил другое мамино письмо за той же датой и совершенно иным адресом. Где сообщалось то, что осень она будет у сестры. Дом скоро продадут. Что она думает зимою пробыть в городе.
И кроме: не было ни про гостей, ни про других сестер. Ни про гулянья и задушевные беседы с чаем.
Он, как мог учтивей, передал все это барышне. Та - будто бы немного погрустнела. И иначе совершенно не дала понять, что именно об этом думает.
- Нет, нет, оставьте это вам. - С рассеянной улыбкой отозвалась барышня, когда он попытался возвратить письмо.
- Послушайте... - прибавила она, с поспешностью очнувшись от забытья.
- Я расскажу, как было. Вы только дослушайте сперва...
Мы, правда, жили в доме, у реки. Были веранда, сад: разные груши с вишней.
Отец мой состоял у старого, чудного графа. Имени не важно, я не стану называть. Отец был кто-то вроде управляющего.
Граф этот слыл, и вправду, донельзя чудным. То на неделю загуляет пьяным с незнакомцем. То вдруг сторгует у пастуха козу на дюжину картин: что графу ни к чему коза, что и пастух потом гадает, куда деть картины.
Еще же граф был исключительным охотником до карт. И раз, изрядно задолжался одному приятелю.
Отец рассказывал, был долгий разговор. Шум, голоса, все будто б даже завершилось ссорой.
Граф выбежал из кабинету красный, словно бы его душили там. Приятель, тоже несколько побагровев, явился следом. И со словами, что или будет так, или, мой добрый граф, вы сами знаете, что будет, оставил графа в таком бешенстве, в котором его с роду не видали...
Спустя неделю граф потребовал к себе отца. Долго в молчании ходил по кабинету. Отец, прекрасно зная, что такое может продолжаться час, расположился у дверей и терпеливо наблюдал, как граф слоняется...
- А пропади они! - вдруг страшно засверкав глазами, крикнул граф. - Снеси ему. Может однажды с жадности удавится.
Граф подмахнул к камину и вынул из шкатулки медальон.
- Снеси, снеси, чтоб я их всех не видел подлецов... Как скверно топят. - Отдергивая руку от трубы, пробормотала барышня.
Отец отправился, пути было два дня.
Когда он не вернулся на четвертый, мама объяснила, что, должно быть, он остановился у знакомого за тридцать верст. И к утру, конечно, будет.
Когда он не явился ни к утру, ни через день, мама решилась пойти к графу. Тот не принял.
А спустя еще неделю неожиданно приехал сам и объявил, что на отца дорогою напали. Что был похищен медальон. Что все это чрезвычайно скверно. И пока отец поправится, он предлагает, чтобы они жили у него, а после... после он и знать не ведает, что будет.
После ж было то, что, разумеется, нагрянул в совершенном бешенстве приятель графа. Словно бы за стенкой ждал, пока наохаются дамы. И кто-то, тронув за плечо, шепнет: пора, мой дорогой, пора, ваш выход.
Вошед, приятель графа мрачно оглядел кругом и объявил, что рад застать всех здесь. Однако прежде будет объясняться с графом.
Дверь стукнула. Из кухни иногда казалось, что пытались обмануть. Что господин куда-то убежал, моля, чтоб граф как-нибудь сам. И граф остался сам. Поскольку кроме криков графовых другого слышно не было.
Спустя минуты две все стихло. А еще через минуту снова появился господин. И на ходу обмахивая лоб платком, просил простить его за драматичность предстоящей сцены.