Глава 18. Себастьян
Ты будешь плохим, если сам в это веришь.
МУККА - После тебя 💔
Я проснулся от того, что где-то стукнула дверь. Кто, мать его? Поднимаюсь с кровати, смотрю на большой портрет Джулии, тяжело проглатываю слюну, а потом иду на шум. Быстро закрываю деревяшку, чтобы даже стены не видели моей слабости.
Из кухни начинает исходить запах чего-то ванильного. На часах 5 утра. Джемма? Тихо подкрадываюсь и вижу эту милую женщину, которая уже начинает жарить блины.
— Доброе утро, — шепчу ей на ухо, а она роняет половник, но я быстро ловлю его.
— Ах ты засранец! Я так умру когда-то, — бубняшка поворачивается и легко бьет по плечу. — Как спалось, парень? — никак. Сны не снятся, да и отдыха это не приносит.
— Прекрасно, — улыбаюсь давно заученной улыбкой.
— Ты на пробежку? — мне нужно это, чтобы чувствовать себя лучше, выкинуть некие мысли или заставить разные голоса замолчать.
— Да, сейчас оденусь и свалю, — еще один шлепок.
— Разговаривай нормально! Выкинь из лексикона такие жуткие словечки! — становится смешно.
— Джемма, я – убийца, — правдивость слов режет лучше, чем острый нож.
— Так будь же интеллигентным убийцей, — что за штучка?
— Хорошо, сударыня. Будьте любезны, если Вам не составит труда, приготовить мне тот замечательный зеленый коктейль, что придаст мне сил и добавит бодрости, — кладу руку на сердце и кланяюсь в почтительном жесте.
— Иди, юморист, — и смеется.
— Спасибо, миледи, — Джемма довольно неплохо лупит меня полотенцем. Пробежка 20 минут, ведь сегодня хочу кое-что сделать. Будет весело.
Я бегал слишком быстро, чтобы забыться, поэтому одежда мокрая, что побуждает сразу принять душ, а только потом спускаться и пить целебную зеленую жижу... Как глаза Илайн. Фу-у-у... Что за мысли? Провожу ладонью вперед-назад по волосам, чтобы капли воды убежали от меня тоже. Смотрю, что на часах 5:36. Отлично.
— Готово, донна? — могу отхватить снова.
— Ай, ешь блины сначала, — хорошо, что это не яичница.
— Сельдерея не было? — Дамиан покорил пожилое сердце своими способами готовки и правильного питания.
— О-о-о, тот красавчик уже был здесь. Оставил это, — интересно.
— Спасибо, — беру конверт, но не открываю. Позже, когда буду один.
Как только съедаю 6 блинчиков, выпиваю ту омерзительную слизь, беру кожаную сумку, куда успел положить одежду, и сажусь в машину, предвкушая дальнейшие события.
С сегодняшнего утра наша лесная фея или кровавая леди будет махать ручками и ножками, чтобы уметь защищаться. Когда подъезжаю к нужной высотке, то замечаю, что у нее не горит свет. Конечно. Почти 6 утра. Выхожу и молча иду к нужной двери. Никто не задает вопросов, потому что это бесполезно. Да, у меня есть ключ от квартиры. Нет, мне пофиг, что это неправильно. Я желаю вывести ее из себя. Снимаю, обувь и поправляю темно-синий свитер, а потом и джинсы.
И вот тут начинается самое странное. Мне слышно громкий звук, как будто что-то упало. Тихо иду в спальню и не нахожу там мирно спящую девчонку. Илайн лежит на полу, а ее тело извивается под разными углами. Руки согнуты как-то странно, а шея вытянута. Лицо краснеет, а на лбу выступает пот и вена. Я даже не понял, как подбежал и положил себе на ноги. Что-то говорил, но это не осталось в памяти. Но она осталась. Ее рот открывался в немом крике, а звука не следовало... Страшно ли это? Ебать, да! Ужасная картина, написанная безумным художником. Илайн хотела куда-то ползти, но я слишком вцепился в нее, боясь, что хирург навредит себе. У нее дрожали веки, но не открывались. Пальцы странно скукожились, а кисти непонятно изогнулись. Чертова футболка задралась, оголяя ноги, бедра, талию, да почти и грудь, но у меня не было времени разглядывать. Ко мне пришла мысль, что я могу кого-то спасти. Впервые. Я не стану причиной смерти, ненависти или безразличия. Нет. Себастьян, тот, кого осудили по мнению общества, может уберечь и разбудить от ужаса.
Динь-Динь дрожит и открывает глаза. Молчит. Блядь. Ни реакции, ни «слов». Подхватываю эту пушинку на руки и бегу к кровати, ведь тело просто ледяное. Как только девочка постели, то сразу же скручивается в клубок. И я знаю, что это не помогает, ведь вздрагивания и подергивания продолжаются. Твою мать! Один раз мама так делала... Окей. Стягиваю дурацкую одежду, оставляя лишь боксеры, попутно извиняясь, а потом просто ложусь возле нее, притягивая к себе максимально близко. Холодный нос и потный лоб упираются в мою грудь. Зажмуриваюсь на секунду, а потом попускает. Мои руки везде: ноги, бедра, живот, ребра, шея, затылок... Она – лед, а я – раскаленный уголь. Мне заведомо известно, что уничтожу ее, оставив лишь невидимый пар. Огромная футболка становится мокрой от множества слез, что не перестают литься.
— Это был сон, — пытаюсь поговорить с ней. Зеленоглазая Динь-Динь совсем не двигается, будто бы превратилась в камень.
Она икает от слез и боли, но молчит. Я называл ее немой... И это правда. Это и меня держало в плену некоторое время. Даже сейчас, если сильно погрузиться в себя, то прекращаю говорить... Последний раз такое было на 5-ю годовщину смерти Джулии. У меня не получилось произнести слова. 4 дня был дома один и никого не подпускал.
— Я расскажу тебе что-то? Хорошо? — тонкие и холодные пальцы вцепились мне в предплечье, причиняя приятную боль. Так даже лучше. — Когда мне было 21 год, то я впервые самостоятельно выбрал город на карте, что висела в моем кабинете, и поехал туда. Это было первое путешествие, которое сам оплатил. 21 год, понимаешь? Моя биография известна многим, но никто не упоминает, что я также работал барменом. Да, странно, правда? — сам себе смеюсь. Илайн чуть расслабилась. Хорошо. — Я выбирал ночные смены, чтобы днем управлять другими, а вечером снова подчиняться. Те, кто приходили, знали, что я – Себастьян Каэтани, но мне нельзя было позволять себе напоминать им. Если делал плохой напиток, то переделывал, если разбивал стаканы, то у меня забирали процент из зарплаты. Я так хотел настоящих денег, а не кровавых. Абсолютно каждый человек считает, что тот парень, который был безжалостным и резким, хотел стать правителем. Никто не знал, что в моей душе созревали сомнения. Дом отдал мне Италию, которую я принял, но там, глубоко-глубоко, 20-летний парень откладывал деньги, чтобы улететь и никогда не возвращаться, — бедная девчонка уснула. Я попытался чуть отодвинутся, но она снова прижалась ко мне, будто котенок, которого оставили на улице. Я опустил свою голову и начал внимательно рассматривать ее.
Несправедливо длинные ресницы и нахмуренные густые брови. У нее почему-то блестки на губах, а кожа кажется замшевой. Мелкая россыпь веснушек на переносице, острые скулы, волосы, которые похожи на спираль. Это запретно красиво, но при этом отталкивающе. Мягкие черты лица способны убивать жестче, чем любой киллер, головорез, охотник или черноглазый псих. Упругая прядка прилипла ко лбу, поэтому легко убираю ее, заправляя за ухо. Из мочки уха сверкает сережка. Ромашка. Ранее там были другие: белый лепесток. Мне предыдущие нравились больше. Они как-то гармонировали с ней, а эти... хм... будто бы не соответствуют сильному характеру. Рука, которая уже обнимает меня, оголяет маленькую татуировку. «А». Любопытно. На тумбочке жужжит телефон. Не мой. Чуть вытягиваю голову, а свободной рукой тянусь к нему, отключая вибрацию. Ей нужны силы. Пусть просто отдохнет.
Теперь, когда лежу здесь, то начинаю раздумывать. Меня обнимают чужие руки, а девичье дыхание согревает грудь, прямо над сердцем. От этого начинаю слегка елозить по постели. В голове рой звуков, который складывается в одно слово «Предатель». Джулия умирала из-за меня, а я позволяю кому-то прикасаться к себе. Несправедливо и рано... Я должен испытывать тошноту, как всегда, но сейчас – пусто. Нет ничего. Этот маленький Гринч, который кишит сарказмом, тоже с изломанным крылом... а мои были обрезаны... Долго лежу...
Заставляю себя встать, силой отрывая женские пальцы. Заворачиваю ее в кокон из одеяла, сверху накидываю новое покрывало и начинаю одеваться. Я не ее подушка для слез или человек, который умеет поддерживать. Нет... Я – настоящий эгоист, что не видит никого, кроме себя и боли. Моя кожа уже не ощущает чужую, а соединяется с тканью. Прекрасно. Это то, что мне нужно. Забираю все свои монатки и бреду на выход. Спокойно прохожу кухню и замечаю большой букет цветов. Бровь сама взлетает вверх, а внутри портится все то, что съел. Ладно, это не мое дело, правда? Подхожу к ним и смотрю. Слишком обычные. Еще и розовые. Что, блин? Она разве похожа на прилежную малышку? Какой-то тупой ублюдок. Дотрагиваюсь пальцем до безвкусной гортензии, выдирая маленькие цветочки... Все это сжимаю в кулаке, а потом засовываю в карман. Чушь.
Снаружи закрываю дверь и выдыхаю. Кажется, что не дышал. В куртке натыкаюсь на конверт, который передал Дамиан. Там не особо что-то важное, ведь парень очень умен. По пути разрываю его, а потом начинаю хрипло смеяться. Веселье. Меня просят явиться на повторное заседание. Последние 3 года активно начали трогать тему Джулии. Все эти чертовые людишки знают меня. Еду в место «правды» и нагло иду в кабинет главного упыря. Они используют законы, но не показывают справедливость. Мне было 11, когда я сам пришел в участок и хотел рассказать о преступлении, но они посмеялись надо мной. Если просмотреть их документы, то самая толстая папка – моя. Там числится убийство матери, в детском возрасте, многие административные и правовые нарушения, множество различных изысканных убийств и вершина – беспощадный грех. Джулия.
— Доброе утро, Себастьян Каэтани. Письмо должны были доставить еще вчера, — в дверях стоит мужик. Этот новый босс. Он одет в костюм и улыбается наглой улыбкой.
— Думаю, что я уже испортил его многим, — кто-то сбегает из общей комнатки, где сидят тупые пацаны. 8:02, но придурки работают. Делают вид. — Что на этот раз? — безразлично спрашиваю.
— Мы выносим обвинение в убийстве, ведь нам прислали весомое доказательство, — внутри я просто отшатнулся. 6 лет в скорби, а 3 года меня продолжают мучать. Каждый раз я уходил, оставляя их ни с чем. Они скрипели зубами, а у меня был ответ на каждый вопрос.
— Отлично. Та же комната? — кивок. Ко мне подходят бесстрашные ребята и надевают наручники. Ролевая игра началась. Нужно быть сильным, чтобы защитить честь любимой...
Смотрю на большое стекло, ведь там собрались коршуны. Наблюдают. Сюда заходит Риццо, что только что улыбался мне. Ему нравится, что он держит меня здесь, когда вчера получил палку в зад.
— Вот, прочти. Я разрешаю, — и указательным пальцем подвигает сложенный листик. Копия. Конечно.
— И что здесь? — открываю и мое лицо перекашивает.
«Я, Джулия Романо, пишу это письмо на случай, если буду мертва. Многие знают меня, как девушку Себастьяна Каэтани, и это так. Сейчас я нахожусь в его большом доме, из которого не разрешают выходить. Мне страшно, что в один день он убьет свою Джей-Джей. За мной постоянно следят и не отпускают одну. Этот человек – зверь. Ужасный и беспощадный. Вчера мужчина избил меня до состояния обморока. Об этом не знает никто, кроме одного человека. Один раз, когда выпросила поездку к родителям, то мама видела следы... Спросите у нее... Она подтвердит мои слова. Я подвергаюсь домашнему насилию. Каждый день. Сейчас у него проблемы с бизнесом, поэтому этот человек срывается на мне. Думаю, что скоро Себастьян наиграется и просто застрелит или зарежет... Как мать. Как-то, когда слишком много выпил, рассказал, что, когда ему было 4 года, то мужчина лишил ее жизни. Первое убийство из многих последующих. Я надеюсь, что меня спасут и не умру... Вчера жених пригрозил, что порежет мое тело и пробьет его пулями... Я не вступала добровольно в эти отношения... Если... кто-то найдет мое тело, то знайте, что причина – Себастьян Каэтани или Черный Принц Ада. Пишу правду и только правду. Простите меня за все и упокой Бог мою душу...»
Как только дочитываю письмо, то хочется сдохнуть... Можно ли добить меня? Оказывается... Обращаю внимание на почерк... Это она... Это реально писала моя любимая? Я заставлял? Бил? Прятал? Все мои воспоминания – образ? Может что-то в голове сломалось? Из-за чего я не помню? Мне говорили, что некоторые ситуации я выдумывал... Но я не верил... Буквы такие же, как тогда, когда подписывали наши фотки или прикрепляли пожелания на стикерах, на холодильник. Себастьян Каэтани... Это мое имя? «Я не вступала добровольно в эти отношения...» Но она целовала меня... согласилась быть женой... Это было? Нет? Есть фотки... мы там счастливы... Хочу достать фотку из внутреннего кармана куртки, чтобы опровергнуть эту чушь, ведь мы там счастливы... Засовываю руку, а там... пустота... Ничего. Раскрываю куртку и скидываю, судорожно ища подтверждение. Где, мать его фотка? Просто пустой и холодный карман.
— Что Вы скажете, Себастьян? — наглая ухмылка.
— Это неправда, — беру себя в руки. Сложно. Мне чертовски сложно.
— Вы не имеете права выезжать из страны, ведь теперь дело официально открыто. Мы собираем остальные доказательства, ведь девушка мертва. Также в скором времени, сюда будет вызвана мать погибшей, чтобы подтвердить слова или опровергнуть, — ему не нравится последнее слово.
— Могу уйти? — лист отодвинут на далекое расстояние, чтобы не сойти с ума.
— Да, но возьмите ее предсмертную записку, чтобы не забыть этих слов. Еще увидимся, Принц, — мужчина смеется, когда уходит. Как только выхожу из этой комнатушки, то все расправляют крылья. Я не повержен, мать твою! Мне так трудно сохранить твердость, но делаю это. Сука! Эта бумага прожигает в моей коже дыры, создавая огромные волдыри. Они не только на пальцах, но и сердце, душе, блядь.
Утренний воздух не помогает мне расслабиться. Ладно, думай, Каэтани, думай. Возле моей машины стоят люди. Высокие парни и рыжая девушка. Почему они здесь? Ради меня? Иду к ним, а на встречу мне выходит сестра.
— Знаю. Итан летит сюда, брат, — она крепко обнимает меня.
— У них письмо. Ее. Там Джулия открыто говорит, что я мог убить свою невесту, — сзади слышно рык. Дом срывается с места и подлетает к нам.
— Это все хуйня! Это я сидел с ней на кухне, обсуждая чертово кольцо, которое ты ей подарил. Она приходила ко мне, чтобы сделать тебе сюрприз! Блядь, девушка была счастлива! Это чертова ложь! — синие глаза становятся черными. Хуево.
— Это ее почерк, Дом. И здесь я – не любящий мужчина, а... изверг, насильник и убийца, — шепот... Мне чертовски больно. — Спасибо, что приехали, но мне нужно побыть одному, — в штанах нахожу сигарету и быстро отхожу, чтобы закурить. Мгновенно сажусь за руль и мчу в место, где нет ничего, кроме тишины.
Издали видно ангела и пахнет сыростью. Я все равно с цветами, пирогом и ее любимой водой... Боль не прекращается. На ее могиле полно цветов... Подхожу и просто заваливаюсь на колени...
— Это правда? Ты считала меня таким? Сны тоже были моей фантазией? СКАЖИ, ЭТО ПРАВДА? НЕ МОЛЧИ, ДЖУЛИЯ! СКАЖИ! СКАЖИ! СКАЖИ! СКАЖИ! — кулаком хреначу холодную землю. — Блядь, Джулия, скажи, что это ложь... скажи, что любила меня... прошу... у нас же был секрет... Джулия... я же так любил... Боже... — рыдания разрывают мои кости и шкуру... Я, блядь, добит и уничтожен. Окончательно. Ложусь на землю и лежу... — Я ведь все еще люблю... — небо настолько серое, а на мои щеки падают капли дождя... Я просто продолжаю лежать возле могилы той, которая смотрела с теплом...