Глава XXIV.
Дженни
Я застываю.
Как и хватка Чонгука в моих волосах.
Как и весь мир тоже.
По крайней мере, на одну секунду. Потом все обрушивается, как ураган. Не знаю точно, алкоголь ли это, или чрезмерная информация, которую я дала Чонгуку, или тот факт, что я встала перед ним на колени, но я чувствую себя настолько не в своей тарелке, что хочется, чтобы земля проглотила меня целиком.
Не помогает и то, что минет ему так возбудил меня, что нескольких поглаживаний моего клитора было бы достаточно, чтобы довести меня до оргазма.
Но звука шагов Йерим по коридору почти достаточно, чтобы рассеять дымку. Почти.
Я медленно начинаю высвобождать член Чонгука изо рта, но он прижимает меня к себе, держа за волосы, и всаживается с силой, которая застает меня врасплох.
Что творит этот сумасшедший мудак? Если Йерим войдет, то увидит нелестную сцену с нами обоими. Но у меня нет шанса запротестовать или сдерживать жгучую пульсацию между ног, когда сперма врывается мне в горло и заливает рот. В тот же момент Йерим врывается внутрь.
— Папа!
Со своего места за прилавком я вижу напряженные морщины на его лице, но это также его выражение, когда он сердится, так что я очень надеюсь, что Йерим видит именно это. Но не удовольствие.
К тому времени, когда он, наконец, выходит и заправляется, я близка к гипервентиляции. Он делает паузу, переводя дыхание, затем говорит сдавленным голосом:
— Что ты здесь делаешь, Йерим?
— Это и мой дом, знаешь ли. Я жила здесь не так давно, — говорит она с характером, и я слышу, как она бросает что-то, вероятно, свою сумку, на стул и забирается на другой. — И даже не думай о том, чтобы выгнать меня сегодня.
Мои мысли о том, чтобы уползти, совершенно невозможны, когда она так близко.
Я сглатываю как можно больше спермы Чонгука, стараясь не издать ни звука.
Он берет свой стакан с водой и бесстрастно кладет другую руку на стойку.
— Мы не совсем в хороших отношениях, Йерим.
— Как ты можешь не разговаривать со мной, папочка? Разве я не твой маленький ангел?
Я слышу в ее голосе тон избалованной принцессы.
Она действительно папина дочка.
— Не тогда, когда ты обвиняешь меня в избиении женщин.
— Мне жаль, — говорит она, задыхаясь. — Я просто была слишком эмоциональна, потому что, ну, я знаю, что тебе не нравится Дженни. Кстати, о Дженни, это ее машина снаружи?
О, черт. Дерьмо!
Как я могла подумать, что мне когда-нибудь удастся избежать наказания за то, что я постоянно бываю в доме Чонгука, и она об этом не узнает?
— Нет, — говорит Чонгук со своей обычной невозмутимостью.
— Тогда чья она?
— Знакомого, — лжет он сквозь зубы с жуткой легкостью.
— Где он? — настаивает Йерим.
— В моем кабинете.
— А почему ты не в своем кабинете?
— Почему ты не со своим мужем, за которого ты боролась со мной до последнего? — отвечает он.
— Я уже извинилась, так почему ты меня выгоняешь? — она дуется. — А у Джина срочная встреча с клиентом. Он также будет работать допоздна из-за одного партнера, который явно не справляется с ролью менеджера.
— Так теперь это моя вина, что ты вышла замуж за трудоголика?
— Уф, ты никогда не дашь мне выиграть, да?
Поподробнее.
Я поднимаю на него глаза и щипаю его за бедро, на что он остается с торжественным лицом, поэтому я делаю это снова, сильнее.
На этот раз он перекрывает свой стон глотком воды и бросает на меня смертельный взгляд.
— Нет, если это будет зависеть от меня, — говорит он Йерим с фальшивой улыбкой.
— Ты невозможен. Я не удивлена, что ни одна женщина не хочет с тобой остепениться.
— Все, наоборот. Это я не хочу ни с кем остепениться.
— Потому что у них не было бы тебя.
— Потому что у меня не было бы их.
Наступает пауза, и я представляю, как отец и дочь смотрят друг на друга, или, по крайней мере, она. Чонгук, похоже, больше развлекается, чем что-либо другое.
Это не он стоит на коленях на проклятом полу.
Йерим издает раздраженный звук.
— Неважно. По крайней мере, Дженни остепенилась.
Чонгук бросает на меня забавный взгляд, как бы говоря: «С каких пор?», затем спрашивает Йерим:
— Это она тебе сказала?
— Нет, но как-то вечером, когда я зашла к ней, я увидела мужской пиджак за стулом. Думаю, он забыл его там.
Я слышу ее шаги по кухне, а затем замечаю ее руку, которая тянется к шкафчику.
— Это было странно, потому что я не могу представить, чтобы Дженни делала что-то сентиментальное, но, может, с тем, с кем она в отношениях, все по-другому. В любом случае, я с нетерпением жду, когда она познакомит меня с ним.
Мое сердце громко стучит в груди, и я настолько сосредоточена на ее словах, что положение, в котором я нахожусь, уже не имеет значения.
Йерим хочет, чтобы я познакомила ее с мужчиной, с которым у меня отношения. Это, кстати, ее отец, и никакого знакомства не будет, но все же.
— Понятно.
Чонгук так доволен собой.
— И это все, что ты можешь сказать? — спрашивает Йерим с ноткой недоверчивости.
— Что еще я должен сказать?
— Не знаю... ты не ревнуешь?
К себе?
— Нет, — говорит он с тем же весельем, от которого трясутся мои плечи.
— Ни капельки? — Йерим теперь звучит уязвленной. — Он заберет Дженни, знаешь ли. И может, у тебя никогда не было с ней отношений в прошлом, но ты искал ее всю мою жизнь.
Мои губы раздвигаются, когда я смотрю на него.
Он искал меня? Это новая информация.
Игривое выражение лица Чонгука исчезает:
— Я искал ее только для того, чтобы устроить ей ад за то, что она бросила тебя.
— И все же... она тебя никогда не привлекала?
— Нет.
Я сужаю глаза, а затем хватаю его член, и он медленно оживает под моей рукой. Я никогда не привлекала тебя, да?
Он смотрит на меня сверху вниз, его глаза светятся темной похотью, а затем он быстро переключает внимание на Йерим, которая, вероятно, делает свой любимый чай.
— Твоя потеря, — говорит она. — Дженни находка.
— Да? — спрашивает Чонгук от моего имени.
— Конечно. Она красивая, умная и самая состоявшаяся женщина, которую я знаю, так что да, она определенно находка, которую любой хотел бы иметь, но не может.
Кроме этого мужчины, конечно же.
Соленый вкус взрывается у меня во рту, и я понимаю, что это слеза. Счастливая слеза.
Теперь я могу умереть как состоявшаяся женщина. Я никогда не думала, что настанет день, когда я услышу комплимент от своей дочери.
Это делает все трудности, через которые я прошла, стоящими того. Плохие, страшные и ужасно некрасивые.
— Если бы только она не была немного алкоголичкой.
Печаль в голосе Йерим бьет меня по лицу.
Чонгук смотрит на меня с выражением «а я говорил», написанным на его лице.
— Сначала я этого не заметила, — продолжает Йерим — Но она всегда подливает алкоголь в кофе, когда думает, что я не вижу. На днях я сидела рядом с ней и открыла статью о заболеваниях, вызванными алкоголем, но не думаю, что она заметила. Я не хочу говорить ей об этом прямо, потому что она может возненавидеть меня за это. О, как ты думаешь, мне стоит спросить Джису?
— Не знаю, мне все равно. И еще, почему ты так уютно общаешься с Дженни, когда еще несколько месяцев назад ненавидела ее до смерти?
—Это было до того, как я узнала ее получше. Она просто не знает, как выразить свои чувства, и иногда это так восхитительно, когда она смотрит в пустоту, пытаясь завязать разговор.
Мои щеки пылают. Боже. Я никогда не стыдилась своего характера до этого момента. Тот факт, что меня обсуждают в третьем лице, в то время как я нахожусь прямо здесь, еще больше смущает.
— Кроме того, это ты ее ненавидишь, а я просто слепо следовала за тобой. Теперь я сама по себе.
— Да?
— Ага. Так что не вмешивайся и не превращай ее жизнь в ад только ради удовлетворения своего эго. Я слежу за тобой, папа.
Я представляю, как она делает жест рукой.
— Это та часть, где я должен испугаться?
— Да. Я не позволю тебе причинить боль моей маме после того, как я наконец-то нашла ее.
Моя пятка скользит по полу в моих попытках удержаться от того, чтобы подняться и обнять ее. На этот раз, пока она не спит.
Йерим назвала меня мамой.
Не прямо, но это близко.
— Что это за шум? — подозрительно спрашивает она.
Черт.
— Стакан, — говорит он без намека на то, что запыхался. — А теперь уходи или иди в свою комнату, чтобы я мог поработать.
— Но я хочу поужинать с тобой.
— Не сегодня, Йерим.
— Неважно. Вместо этого я приготовлю ужин для Джина, и ты пожалеешь, что не согласился на мою компанию.
— Я буду жить.
— Скучной жизнью.
Я мельком вижу, как она тянется через прилавок, чтобы шумно поцеловать его в щеку, и я еще больше сжимаюсь в своем убежище.
— Люблю тебя, папа.
Его поза и выражение лица смягчаются.
— Я тоже тебя люблю, Ангел.
Я испускаю вздох, когда ее шум и шаги исчезают, но на всякий случай я остаюсь в укрытии еще немного.
— Ты агитируешь за второй раунд минета?
Чонгук ухмыляется, глядя на меня со своим потусторонним высокомерием.
— Если бы. Не могу поверить, что ты кончил мне в горло, когда наша дочь находилась так близко.
Я делаю паузу, вспомнив, как я назвала ее нашей дочерью. Дерьмо. Мне нужно взять себя в руки, потому что я начинаю верить в наши вещи.
Наше время.
Нашу работу.
Наши отношения.
Черт. Не на это я подписывалась.
— Я не собирался позволить ей снова меня обломать. Иначе я обломаю ее мужа еще хуже, чем это было до сих пор.
— Ты ужасен.
Я начинаю вставать и теряю равновесие из-за онемевших ног.
Я падаю на грудь Чонгука, и он хватает меня за талию и усаживает на стойку, а затем безапелляционно оказывается у меня между ног, задирая юбку до пояса.
Он расстегивает пуговицы на моей рубашке, с силой стягивает ее с моих рук и бросает на пол. За ней следует лифчик, пока я не оказываюсь полуголой и настолько готовой к его терзаниям, что это немного пугает.
— Жаль. — он вытирает мой рот большим пальцем, собирая оставшуюся там сперму, затем проводит им между моих губ. — Ты хорошо смотрелась на коленях.
— Ты единственный мужчина, ради которого я бы встала на колени.
Его глаза темнеют, а хватка становится такой собственнической, какой я еще не видела. И по какой-то причине у меня пересыхает во рту.
— И ты не встанешь на колени ни перед кем другим в будущем, — объявляет он ни с того ни с сего.
— Что ты имеешь в виду...
Мои слова прерываются торопливыми шагами.
— Папа! Это машина Дженни. У нее такая же табличка... Святое дерьмо!
Мы с Чонгуком тоже смотрим друг на друга с выражением «святое дерьмо».
Я зарываюсь лицом в его торс, скрывая свою наготу, и тут начинается настоящий ад.