Глава 2. Саргаст
— Саргаст! Ты где?
Я глубоко вздохнул, сидя на ступеньках нашего нового дома, в котором мы с моей новоявленной «сестрой» и родителями делили быт. Мама искала меня в доме, но я не особо хотел в тот момент находиться там. Не то чтобы я был против того, чтобы мама нашла нового мужчину после той ходячей кучи алкоголя, которую нужно было называть отцом, но вкупе с тем, что мы теперь живем все под одной крышей, а терпеть еще и «сестру» с бунтарским характером, которая старше всего на год, а делает вид, будто прожила уже сто лет на этой планете, и знает все лучше других – здесь было мало приятного.
Я повертел в руках комикс про Спайдермена, посмотрел на обложку и положил рядом с собой. Все эти события как-то выбили меня из колеи. Если раньше я бежал домой после школы, особенно в пятницу, окрыленный тем, что два дня можно ничего не делать и наслаждаться тем, что приносит тебе удовольствие, то теперь, подходя к крыльцу нашего дома, я чувствую некое...опустошение. Будто те яркие краски, которые каждый день были в профиците, внезапно стали тусклыми и выцвели, оставляя вместе с собой лишь то яркое послевкусие, которое было до. До...
Сзади послышались шаги. Обернувшись, я увидел, как к выходу шагает мама.
— Так вот ты где, а я тебя найти не могу, - сказала она, присев рядом со мной на корточки. — Почему ты не в своей комнате?
Я равнодушно пожал плечами:
— Не особо хочется. Тем более, там через стену Деса, а я даже через стену чувствую ее неприязнь.
Мама вздохнула и покачала головой:
— Сарг, дорогой, вы ведь совсем не знаете друг друга. Да, у нее бунтарский характер и своевольное поведение, но она далеко не плохая девочка, просто ты немного преувеличиваешь ее... - Мама пожала губами, будто смакуя слово. — Непокорность. Она тебя чем-то обидела?
Я, схватив свой комикс, начал быстро перелистывать страницы, словно хотел перелистать скорее то, что происходит сейчас. Спустя несколько мгновений тишины я наконец ее нарушил:
— Сегодня, когда мы шли после школы домой, я спросил ее, может ли она смириться с тем, что у нее теперь есть брат, пусть даже и не родной? - Глаза начало щипать, и я начал поворачивать голову вправо, чтобы мама не заметила предательскую воду у моих век. — Она лишь хмыкнула и сказала, что видит брата даже в той бродячей собаке, ибо он брат наш меньший, а я лишь небольшое испытание, с которым ей нужно справиться...
Мама обняла меня за плечи и тихонько заговорила в дюйме от моего уха:
— Сынок, пойми одну простую вещь: сложно не только тебе... Деса тоже человек, и внутри нее сейчас тоже происходит ураган из непонимания, гнева, страха, растерянности и еще с десяток других ощущений, - повернув голову в сторону окна Десны и помолчав секунду, чтобы подобрать подходящие слова, она продолжила:
— Сделай вот что: поднимайся наверх и попробуй поговорить с ней. Попытайтесь хотя бы немного сблизиться. В ней много хороших качеств, как и в тебе, но в силу этих событий вы их просто не замечаете, авось и найдется пара моментов, которые помогут вам переломить ход ваших споров.
Я приподнял голову и недовольно пробурчал о том, почему идти должен именно я, а не она, на что мама грустно улыбнулась:
— Она хоть и старше, но звание будущего мужчины принадлежит тебе!
Чмокнув меня в макушку, она покинула крыльцо и пошла в дом. Вдохнув вечерний воздух, я покорно поднялся и с видом побитой собаки поплелся на второй этаж.
Подойдя к двери комнаты Десы и подняв руку, чтобы постучать, я замер в неуверенности. Сердце подсказывало, что я все делаю правильно, но в голове зрели разные варианты исхода этого действия. Дернув головой, словно отгоняя надоедливую муху, я решительно постучал. Ответа не было. Потихоньку нажав на ручку двери и потянув на себя, я заглянул в комнату. Деса сидела на кровати скрестив ноги и читала какую-то книгу. Я неуверенно подал голос:
— Деса... Можно войти?
Та скупо кивнула, не отрываясь от чтения, я прошел в комнату и закрыл дверь. Немного потоптавшись на месте, я сел в кресло, которое было в нескольких дюймах от меня. Около минуты мы просто молчали. Пытаясь разрядить обстановку, я спросил, что она читает.
— Уилки Коллинз, «Лунный камень», - не поднимая взгляда, сказала сестра. — Все лучше, чем твои дурацкие комиксы про того же Спайдермена.
Я растерялся. Казалось бы, обычный вопрос, но ответ с явным желанием подколоть меня, заставил меня тоже пойти в наступление:
— Ничего они не дурацкие! Питер Паркер учит, как быть терпимым к своим врагам и быть человечным к другим людям! - критика моих вкусов заставила меня немного поднять голос. — Он учит хорошему!
— Вот бы и поучился у него хорошему, - с издевкой ответила Деса. — А то только жадничаешь и ноешь.
Я вскочил и сжал кулаки, внутри меня зрела обида, связанная с тем, что придя мириться и находить общий язык, мы снова схлестнулись в конфликте.
— Тогда я буду проводить время за комиксами! - выпалил я. — Там гораздо интереснее, чем разговаривать с тобой!
На секунду я увидел, как дрогнуло лицо Десафии и уже хотел было извиниться, но когда она подняла лицо, на котором была написана злоба и что-то похожее на отвращение, слова затерялись где-то глубоко внутри. Смотря мне прямо в глаза, она членораздельно, со свистящими от негодованиями звуками, произнесла:
— Тогда катись отсюда и даже не смей заходить ко мне, Саргаст!
Саргаст! Саргаст. Саргаст...
Я вздрогнул и проснулся. Небольшая полоска света пробивалась через не до конца закрытые двери. Привстал на локтях и потянул затекшие мышцы, пришлось поежиться, ведь в помещении было достаточно прохладно, а кожаная куртка не могла предоставить максимальную теплоотдачу.
Начинался десятый день, как я ушел из дома, в день рождения Десафии. Каждый день во мне зрело ощущение детской и глупой ошибки, которая могла плачевно закончиться для нас обоих, но гордость и нежелание показать себя слабым не давали мне шанса вернуться обратно. Я не ходил в школу, а лишь бесцельно шатался по побережью, или выходил в город и отсиживался в парке, раздумывая над своим поведением. Совесть просто орала о том, что я поступил глупо и безрассудно, но исчезновение родителей, а также все попытки найти их, хоть и должны были сблизить нас с Десафией, не могли покрыть ту прорву, которая зияла между нами.
С каждым часом последующих дней, с тех пор как я покинул дом, таяла и надежда на лучшее, как верхняя часть песочных часов. Кто-то скажет, что надо было поддержать сестру, но я ушёл не потому что мы поругались, а лишь потому что она девушка и оставшихся денег ей хватило бы дольше, нежели мы бы остались вдвоем. В конце концов, звание юноши ношу я, а не она. Исходя из этого, я самовольно устранился из дома, чтобы над головой сестры были кров и пища, которые она могла бы оплачивать еще месяц-два. Я был уверен, что после моих выходок она не находит себе места, но ее благополучие было более важным, так как она оставалась последним близким человеком на Неонате, хотя можно было ее охарактеризовать как далеко близкую, пусть это и звучит как оксюморон.
К слову, с кровом и пищей были некоторые проблемы, но учитывая то, что я имел, жаловаться на это было бы верхом кощунства. В 14 лет, шагая по дороге ведущей к дому, ибо деньги на автобус я благополучно потерял где-то в школе, в рощице, которая была слева от дороги, я увидел как свет падает на необычный объект, спрятанный за кронами и ветками. Воровато оглянувшись и не увидев никого, кто мог бы за мной проследить, я двинулся вглубь, пытаясь удовлетворить свое любопытство.
Отмахиваясь от зловредной мошкары и насекомых, осторожно шагая все дальше в чащу, моему взору открылся давно заброшенный полуприцеп, на котором виднелся неизвестный мне символ, состоящий из двух скрещенных копий, цепи, которая опоясывала их, а посреди этого виднелась планета, лежащая на двух протянутых ладонях. Осторожно обойдя вокруг него и не увидев ничего более интересного, я приблизился к дверям и открыл замок, запиравший их.
Открыв дверь я увидел... Полную пустоту, которая скрывалась в нем. Я поднялся в него и решил осмотреться. Внутри не было ничего, что могло бы намекать на какие-то перевозки, пол был почти новым, стены, оббитые металлом, выглядели тоже практически нетронутыми, лишь в одном дальнем углу был виден участок, в котором скапливалась вода, которая стекала вниз, размачивая доски.
Стоя посредине полуприцепа, мне в голову пришла идея оборудовать здесь свой потаенный уголок, но мои размышления были прерваны странным звуком, который доносился с левой стороны. Охарактеризовать его мне было сложно, это было что-то среднее между хрюканьем и бульканьем, он не вызывал ужаса, но заставлял тебя притихнуть, чтобы ты ни делал. Осторожно приблизившись к дверям, не поднимая лишнего шума, я приложил ладонь к дверям, осторожно надавил плечом, чтобы выглянуть... И забыл, что вторая половина тоже открыта.
Надавив на нее весом своего тела и зацепившись за порожек носком кроссовка, я потерял равновесие и упал мурлом в траву, ругая себя за неосмотрительность, но краем глаза увидев, что в двадцати метрах от меня кто-то отчаянно улепетывает. Вскочив, я пытался рассмотреть, что это было, но я увидел только черный силуэт и длинные руки, как у орангутанга. Следом я услышал лишь налетевший порыв ветра и наблюдал продолжавшие колыхаться ветки деревьев. Постояв ещё несколько секунд, я отряхнулся, посмотрел в сторону, куда убежало что-то неизвестное мне, и, кивнув своим мыслям, мало ли здесь всякой живности, посмотрел на прицеп.
С тех самых пор я начал частенько наведываться сюда, особенно в моменты, когда на душе скребли кошки. Спустя некоторое время я притащил сюда свою светодиодную лампу, которая аккумулировала солнечный свет днем и могла светить ночью три-четыре часа подряд. Также, однажды проходя мимо наших соседей, я увидел как мой знакомый Диогу вытаскивал старый отслуживший матрас. Я подошёл к нему и спросил, нужен ли он ему и получив отрицательный ответ, отнёс его в прицеп, что могло бы сойти за спальное место в экстренных ситуациях, все лучше, чем просто спать на досках.
Единственное, что могло реально удручать, это отсутствие электроэнергии в прицепе, но, походив по блошиным рынкам и скупив за сущие копейки старые пауэрбанки, которые вполне сносно справлялись со своими задачами, проблема разряженного телефона или планшета отпадала сама собой. Некоторое время спустя я купил малый автомобильный холодильник, в котором могли поместиться несколько бутылок прохладительных напитков или небольшой объем еды, правда пришлось повозиться с проводом, чтобы он смог заработать от пауэрбанка, но видео из интернета помогло мне справиться с задачей, и теперь у меня был холодильник, который хорошо сохранял температуру даже без подзарядки, в течение шести часов, что давало мне вариант перекусить, даже в моем скрытом от посторонних глаз углу.
Собственно, этот прицеп и представлял сейчас место, где я укрываюсь после того, как я покинул Десу. С едой приходилось туговато, однако через два дня после того, как мое пребывание в родительском доме закончилось, я сидел в бистро мистера Галаниса, который был выходцем с острова Крит, и печально глазел в окно. Мистер Галанис долго смотрел на меня, а потом подошел спросить, почему один из постоянных клиентов, которого он знает кучу лет, ничего не заказывает? Неужели блюда в его бистро перестали быть вкусными?
Печально улыбнувшись, я поведал ему историю о том, что произошло, мне показалось в тот момент, что надо выговориться, что я и сделал, без спешки и с грустным выражением лица.
Галанис внимательно выслушал, сказал подождать, и принес здоровенную порцию картофеля и куриного мяса, не забыв про лимонад. Я вознамерился отказаться, но Исос, как он просил его звать, сказал что не обеднеет, если меня просто угостит. А пока я набивал живот, он мне рассказывал, что юность - пора ошибок, но даже с ними нужно быть аккуратнее, ибо они могут откликнуться после. Душевно поговорив с ним, я откланялся, обязательно пообещав, что заплачу, как только у меня появятся деньги, на что он простодушно махнул рукой и взял с меня слово, что я обязательно помирюсь с сестрой. Его слова глубоко задели меня внутри, но не в плохом смысле, а затронули самое сокровенное, что есть у каждого из нас внутри, и это отношение к семье, какой бы она ни была.
Оставшиеся дни я провел достаточно продуктивно, подрабатывая и помогая людям, с которыми я был знаком. Разгрузил фуру, отнес посылку по просьбе знакомой старушки, выгулял собак, и, заработав некоторое количество денег, отдал их Исосу, но даже этого хватило, чтобы остаться в плюсе и не быть голодным еще несколько дней. Но все это время я набирался смелости, чтобы прийти домой к Десе и попросить прощения. Чтобы я ни делал - внутри меня горел огонь стыда, и это лишь сильнее приближало меня к жуткой депрессии, к которой я сам себя и привел.
Это случилось ночью. Я пришел к своему убежищу очень поздно, после достаточно продуктивного дня, свалился на видавший виды матрас, предварительно закутавшись в одеяло, которое я купил на заработанные деньги и рассматривал потолок, в котором паук плел свои кружева, что натолкнуло меня на мысль, чем дальше я отхожу от центра, тем больше мне приходится переживать и тратить нервов от всех этих ситуаций. Закрыв глаза и попробовав успокоиться, я выдохнул и твердо решил завтра вернуться в дом, неважно что меня там могло ожидать. Предварительно я уже настроился на жуткую головомойку от Десафии, но сам факт того, что я смогу вернуться к своей семье, какая бы она ни была, грела душу. С этими мыслями я и провалился в сон.
Проснулся я оттого, что прицеп ходил ходуном. Немедленно вскочив и пытаясь удержать равновесие, схватив рядом лежащий фонарь, в два прыжка я добрался до двери, чтобы увидеть, что привело фуру в такой декаданс. Спрыгнул с порога и только тогда я почувствовал, что трясет не прицеп, а трясет всю землю.
Меня обуял страх, толчки были настолько сильны, что я едва мог устоять на ногах, чтобы не припасть к земле. Меня швыряло в разные стороны, я несколько раз смачно приложился плечами о деревья, но продолжая освещать себе путь на несколько метров вперед, я продвигался к дороге, которая вела меня к побережью и к дому, где я жил. Перейдя с шагов на некое подобие бега, я начал приближаться к дороге, но посмотрев в сторону побережья, я невольно остановился. Вместе с толчками, правая часть побережья сверкала почти всеми цветами радуги, чередуясь с каждым движением земли. В некоторые моменты это было настолько ярко, что отблески оставались даже на сетчатке глаза, пока их не сменял следующий отблеск. В голову пришел образ Десафии, которая с детства боялась молний, и издав некое подобие рыка, я двинулся вперед так быстро, насколько был способен, перейдя уже на максимальный бег. Но пробежав около ста метров, случился настолько мощный толчок, что меня просто откинуло в сторону, отчего я приложился головой об дерево, фонарь отлетел на несколько метров, и уже отключаясь, я увидел столб света, уходящий в небеса, но мои веки закрылись, и я отключился.
Не могу сказать, сколько я провалялся в небытие, но когда мои глаза открылись — небо уже приобретало голубоватый оттенок. Попробовав встать, я ощутил сильный прилив головокружения, мне пришлось около пяти минут простоять на четвереньках, чтобы как-то прийти в себя. Когда приступ дошел до состояния терпимости, я выпрямился и огляделся. Вокруг были те же кроны деревьев, в стороне валялся потухший фонарь, а рядом с местом, где я лежал, виднелись несколько капель крови. Взявшись за голову, я почувствовал неприятные ощущения и поднеся руку к глазам, увидел несколько бордовых следов, которые могла оставить только кровь. Пульс разрывал голову как набат, но головокружение медленно сходило на нет, и я медленно побрел в сторону своего полуприцепа.
Ощущение неправильности настало метров через триста. По словам учителей, я обладал эйдетической памятью, поэтому мог в точности описать то, что я видел на протяжении десяти дней. Дойдя до знакомого дерева, продолжая бороться со слабыми приступами тошноты, я обомлел. Прицепа не было на месте. Мои обалдевшие глаза оставались круглыми минут пять.
После того, как я отошел от первоначального шока, я попытался составить в голове картину прошедшей ночи. Самый первый пункт включал мои раздумья, паука и фонарь, но все это было в прицепе, а теперь он отсутствовал как данность. Сев на траву и приведя дыхание в порядок с закрытыми глазами, я поднял взгляд и осмотрелся. Метрах в пятнадцати от меня был небольшой спуск, которого раньше не было. Поднявшись, я медленно подошел к нему, кинул взгляд вниз и все встало на свои места. Метрах в двадцати от меня по вертикали, валялся покорёженный прицеп. Продолжая глазеть на него, в голову стали приходить вопросы, на которые не было ответа. Если это было землетрясение, почему часть суши поднялась или наоборот опустилась? Если это было падение метеорита, то почему отблески были в одной стороне, хотя должны были распространяться на весь небосвод? Справившись с непониманием, в голову с тяжестью молотка ударило одно слово — Деса.
Как только я вспомнил о сестре - адреналин зашкалил. Я сразу же позабыл о боли, головокружении и тошноте. Мои ноги сами несли меня к нашему дому, не взирая на все препятствия, уже пробегая мимо знакомых домов, которые были недалеко от школы, я заметил несколько карет скорой помощи, что заставило мое сердце сжаться от осознания, что может случиться. Легкие горели огнём, в боку с непривычки кололо, но я несся сломя голову, лишь бы успеть и убедиться, что Десафия в порядке.
Когда я увидел знакомую крышу — какая-то часть камня, висевшего у меня внутри, с грохотом обрушилась. Если дом цел — значит не все так плохо. Остановившись метрах в десяти от родного крыльца и переведя дух, я начал рассматривать знакомые окна, чтобы увидеть хотя бы силуэт Десы. Показалось или нет, на втором этаже мелькнула какая-то неясная тень, но возможно это отголоски моего удара об дерево. Счастливо улыбаясь, что наш дом цел, я почувствовал, как мое сердце пропускает удар и обрывается. Входная дверь была настежь открыта. Зная Десафию, она никогда не оставляла ее открытой...