Кароль без трона
Стук молотка, остриё которого прорезало тяжёлую тишину, раздался, как треск расколотого стекла. Судья, не поднимая взгляда, произнёс свой вердикт:
— Марко Гонзалес обвиняется в незаконной торговле оружием, наркокартелях, организации убийств и криминальных группировок а также в финансовых махинациях.
Лишь эти слова отрезали пространство, заставив его замереть. Луч солнца прорвался сквозь мрак, как если бы сама Тьма приоткрыла занавес, чтобы увидеть, как рушится один из её королей. Время застыло, как призрак, висящий в воздухе, не осмеливаясь прикоснуться к этому моменту. Стены, немые свидетели прошлого, хранили в себе невысказанные тайны, отчаянные крики и судьбы, что исчезли здесь, оставив лишь глухое эхо потерянных надежд.
Он встал, не спеша.
— Я обниму дочь. — Голос прозвучал спокойно, но с такой силой, что все почувствовали: это не просьба. Это приказ, с которым придётся считаться.
Офицеры, державшие наручники, застопорились. Они слышали. В этом голосе было нечто, что заставило их сердца замерзнуть, но ни один не рискнул шагнуть вперёд.
Марко стоял прямо, уверенно, как если бы не он оказался перед судом, а сам суд оказался перед ним. Даже сидя в зале, он оставался фигурой, к которой все относились как к силе природы — неконтролируемой и вечной.
Но дело было не только в нём.
Из зала исходило напряжение, почти физическое.
Первый ряд. Мужчина, чьи плечи сдвинуты чуть вперёд, как у зверя перед прыжком. Его руки сцеплены в замок, но язык тела читал только одно: «Дайте повод». Его взгляд пронзал офицеров, и каждый из них чувствовал, как его кожа натягивается на затылке от инстинктивного страха.
А рядом сидел другой. Он не угрожал, не двигался, не искал момента для действий. Он просто наблюдал — спокойно, хладнокровно, точно. Его глаза не метались, его эмоции скрыты за безупречной маской. Но это не значило, что в нём ничего не было. Он крутил в пальцах серебряную зажигалку — единственный сигнал того, что под идеальной внешностью скрывается нечто живое, пульсирующее.
Офицеры её не замечали. Они не могли оторвать взгляда от Марко.
Он был не тем, кого судят.
Казалось, это не он оказался перед лицом закона —
а сама судебная система по неосторожности встала у него на пути.
Король, которому случайно не поклонились.
Он обнял её быстро, без лишних эмоций. Этот жест был скорее обязанностью, чем выражением чувств. Руки не дрогнули, он не медлил. Всё происходило молча, как по команде.
Её ладонь была тёплой, живой — единственная в этом холодном мире. Он не смотрел ей в глаза. Его взгляд был пуст, лишённый мягкости. Всё, что в нём было — только серьёзность. Она стояла перед ним не как дочь, а как ученица, готовая пройти свой последний урок.
Он не сказал ни слова, но кольцо — холодное, тяжёлое, будто сама сила времени и власти — опустилось в её ладонь. Не было ни шока, ни удивления. Она знала, что этот момент неизбежен. Она ждала его, хотя и не осознавала, что будет чувствовать, когда это произойдёт. Она сжала пальцы, и кольцо стало её частью.
Элис молчала, глаза её были закрыты, как если бы она пыталась не допустить осознания того, что с этим кольцом она вступает в новый этап своей жизни. Рубиновое кольцо символизировало: всё, что уже произошло, и всё, что только будет.
Она подняла взгляд, и их глаза встретились. В его взгляде не было ни нежности, ни сожаления. Только тяжесть момента, который давал ей последний урок. Его шепот был тихим, едва слышным, но в нём было всё: наставление, прощание, предупреждение.
— Non fidarti di nessuno. Nemmeno di te stessa.
(Не доверяй никому. Даже себе.)
Элис не ответила. Её пальцы продолжали сжимать кольцо, вдавливая его в ткань кармана, пока оно не исчезло из её поля зрения. Это не было попыткой скрыть его. Это было принятие — как неизбежное, как то, что пришло с долгим ожиданием. Он больше не был её отцом. Он был тем, кто передал ей ту тяжесть, которую она теперь несла в своих руках.
Элис не позволяла себе смотреть на уходящего отца слишком долго. Всё, что она чувствовала, было лишь холод кольца в своём кармане. Тяжёлое, как сама судьба. Это был инструмент власти, неумолимый и беспощадный. Оно было дамокловым мечом, висевшим над её головой. Кольцо не прощало слабости. Оно требовало от неё, чтобы она овладела им, или оно поглотит её, сдавит, заставит подчиняться.