Повешенный

Апрель, 1934

— Это была машина Анхеля. Я в этом уверен.

— Уилл, дружище, мы уже говорили с тобой об этом. Таких машин по всему городу полно. А если ты продолжишь настаивать на том, что Анхель виноват в произошедшем, мне придётся выставить тебя из дома.

Уилл метался по комнате, бил кулаком по столу Даниэля, а потом повторял все это еще несколько раз в разном порядке. Они спорили с Даниэлем уже в пятый раз за последние сорок минут, и ни один не хотел признавать правоту другого. Уилл видел машину, которую несколько недель назад Анхель купил, и мог поклясться на библии — или анатомическом справочнике, в нем было больше правды, — что Анхель причастен к смерти Кэтрин. Даниэль, увы, придерживался иной позиции. И продолжал защищать своего кузена.

Сделав еще несколько кругов по кабинету друга, Уилл устало рухнул в кресло и откинул голову, ударившись затылком о жёсткую деревянную спинку. Он обиженно зашипел и потёр ушибленное место, приоткрыв один глаз. Даниэль ухмылялся, перекладывая бумажку из стороны в сторону, и качал головой. Он только один раз взглянул на Уильяма, да и то мельком, прежде чем снова погрузиться в бумаги. Часы медленно тикали, иногда голос Алана отвешивал в голове неуместные шутки про Даниэля и ирландцев, но большую часть времени стояла тишина. Уилл не слышал роящиеся в голове мысли — там была пустота усталости и отчаяния, а шум бьющейся прибоем крови стоял в ушах.

— Даниэль, ты должен мне поверить...

— Нет, Уилл. Черт возьми, нет! — Даниэль с силой хлопнул ладонью по столу и бросил на него толстую папку, из которой тут же вылетело несколько листков. — Я никогда в жизни не поверю, что мой брат купил у твоего ненаглядного мистера Кёнига машину, напихал в неё взрывчатку и подсунул сенатору О'Брайану, чтобы в этой машине погибла его единственная дочь. Анхель не настолько умён, дружище, как ты о нем думаешь. Этот план слишком сложный для его куриных мозгов, — Даниэль красноречиво постучал по своему лбу и тут же небрежно смахнул что-то с кожи. — Посмотри, сколько ошибок в его бухгалтерии только за эту неделю!

Уилл приподнялся в кресле. Последние несколько дней его глаза саднили от недосыпа и раздражения, и все же он смог разобрать исчирканные уверенной рукой Даниэля строки, закрашенные слова и куски текста в документах и только вскинул брови. Его отец, должно быть, вертелся сейчас в гробу от такого кощунственного обращения с юридическими документами. Хотя Уилл не был уверен, что кто-то в этом доме относится серьёзно к бизнесу и ведению документации. Кроме Даниэля.

— Почему ты даже на секунду не можешь посчитать такой вариант возможным? — Уилл прыжком придвинулся ближе к столу и, схватив наугад один из листов, поднёс его к лицу.

— Потому что я рос с Анхелем. — Даниэль вырвал лист из рук Уильяма и вложил обратно в кривую покосившуюся стопку. — И это самый глупый транжира, которого я только знал. Боже, если бы он и продумал такой изощренный план, то ничем хорошим для него это не кончится. Он обязательно упустит важную деталь, которая приведёт к краху всей тщательно выстраиваемой пирамиды. Анхель не стратег. — Даниэль широким движением вычеркнул столбец в нарисованной от руки таблице. — И уж тем более не криминальный ум преступного мира. Вот поэтому ему и нужен Кёниг. Тот хотя бы соображает, как заметать за собой следы и не приводить в дом копов. Анхель не может и этого.

— Он привёл в дом копов? — не то чтобы Уильяма это удивило, но уточнить подробности все же стоило.

Даниэль нервно усмехнулся.

— Да прошлым летом! Анхель притащил сюда нескольких проституток и начал поливать их новеньким вискарем. И это накануне отмены закона! Ты представляешь, скольких сил нам стоило, чтобы замять это дело?

Уилл представил. В ярких красках. И от этого даже мысленного зрелища ему стало не по себе. Он никогда не сомневался в способностях Анхеля Куэрво и все же глубоко в душе надеялся, что у того хватает ума не ввязываться в проблемы и специфичные для его репутации ситуации. И все же каждый новый рассказ Даниэля поражал Уильяма примерно так же, как откровение о том, что бог действительно существует, а Алан Маккензи древняя сущность, которая ищет себе друзей. И наверно, — Уилл усмехнулся, — Алан был меньшим злом. На фоне пьяного Анхеля Куэрво и его похождений.

Тяжко вздохнув, Уилл потёр глаза. Он не пробыл в особняке и часа и уже чувствовал себя вымотанным.

— А что ты делаешь? — бессмысленная попытка разрядить обстановку, но даже эта фраза далась Уильяму с трудом.

Даниэль окинул взглядом разбросанные перед собой бумаги и скептично покачал головой.

— Анхель попросил разобрать некоторые документы. Очень настойчиво попросил, — сквозь зубы процедил Даниэль, казалось, для самого себя. — Не знаю, что на него нашло, но отказать я ему просто не мог. Он все же мой брат. Единственный. Хотя я не уверен, что у него останутся силы что-то делать после той взбучки, что ему устраивает сейчас мистер Кёниг. И это все по твоей вине!

— По моей?

— Да, — уверенно, не подразумевая контраргументов, кивнул Даниэль, — а кто кричал на половину улицы, что это машина, которую купил Анхель Куэрво? Не ты ли, дружище?! — Даниэль прищурил тёмные глаза, наклонил голову набок и вгляделся в лицо Уилла, как будто тот должен был чувствовать от этого вину. — Я торчу здесь с этими бумажками, потому что тебе стоит проверить зрение и купить себе очки. А могли бы зависнуть в каком-нибудь баре и попробовать местную выпивку. К счастью, теперь с ней проблем нет.

С отменой Сухого закона жизнь в городе возобновилась с новой силой. Но проблем от этого меньше не стало. Лишённые единственного источника заработка последних десяти лет, банды набросились друг на друга в борьбе за расположение политиков, новые торговые пути и влияние на районы городов. Работы в больнице становилось каждый день все больше, а напиться хотелось каждую минуту. Уилл даже забыл о данном себе обещании не курить и уже на следующий день прикончил «подаренную» Аланом пачку сигарет, очнувшись на последней затяжке. Город пылал в огне безумия, и Уилл не узнавал его. А Алан только повторял, что это «логичное завершение искусственного давления». Ничего логичного в происходящем Уильям не видел, но предпочитал сильно не задумываться. Чтобы голова лишний раз не болела.

Спокойным оставался только Алан Маккензи.

— Не понимаю, зачем я все это делаю. В этих документах нет никакого смысла. Вот что это такое? — Даниэль ткнул куда-то в лист, вглядываясь в мелкие буквы, а затем медленно по слогам прочитал: — «Закладная на жемчужное ожерелье». При чём тут жемчужное ожерелье? Анхель торгует украшениями из платины, а не из жемчуга. Что за... «Золотая подвеска, инкрустированная изумрудами», — вскинув указательный палец, продекламировал Куэрво.

— Может, Анхель решил расширить бизнес? — пожал плечами Уилл и взъерошил волосы на затылке.

— В тяжёлые годы кризиса торговал никому не нужной платиной, а как финансы людей пошли на рост, так сразу переключился на золото? Не смеши, меня, дружище. — Даниэль едко ухмыльнулся и покачал головой. — Ни одна налоговая этому не поверит. Матерь Божья, у него долг перед налоговой в пятнадцать тысяч долларов! Как... как он планирует это выплатить?

— С божьей помощью? — съехидничал Уилл.

— Спасибо за поддержку.

Сквозь несколько стен, отделявших кабинет Даниэля от Анхеля, доносился разговор на повышенных тонах. Разобрать слов ни Уилл, ни Даниэль не могли, но каждый раз напряженно вслушивались в неожиданную тишину и одновременно выдыхали с облегчением, когда ругань возобновлялась. Алан Маккензи — или Натаниэль Кёниг, разобрать сейчас было достаточно сложно, — пожаловал в особняк Куэрво несколькими часами ранее и не для дружеской беседы о бизнесе. Даниэль сказал, что он был похож на разъярённого быка и накинулся на Анхеля, едва перешагнув порог дома. Алан говорил громко и спокойно — и от этого спокойствия по коже пробегал холод. Уилл слышал истеричные нотки в речи Анхеля и ровный, морозный тон Алана. И был удивлён, почему Анхель Куэрво в принципе еще жив, дышит и даже смеет что-то возражать.

— И, — протянул Уилл, заглядывая в глаза Даниэлю, — ты не хочешь об этом поговорить?

— О чем? — тот с непонимающим видом уставился на Уилла, лизнул кончики пальцев и перелистнул несколько страниц.

— О случившемся. И не делай так больше, пожалуйста, — понизив голос, пробормотал Уилл. Он негромко прокашлялся под насмешливый взгляд Даниэля и продолжил: — Твоя пациентка погибла у нас на глазах. А мы чуть не погибли вместе с ней. Но вот мы здесь, сидим, как будто ничего не произошло, и разговариваем о финансовых проблемах твоего брата. Разве... Разве мы не должны испытывать чуть больше эмоций на этот счёт?

Даниэль помедлил, явно наслаждаясь покрасневшим лицом Уильяма. Куэрво прекрасно знал, как вывести Уилла из равновесия. Прямо как Алан Маккензи. Но если в случае последнего не нужно было задаваться вопросом, откуда он столько знает о Уильяме Белле, то здесь Уилл был сам виноват в установившейся между ним и Даниэлем неглубокой пропасти.

— Хочешь поговорить об этом? — Даниэль повторил свой жест и расхохотался. Холодно и отрешённо. — Не знаю, как ты, мальпаридо, а для меня мисс О'Брайан была, как ты заметил, пациенткой. Дорогостоящей пациенткой на минуточку, — заметил он. — И очень сложный случай. Да, мне жаль, что не удалось собрать достаточно материала для докторской. И не удалось, судя по всему, помочь этой девушке, но я не могу на этом зацикливаться, Уилл. Жизнь идёт. Мы теряем и более близких нам людей. Тебе это известно намного лучше, чем мне.

Анна.

Было подло со стороны Даниэля приплетать в разговор старшую сестру Уильяма. Но он прав. Уилл не знал Кэтрин О'Брайан. Уилл видел Кэтрин настолько мало раз, что пересчитать каждый можно было по пальцам одной руки, даже если на ней не будет хватать парочки пальцев. Тогда почему он должен что-то чувствовать? Почему он должен беспокоиться о произошедшем и переживать? Он не знал эту девушку и не видел ни одной причины, чтобы горевать по ней. Разве что...

Уилл замотал головой. Нет, он чувствовал себя странно определённо не из-за Алана Маккензи. И уж точно не из-за копошащегося в душе чувства вины перед ним.

Но тогда почему было так мерзко смотреть в собственное отражение? Почему было невыносимо закрывать глаза и вновь жмуриться от всполохов лижущих небо языков пламени?

«Потому что ты видишь ее моими глазами...»

— Анхель сам не свой эти несколько дней. Все время бубнит себе что-то под нос, не выходит из кабинета и вот вызвал меня помочь с документами, — пробормотал Даниэль, не отрываясь от бумаг. — Говорит, ему понадобится в будущем моя помощь. Он все еще надеется, что я займусь, как он это называет, «семейным бизнесом». Но судя по этим выпискам, его бизнес не доживёт до того, как им займусь я.

Даниэль невесело расхохотался и тут же осёкся. Он глубоко вздохнул, перечеркнул еще одну строчку и откинулся на спинку кресла, вглядываясь в испещривший лист мелкий почерк Анхеля.

— Возможно, это будет даже лучше. — Уилл переложил один лист в сторону и замер.

Расписка о сотрудничестве с Натаниэлем Кёнигом, подписанная в вечер, когда Уилл впервые с ним встретился. Уильям нахмурился. Бумага не имела никакого смысла, как и написанный на ней текст. Под распиской Уильям нашёл несколько писем, адресованных чиновникам и сотрудникам полиции. Также там была парочка личных переписок Анхеля с любовницами, среди которых нашлись жены ранее упомянутых высокопоставленных лиц. Даниэль не остановил Уильяма: он развалился в кресле, опустил голову и, кажется, дремал, убаюканный горячей испанской перебранкой Анхеля и Алана.

Копаться в документах Анхеля было не особо интересно, и все же Уилл наткнулся на любопытное письмо, адресованное Мелани Купер. «Надеюсь, все обговорённое останется только между нами. Ты получишь крупную сумму за работу и...» — дальше разобрать было невозможно; на письмо пролили бокал вина, и буквы слились в одно неразборчивое пятно. Уилл нахмурился. Он уже слышал это имя — но обстоятельства и образ девушки ускользали от него.

Откинувшись на спинку кресла, Уилл потёр глаза. Голова взорвалась вспышкой боли, и Уильям больше не пытался вспомнить Мелани Купер — каждый раз, когда он цеплялся за выцветающие в памяти воспоминания, думать становилось физически больно, лёгкие взрывались пузырьками кислорода, а ноги наливались тяжёлым металлом. И точно не свинцом. Отпустить то, что не помнишь, было намного проще. И, к удивлению Уильяма, безболезненно.

Даниэль вскинул голову и покосился на входную дверь.

— Думаешь, он его уговорит?

— Уговорит? — Уилл обернулся и покачал головой, словно кто-то стоял за дверью и подслушивал, а затем посмотрел на Даниэля. — Анхель Кёнига? Все возможно, но я бы на всякий случай заказал к дому катафалк.

— Да уж. — Даниэля передёрнуло. — Лишним он не будет. К слову... не мог бы ты мне немного помочь? А то уже в глазах двоится от этих цифр и почерка Анхеля. Как он только сам его разбирает?.. Как все-таки удачно, что ты решил к нам заглянуть.

Решил заглянуть — именно так назывался настойчивый голос Алана, разбудивший Уилла около полудня. Вернулся Уильям домой накануне только к восьми утра, слонявшийся половину ночи по городу, так что сейчас приходилось волевым усилием подавлять рвущиеся наружу зевки и уповать на то, что глаза не выглядят слишком красными. К счастью для Уилла, настольная лампа Даниэля достаточно засвечивала взгляд последнего, и, каждый раз поднимая голову, Куэрво тут же опускал взгляд, несколько раз с силой сжимал глаза и возвращался к документам Анхеля.

— Да, разумеется. Иначе мы будем плохими врачами, раз не можем разобрать почерк твоего кузена.

— Знаешь, Уилл, у меня некоторые пациенты из стационара пишут разборчивей, чем Анхель. — Даниэль усмехнулся, передавая Уиллу несколько распухших от бумаг папок. — Хотя уровень бреда в обоих случаях одинаковый. Надо было идти в юристы.

— В таком случае ты был бы любимчиком моего отца.

Разбирать бумаги Анхеля было сродни скучной контрольной по латыни или очередному больничному собранию, на котором время начинает тянуться настолько медленно, что даже слежение за притаившейся в углу мухой, хитро потирающей свои маленькие лапки, не приносило радости. Анхель Куэрво был абсолютно неспособным к математике человеком. Единственным, что было посчитано правильно в бухгалтерских отчётах компании «Куэрво Платинум», оказался высчитанный столбиком счёт за выпивку в баре и оплата услуг девушек лёгкого поведения «из дома мадам Фьори». Но и сумма там не превышала даже сотни долларов. С двузначными числами Анхель все же умел обращаться.

Уильям и Даниэль одновременно посмотрели на закрытую дверь кабинета, когда в коридоре раздались хлопок, топот ног и цоканье чего-то острого о пол — Уилл тут же признал в этом трость Алана.

— Послушай, Натаниэль, я уверен, что мы сможем все уладить. — Кажется, Анхель остановился прямо перед дверью; настолько хорошо было слышно его голос. Как и недовольное сопение сдерживающегося Алана. — Я готов загладить свою вину и приношу глубочайшие соболезнования, что все так вышло.

— Да, Анхель. Я тоже думаю, что мы сможем все уладить. И довольно скоро. Всего хорошего.

Они напряженно вслушивались в уходящие шаги, как Анхель внезапно крикнул вслед Маккензи:

— Буду с нетерпением ждать новой встречи!

Не прошло и секунды, как дверь распахнулась и из-за неё появилось сияющее лицо Анхеля Куэрво.

— Ух, что за денёк! — Анхель ввалился в кабинет Даниэля и отёр со лба несуществующие капли пота. — Насилу уболтал мистера Кёнига отложить наш разговор до завтра. Сегодня голова совсем не варит.

Уболтать Алан мог разве что покойник и то своим презентабельным внешним видом. Анхель Куэрво пока не выглядел как покойник, да и внушающего доверия внешнего вида Уильям не разглядел в хозяине дома, закутанном в махровый домашний халат. Если он в таком виде принимал у себя Алана, то можно догадаться, какие мысли роились в голове начальства Уильяма.

Анхель вальяжной походкой подплыл к столу. Он замер, наклонил голову набок и обвёл взглядом заваленный стол Даниэля.

— А у вас тут как дела? Смотрю, ты даже не сдвинулся на треть этой стопки.

— Единственная стопка, на которую я бы сдвинулся, увы, стоит в баре, — мрачно отозвался Даниэль. — Недопитая.

— Да брось. Ты слишком драматизируешь. Тут всего лишь пара часов упорного труда. Вон тем более Уилл может тебе помочь, — Анхель обернулся на Уильяма и махнул в его сторону рукой. — Если, конечно, ты захочешь.

Даниэль откинулся на спинку, сложил на груди руки и выдержал продолжительную паузу, чтобы затем низко и заговорщики протянуть:

— Я хочу, чтобы ты сам занялся этим, кузен.

Анхель либо сделал вид, что не понимает, либо действительно не понимал, на что ему прямым текстом указал Даниэль. Хозяин особняка несколько раз медленно моргнул, затем хмыкнул и наконец махнул рукой под громкий обречённый стон Даниэля. Уилл снова почувствовал неловкость. Из-за поведения Анхеля Куэрво. Кажется, испанцы называют это «позор за других».

— Чего хотел мистер Кёниг? — Уилл приветливо улыбнулся, отчего скулы тут же свело фальшивостью.

Анхель потянул в столу Даниэля стул и рухнул на него, обмахиваясь кончиком длинного пояса от халата.

— Мистер Кёниг? Да как обычно. Бизнес, поставки, конкуренты. Хотел узнать, когда я выполню свою часть сделки на этот год. Что ж, мне порадовать его было нечем. Увы, — развёл руками Анхель, — есть независящие от меня обстоятельства, которые несколько замедляют мою работу. Например, невыносимый голод. Что насчёт ужина в «Риволи»? Даниэль, ты с нами?

Если взглядом можно было убивать, то Даниэль уже скорбно стоял над гробом своего брата. Он молча вскинул тёмную бровь, подался вперёд, взял со стола один из листов с отчётами Анхеля и пробежался по убористым строкам. Затем он отложил его в сторону и поднял другой, проделав все то же самое. Уилл негромко прыснул от смеха, прикрыв рот кулаком. Анхель же сохранял спокойное выражение. Разве что выгнул бровь в точности как кузен. Минуты через две Даниэль отложил последний листок в сторону и посмотрел на Анхеля. Взглядом спокойного и разумного человека.

— Дай бог, чтобы я разобрался в твоих бумажках ко второму пришествию, — чеканя каждое слово, отозвался Даниэль, не сводя с кузена взгляда. — А то будет неловко. Иисус ходит по улицам, заходит в этот дом и спрашивает: «Чего ты хочешь, Даниэль? Вижу, вёл ты жизнь праведную, посты соблюдал, голос на старших не повышал. Проси чего хочешь!» А все, что я у него попрошу, — это разобраться в бумагах моего любимого кузена, потому что я сижу в этом кабинете уже целую вечность, mierda!

На последнем слове Даниэль подскочил в кресле и с силой хлопнул по столу ладонью. Уилл успел заметить, как маска Анхеля на мгновение дала трещину и его глаз нервно задёргался. Но лишь на мгновение. Стоило Анхелю поймать на себе взгляд Уильяма, как привычная маска высокомерия и недалёкости вернулась на его лицо. Пусть кто-то мог бы назвать это проявлением аристократичности, Уилл предпочитал молча насмехаться над людьми одной с Анхелем породы, выделяя среди них только Даниэля. Не удивительно, что ему оказалось не так сложно найти общий язык с Аланом.

— Что ж... Уверен, он удовлетворит твой запрос. Главное, не поминай при нем черта и не ругайся. А ты, Уилл? — Анхель повернул голову и уставился на Уильяма. — Придёшь? Я угощаю.

«Соглашайся. Когда еще удастся поесть за счёт Куэрво?»

Такого предательства от Алана Уильям не ожидал. Но отказывать от приглашения Анхеля Уилл и сам не собирался. На этот раз. Уильям был в «Риволи» лишь однажды, еще до начала Депрессии, и об этом вечере у него остались приятные воспоминания. Пусть в дальнейшем он и принёс Уильяму много проблем и неприятностей.

Аккуратно поправив нависшую над полом стопку, Уилл улыбнулся и коротко кивнул.

— Да, боюсь, я не могу отказаться. Звучит весьма заманчиво.

***

— Итак, Уильям, чем ты нас порадуешь?

Анхель задал этот вопрос уже в пятнадцатый раз за вечер, и Уилл понял, что игнорировать его и дальше, уводя разговор в сторону еды и обстановки ресторана, будет невозможно. Уильям изучил каждый золотой цветок на скатерти, разобрал каждую монограмму на столовых приборах и теперь хотел задать пару вопросов владельцу ресторана. И даже несколько раз справлялся о здоровье семьи и родственников Анхеля.

Выдержав паузу — благо, Уилл отправил в рот отрезанный кусочек пережаренного мяса именно в тот момент, когда Анхель зашёл на очередной круг расспросов, — Уильям легко наклонил голову набок и переспросил:

— Порадую?

— Да. Натаниэль как раз вспоминал недавно наше предложение, — Анхель указал на Уильяма вилкой и улыбнулся. — Все еще не передумал?

Уилл замялся и качнул головой.

— Боюсь, мой ответ остаётся прежним. Я вполне доволен своей работой в больнице, и мистер Кёниг... — Уилл поджал губы, подбирая подходящие для описания Алана слова. — Он специфичный человек, но вы его просто знаете недостаточно близко. Поверьте, пообщайся вы с ним подольше и потеснее, и он покажется вам душой компании.

«Не хотел бы я быть с ними близко знакомым. От Анхеля мурашки по коже.»

Похоже, Анхель был того же мнения об Алане. Куэрво нервно усмехнулся, уголки его губ непроизвольно дёрнулись, и лицо исказилось в непонятной Уильяму гримасе не то отвращения, не то испуга. Анхель несколько раз оглянулся — впрочем, он делал это весь вечер, — а затем отпил из бокала остатки вина и тут же протянул его проходящему мимо официанту.

— Отмена закона как-то сказалась на твоей работе, Уилл? — Мария с присущим ей изяществом отрезала кусочек стейка и настолько медленно отправила в рот, что Уилл почти уверовал в то, что она пытается его соблазнить.

И возможно, ему это не показалось.

— Не понял.

— Подозреваю, что теперь работы у вас стало чуть меньше, ведь поток... — Мария улыбнулась, подавшись в сторону Уильяма и заглядывая с интересом ему в глаза, — пациентов от некачественных сделок снизилось. Или нет?

— Боюсь, что нет. — Уилл непроизвольно отпрянул от жены Анхеля и заметил, как скисло от этого движения ее лицо. — Люди все еще стреляют друг в друга за последнюю пачку яиц или за словесное оскорбление матушки. Увы, это человеческая природа. Тут я бессилен.

Мария смолкла. Жена Анхеля погрузилась в свои мысли. Но только Уильям с облегчением выдохнул, бросая взгляд на наручные часы, как Мария поджала губы и пожала хрупкими плечами, облачёнными в шершавую ткань голубого платья.

— Как глупо. Стрелять друг в друга из-за пачки куриных яиц. Не понимаю этого. У нас на кухне их всегда в достатке, — женщина рассмеялась, и Анхель тут же вторил ей низким грудным смехом.

— Конечно, дорогая. Потому что наш поставщик всегда беспокоится и скупает все первым.

«Пусть едят пирожные. За такое можно и головы лишиться», — хохотнул Алан.

Уилл не видел ничего в этом смешного. Хотя бы потому что ему каждый раз хотелось плакать, приходя на рынок или в магазин. Цены росли как грибы после дождя, а зарплата Уильяма топталась на том же месте, что и восемь лет назад, иногда ложилась и не хотела подниматься. Почти как сам Уилл по утрам. Он даже не был удивлён тому, что половина больницы подрабатывала на стороне для заправляющих городом банд и группировок — прожить на официальную зарплату нереально, а жить хорошо хотелось всем. Пусть и недолго.

Даже «Риволи», некогда роскошный ресторан для правящих элит, превратился в жалкую тень себя. Напускная роскошь, сопровождавшая Уильяма от самого входа в заведение, не вызывала ничего, кроме жалости и уныния. Грязные занавески и пыльные дорожки, облупившееся золото лепнин и сбитый каблуками паркет, который было проще снять и положить заново, чем полировать. Официанты немыми тенями скользили меж круглых столов, отзывались на бездушное «Эй, парень», а охрана у входа осматривала каждого с такой пристальностью, что невольно задумывался о том, что попал в резиденцию президента, а не в обветшалый ресторан. «Риволи» не помогло даже то, что два года назад его купило важное лицо из итальянского квартала. Единственное, что появилось у ресторана, — плохая репутация и второй этаж, попасть на который не хотел бы никто из гостей.

Уилл провёл взглядом по балкону второго этажа и замер. По коже пробежал холод, сопровождаемый мурашками, и Уилл медленно сглотнул застрявший в горле комок. Схватив со стола бокал, он тут же отпил из него и вновь посмотрел на второй этаж, но там уже никого не было — тень Алана Маккензи исчезла так же внезапно, как и появилась. Но Уилл мог поклясться, что видел там своего друга.

Друга. Как забавно. Он уже почти свыкся с этим словом в отношении Алана.

Нужно было обязательно поблагодарить музыкантов — их выход позволил Уильяму сделать передышку в бесконечном круге бессмысленных расспросов и разговоров с четой Куэрво. Но ненадолго. Уже через минут пять Уилл стал ловить на себе взгляды Марии, а затем кто-то дотронулся до его ноги под столом своей ногой. Очень хотелось верить, что это был Анхель или сбежавшая у одного из музыкантов экзотическая змея. Даже она была бы не настолько ядовита, как Мария Куэрво.

— А помнишь, Уилл, как мы познакомились? — голос Марии прорвался сквозь невидимую стену в сознании Уильяма, и ему пришлось повернуться в сторону женщины. — В этом самом ресторане. Это было чудесное время.

Мария расплылась в улыбке, принимая от официанта подоспевший десерт. Уилл не мог поспорить. Время, когда он еще не знал, ни Анхеля Куэрво, ни его жену действительно было чудесным. Разве что... Уилл обязательно потом пожалеет о своих словах, но сейчас как никогда захотелось стереть эту милую плотоядную — Уилл не мог подобрать другого слова, чтобы описать Марию Куэрво — улыбку с лица женщины.

— Да. Тот вечер действительно был неплох. Я даже сумел подзаработать, — словно невзначай обронил Уильям, зная, что Мария зацепится за сказанные им слова, как рыба за крючок.

— Что?

— А Анхель вам не говорил? Мне заплатили за танец с вами, миссис Куэрво.

«Как жестоко с твоей стороны говорить подобное этой бедняжке. Мог потянуть еще пару лет, — едко отозвался в голове голос Алана. — Но мне нравится. Продолжай...»

Будь Уильям поэтом, он непременно смог бы запечатлеть выражение лица Анхеля в стихах. Удивление, недоумение и раздражение — прекрасный букет эмоций собрался на главе семейства Куэрво. Лёгкое чувство удовлетворения растеклось внутри Уильяма, когда щеки Марии вспыхнули. Женщина заёрзала на стуле, отложила в сторону приборы и уставилась на мужа. Анхель смотрел на жену в ответ, изредка косясь на Уильяма и явно пытаясь сказать: «Ты чего учудил, дружище?». Нет, Анхель не назвал бы Уилла «дружище». Скорее, он бы промолчал и потом снова попросил Уильяма об услуге, которая будет стоить последнему нескольких лет жизни.

— Это правда, Анхель?

— Конечно, нет, — всплеснул руками Анхель. — Уилл, как ты додумался до такого?

Безразличие очень тяжело давалось Уильяму. И все же он нашёл в себе силы, чтобы отложить в сторону вилку, промокнуть салфеткой уголки рта и, посмотрев на наручные часы, тяжко вздохнуть. А чтобы усилить произведённый эффект, Уилл еще покачал головой и осуждающе цокнул языком.

— Уже поздно. Спасибо за приятный вечер в знакомой компании. Боюсь, вынужден вас оставить. Завтра рано заступать на смену, — учтиво протянул Уилл, поднимаясь из-за стола, и задвинул под него стул, потянув в свою сторону этим жестом скатерть.

Анхель проследил за Уильямом и привычно хлопнул в ладоши.

— Да. — Анхель подозвал ближайшего официанта. — Думаю, мы тоже пойдём. Час поздний. А завтра рано вставать.

— Но па-ап, — подала голос дочь Анхеля, едва выглядывая из-за стола даже на высоком стуле.

— Не спорь, — холодно отрезал Анхель. — Ты и так слишком долго сегодня гуляешь.

Уилл не стал дожидаться, когда Анхель расплатится по выставленному рестораном счету: бросил на стол несколько купюр за заказанные блюда и поспешил к выходу. Улица освещалась редкими вспышками первой грозы, и Уилл поспешил поднять воротник, ёжась от залившейся за шиворот дождевой воды. Грома слышно не было, но от этого только сильней билось сердце. Город был молчалив. Даже разбивающиеся о землю капли глухими хлопками отзывались на почерневшем тротуаре. Зонт Уильям как всегда забыл дома, поверив катящему по небу дневному солнцу, и теперь жмурился от срывающейся с полей шляпы воды.

Еще одна вспышка разорвала сизое небо уродливым шрамом, и в витрине магазина напротив Уилл заметил фигуру Алана. Он стоял у него за спиной, но, обернувшись, Уилл обнаружил только фонарный столб и парочку луж.

«Иди домой, Уилл», — Алан выдохнул слова на ухо Уильяму, и он еще раз посмотрел на витрину напротив, в которой все так же отчётливо виднелся силуэт Алана Маккензи.

«Зачем?» — Уилл сунул руки в карманы пальто и приподнял плечи, походя в этот момент на «подозрительную личность».

Уилл даже не удивился тому, как покосились на него полицейские из проехавшей мимо машины.

«Я сказал идти домой, — устало протянул Алан; в его голосе послышались нотки грусти. — И не оборачивайся, чтобы ты не услышал.»

«Меня смущает подобная постановка указаний, — повёл плечами Уилл, медленно шлёпая по лужам. Он еще не так далеко отошёл от ресторана, чтобы не слышать, как Анхель смеётся, придерживая дверь свой жене. — Что будет, если я обернусь? Превращусь в камень или больше никогда не увижу Анхеля?»

Алан не ответил. Вместо насмешек, шуток и ехидных комментариев в ответ Уильяму раздалась только кладбищенская тишина. Алан молчал. Уилл знал ответ. И все же хотел, чтобы Алан сам сказал это.

«Алан, я хочу знать...»

«Нет, не хочешь, — оборвал его Алан. — Ты хочешь удостовериться. Возможно, тебя очень расстроит увиденное. Или просто расстроит. А мне... Мне бы этого не хотелось. Ты ведь мой друг.»

Уилл остановился, ощущая на затылке чужой взгляд. Шины завизжали женским криком, хлопнули двери и время замедлилось. Не обернуться было невозможно. Но ноги не слушались, словно что-то сковало их, сжало невидимой рукой. Каждое движение отдавалось хрустом, тонущим в догнавшем молнию-лису громе, каждый взгляд из-под сведённых к переносице бровей вспышками боли отзывался в сцепляющих череп швах, а каждый глоток наэлектризованного воздуха взрывался в альвеолах. Уильям обернулся — Алан отпустил его, он был в этом уверен — и теперь уже сам не мог сдвинуться с места, врастая ступнями в промокшую землю и глубокие лужи. Мир подёрнулся мокрой пеленой безумия, стекал каплями дождя по невидимой стене между Уиллом и остальным городом и смывал все грехи этого мира в водосточную трубу.

Уильяму еще долго этой ночью будет слышаться раскалывающаяся ореховой скорлупой тишина, пулю в которую всадил Алан Маккензи.

И сниться распустившиеся на голубом платье Марии багровые розы.