Тони или Плыви

Семью Сестрами называют меловые скалы, обрамляющие южное побережье Англии. Ежегодно это место привлекает тысячи туристов своим размахом и красочными пейзажами, открывающимися на пролив Ла-Манш. Чуть восточнее Сестер располагается отвесный мыс Бичи-Хед – самая высокая меловая скала Великобритании.

Туда-то и решил свозить свою семью Майкл Линн в среду вечером. На удивление даже Джейн не отклонила эту идею.

Несмотря на то что дорога от Истборна до мыса занимала минут двадцать пять на машине, Ремси не припоминал, чтобы он хоть раз там бывал. Честно говоря, он и сейчас не горел особым желанием ехать, но поделившись отцовской идеей с Морой и получив от нее сообщение о том, что закаты на Бичи-Хед – это настоящее волшебство, все же решил поехать. Да и как будто у него был выбор?

Семья выехала из дома в восемь вечера. Всю дорогу, пока они ехали по улицам города, Оскар, не переставая, глядел в окно и зачем-то (Ремси не мог понять причину) здоровался с каждой вывеской, попадавшейся ему на глаза.

– Привет, аптека, – говорил мальчик, повернув голову налево и провожая взглядом удаляющееся здание. – Привет, зоомагазин. О, привет, кафе At Maya's. Привет, парк, название которого я не знаю...

Отец в это время бодро рулил, Джейн копалась в своем телефоне. Ремси же слушал музыку и был мыслями совсем не в родительской машине – он уже думал о том, как через две недели поедет с Морой и ее семьей в поход: они будут жить в палатке, разводить костер и гулять по лесу. Целых четыре дня юноша не будет ночевать дома, а отдохнет вдали от ссор и всплесков злости под небесным одеялом, усыпанном звездами.

Ремси вынырнул из своих мыслей, только когда его окликнул отец: они приехали. Убрав наушники и телефон в карман, парень вслед за родными вышел из машины.

На секунду его глаза задержались на небольшом, походившем на маяк, здании, перед которым припарковался отец, но уже в следующее мгновение взгляд привлекла картина позади кирпичного домика. Лучи уходящего солнца, периодично скрывавшегося за облаками, вырисовывали танцующие фигуры на зеленой траве и морских волнах. Ремси резко развернулся на пятках и непроизвольно ахнул. Захватило дух от мощи, что простиралась перед ним. Все в тот миг показалось нереальным. И хоть юноша прожил всю свою жизнь в портовом городке и мог любоваться морем ежедневно с набережных, этот вид нельзя было ни с чем сравнить.

– Что ж, дети, добро пожаловать на Бичи-Хед, – воскликнул отец.

Но Ремси не слушал – он изучал: его взгляд медленно скользил по волнам. Вот он ненадолго остановился на еще одном маяке, стоявшем уже в море, и затем парень стал всматриваться в меловые скалы, тянувшиеся, по его мнению, в обе стороны до самого горизонта и уводящие в совершенно другой мир.

Как же Мора была права, подумал в Ремси. Но не только закаты здесь – настоящее волшебство. Весь Бичи-Хед – это волшебство.

Ремси не знал, судил ли он так только из-за того, что сравнивал Бичи-Хед лишь с родным городом и деревушкой в Уэльсе – единственными местами, в которых он бывал дольше суток. Но тем не менее в то мгновение мыс казался самым невероятным уголком на земле.

– Пойдемте-ка пройдемся, – отец взял Оскара за руку.

– Держитесь подальше от обрыва, – предостерегла Джейн.

Трое двинулись в левую сторону от маяка, вниз по холму. Ремси, словно под гипнозом, пошел за ними. Несмотря на будний день, народу было немало: большинство гуляли парами или семьями, кто-то специально приехал пофотографировать закат, а кто-то выгуливал собак – юноша обратил внимание, как из «Форда» вышла пухлая женщина и следом за ней на траву выпрыгнул мопс.

Шум волн, гул голосов и слегка раздражающие крики чаек смешивались в один звук, шедший фоном в голове Ремси. Двигаясь за матерью, парень, не отрываясь, рассматривал море, из-за чего пару раз спотыкался о камни.

– Смотри под ноги, – оба раза поворачивалась к нему Джейн. – Не то кубарем покатишься вниз с обрыва.

Через какое-то время Ремси чуть отстал от семьи. Он остановился на одном из выступов и стал вслушиваться в то, как внизу, метрах в ста, о скалы бились волны. Смотреть на них он не рискнул – боялся высоты, а здесь могла легко закружиться голова. Сделал глубокий вдох, наполняя легкие свежестью прибоя.

– Замечательная сегодня погода, неправда ли? – раздалось справа от юноши.

Тот вздрогнул от неожиданности и повернул голову – напротив стоял невысокий мужчина со светлыми глазами и черной кепкой на голове. Он был одет в серый свитер, темные штаны и болотный плащ, а в руке держал поводок – вокруг по траве наматывал круги белый бультерьер. Мужчина не выглядел старым, но щетинистое, испещренное мелкими морщинками лицо определенно добавляло несколько лет его паспортному возрасту.

– Вы это мне? – уточнил Ремси, при этом стараясь быстро продумать возможные версии, как бы избавить себя от диалога с незнакомцем.

– Тебе, парень, тебе, – кивнул мужчина и перевел взгляд на горизонт. – Последние недели погода не сильно радовала, но вот, наконец, последние пару дней вновь стоит благодать. Не сглазить бы только.

Ремси промолчал, понадеявшись, что такой жест будет расценен как его нежелание продолжать разговор. Вместе с тем юноша с тревогой покосился на ходящего рядом пса. Мужчина, казалось, это заметил, потому что тут же спросил:

– Не нравятся бультерьеры?

– Нет, что вы, – то умиротворение, которое Ремси испытывал еще минуту назад, бесследно исчезло, уступив место панике. – Просто мы держим кота дома, – соврал он.

– Тем не менее просто запомни, что все, что говорят о бультерьерах – это ложь. Они выглядят суровыми, но глубоко внутри это одни из самых добрых собак на свете. Конечно, как и любой породой, ими нужно заниматься, дрессировать, но бультерьеры сами по себе очень компанейские. Вот Тори и мухи не обидит. Правда, Тори? – как в подтверждение слов хозяина пес гавкнул. – Ну только если очень надо.

Зародившееся любопытство и любовь к животным заставили Ремси опуститься на колено и осторожно протянуть ладонь в направлении пса. Тори на секунду замер и, тоже с осторожностью, стал принюхиваться. По всей видимости, злого врага он не учуял, поскольку уже через секунду принялся радостно облизывать руку парня. Ремси засмеялся и погладил пса по голове.

– Вот видишь, – сказал мужчина.

– Вы смотритель одного из маяков? – юноша сам не понял, как вырвался этот вопрос.

– Ха, парень, да ты опоздал на парочку десятилетий, – незнакомец явно развеселился, но Ремси юмора не понял. – Вон тот маяк, – мужчина указал на кирпичное здание, недалеко от которого семья Линн оставила машину, – не работает с начала прошлого века. А вон тот, – следом он указал на море, – был автоматизирован в восьмидесятых. Так что как таковых смотрителей тут нет уже почти тридцать пять лет. Первый здешний маяк переоборудовали в гостиницу The Belle Tout Lighthouse, я работаю там сторожем вот уже десятый год, – он внимательно посмотрел на парня, после чего протянул ему руку, сухую и обветренную. – Я, к слову, Алек Шекли.

– Ремси, – парень решил не лукавить по поводу своего имени и пожал руку сторожа в знак знакомства.

На какое-то время наступило молчание. Алек вновь повернулся к проливу и безмолвно принялся рассматривать что-то вдалеке. Тори ходил вокруг ног хозяева, неторопливо виляя хвостом. Ремси почувствовал, что наступил весьма удачный момент, чтобы удалиться. Все же ему больше хотелось побыть наедине со своими мыслями. Наедине со своими мыслями? Ну да, кому ты врешь? Он уже собирался деликатно попрощаться, как Алек вновь заговорил, не сводя глаз с моря:

– А хотя, знаешь, я серьезно подумывал о том, чтобы уйти с этой работы два года назад.

В его голосе не слышалось никаких эмоций. Прошу меня извинить, но мне надо идти, обо мне беспокоятся родители, хотел сказать Ремси, но подумал, что никто о нем, черт возьми, не беспокоится, а вот так уйти было бы... невежливо с его стороны. Просто выслушаю его рассказ и все.

– Из-за чего?

Алек молчал. Через несколько секунд вместо ответа он спросил:

– Красиво здесь, неправда ли? Интересно, почему люди выбирают именно такие места, чтобы свести концы с концами?

– Что вы имеете в виду? – Ремси озадаченно сдвинул брови.

– Может, потому, что хотят насладиться красочными видами перед тем, как мир вокруг поникнет навсегда? – не унимался Алек. – Непонятно, что творится в голове у таких людей.

Парень уже начал думать, что все эти фразы обращены не к нему, а являлись просто личными рассуждениями повидавшего жизнь сторожа, а, возможно, когда-то и моряка. Ремси захотел оглянуться, чтобы поймать взглядом свою семью и убедиться, что они все еще здесь, гуляют по склону. Несмотря ни на что, в тот момент ему требовалось увидеть знакомые лица, даже если одним из них будет лицо Джейн.

– Два года назад, – Алек выдержал небольшую паузу и с глубоким вздохом продолжил, – одна девушка покончила здесь с собой, бросившись со скалы.

Он все также смотрел вдаль, а Ремси опешил от услышанного.

– Был вечер, такой же теплый и солнечный, как сегодня. Удивительная погода, помню, я так радовался, что спустя несколько недель непроглядных облаков солнце наконец-то открылось нам и подарило замечательный день. Он был и оставался замечательным для всех и каждого на мысе ровно до того момента, пока не случилось то несчастье.

Она плакала, сильно плакала и кричала, говорила, как сильно болит ее сердце – будто его зажали в тиски. Говорила о том, как ее предали, растоптали доверие и ее саму, не оставив живого места ни на теле, ни в душе. Я как раз вышел на вечерний обход, поэтому хорошо слышал и видел ее стенания и то, как мать пыталась успокоить ее, привести в чувства. Люди вокруг тоже обращали внимание, кто-то даже подходил узнать, не нужна ли помощь. Но она не принимала ничью помощь, она была уничтожена морально. Я зачем-то взглянул на часы, было ровно 20:20, а в следующее мгновение, когда я поднял глаза, она, вся раскрасневшаяся и заплаканная, уже бежала к обрыву. Все произошло так быстро, что никто не успел ничего предпринять. Какой-то парень бросился следом за ней, но было уже слишком поздно.

Алек замолчал. Тори, вероятно, почувствовав переменившееся настроение хозяина, сел рядом и тихо заскулил. Ремси же пытался переварить всю эту историю – на миг он представил себя свидетелем произошедшего и ему сделалось тошно от возникшей в мыслях картины. Затем в голову ударило предположение: Вдруг для нее это был единственный способ справиться с проблемами?

– Вы знаете, как ее звали? – спросил юноша, наблюдая за лицом сторожа.

– Нэнси, – ответил тот.

– Мне жаль, что вам пришлось увидеть это все вживую.

– Меня-то зачем жалеть? – Алек, наконец, оторвал взгляд от моря. – Я, по крайней мере, жив. А вот Нэнси уже ничто не вернет, – он говорил об этой девушке с такой сильной горечью, с какой, по мнению Ремси, о незнакомых людях обычно не говорят.

– Но вдруг для нее это был единственный способ справиться с проблемами? – юноша озвучил свой вопрос. – Вдруг таким образом она смогла обрести покой?

– Ну нет, парень, ты такими вещами не разбрасывайся, – мужчина помрачнел. – Всегда есть другой способ, его надо только найти, а это лишь вопрос времени и мозгов.

Ремси не стал спорить, вместо этого он помолчал, после чего спросил:

– Зачем вы рассказали мне эту историю?

Чуть сощурившись, Алек пристально посмотрел на него.

– Потому что увидел в твоих глазах то же, что и в ее за несколько мгновений до того... как она бросилась к обрыву.

– И что же это?

– Отчаяние.

С губ Ремси слетел нервный смешок.

– Вы неправы, в данный момент я не испытываю ни капли отчаяния. Совсем скоро я отправлюсь в путешествие со своей близкой подругой, и чувствую, это будет самое лучшее и запоминающееся событие за последние годы, если не за всю мою жизнь.

– Одно счастливое событие не сможет скрасить несколько лет несчастья. Все говорят, что, в конце концов, хорошие воспоминания вытесняют плохие, вот только если счет не сто к одному в пользу «плохих».

Юноше не нравилось, в какую сторону начал двигаться этот диалог. Вновь появилось желание поскорее уйти и оставить этого странного мужчину.

– Прошу меня извинить, – сказал Ремси, – но мне нужно идти, а то родители уже, наверное, беспокоятся. Рад был познакомиться, мистер Шекли.

– Парень, запомни только одно: когда ты падаешь с обрыва, ты понимаешь, что все проблемы можно решить, кроме одной – ты уже падаешь. Скалы ошибок не прощают, – Алек говорил серьезно, и по его чуть дрожащему голосу казалось, будто что-то непрестанно съедало его изнутри.

– До свидания, мистер Ше-

– Ремси, вот ты где! – раздался сзади голос отца. – Мы уже испугались, как бы ни случилось чего.

Юноша оглянулся и увидел подходящую к ним семью: лицо отца отражало облегчение, Джейн – суровость и недовольство, а Оскара – страх вперемежку с восторгом от сидящего на траве бультерьера.

– Простите, это моя вина, – заговорил Алек. – Увлек мальчика разговорами о море и проливе, он у вас очень смышленый для своих лет.

– О, благодарю, мистер...

– Шекли, Алек Шекли. Я работаю сторожем в гостинице The Belle Tout Lighthouse – той, что на вершине холма. А это мой верный друг Тори. А ну-ка, приятель, поздоровайся, – пес громко гавкнул и радостно завилял хвостом.

– Рад знакомству, мистер Шекли. Я Майкл Линн, это моя супруга Джейн и младший сын Оскар. Со страшим, как я понимаю, вы уже познакомились.

– Вы правы, мы с Ремси уже успели перекинуться словечком.

– Кстати, как удачно, что мы встретили вас, мистер Шекли – думаю, вы сможете мне помочь, так как вы, считай, завсегдатай этого места. Мы с супругой не были здесь уже более шестнадцати лет. Сильно выросла посещаемость? Потому что я точно помню: раньше тут не гуляло так много народу.

– Вообще, все зависит от сезона: туристы зачастую приезжают в весенне-летний период, плюс еще, конечно же, влияет погода и время суток. Но вы правы, за последние годы популярность Бичи-Хед, несомненно, выросла.

– Не связано ли это с не самыми приятными событиями последних лет?

Ремси не понял, о каких именно событиях говорил отец, но предполагал, что самоубийство Нэнси могло быть одним из них.

– Связано, конечно. Люди – такие создания – часто хотят увидеть места, где случилось что-то плохое или где, по их словам, сотворилась история, – Алек посмотрел на часы. – Ох, прошу меня извинить, но пора возвращаться в гостиницу. Был рад познакомиться, мистер Линн, миссис Линн, Оскар, Ремси, – на имени парня сторож едва заметно кивнул. – Хорошего вам вечера.

– Взаимно, мистер Шекли. До свидания, – попрощался отец, и Алек двинулся вверх по холму, а следом за ним, виляя хвостом, побежал Тори.

– И, о чем вы говорили с этим мужчиной? – спросила Джейн, как только сторож отдалился на приличное расстояние.

– О море, о проливе, о маяках, – Ремси выдержал тяжелый взгляд матери.

– И что же он такого рассказал тебе о маяках?

– Тот, что на холме, перестал работать в начале прошлого века и позже был переделан в гостиницу, а тот, что стоит в море, уже почти тридцать пять лет автоматизирован и не нуждается в смотрителях.

Джейн неотрывно смотрела на старшего сына.

– Я тебя учила не начинать диалоги со странными людьми. Считай, тебе повезло, он мог оказаться каким-нибудь извращенцем.

– А мне мистер Шекли показался приятным человеком, – парировал отец.

– В тихом омуте черти водятся.

Побурчав еще немного о неосмотрительности сына, Джейн достала телефон, чтобы ответить на пару сообщений.

– Что за неприятные события ты имел в виду? – спросил у отца Ремси.

– Да много ходит истории про это место, – скользко ответил тот и, глянув на обоих сыновей, добавил: – Не думаю, что вам, парни, стоит о таком знать. По крайней мере, пока.

– Но нам не по десять лет.

– Оскару семь.

– Но не десять же, и вы сами говорите, что он соображает даже лучше меня, а мне ведь шестнадцать, – Ремси всеми способами пытался выудить из отца больше информации о мысе, который поначалу показался ему раем на земле, но спустя недолгое время был омрачен рассказом Алека.

– Мы не будем углубляться в эту тему, – отрезал отец. – Есть в этом мире вещи, о которых вам еще рано знать. Я ведь прав? – он посмотрел на жену, ища в той поддержку, но женщина по-прежнему что-то изучала в своем телефоне. – Джейн?

– Что? – та оторвалась от экрана.

– Я прав, что нашим детям еще рано знать о некоторых вещах, в том числе о событиях, связанных с Бичи-Хед?

Женщина, казалось, на секунду задумалась и даже растерялась. Но уже в следующее мгновение, вернув самообладание, она, как всегда твердо, сказала:

– Определенно.

Как будто мы в интернете не сможем найти то, что нам надо, подумал Ремси.

– А теперь пойдемте, мы покажем вам место, где была сделана наша с мамой та самая свадебная фотография, которая стоит на полке в гостиной.

Парень хорошо помнил эту фотографию – хочешь не хочешь, а глазами натыкаешься на нее всякий раз, когда проходишь по первому этажу. В детстве Ремси часто брал ее в руки и рассматривал – так сильно она ему нравилась. Возможно, этот снимок даже когда-то был его самым любимым. Когда-то, но точно не сейчас. На фотографии еще юные Майкл Линн и Джейн Спенсер были запечатлены на одном из обрывов Бичи-Хед. Свинцовое небо нависало над ними, а осенний ветер раздувал подол платья Джейн и ее короткие волосы. Отец часто рассказывал, что буквально через пять минут после того, как был сделан снимок, пошел жуткий ливень. Родители обнимались: Майкл обхватил свою жену за талию и улыбался во все тридцать два зуба, а вот лицо Джейн было таким же мрачным, как сгустившиеся за ней тучи. Она тоже растянула губы, но улыбка ее была такой натянутой, что, казалось, вот-вот разорвется, а глаза источали такое отчаяние, будто она всерьез размышляла о том, чтобы сброситься с этого обрыва. Будучи ребенком, Ремси не замечал этих деталей, он видел перед собой красивую фотокарточку – только обменявшихся клятвами и готовых прожить всю жизнь вместе родителей. Лишь лет в тринадцать он задержал взгляд на снимке дольше обычного и искренне удивился увиденному – в частности, выражению лица матери. Опять-таки по рассказам отца такой кадр получился только из-за того, что Джейн чувствовала себя некомфортно преддверии дождя и боялась испортить свой свадебный образ.

Спустившись дальше по холму, отец принялся оглядываться по сторонам.

– Вроде это было где-то здесь, да? – спросил он.

Джейн пожала плечами.

– Это было почти семнадцать лет назад. Не думаю, что мы отыщем точное место.

– Я хорошо помню, как мы припарковались у той гостиницы и также пошли вниз. Калеб еще заприметил валун вдалеке, помнишь?

– Вот только ни рядом с нами, ни вдалеке никакого валуна не наблюдается.

– А тот странный покосившийся камень можно считать за валун? – Ремси ткнул пальцем перед собой. В метрах шестидесяти от них действительно лежало что-то вроде валуна, вот только часть его верхушки выглядела аккуратно отсеченной, как если бы ее срезали большим острым ножом.

– Да, да! Это то место! – отец повернулся и похлопал старшего сына по плечу. – Ай, молодец!

Джейн чуть слышно фыркнула, а мужчина припустил вперед.

Подходя совсем близко к валуну, Ремси заметил за ним женщину с мопсом – ту самую, что выходила из «Форда», когда они только приехали. Женщине на вид было чуть за сорок, она ковыряла носком своей туфли землю и разговаривала по телефону, пока бежевый мопс сидел в зеленой траве в окружении полевых цветов.

Что касается самого валуна, тот и вправду выглядел так, будто его верхушку аккуратно срезали остро наточенным, раскаленным ножом. В некоторых местах поверхность была гладкой, но где-то расходилась мелкими трещинами, в щелях которых пробивались зеленые ростки.

Отец провел ладонью по камню.

– Надо же, – задумчиво произнес он, – я точно помню, что этот валун был больше. Он определенно был выше меня, помнишь, Джейн? Парни еще хотели... – он осекся и покосился на сыновей, – неважно, что они хотели, но он был в разы больше.

– Может, тогда это просто не тот валун? Оглянись, тут весь обрыв усыпан одинаковыми камнями.

– Нет-нет, я уверен, это он: то же расстояние до гостиницы.

– Майкл, мы поженились почти семнадцать лет назад, – Джейн на мгновение замолчала. – Ты просто не мог запомнить точное место.

– Но почему тогда у меня такое чувство, будто это оно? Чувство, будто этот валун был чуть ли не в два раза больше–

– О, это правда, – перебила отца женщина с мопсом: она закончила свой телефонный разговор и теперь увлеченно наблюдала за семьей Линн. – Простите, что подслушала, но мы стоим в трех метрах друг от друга, этого сложно было избежать, – она улыбнулась. – Вы правы, этот камень действительно был много выше, пока в него не попала молния года четыре назад и не отсекла верхушку.

– О, – отец чуть растерянно глянул на незнакомку.

– В ту осень бушевал один из сильнейших штормов: гроза, ветер, холод – это было просто ужасно, в Истборне сносило крыши, чьи-то дома полностью затопило, – женщина, провалившись на мгновение в те неприятные воспоминания, поежилась и запахнула полы своего плаща.

Ремси сразу понял, о каком шторме шла речь. Только это было не четыре года назад.

– Вот тогда-то молния и попала в этот валун, ну, так рассказывали постояльцы гостиницы, – продолжила незнакомка. – Выглядит удивительно на самом деле.

– Вы абсолютно правы, – согласился отец, после чего решил уточнить: – Тот самый шторм, из-за которого в городе еще хотели объявить чрезвычайное положение?

– Да-да, – закивала женщина. – Говорю вам, это был просто кошмар.

– Да, тогда всему городу знатно досталось, и шагу нельзя было на улицу ступить.

Этот шторм случился пять лет назад. Почти шесть. В тот год умерла бабушка.

Вдох. Выдох. Ремси на мгновение сжал кулаки, изо всех сил впиваясь ногтями в ладони. Жалкая попытка остаться в реальности и не дать воспоминаниям утащить его в прошлое. Если он начнет думать об этом, то не сможет остановиться и паника поглотит его с головой, а потом и безжалостно утопит. Он боролся с собственным мозгом, пытался обхитрить самого себя. Нет, не думай об этом, нет. Перестань. Сейчас же. Хватит. Старался отгонять, блокировать мысли, направлять их в другую сторону. Не надо. Пожалуйста. Прекрати. Прекрати!

– ...и мы с Лилу ездим сюда уже седьмой год, это, можно сказать, наше место, – периферийным зрением Ремси уловил, как женщина показала на камень, – потому что мы приезжаем к нему каждый день.

Ее жеста и последовавшего лая мопса хватило, чтобы вытянуть парня из пучины навязчивых мыслей. Заморгал и огляделся: он по-прежнему находился на Бичи-Хед, морской летний бриз раздувал кудрявые волосы, а уходящее солнце приятно грело спину. Ремси взглянул на руки: на них остались следы покрасневших полумесяцев.

– Каждый день? – услышал он удивление отца.

– Да, каждый день после работы я беру Лилу, мы садимся в наш маленький «Форд» и едем сюда. Мы живем на окраине, поэтому дорога занимает от силы минут десять, но какие же здесь виды, скажу я вам, особенно вечером – ради них можно в дороге провести и час, и два.

– А у нас так сложилось, Женевьева–

– О, можно просто Джи – и вам легче, и мне приятнее, – рассмеялась женщина.

– Как скажете, – улыбнулся отец, который, вероятно, уже успел представить свою семью. – А у нас так сложилось, Джи, что последний раз мы с женой были здесь почти семнадцать лет назад – на нашей свадьбе. И сегодня мы пытались отыскать точное место, где сделали эту фотографию, – отец продемонстрировал снимок, который он предварительно сохранил на телефон.

– Как чудесно, – Джи внимательно разглядывала фото.

Ремси на секунду подумал о том, как искусно женщина изображала заинтересованность в совершенно незнакомых людях, однако едва заметный блеск любопытства в ее серых глазах показался юноше искренним.

– Выглядите великолепно. Особенно вы, Джейн, – будто сошли с картины малоизвестного художника, чьи работы должны выставляться в музее, но он посчитал их слишком личными, чтобы делиться такой красотой со всем миром.

Впервые за несколько лет парень посмотрел на мать и увидел, как та залилась краской от смущения. Ее аристократичная, как любили шутить Ремси с Морой, бледность сменилась легким румянцем на щеках, а темно-бордовые губы изогнулись в подобии улыбки. Даже ее карие глаза, казалось, на миг заблестели.

– Спасибо вам, – произнесла Джейн.

– Я могу погладить вашу собаку? – спросил Оскар.

– Конечно, Лилу особенно нравится, когда ей чешут за ушком, – подмигнула Джи.

Отец завел разговор о том, как изменилось побережье Бичи-Хед за последние несколько лет. Женевьева с радостью отвечала на возникающие вопросы и делилась историями о туристах, морских приливах и своей работе. Оказалось, она работала в ветеринарной клинике в Оклиндже, и помимо Лилу держала дома рыжую кошку Лили и черепаху Люка.

Пока родители общались с Джи, Ремси опустился на траву около Оскара, сидевшего на корточках и гладившего мопса. Нельзя было определить, кто был довольнее: мальчик или собака. Парень зажмурился от бившего в глаза солнца и обхватил колени руками.

– Как тебе тут, Оскар?

– Краси-и-иво, – протянул младший брат, – только ветрено.

– Как на всех побережьях, – пожал плечами Ремси.

Мальчик на миг отвлекся от поглаживания собаки, чем заставил ту недовольно посмотреть в его сторону, и сказал:

– Мама не разрешает сидеть на траве в чистой одежде, иначе ее будет сложно отстирать.

– Эти штаны грязные, – парировал юноша.

– Уже да, – согласился Оскар и продолжил гладить Лилу.

Ремси тоже протянул руку и почесал сопевшего мопса за ухом.

Солнечный свет в «золотой час» казался еще теплее и мягче. Аккуратно, как кончики пальцев по клавишам фортепиано, проходились лучики по играющимся волнам и качающейся траве. Парень достал из кармана телефон, чтобы сделать несколько снимков, и отправил их Море – та весь день не отвечала, и он понадеялся, что фотографии заката ее заинтригуют и заставят побыстрее вернуться в диалог.

– А тебе как тут? – вдруг спросил Оскар.

– Беззаботно.

– Это как?

– Никаких забот.

– Хм, – мальчик на миг закусил губу, погружаясь в размышления. – Мне тоже тут беззаботно, – наконец сказал он и расплылся в довольной улыбке, чем рассмешил Ремси.

– Кажется, ей тоже здесь беззаботно, – парень кивнул на Лилу – та вытянула язык и чуть прикрыла глаза, пока Оскар гладил ее по голове.

– Точно!

Оба брата притихли. До них доносились обрывки разговора родителей с Джи – взрослые отошли чуть поодаль, за валун, из-за чего морской шум и ветер заглушали большую часть их диалога.

– Ты скоро поедешь в поход, да?

Ремси повернулся и уловил на себе взгляд Оскара – его светло-карие глаза источали печаль.

– Да, – кивнул парень, – всего на четыре дня.

Четыре прекрасных дня.

– А можно я с тобой?

Оскар впился в брата таким жалобным взглядом, что Ремси на секунду опешил.

– Прости, дружок, – сказал он, поспешив переключить внимание на гостиницу, что стояла на холме, – если бы это зависело только от меня... Но всем занимается отец Моры. Тем более, нас и так уже пятеро, места в машине не хватит, – хмыкнул юноша.

Последнее утверждение было ложью, поскольку в «Ленд Крузер» мистера Льюиса без проблем могли бы войти еще трое, но что-то внутри Ремси не хотело делиться этой информацией с Оскаром. Эгоистичное желание отдохнуть от каждого члена своей семьи, включая младшего брата, не позволяло парню даже подумать о том, чтобы поделиться этой идеей с Морой. Конечно, она могла бы переговорить с отцом и тот (Ремси уверен) был бы совсем не против взять в их команду юных натуралистов еще одного бойца. Но пришлось бы обсуждать это с родителями, в частности, с Джейн... А если мистеру Льюису, человеку с медицинским образованием и опытом походов в двадцать пять лет, она не сможет доверить своего любимого младшего сына, то про Ремси, с которым Оскар наверняка будет проводить большую часть времени, речи вообще не шло.

Слишком много переменных, слишком много переговоров, компромиссов, потенциальных ссор и прочей возни со всей этой идеей. Ремси хотел по-настоящему отдохнуть, в кое-то веки думать только о себе, переживать и быть ответственным только за себя – а если с Оскаром что-то случится, юноша себе этого не простит. Поэтому легче было соврать – сделать так, чтобы желание брата казалось невозможным.

– О, да, ты прав, – Оскар слабо кивнул и, найдя рядом голый участок земли, сел на него.

Ремси поджал губы – сердце в миг отяжелело от чувства вины.

– Хей, – парень потрепал брата по плечу, – ты еще будешь мечтать, чтобы я остался в этом лесу подольше, вот увидишь.

– Вряд ли.

– Четыре дня без меня покажутся всем вам настоящим раем.

– Не покажутся, – Оскар надул губы, но вместе с тем все продолжал гладить Лилу – она задремала в траве. – Вдруг мама с папой опять поссорятся, а я не буду знать, что делать? – он поднял поникшую голову, но вместо того, чтобы взглянуть на брата, уставился на алеющий горизонт.

– Не думаю, что до такого дойдет.

Ведь очень часто они ссорятся со мной или же из-за меня.

– А если дойдет? До тебя я дозвониться не смогу, до Моры тоже. В этих лесах вечно нет связи...

– Оскар, ты умный. Я уверен, ты придумаешь, как выкрутиться, – юноша грустно улыбнулся. – Я не смогу всегда быть рядом, чтобы помочь. Нужно потихоньку учиться решать проблемы и справляться с разными ситуациями самостоятельно.

– Но мне семь! – вскинул руки мальчик.

– И ты уже умен не по годам! – воскликнул Ремси, но тут же подумал – а хорошо ли это?

Оскар вновь поник. Отличная работа, подумал парень.

– Слушай, дружок, давай я уточню у мистера Льюиса по поводу связи, ладно? Мы же не можем пойти туда, где совсем не ловят телефоны – иначе как, в случае чего, связываться со спасателями? Думаю, он предложит что-нибудь дельное, и тогда мы сможем созваниваться или списываться.

Оскар молчал и почесывал живот перевернувшейся на спину Лилу.

– Ладно, – наконец сказал он.

– Можешь поспать на моей кровати, пока я буду в отъезде, – предложил Ремси.

Чуть сощурив глаза, мальчик взглянул на брата.

– Правда? – недоверчиво спросил он.

– Да, – кивнул Ремси и тут же добавил: – только не прыгай на ней!

– А это уже, как пойдет! – прыснул Оскар. – Лилу задокументировала факт передачи собственности кровати из твоей в мою на четыре дня через две недели! Собственник в праве распоряжаться своим имуществом так, как посчитает нужным!

– Ах ты хитрюга! – юноша потянулся к брату, чтобы защекотать, но тот уже вспрыгнул на ноги.

И снова – Оскар не умел подолгу обижаться. Как-то из любопытства Ремси все-таки решил узнать, почему, и получил ответ, что это пустая трата времени.

В попытке избежать щекотки мальчик припустил к валуну. Обернувшись, чтобы проверить, преследует ли его брат, он не заметил россыпи мелких камней на земле, из-за чего заскользил сандалиями по гальке.

Его резко повело в сторону.

В сторону обрыва.

Мальчик вскрикнул от страха и попытался зацепиться руками за валун, чтобы удержать равновесие, но камень, за исключением мелких трещин, был гладко обточен морским ветром. Детские ладони поймали лишь воздух.

Ремси, до этого просто наблюдавший, ощутил, как сердце пропустило удар. В моменте крики чаек, шум волн и разговоры прохожих стихли. Все замедлилось. Желудок сделал сальто, а мир, словно сдавленный в тиски, сузился до одной точки — той, где Оскар беспомощно размахивал руками, теряя опору.

В голове возник туманный силуэт Нэнси, соскальзывающей с обрыва. Все произошло так быстро, что никто не успел ничего предпринять. Нет, Оскар не станет еще одним «не самым приятным событием», которое будет привлекать сюда любопытных зевак.

Не успев осознать, что делает, юноша вскочил с земли и бросился за братом – тело опередило разум.

Одним прыжком преодолел расстояние между ними. Крепко схватил мальчика за предплечье и вцепился свободной рукой в валун. Грязь и мелкие камешки впились в кожу.

Пропустил вдох и резким рывком потянул на себя, помогая брату вновь почувствовать твердую почву под ногами.

Обрыв остался позади. Пару мгновений Ремси просто держал Оскара не в силах отпустить – тот трясся всем телом и отстраненно смотрел перед собой. Юноша сам едва стоял на ногах – собственный страх подкашивал и тянул к земле, – но знал, что сейчас первым делом нужно было успокоить брата. Медленно выдохнул в попытке восстановить дыхание.

– Тише, дружок, – прошептал Ремси, обнимая его за плечи. – Если улетишь с обрыва, некому будет распоряжаться моей кроватью.

Они стояли в каких-то сантиметрах от края.

– На секунду стало... страшно, – признался мальчик, сжимая руку старшего брата. Дрожащий голос. На грани слез. Но Оскар ни за что не даст им волю.

– Теперь все хорошо, – сказал Ремси, аккуратно гладя трясущегося мальчика по спине.

Сказал, но сам не поверил.

Могло случиться что-то плохое.

Все произошло настолько резко и неожиданно, что он не успел ничего понять. Еще несколько секунд назад он смеялся, а теперь сердце бешено колотилось, все тело пробивало дрожь, а на лбу выступили капли холодного пота. Только сейчас юноша начал все это чувствовать – словно вынырнул из вакуума.

Вместе с телесными ощущениями вернулись и окружающие звуки: крики чаек, удары волн о скалы. Тревожный лай Лилу.

– Давай-ка отойдем отсюда. Не ушибся?

– Нет, я–

– Оскар!

Ремси беззвучно выругался.

Родители обогнули валун, за ними шла Джи, обеспокоенно сдвинув брови. Джейн рванулась к младшему сыну, присаживаясь и осматривая его с головы до ног.

– Ты в порядке?

– Да, все хорошо, мам, просто–

– О чем ты думал?!

Вопрос прозвучал громче, чем должен был, поэтому Ремси сразу понял: обращались к нему. Он перевел глаза на мать – та прожигала его ледяным взглядом и ждала ответа. Но парень не произнес ни слова – а что он мог сказать? Любая вылетевшая буква все равно обернется против него.

– Я с тобой говорю, Ремси. Язык проглотил?

– Нет.

– Тогда отвечай на вопрос.

Ремси вздохнул.

– Оскар случайно споткнулся, а я думал лишь о том, чтобы помочь ему, – он понадеялся на благоразумие матери и что та не станет устраивать сцену в общественном месте при незнакомых людях.

– Ах, помочь? – как же он ошибся. – По твоей вине мой ребенок чуть не улетел с обрыва!

Щелчок. Снят предохранитель.

– Хорошо, что все обошлось, – попытался сгладить ситуацию отец.

– Одна лишняя секунда и мой ребенок мог разбиться о побережные скалы! – рявкнула Джейн.

Взведен курок.

– Вот именно.

Выстрел.

– Что ты сказал?

– Ремси, не нужно. Все хорошо, что хорошо кончается.

– Я сказал, вот именно, что это твой ребенок, почему ты тогда сама за ним не следишь? Получается, это и твоя вина тоже, что он чуть не свалился с обрыва, – сказанное дорого ему обойдется, но в тот момент злость, нахлынувшая резкой волной, смыла остатки здравого смысла. Все, что сдерживалось последние недели: стресс от экзаменов, не «преобразованный» гнев, усталость и закопанное раздражение, – вырвалось наружу вместе с диким страхом, который Ремси испытал несколько секунд назад. Дверь распахнулась: страх сорвал ее с петель и позволил всем остальным чувствам последовать за ним.

На какое-то время воцарилась мертвая тишина – даже Лилу прижалась к земле.

– Я следил за Оскаром, – продолжил Ремси, пытаясь контролировать собственное дыхание, – но случилось непредвиденное, которое могло произойти с каждым, – он споткнулся, но я вовремя среагировал и не дал ему упасть.

Не думай о том, как все развернулось бы, если бы он упал. Не думай. Он не упал.

Джейн медленно поднялась и ровным шагом подошла к старшему сыну. Даже на выпрямленных ногах она была ниже юноши, но это не мешало ей прожигать его своим уничижающим взглядом снизу вверх. Она на миг опустила голову, сделала вдох и жестким тоном сказала:

– Ты не едешь в поход с Льюисами.

Глаза Ремси расширились. На скулах заиграли желваки. Он мог ожидать чего угодно за свои высказывания – ему попадало и за слова погрубее, – но только не этого. Он сделал все ради этой поездки, буквально вымучил ее, причем своим честным трудом. Джейн не смела лишать его законного отдыха.

– У нас был договор.

– Договор признан недействительным.

– Ты не имеешь права так со мной поступить.

– Не смей говорить мне, на что я имею или не имею права. Я твоя мать и тебе еще нет восемнадцати, поэтому мое слово – закон для тебя.

– Это нечестно! – воскликнул Ремси. – Мы договаривались с тобой и папой о том, что после окончания средней школы и сдачи всех экзаменов я смогу поехать в этот поход. Я свою часть сделки выполнил, теперь вы выполните свою!

– Не ори на меня! – взревела Джейн. – Скажи спасибо, что я тебя из дома не выгоняю за твою неслыханную наглость.

– Джейн... – отец вновь предпринял попытку смягчить конфликт.

– Да лучше б уж выгнала! Я не хочу жить под одной крышей с юристом, который безосновательно объявляет заключенный договор недействительным и не держит собственное слово. Вот бабушка всегда держала свое слово! – грязный трюк, но тем не менее Ремси пустил его в ход. Джейн всегда реагировала на упоминание о своей матери как на удар током.

– Ты так в этом уверен? – горько усмехнулась она.

– По крайней мере, она всегда держала слово, данное мне, – продолжил давить парень.

В твердом взгляде Джейн ничего не изменилось, ни единый мускул не дрогнул на ее лице.

– Рада, что тебе повезло больше, – сказала она. – По приезде домой я лично помогу тебе со сбором вещей, чтобы исполнить твое заветное желание – перестать жить со мной под одной крышей.

– Мам! – испугался Оскар.

– Правда, Джейн, Ремси, пора заканчивать, – отец (отчаянно пытавшийся сохранить лицо «главы семьи» перед Джи) вновь встрял в разговор. – Все живы и никто не пострадал, а это, пожалуй, главное.

Ремси молча смотрел в карие, наполненные злобой и презрением глаза матери, даже не осознавая, что видит в них отражение своих.

– Мне не десять лет, сам справлюсь, – с этими словами он двинулся к машине.

Солнце полностью скрылось за горизонтом. Единственным напоминанием о его теплых лучах стали бледно-оранжевые и розовые полосы, растекшиеся по сумеречному небу. Усилившийся ветер пригонял с востока облака.

Ремси брел по побережью Бичи-Хед, опустив голову. Здешние красоты больше не воодушевляли. Только море, бившееся о скалы внизу, искушено манило. Парень бросил взгляд на пенящиеся волны и выступающие из воды острые камни. В голове мелькнула мысль, но буквально тут же ее спугнул громкий крик пролетевшей рядом чайки.

Вечер был напрочь испорчен, а ведь Ремси еще предстояло решить, где он теперь будет ночевать.