Непрощëнный грех

После этого разговора, в целом, ничего не изменилось, однако Вильгельм каждый день ощущал напряжение неясно отчего. Это сказывалось на его здоровье: он стал хуже спать, меньше есть, часто жаловался на головную боль.

Его волновало не только это. Он решил не мучить Анатоля и выполнил его желание, однако во время исполнения, когда главный лекарь в госпитале принёс Вильгельму лист с большим количеством труднопроизносимых латинских слов, то неожиданно спросил:

- Жить хочешь?

Вильгельм не понял вопроса и даже испугался.

- Чего?

- Не ты один об этом просишь...

- Считайте, я исполняю приказ светлейшего господина, - растерявшись, ответил Вильгельм хоть что-нибудь с целью успокоить лекаря, всё быстрее дергающего правым глазом. - насчёт других ничего не знаю.

С тех пор он в госпитале не работал.

Анатолю было не лучше. Король резко перестал вести с ним переписку, что мужчину волновало. Выходить на улицу ему было всё страшней, а по возвращении в дом он казался чем-то до смерти напуганным. Мужчина садился на кухне и смотрел в одну точку, а его руки дрожали. На вопросы Вильгельма он отвечал лишь «всё нормально», редко Анатоль произносил «просто не выходи на улицу, понял?».

Вильгельм каждый день вспоминал Джейн и сильно за неё переживал. Одним утром он неожиданно для себя подумал о ней сразу после пробуждения. Вильгельм переоделся, достал из сундука еду, но никак не мог начать приём пищи из-за толпы мыслей, огромных как замок. «Почему я так часто думаю о ней?», - сам с собой разговаривал он.

Его размышления прервал жуткий крик, казалось, прямиком из ада. Завопила, судя по голосу, женщина, очень громко и противно. Она кричала на протяжении десяти секунд, показавшимися Вильгельму зовом дьявола, пришедшего из ада за душой сметного грешника. Мужчина не смог долго сдерживать в себе чувство ножевого ранения, ему захотелось, чтобы всё прекратилось и было не так больно в области груди.

Дрожащий от страха Вильгельм упал на пол и, закрыв крепко уши, сам начать орать, нарочно вызывая симпатию к собственному голосу с целью успокоиться за счёт появившегося положительного чувства, только вот не помогало. Он лежал, крича в пустоту.

- Хватит! Хватит! Хватит! Хватит! Хватит! Хватит! Хватит!

Вдруг женщина перестала орать, а Вильгельм успокоиться не смог. Две секунды тишины прекратили своё существование другим криком, уже неясно чьим, надрывалась целая толпа.

Такого не происходило даже при нападениях или грабеже, стало понятно, что за окном творилось ужасное. Мужчина вышел из дома и направился в сторону, откуда до носились вопли. Сначала он услышал незнакомого мужчину, затем старуху, после вообще ребёнка, который позвал своего родителя аж семь раз подряд. «Надеюсь, отца там нет. Да лучше бы он не уходил никуда! Почему его вызвали именно сегодня?» - думал Вильгельм, ускоряя шаг до тех пор, пока не начал бежать.

Вдруг почти на самой площади он увидел толпу, которая окружила умиравшего человека. Вильгельм испугался подходить ближе и старался разобраться со всем в одиночку.

- Красные пятна! Вот оно! Грешник, дьявола посланник, туда тебе дорога, - закричал длинноволосый мужчина, такая пальцем в сторону оканчивающего земное пребывание.

- Ах! Элен, ты тоже в этом, посмотри на руки, - в толпе сказала толстая дама своей подруге.

Тот мужчина обернулся к девушке и стал пятиться назад.

- И ты! Ах ты тварь! Убейте её, она же нас всех с собой прихватит, бестолочь!

Люди разделились на впавших в припадок и тех, кто начал избивать девушку. У Вильгельма заколотилось сердце, когда он услышал слово «грешник». Он вспомнил рассказ Анатоля про незнакомую болезнь, которая распространялась тогда с огромной скоростью; он предположил, что крестьяне не смогли определить новую проблему как заболевание, поэтому видели больных как грешников, наказанных за непослушание перед божеством. Только вот эти идиоты, коими их прозвал Вильгельм в ту морально непростую минуту, боялись перетянуть несчастье на свою душу и так же получить небесную кару.

Вильгельм подумал сначала об отце, а затем вспомнил Джейн. Девушка вновь пробралась в его разум. Он оббежал толпу и понесся к её дому, желая встретить её живой, пускай в слезах, пускай очень злую, он готов был даже ощутить ещё один удар, Вильгельм просто хотел, чтобы она была жива. Одной из причин тому был покойный брат, которого он замечал в девушке, ведь за долгое время общения с ним Джейн случайно начала его копировать. Однажды, когда она рассмеялась его смехом за их совместным с Вильгельмом обедом, мужчина чуть не расплакался, но сдержался.

Вильгельм тяжело дышал, пробегая очередной дом, он никогда ранее не чувствовал себя так ужасно, как в тот момент. Очень быстро здания перестали попадать на глаза, затем он увидел лес, перед которым стоял знакомый дом. На небе символически плыла одна большая серая туча, закрывшая полностью небо и солнце.

Забежав в дом, Вильгельм стал нервно вертеть головой.

- Джейн! Надо уходить отсюда! На площади ад творится. Джейн! Нет же... Джейн!

Ответом ему был тяжёлый кашель из личной комнаты девушки. Он ворвался туда и обомлел: девушка выглядела так же, как умиравший на площади человек. Её бледное тело покрылось красными пятнами размером с кулак новорожденного, щеки и лоб неестественно покраснели, изо рта вытекала жёлтая капля, а возле кровати растекалась идентично года цвета жидкость. Джейн тяжело дышала, а временами издавала протяжённый стон.

- Что...

- Не подходи, - заорала на всё помещение страдавшая девушка, вытянув руку в сторону Вильгельма. - уйди, оставь, молю тебя!

Мужчина сразу же остановился. Он понял, что делать шаг ближе нельзя, ведь он мог заразиться.

- Прости меня... если бы я пришёл раньше... ты...

- Не смей! Я не заберу тебя с собой, мы должны быть только вдвоём, понимаешь? Я и он. Прошу, дай мечте исполниться!

Затем Джейн стало плохо. Она начала истерически смеяться и глядеть в потолок. Она настолько широко раскрыла глаза, что из одного из них Вильгельм даже наблюдал вытекавшую кровь, смешанную со слезами Джейн.

- Я тебя вижу! Джер, радость моя! Пойдем, давай! Будем? Да-а!

Вильгельм хотел отныне лишь одного - бежать, но никак не мог взглядом попрощаться со своей единственной подругой.

- Джейн.

Она успокоилась. Вильгельм решился на побег.

- Джейн, прости меня.

- Спасибо, что позволил нам увидеться вновь. Беги, желательно из города. У тебя всё будет хорошо. Ты хороший, Вильгельм. Тебе надо жить. Существо не оставит, поверь.

Вдруг Джейн начала сильно трястись, и Вильгельм понял, что в тот момент должен был проявиться один из симптомов, неизвестно как переживаемый. Он согласился со словами Джейн. Вильгельм последний раз закрыл дверь того дома и побежал так быстро, как ещё никогда не бегал.

Ему было страшно возвращаться на площадь, где по прежнему царствовал ужас. На улице даже пахло смертью. Люди топорами водили перед лицами такими же, как и они - напуганными смертными, но сопровождались лишь страхом перехода в другой мир, человечность, казалось, их покинула. Бегущих детей топтали с целью самим как можно скорее убежать, зараженным по непонятной причине били кулаками в раны, появившиеся из-за болезни и нет. За любую красноту на теле несчастного могли забить до смерти, не понимая, что таким образом заболевание передавалось им тоже. Вильгельм по пути увидел чью-то растоптанную печень, отчего остановился и чуть не упал, но был подхвачен высоким мужчиной в длинном плаще, а на голове с большим капюшоном. Их взгляды пересеклись.

- Ты зачем сюда пришёл? Глупый! Я же сказал тебе быть дома! Ты почему меня не послушал? Дурень, - ругался Анатоль, с трудом произнося каждое слово. Вильгельм очень обрадовался, когда его увидел, отчего крепко прижал мужчину к себе с помощью объятий. Он чувствовал, как сильно дрожал Анатоль.

- Я хотел... Просто... Мне... Да... Что... Же...

Вильгельм нервно водил по сторонам руками и заикался. Ему было так страшно, что он не мог вымолвить ни слова чтобы назвать причину своего отсутствия дома. Анатоль больше не мог ругать его, он обнимал сына и целовал в лоб по несколько раз. Его очень радовало наличие Вильгельма в одном с ним мире, а думать о его смерти было противно и больно.

- Домой. Быстро! У тебя сил побольше, беги, не ожидая меня. Я буду сзади. Надо убираться отсюда.

К Анатолю обратилась побитая девушка, у которой из носа без перерыва текла кровь. Когда она подошла, мужчины вздрогнули и в один голос крикнули от страха.

- Господин? Вы!

- Вот этого мне не хватало, - произнёс Анатоль, собираясь бежать.

- Стойте! Помогите, милый вы наш. Прошу, закончите всё это.

Мужчина закричал, ощутив прикосновение к правой руке. Вильгельм не смог бросить отца и подбежал к нему, боясь всё сильнее за его здоровье.

- Отойди!

- Вызволите нас! Господин мой, светлейший наш!

Девушка всё сильнее сжимала руку мужчины, а затем поцеловала её. От этого Анатолю стало противно. Он почувствовал злость на девушку, отныне он слышал только непонятный шум, движущийся прямиком из разума. Анатоль схватил левой рукой несвободную правую и вытянул, девушка аж упала на землю. Мужчина решил не дожидаться её осмысления ситуации, а скрыться, быстрее уйти от всего ада, что он видел.

Вильгельм и вправду побежал до дома быстрее. Когда Анатоль закрыл на ключ входную дверь, он уже старался отдышаться возле лестницы.

- Отец...

- Лучше не подходи. Я надеюсь, она без заразы, но ты лучше всё равно не трогай меня, хорошо? Обещаю, если завтра всё будет хорошо и окажется, что я не болен, то я крепко тебя обниму, хочешь? Крепко-крепко, милый, - мужчине было тяжело говорить и одновременно глотать воздух, которого так не хватало после бега. Анатоль старался улыбаться, тем самым успокаивать напуганного Вильгельма.

- Хорошо.

Вильгельм ушёл на второй этаж, морально разбитый тяжёлым днем. За прожитый час он сильно намучился и даже успел потерять второго близкого человека. Он желал, чтобы с Анатолем всё было в порядке.

Мужчина долго не мог уснуть той ночью. Несчастный Вильгельм то хотел лежать на спине, то на боку, затем вообще решил попробовать попасть в мир сновидений в сидячем состоянии, но и капля усталости на него не попала. Засыпать он начал лишь под утро, когда второй раз сел на стул и зажмурился.

Он мог уснуть, если бы не услышал с первого этажа сильный кашель. Вильгельм дернулся, затем, медленно поворачиваясь к лестнице, стал размышлять над тем, что случилось. Он словно попал в забытье, в сердце затвердел очень тяжелый камень, состоящий лишь из страха. Бояться ему пришлось не только за жизнь человека, который напугал его своим кашлем, но и за свою, так как они находились в одном помещении.

- Отец, с тобой что-то случилось? - крикнул напуганный мужчина. - Отец? - он стал волноваться, когда второй нас не получил ответ. - Отец? Анатоль!

Вильгельм долго думал над тем, кричать дальше или все-таки спуститься. Этаж казался ему клеткой, что, с одной стороны, защищала его от страшного окружающего мира за своими пределами, а с другой наводила ужас и панику. За окном было ещё очень темно, что прибавляло жути.

Анатоль снова закашлялся. От этого Вильгельму захотелось спрятаться под стол, но сил хватало лишь на прижатие рук к груди, соорудив щит, который, он знал, не помог бы ему в подобной ситуации.

Пересилить внутреннее волнение пришлось через силу и дрожа всем телом. Вильгельм сделал несколько шагов к лестнице, затем третий раз начал требовать подачи признаков жизни.

- Я боюсь, что ты все-таки болен. Скажи, что это не так, прошу тебя. Я же знаю, ты не спишь.

После этого в ушах оказался звук, словно на пол рухнуло что-то железное. Мужчина что-то уронил на пол, а сразу после, на удивление Вильгельма, начал громко материться не своим голосом. Непонятно от чего Анатоль разговаривал с интонацией пьяного человека, хотя в доме уже давно не появлялось ни бутылки какого-либо вида алкоголя. Вильгельм знал каждое произносимое слово, но от Анатоля их не слышал никогда, поэтому удивление переживалось им как прокалывание головы шпагой.

Анатоль матерно жаловался на то, что уронил бокал с водой. Вильгельм вспомнил, как в ту ночь до этого мужчина ходил за водой четыре раза. Получается, что Анатоль уронил пятый по счёту бокал.

- Вильгельм, со мной что-то не так, - наконец заговорил Анатоль. Его голос дрожал. - Я не знаю, почему, но мне очень страшно. Я хотел воды выпить, а у меня руки дрожали потому...

Он прервался на кашель. Каждый новый приступ был сильнее предыдущего. Анатолю становилось хуже не только по неизвестной Вильгельму причине, но также из-за паники.

- Успокойся, дыши глубже, пожалуйста. Тебе из-за волнения хуже становится. Я сейчас приду.

- Не смей! Нет! Стой там. Не спускайся на первый этаж, понял? Я сам, честно...

Анатоль резко замолчал. Вильгельм прислушался и понял, что на первом этаже мужчина перестал дышать. Что-то заставило его прервать разговор и дыхание, Вильгельм подумал, что это было нечто ужасное и начал готовиться к худшему.

- Помогите!

Анатоль закричал на весь дом и начал молить о помощи. Он упал и, лёжа на полу, продолжил истерически надрываться. Оставлять всё как есть Вильгельм больше не мог.

- Да что же это? Не оставляй меня, Всевышнее, мне очень страшно. Что же это творится?

Вильгельм понял, что необходимо было срочно идти к Анатолю и стараться его успокоить. Он бросился к шкафу возле своей кровати, чтобы найти одежду, закрывающую большую часть тела. Он надел собственный плащ с капюшоном, которым накрыл себе голову, перчатки, шарф, с помощью которого спрятал шею, рот и нос, а сверху очень быстро надел зимнюю тунику и завязал её поясом, чтобы не раскрывалась. Далее от рванул на первый этаж.

Ему было очень жарко, но избавляться от одежды он не собирался. На кухне он увидел лежащего на полу Анатоля. Он надрывался от крика и крепко сжимал руки на груди.

- Тише! Успокойся! Здесь болит? Не кричи же!

Вильгельм старался убрать его руки, но Анатолю от этого становилось хуже, отчего он не предоставлял возможности дотронуться до больного места. Мужчина не был в состоянии посмотреть Вильгельму прямо в глаза. Его глаза были подняты вверх, казалось, он пытался увидеть небо и разглядеть там рай - место для последующего нахождения.

Как думал Вильгельм, Анатоль мучился от боли в груди. Жуткое, неприятное, острое ощущение будто растеклось по всей верхней части тела и было похоже на ножевое ранение, словно в Анатоля вонзили острый меч, но не достали, а он по какой-то причине остался в сознании.

Вильгельм не раздумывая, словно интуитивно повернул мужчину на бок и стал очень быстро гладить по спине. От переживаемого ужаса вся спина была мокрой, а тело жутко холодным. Анатоль прекращал кричать и постепенно начинал всё сильнее трястись, пока не расплакался. Он сам этого не понял, а Вильгельм заметил, как он лежал на боку, глядя в одну точку, а из глаз, словно по команде, поочерёдно из каждого глаза вытекали слезы. Анатолю было очень плохо.

- В груди сильная боль, - заговорил мужчина. - Ви... Вильгельм, мне страшно...

- Не переживай, я сейчас тебя осмотрю...

- Лучше воды дай!

Он вытянул свою дрожащую руку в сторону бокала.

Вильгельм налил в него воды и понёс к мужчине.

- Вставай, подавишься, если в таком положении будешь пить.

Однако сам Анатоль не встал. Вильгельму пришлось сесть возле него и облокотить Анатоля на себя, прижавшись к нему спиной. Он старался избегать с ним зрительного контакта и отворачиваться, когда тот пытался взглянуть на него. Вильгельм мучился от сильной жары, обливаясь потом, но ничего не мог с этим поделать.

Пока Анатоль посмеивался от радости, опустошая бокал, Вильгельм анализировал его состояние. На первое место в рейтинг странностей организма больного он поставил сильную боль в области груди, ближе к сердцу, затем его стало волновать частое питье Анатоля и то, что он никак не мог напиться ни холодной, ни горячей воды, в последнюю очередь он вспомнил странный голос и потрясывание. Спиной Вильгельм чувствовал, как в тот момент мужчина всё ещё сильно дрожал.

Он вспомнил рассказ одного из лекарей в госпитале. Тот мужчина рассказывал Вильгельму о разных болезнях, которые на тот момент никто не мог вылечить, и описывал симптомы. Одну из них лекарь назвал чумой. У болезни было несколько видов, а также множество симптомов, некоторые из них Вильгельм застал за несколько минут до поиска воспоминания о разговоре с лекарем.

- Отец, - заговорил он. - я думаю, что ты чумой болен.

- Кем? - растягивая каждую букву, переспросил Анатоль.

- Чем. Эта зараза, что по городу бродит, скорее всего, называется «чума».

Он ждал хоть какой-то ответной реакции, однако мужчину интересовал исключительно бокал, точнее, его содержимое. В один момент он тяжело вздохнул и начал злиться.

- Ещё!

- Отец, хватит! Тебе плохо, ляг в кровать. Я придумаю что-нибудь, ты будешь здоров...

- Ещё, пожалуйста, - прошептал Анатоль. Его разум постепенно уходил от происходящего, мир в глазах размывался. Казалось, у него начинался приступ бреда. Вильгельм посчитал, что первый случился, когда Анатоль начал материться.

- Встань!

Самостоятельно Анатоль бы до кровати не смог и доползти, поэтому Вильгельму пришлось его крепко держать, но на дальнем от себя расстоянии, поэтому больного пришлось по большей части толкать.

После того, как Вильгельм смог его уложить в кровать, он пошел на улицу и сжёг всю одежду, сквозь которую прикасался к Анатолю. Он принял решение лечить отца, но ради этого надо было пожертвовать половиной гардероба.

Мужчина не сразу задумался о больном, сначала он предпочёл позаботиться о себе. Вильгельм решил подходить к Анатолю исключительно в зимней одежде, чтобы снизить риск заражения, так как думал, что не потянул бы двоих заболевших одновременно. Отныне вся теплая одежда принадлежала ему. Он понимал, что лечить пациента нужно было не только качественно, но и быстро, ведь любого вида и формы плотную ткань Вильгельм решил сжигать после каждого посещения отца, рисковать, используя стирку, ему не представлялось разумным. Помимо тела он решил защищать и глаза, для этого пришлось забрать у Анатоля его очки.

Надев их на себя, Вильгельму стало очень больно смотреть на окружающие предметы. Его идеальное зрение с трудом переносило вещь, принадлежащую плохо видящему человеку. Мужчина смирился с вероятным ухудшением собственного зрения, но от идеи не отказался. Хранить очки он решил на первом этаже, возле лестницы, чтобы Анатоль не смог до них дотянуться, а «выходящие с кашлем жидкости» попросту бы не долетели.

Утро выдалось не менее напряжённым. В окна, будто кулаками, стучали огромные капли воды, помимо чего нередко слышались раскаты грома. Часто у Вильгельма в глазах всё резко белело на мгновение, а после чего он слышал, как куда-то ударяла молния. Пугала его далеко не погода, а кашель и крики, доносившиеся с первого этажа. Анатоль плохо спал, в состоянии бодрости на него нападали приступы бреда. Утром случилось то же самое.

Вильгельм перед отправлением к больному отцу решил помолиться. Сложив руки вместе, он вслух начал произносить слово за словом, выпрашивая облегчение мук больного. Вильгельм делал это с особой интонацией, которую стеснялся демонстрировать кому-либо. Он знал, что Анатоль не услышал бы и не понял ни слова, поэтому считал, мол, у него получилось уединиться для важности. Длина молитвы очень радовала мужчину, ведь он немного боялся идти на первый этаж, одной из причин начала чтения было желание малость оттянуть момент. Но слова все-таки закончились. Пришлось идти.

Медленно спускаясь, Вильгельм поправлял свой шарф, которым обязан нос и рот, на шею не хватило, поэтому её пришлось обвязывать вторым. Он посмотрел впереди себя и увидел мужчину, лежащего на кровати и накрытого одеялом до плеч. Его руки под одеялом не находились. Мужчине захотелось их вытащить и поднять вверх. Анатоль показался Вильгельму маленьким ребенком, который тянул к матери свои короткие руки, словно хотел «на ручки». Он молчал, его красные глаза бегали с одного пальца на другой очень быстро, разглядывая определённые выбранные точки.

- Не думал, что эта дрянь всего за одну ночь с тобой такое сделает, - сказал Вильгельм, стоя у лестницы. Он решил предупредить о своём появлении таким образом.

- А? Что? А-а, - было ему ответом. - Ага-а. Я-я!

- Тише, тише...

Подойдя ближе, Вильгельм начал анализировать состояние больного и думать о первом шаге в лечении.

- Ты кто?

Вильгельм удивился и даже выпал из раздумий.

- Что? Стой. Не понял...

- Дьявол, - прошептал Анатоль, широко раскрыв глаза. Он не понимал, кто находился перед ним.

Подумав, Вильгельм предположил, что мужчина не смог его узнать из-за большого количества одежды и скрытого лица, а на голос никак не среагировал из-за фактического отсутствия Анатоля. Он был в помещении, но лишь физически, а разумом он скрылся за приступом бреда.

- Приму за комплимент.

Его сильно пугал внешний вид Анатоля и очень огорчало его непонимание. Вильгельму очень хотелось увидеть отца таким, каким он был до болезни, желал крепко его обнять и услышать привычные слова поддержки, он даже готов был показать ему свои слезы, выплакать при нём весь накопившийся ужас.

Не верилось, что перед ним лежал именно Анатоль. Вильгельм не привык его таким видеть, поэтому даже чуть не верил в то, что это был знаменитый, любимый королём, умнейший советник, по совместительству хороший и заботливый отец, которому неожиданно для самого себя начал доверять мужчина. Когда Вильгельма начинала тревожить подобная мысль, думать становилось труднее.

Его что-то очень удивило, поэтому Вильгельм решил коснуться лба мужчины осторожно, одним пальцем.

Только он прицелился в нужное место, как Анатоль резко схватил его за руку. От неожиданности Вильгельм раскрыл ладонь и сильно напугался. С первого же момента всё пошло не по плану. Мужчина сильно сжимал руку, словно чувствовал угрозу. Кистью Вильгельм не мог дотянуться до лба, поэтому она свободно висела в воздухе, не принося новой информации. Лекарь сильно боялся заражения. Казалось, что к нему прикасались не через одежду, а сразу на кость, ощущалась сильная боль.

Пришлось несмотря на жалость и приписывание себе чувство сотворения жестокого поступка резко дернуть рукой в сторону. Больной не ожидал такого, он перестал сжимать руку своего лекаря. Анатоль удивился и стал нервно дергать левым глазом, пока мужчина констатировал у него повышение температуры.

- Да! Да-а-а! Я хотел, чтобы у тебя не получилось, да-а, - произнёс Анатоль, после чего он закашлялся.

Вильгельм бросил его в таком состоянии и ушёл за тёплой водой. Он решил, что сначала необходимо сбить температуру, а вся попавшая в организм зараза должна была выйти из организма всеми возможными способами, в том числе и с пóтом.

Вернувшись, он показал Анатолю бокал.

- Смотри, что я принёс.

Мужчину по-прежнему мучила сильная жажда, что лекаря очень выручало. Анатоль сильно обрадовался, когда посмотрел на бокал. Он привстал с кровати и с широкой улыбкой на лице потянул руки вперёд.

- Задобрил, - хрипло произнёс Анатоль. После одного глотка он стал кривиться и недовольно смотреть на Вильгельма. - Холодную! Холодная нужна!

- Она тебе не поможет, пей такую!

- Не-ет. Обожжет! Помру ведь!

- А без неё не помрешь? - мужчина постепенно начинал паниковать, что выражалось само собой через повышение голоса. - Пей!

- Не... нет! Да-а, нет!

- Ты! Ах, - Вильгельм остановился и закрыл глаза. Он решил немного подумать о самоконтроле и вытащить его из себя. Вильгельм по-прежнему нервничал, но решил вести себя сдержаннее и спокойнее. Он хотел сделать глубокий вдох, но быстро остановился. - ты меня слышишь? Анатоль, надо выпить горячую воду, чтобы ты снова был здоров и перестал кашлять. Слышишь? - Вильгельм начал общаться с ним так, будто лечил маленького ребенка. Он собирался таким образом договориться с его разумом, а возможно даже вернуть его. Вильгельм был очень осторожен, поэтому обращался к нему по имени.

- Я?

- Да, Анатоль, ты. Пей, умоляю.

- Но...

Вильгельм без разрешения одной рукой взялся за его спину, чуть толкая вперед, а бокал поднес к его губам и начал медленно поворачивать вниз. Пока мужчина не понимал происходящего, неосознанно опустошая бокал, Вильгельм чувствовал радость. За шарфом скрывалась его нежная улыбка, пускай не долговечная, быстро пропавшая, но искренняя.

- Ложись, отдохни.

Вильгельм решил поставить бокал на пол и уложить Анатоля. Ему нужно было начало сна больного.

- Тошнота...

- Что? Из-за воды? Ну, возможно, да, просто тебе нужно поспать. Спи! Крепких набранных сил!

- Ну не хочу! Больно, неприятно, плохо. Не усну, тяжело, ужасно!

- Тихо, ложись.

Вильгельм накрыл Анатоля двумя одеялами. Некоторое время его пришлось держать за руки, чтобы он не мог ими двигать, от бездействия Анатоль уснул. Он тяжело дышал во сне и храпел, но не носом. Лекарь смог определить, что звук доносился из горла, он сделал вывод, что больной перед погружением в сон не кашлял, из-за чего в тот момент появился храп.

Бредил Анатоль по-разному. Когда-то его бред Вильгельм слышал как бессвязный набор слов, иногда мужчина вступал в контакт, но «морально» не понимая происходящего. А бывало такое, что Вильгельм слышал его настоящего, каким прозвал. Анатоль спал, затем резко просыпался, начинал кричать от боли, либо стонать, в процессе чего привычной мужчине манерой речи связно о чем-то говорил. Ему хватало сил даже на произношение заумных слов. Вечером лекарь послушал, как больной пересказывал заученный наизусть закон.

Ночью Вильгельм решил не спать. Он находился на первом этаже и пристально следил за мучающимся Анатолем. Ничего не предвещало беды, как вдруг мужчина начал кашлять кровью и сильно давиться. Вильгельму пришлось быстро всё вытирать, одновременно стараясь успокаивать больного, останавливая его рвотные рефлексы.

Анатолю полегчало. Он отдышался и вдруг громко засмеялся. Вильгельм понял, что мужчина в тот момент переживал очередной приступ.

- Всё хорошо, спи, пожалуйста, - было потрачено много сил на то, чтобы успокоить больного, но ничего не помогало.

Анатоль истерически смеялся на весь дом, а из его глаз вытекали слезы. Его что-то сильно тревожило в тот момент.

- Идиоты! Думали, поможет, - бредил Анатоль. - думали, я поверю в то, что Альбер подал в отставку. Да пошли вы! Твари! Я же прекрасно знаю, почему его не было в замке все эти проклятые два месяца. Хоть бы на похороны позвали! Ненавижу вас, каждого! А вы почему молчали, ваше величество?

Вильгельм не ожидал такого. Он услышал информацию, что его хороший друг Альбер погиб, заболев чумой, да так и не излечившись. Он сильно расстроился, что даже не успел попрощаться. А ведь он так хотел при встрече ещё раз крепко пожать ему руку. Вильгельм чувствовал потерю, очередную.

- Ну ничего, скоро и я от той же заразы умру.

- Нет! Нельзя! Что ты такое говоришь? Отец, не думай о таком, - он встал и хотел обнять Анатоля, но вовремя остановился на пол пути к кровати. Он чудом сдержался, будто Существо крепко схватило его за плечи, не позволяя сделать шаг вперед. - не оставляй меня одного, пожалуйста. Я же тебя, ну...

Мужчина понимал, что вытирать слезы рукой в перчатке, через которую он дотрагивался до больного, нельзя было, поэтому он высоко-высоко поднял голову кверху, слёзы не вытекли. Лекаря трясло сильнее, чем больного, одного мучила душевная боль, другого - физическая. Невыносимые муки никак нельзя было отогнать, приходилось терпеть и сквозь страдания брать на себя ответственность и храбро подходить к больному тем, отчего не существовало лекарства. Вильгельм очень ждал окончания того мучения и молил о благоприятном исходе без ухода на тот свет кого-либо из них двоих, особенно отца.

- Как иронично, мой дорогой друг, не правда ли? Сколько же всего у нас было похожего, нам посчастливилось даже страдать одинаково, надо же! Представляешь!

- Я не дам тебе умереть. А ему не дам тебя забрать. Уж извините, господин Цецергайл...

Вильгельм пошел за необходимыми лекарствами. Когда он стоял на кухне и делал необходимый отвар из ромашки, из комнаты донесся жуткий крик. Пришлось всё бросать и нестись обратно, не понимая происходящего. Вильгельм старался взять себя в руки, что получалось с трудом.

Анатоль кричал от сильной боли. У него что-то болело, мужчина вертелся на кровати, сильно дергался, как повешенных на петле перед констатацией удушья. Его руки дрожали, Вильгельм даже не мог определить и предполагаемое больное место.

Вдруг, лекарь кое-что понял. На самом деле у Анатоля ничего не болело, а орал он в бреду по причине сильного жара. Вильгельм понял, что температура лишь поднималась, а с этим надо было что-то делать.

Мужчина чуть подумал, затем нахмурился и пошел за иглой. Ему не сильно нравился тот метод лечения, к которому он вынужден был прибегнуть, однако выбор представлялся невеликим. Необходимый предмет был найден очень быстро.

Вильгельм всё реже впадал в ступор, однако всё ещё поддавался панике временами. Он мало времени тратил на размышления, так как знаний было много, главным были их своевременное прибытие из недр воспоминаний и грамотное применение на практике.

Лекарь подошёл к Анатолю и схватил его за левую руку.

- Здесь вена, не рискну, - рассуждал он, перекрикивая измученного. - близко к пальцам, значит, тоже нет, ну, да, именно, думаю, вот сюда. Не подумал... а куда же?

Он не приготовил никакой ёмкости для жидкости, поэтому ненадолго убежал от своего пациента, а затем вернулся с глубокой золотой тарелкой. Вильгельму не хватало одной лишь руки для грамотного и точного прокалывания из-за того, что Анатоль сильно дергался и старался вырваться, не понимая важность проделываемого лекарем деяния.

Вильгельм перевязал Анатолю руку: чуть выше выбранного места он на несколько узлов крепко перевязал ткань, а затем чуть выше неё, решив, что выбранный метод был самым подходящим в сложной ситуации, стал давить на руку, прижимая её к кровати своим коленом. Анатоль полностью утратил возможность шевелить своей рукою. Его крик постепенно менялся на очень громкий плач. Он всё ещё бредил.

- Отрезайте, умоляю! Это невыносимо! Она мне к черту не сдалась! Убери... те! Хватит! Отстаньте от меня! Лучше отрезайте её и пошли вон отсюда!

- Тихо!

Рука Вильгельма не дрожала в тот момент, когда он сделал прокалывание. Вытащив иголку, лекарь стал ожидать поток крови. Струйка родилась четко в тарелку, кровопускание проходило успешно. Вильгельму всё ещё приходилось крепко держать больного, что всё ещё громко плакал на тот момент. Постепенно он переставал бредить, затем начал плакать тише, не навзрыд, после закончил и это.

Вильгельм провёл кровопускание с одной целью, от которой стал сразу два финала. Его задумка удалась: температура Анатоля снизилась, из-за чего он и перестал бредить. Отныне он, намекая на переживаемое неприятное ощущение, тихо стонал, проводя пальцами кругообразными движениями то по своему животу, то по кровати, то по волосам.

Лекарь вовремя остановил кровь, перебинтовав рану. Он встал на обе ноги, а ткань, что была выше места прокалывания, снял и принял решение сжечь.

Анатоль успокоился, это было главной победой, Вильгельму стало хорошо. Он даже начал смеяться над просьбой мужчины отрезать руку.

- Ну я же не хирург, я хороший. Поспи, отец.

Вильгельм не сразу понял, что состояние Анатоля пошло на улучшение. Когда мужчина в один прекрасный день не произнёс бреда вообще, лекарь был поражен. От удивления и неожиданности Вильгельм даже не поверил в то, что случилось, точнее, чего не произошло. На мгновение он, уже привыкший к истерикам и бреду мужчины, подумал, что плохое прямо-таки должно было случиться, но быстро отогнал эту мысль жестокой, бóльной пощечиной.

- Нельзя о таком думать!

Он поил мужчину тёплой водой, питью которой уделил особое внимание. Вильгельм научился не реагировать на частые просьбы больного о подаче ему как можно больше воды и выдавал её по расписанию.

Зимней одежды у Вильгельма оставалось всё меньше, но об этом он не беспокоился, ведь ожидал выздоровления отца.

Когда Анатоль становился чрезмерно активным, а его сердце начинало без причины биться в разы быстрее обычного, Вильгельм давал ему несколько мелких орехов и проводил рукой, одетой аж в две перчатки вместо одной, по обнажённой верхней части тела, где чётче всего ощущалось сердцебиение.

Лекарь плохо относился к сдерживаниям мокроты больного. Когда мужчина более-менее приходил в себя, Вильгельму приходилось объяснять важность добровольного вытягивания из себя всех слизей, а затем сажать его и, подставляя ко рту кусок плотной ткани, принуждать к вызову кашля. Чтобы лучше выходило, мужчина делал не бóльные удары по спине Анатоля, от такого слизи и крови, полной заразы, выходило больше.

От головной боли Вильгельм применял отвар из особых трав: лепестков роз и ощиченного и вымытого корня пиона.

Анатоль постепенно приходил в себя и всё чаще выходил на осознанный контакт.

За всё время болезни Вильгельм спал по два часа, и то днем, пока больной ни на что не жаловался. Однажды, далеко за полночь, Вильгельм почувствовал себя измотанным, он старался о чем-то подумать, но у любой мысли вдруг появлялись картинки, за которые он боялся хвататься, но так хотелось, ведь понимал, что это приходили к нему сны. Когда он сел возле входной двери, облокотившись на стену, то забыл обо всём, а затем стал медленно закрывать глаза. Он держался, сдерживал своё желание провалиться в сон, но потом Вильгельм просто уснул. Однако он кое-что забыл.

- Вильгельм, - эти знакомые, тихие слова разбудили лекаря, словно возле него раздался выстрел из арбалета, издав тихий, но привлекавший внимание звук.

Вильгельм поднялся и посмотрел на Анатоля. Он по-доброму улыбался своему сыну. Мужчина понимал, что на него смотрел именно отец в здравом уме, с отсутствием бреда, но присутствием разума и любви.

- Да?

- Ты забыл отвар дать. Его же надо было выпить ещё час назад.

- Ах! Ты запомнил! Я... Да, сейчас принесу, точно. Сейчас...

Как понял лекарь, Анатоль понимал, кто именно перед ним стоял и осознавал необходимость специального обличия. Он даже не ругался за то, что его очками на тот момент без спроса пользовались уже несколько дней.

Он дал ему все необходимые лекарства и стал ждать, пока Анатоль выпьет всё приготовленное лекарство.

Следующим вечером Анатоль выразил желание самостоятельно дойти до бокала и налить себе воды. Он пил уже не по расписанию, а ориентируясь на потребности организма, не такие частые, как при болезни. Он ходил медленно, укутанный в тёплое одеяло, но без помощи Вильгельма и не покачиваясь.

А когда он уже ходил, как прежде, до болезни, Вильгельм отправил его на прогулку вокруг дома, а сам затеял генеральную уборку, стирку и проветривание помещения. После он сжёг последнее одеяние с возможным наличием чумы и начал ходить в обычной одежде, даже без очков.

Анатоль стал жить, как раньше. Первое, что он сделал после выздоровления, - написал его Величеству письмо с подробным рассказом о том, как его вылечил один очень добрый, мужественный, сильный и умный лекарь с знакомой, уже родной фамилией - Грехатор. Однажды вечером он даже не побоялся обнять Вильгельма. Мужчина сделал ему сюрприз: пока он сидел на кухне и читал книгу, Анатоль подкрался к нему сзади и крепко обнял. Вильгельму было очень приятно.

Он не хвалил себя за проделанную трудную работу. Почему-то ни разу он не согласился с «а-ля повышающими самооценку» словами Анатоля в его сторону, Вильгельм просто радовался тому, что отец был здоров. Наконец-то.

Вильгельм рассказал Анатолю о смерти Джейн. Отец отнёсся с пониманием к потери сына и поддержал его.

- У меня никого кроме тебя не осталось. Пожалуйста, не болей ничем больше, хорошо?

- Я постараюсь. Подойди, обниму тебя.

Они не ходили на площадь, а дом покидали только в случае крайней необходимости, и то одетые не только по погоде, но и так, чтобы избежать заразы чумы.