Часть 13
Я была практически на крыльце дома, когда вспомнила, что у меня нет ключей. Прошлой ночью Уэсли вытащил меня из дома так быстро, что я не успела схватить свою сумку. Поэтому мне пришлось стучать в собственную дверь в надежде на то, что отец уже проснулся и мог впустить меня.
Я ждала, боясь и вспоминая.
Когда повернулась ручка и дверь распахнулась, я невольно сделала шаг назад. На пороге стоял отец, с красными глазами за стеклами очков. Он выглядел очень бледным, как будто был болен, и я заметила, как тряслась его рука на дверной ручке.
— Бьянка.
Он не пах виски.
Я выдохнула, даже не замечая, что на мгновение перестала дышать.
— Привет, пап. Я, эмм, забыла ключи вчера, поэтому...
Он медленно двинулся вперед, будто опасаясь, что я испугаюсь и убегу. Затем обвил меня руками и крепко прижал к себе, и я спрятала лицо у него на груди. Мы стояли так долгое время, и когда он, наконец, заговорил, я могла слышать, что он делал это сквозь слезы.
— Мне очень, очень жаль.
— Я знаю, — пробормотала я в его рубашку.
И я тоже плакала.
* * *
В тот день мы разговаривали с папой больше, чем когда-либо за все мои семнадцать лет. Не то чтобы мы не были близки раньше, просто никто из нас не был особо разговорчив. Мы не делились нашими мыслями и чувствами, не делали что-то важное, как показывают по телеку. Обычно ужиная, мы сидели перед телевизором и никто не смел прерывать программу ничего не значащим разговором. Мы просто так привыкли.
Но в тот день мы разговаривали.
О его работе.
О моих оценках.
О маме.
— Она и правда больше не вернется, так ведь? — Отец снял очки и провел по лицу обеими ладонями. Мы сидели на диване. И телевизор был выключен. Комнату наполняли только наши голоса. Хоть это и было немного страшно, нам все же нравилась эта полутишина.
— Нет, папочка, — сказала я, храбро потянувшись вперед и сжимая его руку. — Она не вернется. Это место больше не для нее.
Он кивнул.
— Я знаю. Я уже давно знал, что она не счастлива... может даже до того, как она сама это осознала. Я просто надеялся...
— Что она передумает? — подсказала я. — Думаю, она хотела. Именно поэтому она уезжала и возвращалась. Она не хотела признавать правду. Не хотела признавать, что хотела... — я сделал паузу на следующем слове, — развод.
Развод было просто таким окончательным. Больше, чем размолвка. Больше, чем разрыв или длинная командировка по работе. Он означал, что их брак, их совместная жизнь по-настоящему окончены.
— Ну, — он вздохнул, пожимая мою руку в ответ. — Думаю, что мы оба избегали своих проблем.
— Что ты имеешь в виду?
Отец покачал головой.
— Твоя мать взяла Мустанг, а я бутылку виски. — Подняв руку, он по привычке поправил свои очки, он всегда так делал, когда старался что-то объяснить. — Я был так разбит тем, что твоя мама сделала со мной, что забыл, насколько ужасно пить. Я забыл посмотреть в лучшую сторону.
— Пап, не думаю, что у развода есть лучшая сторона. По-моему, там со всех сторон все паршиво.
Он кивнул.
— Может это и правда, но в моей жизни достаточно светлых сторон. У меня есть любимая работа, отличный дом в хорошем районе и замечательная дочь.
Я закатила глаза.
— О боже, — пробормотала я. — Только не надо цитировать фильмы. Серьезно.
— Прости, — сказал он, улыбаясь. — Но я серьезно. Многие убили бы за мою жизнь, но я даже не задумывался об этом. Я принимал все это и тебя, как должное. И я очень сильно раскаиваюсь в этом, Бамблби.
Я увидела блестящие в его глазах слезы, и мне захотелось отвести взгляд, но я заставила себя сконцентрироваться на нем. Я слишком долго отворачивалась от правды.
Папа несколько раз извинялся за то, что произошло за последние несколько недель, и пообещал, что снова будет посещать недельные собрания Анонимных Алкоголиков, чтобы вернуться к нормальной жизни. Потом мы опустошили в раковину каждую бутылку пива и виски, что были в доме, желая начать все с чистого листа.
— Твоя голова в порядке? — спросил он в миллионный раз.
— Да, все нормально, — продолжала отвечать ему я.
Он снова покачал головой и пробормотал извинения за то, что ударил меня. За те ругательства. И затем обнял меня.
Серьезно, в миллионный раз.
Около полуночи я присоединилась к нему в его ночном ритуале по выключению света.
— Бамблби, — сказал он, гася свет на кухне. — Я хочу, чтобы ты поблагодарила своего друга в следующий раз, когда увидишь его.
— Моего друга?
— Того парня, что был с тобой вчера. Как его зовут?
— Уэсли, — пробормотала я.
— Да, ну, я заслужил это. Было очень смело с его стороны сделать то, что он сделал. Не знаю, что между вами происходит, но я рад, что у тебя есть друг, готовый постоять за тебя. Поэтому скажи ему, что я благодарен.
— Конечно. — Я повернулась и направилась вверх по лестнице в свою комнату, молясь, что это не случится очень скоро.
— И Бьянка, скажи ему, что в следующий раз ему стоит сначала постараться использовать слова, пусть даже и не очень вежливые. У парня чертовски тяжелая рука.
Несмотря на все это, я не могла не улыбнуться.
— Следующего раза не будет, — сказала я ему, взбегая вверх по лестнице и перепрыгивая две ступеньки за раз.
Оба мои родителя смотрели реальности в глаза, теперь пришла моя очередь, и это значило — разрыв связи с Уэсли. К сожалению, для моего пристрастия не существует недельных встреч, помощников или двенадцатишаговых программ.
Я была уверена, что в школе Уэсли не будет ко мне приближаться. И с чего бы ему? Не думаю, что он по мне скучает... даже если мне бы очень, очень этого хотелось. Он ничего не терял. У него полно девчонок, чтобы заполнить те пробелы, что оставила я в его графике. Так что не было нужды в плане по избеганию Уэсли в понедельник утром.
За исключением того, что я даже видеть его не хотела. Если мне придется видеть его день за днем, я никогда не смогу о нем забыть. Не смогу двигать дальше. В данной ситуации мне нужен был план, и я его составила.
Шаг первый: отвлечься на что-либо в коридоре, если он будет проходить мимо.
Шаг второй: быть занятой на английском и не смотреть в его сторону класса.
Шаг третий: как можно быстрее уехать со стоянки, чтобы не столкнуться с ним.
В воскресенье отец сделал третий шаг возможным, починив мою машину, поэтому я была уверена, что смогу избегать Уэсли. И через несколько недель смогу выкинуть наши отношения — или отсутствие таковых — из головы. А если нет, ну, мы выпускаемся в мае, и после этого я никогда больше не увижу его кривоватую ухмылку.
Такая вот была у меня теория.
Но к финальному звонку в понедельник я поняла, что мой план ни к чему не годился. Не смотреть на Уэсли не равнялось не думать о нем. По правде говоря, я провела большую часть дня думая о том, что мне не следует на него смотреть. Затем я думала обо всех тех причинах, почему мне не следует думать о нем. И это было просто нескончаемо! Ничто, казалось, не могло меня отвлечь.
До обеда вторника.
Я была по пути в столовую после невыносимо длинного урока по политологии когда случилось что-то, что дало мне настоящий повод отвлечься. Что-то невероятное и шокирующее. И что-то чертовски замечательное.
Тоби приравнялся к моему шагу в коридоре.
— Привет, — сказал он.
— Привет. — Я постаралась, чтобы это прозвучало чуточку приветливее. — Как дела, Гарвардский парень?
Тоби улыбнулся и опустил глаза.
— Ничего особенного, просто пытаюсь решить, о чем писать работу, которую нам задали. Мистер Чосер не вдавался особо в детали. О чем ты думаешь писать?
— Не знаю, — призналась я. — Может об однополых браках.
— За или против?
— О, точно за. Я считаю, что у правительства нет права диктовать, кто может, а кто не может публично заявлять о своей любви друг к другу.
— Как романтично с твоей стороны, — сказал Тоби.
Я фыркнула.
— Если бы. Я точно не романтик, это простая логика. Отказ гомосексуалистам в праве на брак ущемляет их свободу и равноправие. Вот и все.
— Я тоже так думаю. Оказывается у нас много общего.
— Похоже, что так.
Пару секунд мы шагали в полном молчании, и потом он спросил:
— Есть планы на выпускной бал?
— Нет, — ответила ему я. — Я не иду. Зачем платить двести баксов за платье, тридцать за билет, сорок за прическу и макияж, и еще больше за ужин, где все, что ты съешь, это салатик без заправки, потому что будешь бояться поставить пятно на свое пышное платье? Это просто глупо.
— Понятно, — сказал Тоби. — Но немного досадно... я надеялся, что ты пойдешь со мной.
Вот этого я не ожидала. Совершенно. Невероятно. Тоби Такер — парень, который нравился мне несколько лет, приглашает меня на выпускной бал? О боже. О боже. А я вылила на него свое остроумное замечание по поводу школьных танцев, как идиотка. Я практически отказала ему, даже не зная этого. О, черт. Я дура. Я самая настоящая дура. И теперь у меня нет слов. Что сказать? Извиниться или взять свои слова обратно или...
— Ничего, если ты так об этом думаешь. Я всегда считал выпускной бал бесполезным социальным явлением, так что мы понимаем друг друга.
— Э, ага, — сказала я обреченно.
О, кто-нибудь, застрелите меня сию минуту!
— Но, — настаивал Тоби. — Ты также против обычных свиданий? Тех, что не включают в себя пышные платья или отвратные салаты?
— Нет. С этими у меня проблем нет.
У меня кружилась голова. Тоби хотел пригласить меня на свидание. Свидание! Я не была на свидании с... Черт, я никогда не была на настоящем свидании. Если только вы не называете свиданием — зажимания в кинотеатре с Джейком.
На других я не была.
Но почему? Почему Тоби хочет пойти на свидание со мной? Я же Простушка. Простушки не ходят на свидания. Не на настоящие. Но Тоби идет против правил. Может он лучше остальных парней. Такой, каким я его себе и представляла в своих глупых девчачьих мечтах. Не пустой. Не самодовольный. Не наглый или заносчивый. Идеальный джентльмен.
— Это хорошо. В таком случае... — Я видела, что он волнуется. Его щеки заливал розовый румянец, он смотрел себе под ноги и поигрывал очками. — В пятницу? Хочешь сходить куда-нибудь со мной в пятницу вечером?
— Я...
И вдруг случилось неизбежное. Я подумала о засранце. О плейбое. О Казанове. Единственном человеке, который мог испортить для меня это мгновение. Да, мне нравился Тоби Такер. Как он мог мне не нравиться? Он был милым, очаровательным и умным... но мои чувства к Уэсли были намного глубже. С ним я пропустила детский бассейн заинтересованности и прыгнула прямо в глубокий, наполненный акулами океан эмоций. И, простите за дрянную метафору, я была отвратительной пловчихой.
Но Кейси сказала мне двигаться дальше, и вот передо мной Тоби, кидающий мне спасательный круг и обещающий спасти меня. Было бы глупо с моей стороны не принять его предложение. Бог знает, сколько пройдет времени, прежде чем подоспеет мой следующий спаситель.
И, кроме того, Тоби просто очаровашка.
— С удовольствием, — сказала я, надеясь, что моя пауза не слишком его задела.
— Супер. — Он выглядел облегченным. — Тогда я заеду за тобой в пятницу в семь.
— Отлично.
Мы расстались у входа в столовую, и я вприпрыжку — как маленький ребенок, поспешила к столу, забыв напрочь о плохом настроении.
И я забыла о нем надолго.
Всю неделю я не думала о том, что мне не следует думать об Уэсли. Я совершенно не думала о нем. Ни разу. Мой мозг был полон такими вопросами, как Что надеть? и Что сделать со своими волосами? Всем тем, о чем я раньше не волновалась. Вот вам и чудо.
Но Кейси с Джессикой были специалистами в этих вопросах, поэтому в пятницу днем приготовились сделать из меня свою личную куклу Барби. Если бы я не так сильно нервничала по поводу этого свидания, то была бы в ужасе, а мои феминистские чувства оскорблены от их возни и визга.
Они заставили меня примерить двадцать разных нарядов (все из которых я ненавидела) перед тем, как остановиться на одном. Им оказалась черная юбка до колен и бирюзовая блузка с глубоким вырезом, в котором видны были вершины моих крошечных грудей. Остаток времени они выглаживали утюжком мои непослушные волосы. Без преувеличения, им понадобилось два часа, чтобы все их выпрямить. Было уже шесть-пятьдесят, когда они поставили меня перед зеркалом, чтобы я могла изучить их работу.
— Идеально, — заявила Кейси.
— Мило! — согласилась Джессика.
— Видишь, Би, — сказала Кейси. — Вся то дерьмо о Простушке было глупостью. Ты выглядишь просто отпадно.
— Что за де... фигня о Простушке? — спросила Джессика.
— Ничего, — ответила я.
— Би думает, что она самая уродливая.
— Что? — воскликнула Джессика. — Бьянка, ты серьезно так думаешь?
— В этом нет ничего такого.
— Да, она так думает, — подтвердила Кейси. — Она сама мне об этом сказала.
— Но это неправда, Бьянка, — настаивала Джессика. — Как ты можешь так думать?
— Джессика, не переживай на этот счет. В этом нет...
— Я знаю, — сказала Кейси. — Глупость какая, да? Разве она не красотка, Джесс?
— Супер-красотка.
— Видишь, Би. Ты супер-красотка.
Я вздохнула.
— Спасибо, девчонки. — Время сменить тему. — Эм, а как вы домой попадете? Я не смогу вас отвезти, если Тоби заедет за мной через десять минут. Ваши родители вам заберут?
— О нет, — сказала Джессика. — Мы никуда не идем.
— Что?
— Мы будем здесь, когда ты вернешься со своего свидания, — сообщила мне Кейси. — Затем мы устроим девичник по поводу первого свидания Би, где будут рассказаны все его подробности.
— Ага, — подтвердила Джессика.
Я раскрыла рот.
— Вы серьезно?
— Мы выглядим так, будто шутим?
— Но что вы будете тут делать, пока меня не будет? Вы же со скуки умрете.
— У тебя есть телевизор, — напомнила мне Джессика.
— И это все, что нам нужно, — сказала Кейси. — Мы уже позвонили твоему папе. У тебя нет выбора.
В дверь позвонили, и не успела я что-то возразить, как мои подруги практически столкнули меня вниз по лестнице. Как только мы оказались в гостиной, они принялись поправлять мою юбку и воротничок рубашки, пытаясь увеличить масштабы, выставленного на показ, декольте.
— Ты отлично проведешь время, — счастливо вздохнула Кейси, заправляя прядь волос мне за ухо, — и скоро совершенно забудешь об Уэсли.
У меня свело желудок.
— Шшш... Кейси... — пробормотала Джессика, которой Кейси рассказала всю историю. Джессика ничего мне об этом не сказала, за что я была премного благодарна. Мне просто хотелось держать свои мысли как можно дальше от Уэсли.
Я не разговаривала с ним с того утра, как уехала из его дома. Хотя он и пытался пару раз поговорить со мной после английского. Я просто избегала его, начиная разговор с Джессикой или Кейси, или как можно скорее выбегая из класса.
— Боже, прости, — извинилась Кейси, прикусив губу. — Я не подумала. — Она прочистила горло и почесала затылок, взъерошив свои короткие волосы.
— Повеселись хорошенько! — воскликнула Джессика, разбивая своими словами неуклюжую паузу. — Но, знаешь, не переборщи. Ты можешь перестать нравиться моим родителям, если мне придется вытаскивать тебя из тюрьмы.
Я засмеялась. Только Джессике всегда удавалось с такой легкостью выходить из неприятных ситуаций.
Я посмотрела на Кейси и заметила огонек страха в ее глазах. Ей хотелось, чтобы я забыла об Уэсли, но она волновалась. Волновалась о том, что я снова оставлю ее позади, о том, что Тоби заменит ее.
Но ей нечего было бояться. Мои отношения с Тоби совершенно отличалось от отношений с Уэсли. Я больше ни от чего не убегала. По крайней мере, не от реальности. Не от моих друзей. Ни от чего.
Я улыбнулась, чтобы подбодрить ее.
— Иди, иди! — сказала Джессика.
— Ага, не заставляй парня ждать, — согласилась Кейси, улыбаясь мне.
Они подтолкнули меня вперед и, хихикая и перешептываясь, исчезли наверху.
— Дурочки, — пробормотала я, качая головой и проглатывая нервный смешок. Сделала глубокий вдох и открыла дверь. — Привет, Тоби.
Он стоял на моем крыльце, выглядя также мило, как и всегда в своем синем пиджаке и бежевых брюках. Он был похож на Кеннеди. Со стрижкой горшочком. Он одарил меня своей мальчишеской улыбкой, показывающей все его ровные зубы.
— Привет, — сказал он, поворачиваясь ко мне. — Извини. Я решил подождать, услышав хихиканье.
— Ох, — я глянула себе через плечо. — Да. Извини за это.
— Вау. Ты такая красивая, Бьянка.
— Нет, это не так, — ответила я пристыжено. Ни один парень, за исключением моего отца, никогда мне этого не говорил.
— Конечно это так. С чего бы я врал?
— Не знаю. — О мой Бог, я такая зануда. Почему я не могу просто принять комплимент? Что, если я спугну его еще до того, как начнется наше свидание? Это будет просто ужасно. Я прочистила горло и постаралась выглядеть так, будто внутри не лупила себя за глупость по щекам.
— Ты готова идти? — спросил Тоби.
— Да.
Я вышла наружу и захлопнула за собой дверь. Тоби взял меня за руку и провел к своему серебристому Таурусу. Он даже открыл мне дверь, как парни делают в старых фильмах. Очень элегантно. И я не могла не подумать, снова: почему он заинтересован во мне? Он воткнул ключ в зажигание и улыбнулся мне. Его улыбка, однозначно, была его лучшей чертой. Поэтому я улыбнулась ему в ответ, чувствуя крохотных бабочек у себя в животе.
— Надеюсь, ты голодна, — сказал он.
— Просто умираю с голоду, — соврала я, прекрасно зная, что я слишком сильно нервничаю, чтобы есть.
* * *
К тому времени, как мы вышли из Джиованни, маленького итальянского ресторанчика в Оак Хилл, я чувствовала себя намного удобнее. Моя нервозность начала меня покидать, и я даже умудрилась съесть тарелочку спагетти без мяса. Мы смеялись и разговаривали, и я настолько наслаждалась этим, что не хотела, чтобы это свидание кончалось, когда Тоби заплатил по счету. К счастью для меня, он тоже этого не хотел.
— Знаешь, — сказал он, когда колокольчик на двери прозвенел позади нас. — Сейчас только девять тридцать. Мне необязательно пока отвозить тебя домой... если, конечно, ты этого не хочешь.
— Нет, — ответила я. — Я не тороплюсь домой. Но что ты хочешь делать?
— Ну, мы можем прогуляться, — предложил Тоби. Он указал на тротуар, идущий параллельно оживленной улице. — Это не очень весело, но мы можем поглазеть на витрины или поговорить, или...
Я улыбнулась ему.
— Прогулка звучит замечательно.
— Отлично.
Он переплел свои пальцы с моими, и мы двинулись вперед по хорошо освещенному тротуару. Мы прошли мимо пары магазинов, прежде чем заговорить. Слава Богу, он первым открыл рот, потому что, хоть я и не нервничала больше, я не имела понятия, что говорить, чтобы не казаться последней дурой.
— Ну, раз ты уже знаешь мою ситуацию с университетом, я хочу знать о твоей. Ты уже подала куда-нибудь документы? — спросил он.
— Да. В пару университетов, но я еще не выбрала, в какой пойду. До сих пор откладываю с этим.
— Ты знаешь, что будешь изучать?
— Скорее всего, журналистику. Хотя, не знаю. Мне всегда хотелось быть репортером «New York Times». Поэтому я подала документы в университеты на Манхэттоне.
— «Большое Яблоко», — сказал он, кивая. — Амбициозно.
— Ага, увидишь, я закончу, как та девчонка из «Дьявол носит Прада», — сказала я. — Полной неудачницей, работающей в глупом журнале мод, тогда как все, что я буду желать, — писать о том, что происходит в мире или брать интервью у революционного конгрессмена... которым станешь ты.
Он расплылся в улыбке.
— О, ты не будешь полной неудачницей.
— Ага, ладно, — засмеялась я. — Ты можешь себе представить меня, пишущей о моде? Об индустрии, где четвертые размеры считают толстыми? Ни за что. Я закончу самоубийством.
— Что-то мне подсказывает, что ты будешь хороша в том, что бы ни выбрала.
— Что-то мне подсказывает, что ты немного подлизываешься, Тоби.
Он пожал плечами.
— Может совсем чуть-чуть. Ты замечательная, Бьянка. Ты говоришь все, как оно есть, не боишься быть собой, и ты демократ. На мой взгляд, все это точно делает тебя замечательной.
Окей, ну, я покраснела. Можете меня винить?
— Спасибо, Тоби.
— Совершенно не за что меня благодарить.
Ух ты. Он точно идеален. Мил, вежлив, умеет пошутить... и, по какой-то непонятной причине, я ему нравлюсь. Складывается впечатление, что мы просто созданы друг для друга. Будто он тот самый кусочек пазла, который подходит к моему. Может мне привалить еще больше удачи?
По улице гулял холодный мартовский ветер, и я начала раскаиваться в том, что позволила Кейси и Джессике себя одеть. Наряжаясь, они никогда особо не обращали внимания на погоду. Мои голые ноги заледенели (мне не позволили надеть колготки), и тонкий материал кофточки точно не помогал против ветра. Я поежилась и обвила себя руками, стараясь хоть немного согреться.
— О, вот, — сказал Тоби, сняв с себя пиджак, как и должны поступать парни, и протянув его мне. — Тебе следовало сказать, что ты замерзла.
— Я в порядке.
— Не глупи. — Он помог мне просунуть руки в рукава. — Сказать по правде, я бы предпочел не встречаться с сосулькой.
Встречаться? Эм, да, это же свидание, но разве мы теперь встречаемся? Я никогда ни с кем не встречалась, поэтому не была уверена. В любом случае, его слова сделали меня очень счастливой... и, в то же время, странно нервничающей.
Тоби повернул меня к себе лицом и поправил пиджак в районе моих плеч и шеи.
— Спасибо, — пробормотала я.
Мы стояли перед антикварным магазином, его витрины освещали старые лампы, такие же, какие стояли в гостиной моего дедушки. Свет проливался на худоватое лицо Тоби, отражаясь в стеклах его очков и подчеркивая его миндальной формы глаза... которые смотрели прямо на меня.
Его пальцы задержались на воротнике пиджака. Затем его рука поднялась выше от моего плеча к скуле. Большим пальцем он провел по моей щеке, повторяя это движение снова и снова. Он медленно наклонился, давая мне достаточно времени остановить его, если бы я того хотела. Ага, конечно!
И он меня поцеловал. Не глубоко, но и не просто прикосновением губ. Это был настоящий поцелуй. Нежный и сладкий, и длинный. Именно такой поцелуй я мечтала получить от Тоби Такера с тех пор, как мне было пятнадцать, и он был именно таким, каким я себе его представляла. Его губы были мягкими и теплыми, и от их прикосновения бабочки в моем животе танцевали макарену.
Окей. Я знаю, я знаю, что публичное выражение привязанности отвратительно, но блин. Я была немного отвлечена, чтобы думать о том, что кто-то может нас видеть. Так что, вот так, на секунду я отодвинула в сторону свои взгляды и обвила руками его за шею. А к публичному хаянию поцелуев я могу вернуться завтра утром.а