Часть 11
Десять минут спустя Порше подъехала к моему дому. Я схватила свои вещи и потянулась к дверной ручке.
— Спасибо, что подвез. — Глянув через плечо на Уэсли, я заметила, что он все еще расстроен. Ну, черт! Почему бы и нет? — Ты можешь зайти, если хочешь. Моего папы еще нет.
Уэсли расплылся в улыбке, выключая мотор.
— Твоя голова полна грязных мыслей, Простушка. Похоже, ты пытаешься меня развратить.
— Слишком поздно тебя развращать, — заверила его я.
Мы вышли из машины и вместе подошли к дому. Достав ключи из кармана рюкзака, я отперла дверь, позволяя Уэсли зайти внутрь впереди меня. Я заметила, как он окинул взглядом гостиную и не могла не почувствовать себя немного неуверенно — он, скорее всего, сравнивал мой дом со своим особняком. Естественно, тут нечего было сравнивать. У нас даже не было вешалки для верхней одежды, как в доме у Джессики.
— Мне нравится, — сказал Уэсли, поворачиваясь ко мне. — Тут уютно.
— Это так ты называешь маленькое?
— Нет. Я серьезно. Тут удобно. Мой дом слишком большой даже для четверых и, учитывая то, что по большей части я там один... мне нравится твой, как я и сказал, уютный.
— Спасибо. — Я была польщена. Не то чтобы мне было важно его мнение, но...
— Где твоя комната? — спросил он, подмигнув мне.
— Так и знала, что это будет следующим вопросом. Так кто развращает кого? — Я взяла его за локоть и повела вверх по лестнице. — Вот тут, — указала я на первую дверь. — Но я тебя предупреждаю, она размером с коробку от крекеров.
Он открыл дверь и заглянул внутрь.
— Нам хватит места.
— Хватит места для чего?
Прежде чем я успела сообразить, что происходит, Уэсли схватил меня за талию и впихнул в мою комнату. Захлопнув за нами дверь, он развернул меня к себе лицом и прижал к ближайшей стене, целуя меня с такой силой, что я думала, моя голова взорвется. Он удивил меня, но когда это ощущение рассеялось, я ответила на его поцелуй. Еще крепче сжав мой пояс, он спустил мои джинсы, насколько было возможно, не расстегивая их. Затем просунул руки под резинку моих трусиков, массируя пальцами мою разгоряченную, покалывающую плоть.
Через несколько минут он оторвался от меня.
— Бьянка, могу я тебя кое о чем спросить?
— Нет, — сказала быстро я. — Я не собираюсь делать тебе минет. Ни за что. Одна мысль об этом унизительна и противна... нет. Никогда.
— Хоть это немного и разочаровывает, — сказал Уэсли, — это не то, о чем я хотел тебя спросить.
— О, — немного смутилась я. — Ну что тогда?
Он вынул руки из моих трусиков и осторожно положил их мне на плечи.
— От чего ты бежишь на этот раз?
— Прости, что?
— Я знаю, что твой бывший уехал из города несколько недель назад, — сказал он. — Но я вижу, что что-то все еще беспокоит тебя. Как бы мне не хотелось верить в то, что ты просто не можешь насытиться мной, я знаю, что происходит что-то еще. От чего ты бежишь, Бьянка?
— Ничего не происходит.
— Не ври.
— Это не твое дело, окей? — Оттолкнув его от себя, я поправила джинсы. Автоматически, присела у кучи выстиранного белья у подножия моей кровати и начала складывать его. — Давай поговорим о чем-нибудь другом.
Уэсли сел на пол рядом со мной.
— Хорошо, — сказал он тоном я-буду-тепрелив-пока-ты-не-решишь-все-мне-рассказать, которым обычно говорят с маленькими детьми. Ему же хуже, потому что этого никогда не случится. Он всего лишь моя сексуальная игрушка, а не психиатр.
Пока я складывала одежду, мы разговаривали о школе. Когда все было сложено ровными стопочками, я поднялась и села на свою кровать.
— Ты не собираешься убрать это в шкаф? — спросил Уэсли.
— Нет.
— Зачем тогда складывала?
Я вздохнула и легла на спину, стягивая свои кроссовки.
— Не знаю, — призналась я, лежа головой на подушке и смотря в потолок. — Это у меня что-то вроде привычки. Я складываю одежду каждый вечер, это помогает мне чувствовать себя лучше. Расслабляет и прочищает голову. Следующим утром я роюсь в поисках того, что надеть и все снова перемешивается, поэтому вечером я снова все раскладываю. Это как круговорот.
Моя кровать скрипнула, когда Уэсли забрался на меня сверху, устраиваясь между моих ног.
— Знаешь, — сказал он, смотря на меня сверху вниз. — Это немного странно. Нервозно даже.
— Это ты про меня? — засмеялась я. — Ты, пытающийся залезть мне в штаны после провалившейся попытки поговорить по душам? Я бы сказала, что мы оба немного больны на голову.
— Твоя правда.
Мы снова начали целоваться. На этот раз его руки залезли мне под футболку и расстегнули лифчик. На моей маленькой кровати места было немного, но Уэсли все же умудрился за рекордное время обнажить мой верх и расстегнуть мои джинсы. Я тоже начала расстегивать его брюки, но он остановил меня.
— Нет, — сказал он, убирая мою руку. — Может ты и не согласна с минетами, но у меня такое чувство, что тебе понравится это.
Я открыла рот, чтобы возразить, но быстро закрыла его, когда Уэсли начал целовать мой живот и ниже. Его руки опустили мои джинсы и трусики к коленям, одна из них задержалась на моем бедре сжимая то место, где мне было больше всего щекотно, и заставив меня дернуться и захихикать. Его губы опускались все ниже и ниже, и меня удивляло, насколько остро мое предвкушение их финального пункта назначения.
Я слышала, как Викки с Кейси говорили о том, как их парни делали это для них и как им это нравилось. Слышала, но не верила в это. Мы с Джейком никогда этого не делали, и я всегда считала это чем-то противным и странным.
Сначала это действительно было немного странно, но затем перестало. Ощущение было... непонятным, но в хорошем смысле. Грязным, неправильным, замечательным. Мои руки крепко сжимали простыни, а колени дрожали. Я чувствовала то, что никогда раньше не чувствовала.
— Ах... ох, — простонала я от наслаждения и удивления, и... — О черт!
Уэсли спрыгнул с меня. Он тоже услышал звук захлопывающейся двери машины. Это означало, что вернулся папа.
Я быстро натянула трусики и застегнула джинсы, но целую минуту искала свой лифчик. Полностью одевшись, я пригладила волосы и постаралась не выглядеть, как ребенок, пойманный с рукой в коробке печенья.
— Мне следует уйти? — спросил Уэсли.
— Нет, — ответила я, восстанавливая дыхание. Я видела, что он не хотел возвращаться один в свой пустой особняк. — Останься ненадолго. Все нормально. Папа не будет возражать. Мы просто не можем... делать это.
— Что еще тогда нам делать?
Следующие четыре с половиной часа мы как последние неудачники играли в Скраббл. В моей крохотной комнате было маловато места для кого-то такого высокого, как Уэсли, чтобы растянуться на полу на животе, но ему это как-то удалось. Я сидела напротив него, с доской между нами, пока мы выкладывали по буквам такие слова, как «идеалистический» и «гегемония». Может и не самый идеальный пятничный вечер, но я наслаждалась им гораздо больше, чем походом в «Гнездо» или какой-нибудь вечеринкой в Оак Хилл.
Около девяти, после того как я надрала ему задницу три раза — хоть в чем-то я смогла его побить! — Уэсли поднялся на ноги.
— Думаю, мне пора ехать домой, — вздохнул он.
— Окей, — я тоже поднялась. — Я провожу тебя до двери.
Я была в таком хорошем настроении, что совсем забыла про папу... пока мы не обнаружили его в гостиной. Я почувствовала запах алкоголя еще до того, как увидела бутылку виски на кофейном столике, и мои щеки загорелись от стыда. Пожалуйста, не заметь этого, — подумала я, подводя Уэсли к входной двери. Мне, наверное, следовало заволноваться, когда он не поднялся наверх, чтобы проверить, чей Порше припаркован у нашего дома. Такое не часто случалось. Может Уэсли также об этом не подумал. Все же, сегодня была пятница. Отцы могут пить виски по выходным... ну, те, которые не были раньше алкоголиками, но Уэсли же не знал эту часть истории. Пока папа вел себя нормально, это могло прокатить.
Но, конечно, удача и тут меня подвела.
— Бамблби! — позвал отец, и я увидела, что он в стельку пьян. Замечательно. Просто прекрасно. Он шатко поднялся на ноги и посмотрел в сторону входной двери, где стояли мы с Уэсли. — Эй, Бамблби. Я и не знал, что ты была дома. А кто это? — Его глаза сузились. — Парень?
— Эм, пап, это Уэсли Раш, — сказала я, пытаясь сохранять спокойствие. — Мой друг.
— Друг... ну-ну. — Схватив бутылку вискион сделал пару неустойчивых шагов в нашу сторону. Его взгляд был сосредоточен на Уэсли. — Ты хорошо провел время в спальне моей девочки, парень?
— Да, отлично, — ответил Уэсли, стараясь выглядеть, как один из тех, полных энтузиазма парней из ТВ-шоу пятидесятых годов. — Мы сыграли три партии в Скраббл. Ваша дочь хорошо знает слова, сэр.
— Скраббл? Я не идиот. Должно быть, это кодовое слово для... для орального секса! — фыркнул отец.
По-моему, я стала пунцового цвета. Откуда он узнал? Он что, мысли читает? Нет, конечно, нет. Он просто пьян и придумывает обвинения, и если я буду выглядеть виноватой, это только усугубит положение. Поэтому я засмеялась, как будто его предположение было ужасно глупым. Как будто это было шуткой. Уэсли, следуя моему примеру, сделал то же самое.
— Конечно, пап, а половая связь тогда будет Ятцы [5], так?
— Я вам тут не шутки шучу! — отрезал отец, взмахнув в воздухе бутылкой и пролив часть виски на ковер. Ну прекрасно, и мне это убирать. — Я знаю, что тут происходит. Я видел, как одеваются твои распутные подружки, Бьянка. Они на тебя плохо влияют, разве нет?
Я не могла больше сохранять притворную улыбку.
— Мои подруги не распутные, — прошептала я. — Ты просто пьян и не знаешь, что говоришь. — И с этим приступом храбрости я вырвала бутылку из его руки. — Тебе не стоит больше пить, пап.
На секунду я почувствовала себя замечательно. Мне следовало сделать это давным-давно. Взять ситуацию в свои руки и отобрать у него бутылку. Я чувствовала себя окрыленной. Как будто могла все исправить.
— Мне следует уйти, — сказал Уэсли позади меня.
Я начала поворачиваться, чтобы попрощаться, но слова так и не слетели с моих губ. Я почувствовала, как бутылка вылетела из моей руки и разбилась вдребезги рядом со мной. Я сама оказалась на полу, сначала не понимая, что произошло. Затем меня оглушила боль в виске. Меня что-то ударило. Что-то тяжелое. Что-то притупленное. Что-то вроде папиной руки. В шоке я подняла руку и прикоснулась к своей голове, почти не ощущая боли.
— Видишь! — заорал отец. — Парни не остаются со шлюхами, Бьянка. Они уходят от них. И я не позволю тебе превратиться в шлюху. Только не своей собственной дочери. Это для твоего же блага.
Подняв на него взгляд, я увидела, как он потянулся, чтобы схватить меня за руку. Сжав покрепче глаза, я ждала, когда его пальцы сомкнутся на моем предплечье.
Но этого не произошло.
Я услышала громкий звук и папа охнул от боли. Мои глаза распахнулись. Уэсли отодвинулся от отца, который тер собственную челюсть с выражением удивления на лице. — Ах ты мелкий засранец!
— Ты в порядке? — спросил Уэсли, опускаясь передо мной на колено.
— Ты что, только что ударил моего отца? — Мне это просто почудилось? Или это на самом деле случилось? Совершенно невероятно.
— Да, — признался Уэсли.
— Как ты посмел ударить меня! — прокричал отец. Он с трудом стоял прямо, не то чтобы снова к нам подойти. — Как ты смеешь трахать мою дочь, а затем еще и бить меня, ты, сукин сын?!
Я никогда в жизни не слышала столько грубых слов от папы.
— Пошли, — сказал Уэсли, помогая мне подняться на ноги. — Давай убираться отсюда. Ты едешь со мной. — Он обнял меня рукой, прижимая к теплу своего тела, и помог мне побыстрее выйти из дома.
— Бьянка! — орал отец нам вслед. — Не вздумай садиться в его гребаную машину! Не вздумай уезжать из этого дома! Ты слышишь меня, ты, маленькая шлюха!
* * *
Мы молчали всю дорогу до дома Уэсли. Несколько раз он открывал рот, будто желая что-то сказать, но всегда снова его закрывал. Я была в таком сильном шоке, что просто не могла ничего сказать. Голова не слишком сильно болела, просто я не могла вообразить, что отец способен на такое. Но хуже всего был стыд. Почему? Почему Уэсли нужно было это увидеть? Что теперь он думает обо мне? Что думает о папе?
— Этого раньше никогда не случалось, — сказала я, нарушая наше молчание, когда он подъехал к своему почти-особняку. Уэсли выключил двигатель и посмотрел на меня. — Папа никогда меня не бил... и даже не кричал так раньше на меня.
— Хорошо.
— Я просто хочу, чтобы ты знал, что для нас это не нормально, — объяснила я. — Я не живу в доме, где со мной плохо обращаются. Я не хочу, чтобы ты думал, что мой папа какой-то психопат.
— Я был под впечатлением, что тебе все равно, что думают люди, — сказал он.
— Обо мне. Мне все равно, что они думают обо мне. — Я не знала, что это ложь, пока слова не слетели с моего языка. — Но моя семья, мои друзья... это совсем другое. Мой папа не психопат. Просто у него сейчас в жизни черная полоса. — К горлу подступил комок, и я постаралась его проглотить. Мне нужно было объяснить. Ему надо было знать. — Моя мама недавно подала на развод... и он просто не может с эти справиться.
Комок никуда не уходил, а наоборот, становился все больше. Все мои страхи и переживания вели к этому моменту, я не могла больше с ними бороться. Не могла их больше подавлять. Слезы побежали по моим щекам, и я не успела опомниться, как уже рыдала навзрыд.
Как это случилось? Это был какой-то кошмар. Мой папа самый милый, вежливый мужчина, которого я знаю. Он наивный и хрупкий. Это был не он. Даже при том, что я слышала о причинах его трезвости — зная, где-то глубоко внутри, что если он будет пить, он будет опасен — я не верила в это. Это казалось мне чем-то невозможным.
Все вышло из-под контроля. И на этот раз я не могла этого отрицать. Не могла это игнорировать. И точно не могла от этого убежать.
Уэсли ничего не сказал. Он просто сидел молча со мной. Я даже не осознавала, что он держал меня за руку, пока мои слезы не иссякли.
Успокоившись, я вытерла пару слезинок с лица. Уэсли открыл свою дверь и обошел машину вокруг, чтобы открыть мою. Он помог мне выбраться наружу — мне не нужна была его помощь, но это было приятно — и подвел меня к крыльцу, крепко обхватив рукой, так же, как выводил меня из моего дома, как будто боялся, что я исчезну в темноте за это короткое расстояние между его машиной и входной дверью.
Зайдя внутрь, он предложил мне что-нибудь попить, но я отказалась и мы направились наверх, как и всегда. Я села на его кровать, а он сел рядом. Уэсли не смотрел на меня и, казалось, погрузился в глубокие раздумья. Я не могла не размышлять о том, что за ужасные мысли бродят сейчас у него в голове. Я не стала спрашивать. Мне не хотелось знать наверняка.
— Ты в порядке? — спросил он, повернувшись ко мне. — Может тебе стоит приложить к лицу что-нибудь холодное?
— Нет, — ответила я. Мое горло болело от рыданий, поэтому голос немного охрип. — Больше не болит.
Он поднял руку и откинул волосы с моего лица, едва прикасаясь пальцами к виску.
— Ну, — сказал он тихо. — По крайней мере, теперь я знаю.
— Знаешь что?
— От чего ты старалась убежать.
Я не ответила.
— Почему ты не сказала мне, что у твоего отца проблема с алкоголем? — спросил он.
— Потому что это не моя история, чтобы рассказывать, и к тому же, это пройдет. Он сейчас просто сильно переживает. Он не пил восемнадцать лет. И когда он получил бумаги о разводе... Ему скоро станет лучше.
— Тебе нужно с ним поговорить. Когда он будет трезвым, тебе надо сказать ему, что это выходит за рамки.
— Ага, — фыркнула я. — И заставить его думать, что я тоже против него. Моя мама только что бросила его.
— Ты не против него, Бьянка.
— Скажи мне, Уэсли, почему бы тебе не поговорить с твоими родителями? — спросила я. Он был отличным лицемером, разве не так? — Почему бы тебе не сказать им, что ты одинок? Что ты хочешь, чтобы они вернулись домой? Это потому, что ты не хочешь расстроить их, так? Ты не хочешь, чтобы они винили тебя в их несчастии? Если я скажу папе, что у него проблема, он подумает, что я его ненавижу. Как я могу сделать ему еще больнее? Он только что все потерял.
Уэсли покачал головой.
— Не все. Он не потерял тебя. По крайней мере, пока. Если ты с ним не поговоришь, он лишь оттолкнет тебя еще дальше, и в конечном итоге, это принесет ему большую боль.
— Может быть.
Пальцы Уэсли продолжали легонько массировать мой висок.
— Тебе не больно?
— Нет, совсем нет. — На самом деле, ощущение от его массажа было замечательным. Я вздохнула и наклонилась ближе к его руке. — То, что он сказал, было гораздо более болезненным, — пробормотала я.
Прикусив губу, я сказала Уэсли:
— Знаешь, меня никто никогда в жизни шлюхой не называл, а сегодня два совершенно разных человека обозвали меня таковой. Смешно, но я почти уверена, что они правы.
— Это не смешно, — пробурчал Уэсли. — И ты не шлюха, Бьянка.
— Тогда кто я? — потребовала от него ответа я, чувствуя ни с того ни с сего злость. Я отодвинула его руку и встала. — Кто я? Я сплю с чуваком, который не является моим парнем, и вру об этом всем моим друзьям... если они все еще мои друзья. Я уже даже больше не думаю о том, правильно это или нет! Я и есть шлюха. Твоя бабушка и мой папа оба так думают, и они правы.
Уэсли встал, его лицо было серьезным и непроницаемым. Он схватил меня за плечи и, держа железной хваткой, заставил посмотреть на себя.
— Послушай меня, — сказал он. — Ты не шлюха. Ты слышишь меня, Бьянка? Кто ты? Ты умная, дерзкая, язвительная, циничная, невротичная, лояльная и полная сострадания девушка. Вот ты кто, поняла? Ты не распутная и точно не шлюха. У тебя есть секреты, ты совершаешь ошибки... Ты просто запуталась... так же, как и мы все.
Я смотрела на него как громом пораженная. Прав ли он? Запутались ли все остальные так же, как и я? Есть ли у всех свои секреты и ошибки? Должны быть.
Я знала, что Уэсли находился в такой же сумасшедшей ситуации, как и я, так что у остального мира тоже должны были быть изъяны.
— Бьянка, шлюха — это просто дешевое слово, которое люди используют для того, чтобы причинять друг другу боль, — сказал он более мягким голосом. — Так им легче воспринимать свои собственные ошибки. Легче использовать такого рода слова, чем смотреть на свои собственные ошибки. Я клянусь тебе, что ты не шлюха.
Я смотрела на него, в его теплые серые глаза и внезапно поняла, что он хочет мне сказать. Поняла смысл, скрытый за его словами.
Ты не одна.
Потому что он понимал. Понимал, каково это — чувствовать себя брошенным. Он понимал оскорбления. Понимал меня.
Я встала на цыпочки и поцеловала его — на самом деле поцеловала. Это было больше, чем прелюдия к сексу. На этот раз между нашими ртами не было войны. Мои бедра слегка прикасались к его, а не прижимались вплотную. Наши губы двигались в мягкой идеальной гармонии друг с другом. На этот раз это что-то значило. Я не знала, что это конкретно, но знала, что между нами есть реальная связь. Уэсли осторожно погладил меня по волосам, его большие пальцы пробежались по моим щекам — все еще мокрым от слез. И ощущение от этого не было отталкивающим, перевернутым или противным. Ощущение было, как что-то совершенно естественное в этом мире.
Я сняла с него рубашку, а он стянул мою через голову. Затем он положил меня на кровать. Никакой спешки. На этот раз все прошло медленно и искренно. На этот раз я не искала выхода. На этот раз это было о нем. Обо мне. О честности и сострадании и всем том, что я никогда не ожидала найти в Уэсли Раше.
На этот раз, когда наши тела слились воедино, это не было грязным или дурным.
Это было чем-то поразительно правильным.