МАРИНА М. в поиске счастья

Чтобы раскрыть тайну русской души, нужно открыть не одну бутылку. 

Александр Минченков

Другой был с большим пушистым хвостом,
образец красоты и силы.
Он был хорошим, добрым котом,
но я его не любила.
Вероника Тушнова

Андрей не звонил две недели. Две! Для меня это целый век. Всё равно, что сгонять в другую галактику, познать инфраструктуру инопланетян и вернуться на Землю.

Ученые утверждают, что любовь — это химические реакции гормонов в мозгу. По мне ещё и энергетически очень затратные реакции. Ибо к концу второй недели силы были на исходе.

Самое сложное отодвинуть на задний план неотключаемые мозги — где он, как он, что с ним? Я могла, конечно, ему позвонить. Но уж нет! Дурочкой, окрыленной от любви, выставить себя не хочу.

За советом я отправилась на ужин. Роза со своим придирчивым вкусом выбрала какой-то стильный ресторан в центре Москвы. Светы с нами не было, у нен ремонт и всплеск любви после долгого разрыва с Игорем. Куда уж ей до нас!

— Я не знаю, где он, чем занимается. И что, черт возьми, между нами было на том долбанном балконе, — начала жаловаться я Розе, как только принесли бутылку Шардоне родом из самой Бургундии, если верить меню ресторана.

— Это был всего лишь поцелуй, Марин, — развела руками Роза. — Это раньше, лет так в 16, поцеловалась с парнем на соседней улице, и считай, ты его девушка. Он тебя, так сказать, застолбил. С возрастом наивность улетучивается. Да и секс не всегда считается продолжением отношений.

— А что мне прикажешь делать с чувствами? Я ездила в офис, подписывала бумаги на ипотеку и привозила всякие справки с работы, а его там не было. Со мной разговаривала Кристина — его секретарша. А его не было! Я чуть с ума не сошла, пока доехала до офиса, пока зашла, нашла Кристину. А его не было! Меня всю трясло, пока я там была, я даже забывала дышать, и на каждый пиджак или похожего мужчину реагировала чуть ли не припадком. Кажется, я схожу с ума, и мне надо лечиться!

— Тебе не надо лечиться. Тебе просто надо жить дальше. Отпустить ситуацию и жить. Намного легче станет, поверь мне.

И как у Розы так всё просто получалось? Жить, любить и встречаться с парнями, а, в конечном итоге, ПРОСТО не париться. Порой мне кажется, что Роза — это бесчувственный робот, которому людские жизни по барабану. Со своим Максимом она рассталась, даже глазом не моргнув, только узнав, что он фетишист и любит секс в туфлях. А потратила на него целых 3 месяца! Может, это я такая — слишком многое принимаю к сердцу? А надо просто отпустить и жить дальше?

— Запомни два простых правила от Розы Георгиевны, — продолжала поучать подруга. — Если хочешь быть с мужчиной своей мечты — иди к нему. Не захочет быть с тобой — разворачивайся на 180 градусов и гордо вороти нос. Хороших мужиков навалом. Но при этом всегда слушай себя. Будешь придерживаться этих рамок, и жизнь покажется сказкой.

— Хм... — не поверила я. — А у тебя самой-то получается следовать своим правилам?

— Да, представляешь...

И тут Роза рассказала про своего бывшего Дениса, которого она бросила, потому что тот не мог расстаться со своей предыдущей пассией. Денис к Розе питал определенные чувства, поэтому все три месяца, пока она тратила на секс с беспечно богатым Максимом, Денис заваливал почту Розы всеми возможными письмами и признаниями в любви.

— И что у вас с этим Денисом теперь серьезные отношения? — поинтересовалась я.

— Это не отношения! Это просто секс, дорогая моя, Мариночка, — непробиваемость Розы явно зашкаливала. — Я рассталась с Максимом, у меня свербит где-то на сердце и мне нужен Денис для эмоционального баланса. И как только этот баланс выровняется или я найду подходящую ему замену, то пока, прощай.

— А Денис-то об этом знает? — резко бросила я. — А если он тебя действительно любит? Ведь почту просто так не заваливают валентинками в середине лета! Что тогда ты будешь делать с его любовью?

— Это уже его проблемы, а не мои.

— Господи, Роза! — взмолилась я и сильно стукнула вилкой по тарелке. — Ты когда-нибудь любила вообще? Так, чтобы плакать в подушку и умирать от душащей тебя тоски? Так, чтобы сердце разрывалось только от одного взгляда, а по спине бежала дрожь от его голоса? Любила ли ты по-настоящему?

Роза на минуту задумалась и уткнулась лицом в бокал с Шардоне. Её так просто — одной репликой — не проймешь. За все те годы, которые она меняла мужчин, как перчатки, она променяла и собственную шкуру на пуленепробиваемый жилет. Передо мной сидел не человек, а циничная леди с мужскими яйцами. И как мы только стали подругами?

— Любила, — твердо ответила Роза и выпила залпом бокал вина. — Ещё как любила. Так любила, что жить без него не могла. Но кажется, это было так давно, что стало неправдой.

Роза беспечно мне улыбнулась, считая тему закрытой. Но по туманным глазам подруги я поняла, что в душе она ранимый человек. У неё есть какая-то тайна, скрытая под огромным пластом изо льда хладнокровия.

На следующий день, в субботу, я занялась трудотерапией. После тщательной уборки на кухне — с соседями лесбиянками у нас был определенный график дежурств — принялась разгребать стопку бумаг на журнальном столике в моей комнате. Многочисленные исписанные листы — это проба пера или неудавшееся сочинительство, неудачные статьи, неудачные дни и просто ненужные мысли, от которых иногда надо избавляться.

Исписанных листков набралось целый мусорный пакет, который я тут же сходила и закинула в мусоропровод. Осмотревшись в комнате, я пришла к выводу, что надо бы заодно перебрать платяной шкаф.

Перемерила целую гору одежды. Откопала находку — красное платье с кружевными вставками спереди, закрытым декольте и короткой юбкой. В общем, не платье, а огонь. Я примерила его, покрутилась возле зеркала, отыскала непочатую ярко-красную помаду, которую покупала под это платье. И наткнулась на хорошую мысль: «А что, если куда-нибудь сегодня выбраться и зажечь?». Пора бы уже выкинуть из головы Андрея, поцелуй на балконе и обещанную квартиру в Котельниках. Вряд ли из этого что-нибудь получится, а жизнь надо продолжать.

Я позвонила Розе. Подруга сходу сообщила, что как раз сегодня они с Денисом и его младшим братом Марком договорились встретиться в клубе «16 тонн». То, что мне надо! Избавлюсь от навязчивых мыслей о любви в два счета!

В клубе было темно и душно. И даже если столик был накрыт для VIP-персон, кресла были широкими, а официанты любезными, то всё равно чувствовалась некая теснота, которая стягивала тебя в тиски и хотелось выпрыгнуть наружу. Заведение абсолютно отличалось от высоких вкусов Розы: ни тебе шикарной обстановки, ни громадных люстр, украшенных стразами Сваровски, под высокими потолками, ни резных лестниц и открытых, обильно обставленных зеленью и цветами, веранд.

— Почему мы здесь? — спросила я Розу, повышая голос, чтобы перекричать ещё не слишком громкую музыку.

— Ты что? — посмотрела на меня удивленно подруга. — Это же клуб нашей молодости! Ты никогда здесь не была студенткой?

— Нет, — мотала я головой. — Я училась, а летом ездила к маме.

— Хм... — с упреком вскинула брови подруга. — Понятно. А мы здесь зависали каждые выходные. У нас была большая компания.

— Ты же училась в медицинском? Вы должны корпеть над анатомией и пятью видами химий.

— Ой, насмешила! А медики не люди, что ли? Кстати, платье у тебя отпадное, и вроде такое закрытое и в тоже время сексуальное. Оголяет твои исхудавшие от любви ножки, — подмигнула подруга. — Марку ты должна понравиться.

— Да ладно тебе, — застеснялась я и попробовала натянуть юбку до колен, но ничего не получилось — короткое и сексуальное. Ни в коем случае не вульгарное.

— А вот, кстати, и наши мальчики, — улыбалась Роза и махала парням рукой. Я подняла глаза и сразу поняла, кто из них Марк. Возьмите капельку благородства и шарма от Данилы Козловского, смешайте с телом Алексея Воробьева и добавьте смазливости от американского актера Зака Эфрона — вот вам и получился Марк. Денис тоже был ничего: правильные черты лица, мускулатура, просвечивающаяся под рубашкой, но в нем была какая-то неизящная топорность и скупость обаяния. Я понимала Розу, она любила мужиков, а не смазливых парней.

А вот Марк в свои двадцать лет не только был красив, но ещё не затронут амурными делами. Стеснение и обаятельная робость выдавали его с потрохами. Он был своего рода мальчиком — податлив любому воздействию со стороны женщин.

После изрядных порций мартини Роза ускользнула с дивана вместе с Денисом танцевать под медленный танец, Марк последовал их примеру:

— Может, тоже пойдем, потанцуем? — слегка опьяневшим голосом предложил парень.

— Конечно, — согласилась я без промедления.

Марк сразу обнял меня за талию и требовательно притянул к себе. Я не стала воображать недотрогу и в скором времени обмякла в его руках. «Мужчина! — думала я в тот момент. — Вот он, одинокий мужчина! Чувствуй, Мариночка, что-нибудь чувствуй!».

Мы кружились в медленном ритме популярной песни, и Марк всё крепче прижимал меня к себе. Крепкие руки, широкие плечи, подкаченный торс — гарантировали 100% чувство защищенности. Ведь так хочется, чтобы кто-нибудь красивый и благородный спас всю мою жизнь. Чтобы больше не вспоминать Андрея, его руки, дыхание, взгляда серых глаз и...

И как только я подумала об этом, меня тут же что-то сильно кольнуло в груди. Я отпрянула от плеча Марка и внимательно посмотрела на него. На какую-то долю секунды в лице Марка я увидела черты Андрея, и мне сделалось дурно. Сначала жарко, потом холодно. Я то краснела, то бледнела. Прокатившийся секундный ужас, будто цунами, вынес меня на берег и оставил посреди щепок и хлама.

— Тебе плохо? — заволновался Марк.

— Кажется, это от мартини. Извини, мне нужно в дамскую, — я высвободилась из рук парня и побежала в сторону уборной, по пути прихватив с собой сумочку с телефоном.

Не разбирая дороги, я влетела в первую попавшуюся кабинку. Сиденье унитаза было грязным, запачканным женской кровью. От увиденного мне стало ещё хуже, живот скрутило, я попыталась срыгнуть, но всё, что вышло из меня — тянущаяся вязкая слюна. Я сплюнула и вышла в холл с раковинами, возле которых крутились разодетые девицы.

— Вам плохо? — проявила вежливость одна из них. — Может, позвать кого-нибудь? Или вызвать скорую?

— Нет, спасибо. Мне уже лучше, — поспешила заверить я.

Группа из трех девушек, смачно накрасив губы, стала готовиться на выход. Они громко вспоминали про какой-то вопиющий случай с их знакомой, которая нюхала в кабинке туалета кокаин и той сделалось плохо. Конец рассказа я так и не узнала, девушки вышли. Наверняка, они приняли меня за такую же наркоманку. Но меня это совершенно не волновало. А волновал непонятный страх и ужас от приведенного лица Андрея.

Я несколько раз зажмурилась, чтобы отпустить образ, а потом полезла в сумочку и достала телефон. Мне хотелось позвонить Андрею и тут же выяснить раз и навсегда, что же значил сорванный поцелуй с моих губ. Как это всё понимать? И пусть уже скажет, есть между нами что-то или нет. Правда может быть суровой. Но как бы там ни было, мне стало бы легче.

И как только я решилась позвонить, открылась дверь и в уборную влетела Роза.

— Господи, что с тобой случилось? Ты в порядке? — суетилась возле меня подруга.

— Да, всё хорошо. Просто я поняла, что не могу так.

— Как?

— Я не могу жить не зная, что между нами происходит.

— Между тобой и Марком?

— Да, нет же. Между мной и Андреем. Я собиралась ему позвонить и..., — но не успевала я договорить реплику, как в дверь влетела ещё одна группа чирикающих между собой девиц.

— Пойдем на улицу, — Роза схватила меня за руку и ловко вывела через толпу людей на свежий ночной воздух. Мы быстрым шагом обогнули улицу, укрылись в каком-то темном переулке, и Роза принялась затягиваться сигаретой, кивая в мою сторону, чтобы я начинала рассказ.

— Говорить мне не о чем, — уткнулась я невидящим взглядом в пустоту ночной улицы. — Я его люблю, и тебе этого не понять.

— Почему не понять? Я хорошо тебя понимаю. Что я по-твоему не любила вовсе?

— Может, когда-то давно, — я долго и внимательно посмотрела на Розу, желая всей душой выторговать тайну ее любви. Но всё было тщетно.

— Мариночка, дорогая, — блаженно потягивала подруга сигарету. — Ты создала себе иллюзию и живешь в ней. Встряхнись наконец. Ты что сериалов не смотришь, не читаешь книг? Андрей твой безумно богат: у него богатая семья, шикарная квартира, машина, бизнес и девушка супермодель. Даже если ты ему и приглянулась, то дальше секса в гостиничном номере дело не пойдет. В лучшем случае, он продаст тебе квартиру и оставит жить в ней спокойно, в худшем — возьмет мзду в виде секса на пару ночей, признается в любви, но, в конечно итоге, разобьет сердце. Потому что деньги всегда идут только к деньгам. А ты, прости меня, гол как сокол.

Роза всегда попадала точно в цель. Она никогда не церемонилась с чувствами людей, не рассусоливала и не строила поэтичных выводов из сложившейся ситуации. Она говорила напрямую, как оно есть, и правда её, как впрочем и любая, убивала наповал.

— Поэтому хватит распускать нюни. Посмотри на Марка. Разве он плох?

— Нет.

— Вот же! И ты ему приглянулась, — подмигнула мне подруга. — Родители со средним достатком, папа врач-стоматолог, мама сидит дома, шьет занавески — хобби у неё такое. Марк учится в МГУ, живут они на Патриарших с застойных времен их покойной бабки. У него есть собственная машина и перспективное будущее.

— Неплохо звучит, — от безысходности согласилась я. Роза же ехидно улыбнулась и затушила сигарету о фасад здания.

Когда мы вернулись в клуб, было уже довольно людно: к барной стойке совсем не пробиться, а танцпол загустел танцующими. Роза объяснила, что сегодня выступает какая-то малоизвестная группа, и весь народ собрался поплясать под их исполнение. Меня это не интересовало, да и перспектива оставаться в душном клубе, заполненном до отказа людьми, не создавала радужного настроения. Поэтому допив оставшийся мартини, мы поехали на такси к сокурснику Марка, куда-то в сторону Новорижского шоссе.

Дом, в котором мы очутились, выбил меня из колеи. Я опять оказалась в богатой обстановке, среди людей, которые жили не по средствам. Массивные ворота, камеры по периметру и охранники в белых рубашках и черных костюмах.

За забором обширная парковка, ряд до блеска натертых дорогих машин. Парк с в английском стиле с прямоугольными прудами и рядами ровно подстриженных деревьев. Сам дом с колоннами и балконами; чуть поодаль флигель, отдельные здания для охраны и обслуживающего персонала. А сзади дома — огромный бассейн и так называемая вечеринка для богатых и посвященных в самом разгаре.

Я злобно посмотрела на Розу. В сотый раз я попалась на ее уловку — поехать туда, где деньги правят балом. Хотя надо было думать, в МГУ сейчас учатся либо дети богачей, либо вундеркинды, третьего не дано. Но Роза сделала вид, что не заметила моего настойчивого взгляда, только опрометью шепнула на ушко: «Расслабься и получай удовольствие, завтра этого не будет. И возьми, наконец, в оборот Марка».

Пока Марк разговаривал с хозяином вечеринки, а Роза вцепилась в губы Дениса словно голодная львица в глотку антилопы, я решила пройтись вдоль бассейна. Оценила пьяных девиц, танцующих в купальниках, пристающих к ним парней и взяла с подноса официанта бокал с каким-то розовым коктейлем.

Ничего интересного на вечеринке не было. Безумно дорогие молодые люди, считающие себя не то что богемой высшего общества, а скорее даже представителями Олимпа Древней Греции. Восхитительные девушки, будто вырезанные из летних журналов мод. Парни, изображающие плейбоев, и море пафоса, перемешанного с развращенным весельем. Во всем этом я четко ощущала свою ненужность, будто не в своей тарелки. Хотелось испариться или убежать, куда подальше.

— Я искал тебя везде, — вдруг откуда-то из толпы вынырнул Марк.

— Это хорошо. Я уже собиралась уходить.

— Да? — испугался тот. — Но почему?

— Не знаю, — я пожала плечами и замолчала, вглядываясь в темноту, где находился плохо освещенный сад. — Просто, мне кажется, я нахожусь не в том месте.

— Будет салют, — попытался заинтересовать меня Марк.

— Это хорошо, — равнодушно отозвалась я.

— Может, потанцуем? Или ещё принести выпить?

— Можно выпить, — указала я на полупустой треугольный бокал для мартини. — А может... — парень смотрел прямо мне в глаза, и я чувствовала неизбежную близость. Я была зачарована красотой Марка словно злым волшебником.

— Да? — эхом отозвалась я и поежилась, но вовсе не от холода, а от осознания того, что может между нами быть.

— Пиджак? — тут же предложил красавчик, и я, молча, приняла его ухаживания.

В народе говорят, что клин клином вышибают. И если мне никогда не дождаться ответной любви от Андрея, то её срочно нужно было заглушить Марком, чтобы не было слишком больно. Поэтому я сделала то, чего бы никогда не позволила себе ранее — поцеловала первой.

Губы Марка были сладковаты на вкус от выпитого коктейля, дыхание прерывалось в такт биению сердцу. Поцелуй показался легким и прозрачным, как крылья бабочки-стеклянницы. Я ничего не почувствовала, совсем ничего. Я попыталась обнять Марка и услышать его клокочущую душу, но для меня она была тиха и пуста.

В отчаянии я посмотрела в его темно-голубые, наполненные нежности глаза и мне стало опять нехорошо, я опять увидела в лице Марка Андрея. Это было ужасно, как навязчивый призрак, гонялась за мной тень мужчины, который никогда меня не любил. И чтобы разогнать все тени, наводящие на меня страх и отчаяние, я опять поцеловала Марка, страстно, злобно, закусывая губы. Его ответная реакция не заставила себя ждать. Его руки беспрепятственно ходили по моей спине, пальцы вплетались в волосы и заставляли наклонять голову то в одну сторону, то в другую.

«Гори всё огнем», — проскочила безжалостная мысль в голове. Но поцелуй продолжался недолго. Где-то позади нас раздался свист. Мы остановились, тяжело дыша и утирая раскрасневшиеся губы. Я поморщилась от света прожектора, направленного прямо в лицо. Зачинщиком сего зрелища был друг Марка — хозяин вечеринки.

— Эй, голубчики, — кричал он пьяным голосом. — Во флигеле есть свободные койки. Пора занять одну из них.

— Марк, красавчик! — выкрикнул кто-то из гостей и свистнул. По толпе прокатился рой обрывистого смеха. Я отвернулась, Марк замахал отрицательно рукой, свет от нас тут же убрали, музыку прибавили громче, и собравшаяся толпа продолжила кутить дальше.

Утро оказалось убийственней всего. Голова была словно чугунной и по ней, как по кастрюле, безжалостно лупили поварешкой так, что боль раскатами проходила от лба до затылка равными порциями. Ноги гудели, во рту пересохло — организм просил пить. Я по памяти доползла до кухни стащила холодный чайник с плиты и из горлышка, обливая всю себя по пояс, выпила половину.

— Утро доброе! — проговорила я в пустоту скрипучим голосом.

Эхом в голове пронеслись картины вчерашнего дня. По совету и настоянию подруги я всё же осталась на вечеринке. Пила коктейли и танцевала до упада. Кстати, у Марка был один жирный минус, который хорошенько бил по его красоте — он не умел танцевать. Может в прошлом веке было модно соблазнять девушек каким-нибудь твистом. Может, где-то на показательных выступлениях его манера танцевать выглядела красиво, но только не среди молодежи, для которой ежедневные тусовки — место заменяющее семью.

Чуть позже я нашла сообщение в телефоне: «Доброе утро, солнышко! Как спалось? Как себя чувствуешь?». Прочитала эти слова и живот тут же скрутило. Только и успела, что добежать до туалета.

Я сидела на кухне и перебирала аптечку. Молча, упрекала себя за то, во что успела вляпаться. Зачем целовалась с Марком до покрасневших губ, которые еще саднили? И зачем дала ему номер своего телефона? Зачем мне эти утренние смс-ки? Я запила таблетки, залпом опустошила второй стакан воды и подумала о том, что это не любовь, но всё же Марк мне очень импонирует. Хотя и тошнит от этого не меньше.

Телефон несчастно дребезжал в комнате, и я нехотя поплелась, боясь, что это опять может быть Марк. Но это была Роза, я громко выдохнула и сняла трубку.

— Привет! Как самочувствие?

— Фигово, — отозвалась я хриплым голосом.

— Мне тоже. Башка раскалывается. Ты где?

— Дома.

— У Марка?

— Нет, — покачала я головой. — У себя.

— А! Значит, Марк у тебя.

— Нет, я не знаю, где он.

— Вы что не переспали? — ужаснулась Роза

— А должны?

— Знаешь, Мариночка, вы так страстно целовались весь вечер. И собственно, почему нет?

— Я была слишком пьяна.

— Но смогла вызвать такси и уехать домой, не сказав никому ни слова, — упрекала подруга.

— Я хотела спать, — оправдывалась я.

— И могла пойти во флигель, а не ехать домой.

— Флигель для секса, так сказал хозяин вечера.

— Понятно всё с тобой. А мы с Денисом остались здесь. Будет второй день, но не до самого вечера. Официанты уже расставляют столы. Собирайся и приезжай, — тараторила Роза в трубку. — Денис позвонит сейчас Марку, попросит приехать, и ты приезжай.

— Я никуда не поеду. Мне плохо, — как можно прискорбнее пропищала я.

— Выпей таблеток и приезжай. Клин клином лечат. Похмелиться тебе надо!

— Знаю я твой клин, — тихо ответила я, а затем уверенно отрезала. — Я не поеду. И не надо меня уговаривать, звонить и посылать за мной такси или Марка. Мне реально плохо. И я останусь дома. А если будешь названивать — отключу телефон.

— Тьфу-ты, нудила! Ладно. Выздоравливай, а Марку позвони.

Марку звонить не стала, а написала смс, объяснив, что мне очень плохо и надо отлежаться. И, конечно, помощь его не нужна. Марк обещался позвонить, и я, в страхе неминуемого будущего, выключила телефон. Надо было хорошенько подумать прежде, чем отвечать парню.

Но до размышлений дело не дошло. Как только подействовали таблетки, головные спазмы прошли, я вырубилась до четырех дня. Проснулась от шума в квартире, соседки наводили порядок в своей комнате, пылесосили и передвигали мелкую мебель. Я неохотно встала, встряхнула волосы и поплелась в душ, снять похмельную тупость и дремоту.

Теплый душ подействовал отрезвляюще и возродил меня к жизни. Поболтав с соседками о делах насущных и об уборке общей территории, я двинулась на кухню к холодильнику. Хоть меня и подташнивало немного, но пустой желудок со вчерашнего вечера хотел не только пить, но и есть. Из моей еды в холодильнике стоял одинокий забродивший кефир. Делать было нечего. Я высушила мокрые волосы, надела спортивный костюм и отправилась в магазин.

С голодухи накупила два больших пакета всякой всячины и теперь, отнимая руки, тащила их домой. Подходя ближе к дому, возле подъезда я заметила знакомую машину. Ужас вчерашнего вечера окатил меня с ног до головы. Резко бросило в пот, по рукам пробежала дрожь, я вся сжалась и напряглась, будто кошка перед схваткой за свою территорию. Я медленно подошла к работающей машине, опустила пакеты на асфальт и бесцеремонно постучала в тонированное окно.

— Привет, — глухо сказала я, удерживая сердце, которое стучало громким набатом высоко под горлом. — Ты что тут делаешь?

— Привет, Марин. Я тебе звоню целый день и не могу дозвониться, — дверь машины открылась и передо мной появился мой ночной кошмар, от которого я так искусно старалась скрыться. — У тебя что-то с телефоном?

— Нет, — крутила головой я, не до конца слыша себя. — Просто решила отдохнуть и отключила.

— Понятно. Значит, всё хорошо?

— Э... да... конечно.

— Рад за тебя.

— Ага, — пробормотала я. — А что ты хотел сказать? Ну, в смысле, зачем звонил?

— Ипотеку одобрил банк и можно переходить к оформлению бумаг. Пришлось, конечно, переделать справку 2-НДФЛ по форме банка и сократить время на независимую оценку. Теперь дело за основным документом купли-продажи. Ещё немного и можно вселяться.

— Спасибо, — сглотнула я воздух пересохшими губами.

— Ты была в магазине? — прервал Андрей назревающую тишину.

— Да. Есть очень захотелось, а в холодильнике мышь повесилась.

— Ты заметно похудела с нашей последней встречи. Но тебе идет.

— Спасибо, — прилив крови к моему бледному лицу не заставил себя долго ждать.

— Тебе нравится армянская кухня? — Андрей наклонился и взял мои пакеты. Я же стояла, как вкопанная всё это время, боясь шелохнуться и развеять видение.

— Нет. В смысле, я никогда не ела ничего армянского, — опомнилась я и стала догонять Андрея.

— Никогда не пробовала хашламу или толму в виноградных листьях?

Я отрицательно качала головой, еле поспевая за ним, вытащила на ходу ключи и открыла подъездную дверь.

— А хотя бы знаменитую гату или мацун?

— Нет, я даже не знаю, что это.

— Очень жаль.

Мы зашли в лифт и разговор продолжился.

— Я думаю, ты определенно должна что-нибудь из этого попробовать. Армянская еда очень вкусная, разнообразная и довольно сытная.

— Сейчас я бы съела целого барана и не посмотрела, на какой кухне его готовили, — шутила я.

— Хорошо, будет тебе целый баран, — подмигнул Андрей. — Переодевайся и поехали. Я знаю отличный армянский ресторан недалеко от МКАД. Его хозяин — старый приятель моего отца, они вместе начинали бизнес, но каждый ушел в свое русло. В общем, не столь важно, — Андрей занес пакеты в коридор. Соседки оторопело высунулись из-за двери своей комнаты — в нашей лесбийской квартирке появился нормальный мужик. Надо же! Андрей поздоровался с ними, но проходить не стал. Сказал, что подождет меня в машине, сколько будет нужно. Ну, просто образец элегантности!

Я не хотела. Честно, я ничего не хотела. Как в тумане я вытащила платье из шкафа, обычное легкое летнее платье из сатина, белое в мелкий редкий цветок с тонким пояском и коротким рукавом. Запрыгнула в первые попавшиеся балетки и схватила вчерашнюю сумку, слегка подкрасила тушью ресницы и попросила соседок по-дружески разобрать мои пакеты.

На площадке я не могла ждать лифта, мне казалось — он где-то застрял между этажами и нарочно беснуется туда-сюда, поэтому я побежала. Сломя голову, хватаясь за перекошенные от старости перила, через две ступеньки, с сердечным грохотом и шумом в ушах я неслась вперед, не осознавая до конца, что творю.

Мне не нужны были честные советы Розы, хорошо поставленные логические выводы из отношений, ни бешенные поцелуи Марка и его заботливые смс. Мне нужен только он — Андрей. И даже если я летела в пропасть, то значит — так тому и быть. Я погибну, но наслажусь своей безответной любовью.

Мы быстро миновали проспект Мира, выехали на МКАД, пронеслись мимо Национального парка «Лосиный Остров», постояли в пробке в районе Щелковского шоссе и ещё долго ехали прямо по московской магистрали навстречу непонятно чему. Где мы в конечном счете оказались, я так и не поняла. И даже не стала спрашивать точный адрес. Я решила, что это сказка. Пускай хотя бы на один вечер, но я побываю в своем мире грез.

Место оказалось живописным. Небольшой ресторан возле длинного поросшего зеленью пруда, уходящего протоками сквозь лесной массив. На помосте из деревянного каркаса стояли отдельные беседки. В основной части кафе, в здании, гуляли какой-то праздник — сабантуй по поводу дня рождения или, может быть, юбилея со дня свадьбы. И хоть ресторан был занят полностью, специально для нас была оставлена отдельная беседка.

На деревянный темный лакированный стол, накрытый прозрачной клеенчатой скатертью, нам подали хашламу — распаренную баранину в собственном соку, с добавлением яблок, помидор, перца, чеснока, лука и специй. Толму — мясной фарш с рисом, завернутый в виноградные листья, к ней аджику и пикантный соус из йогурта домашнего приготовления. На закуску были искусно нарезаны рулет из лаваша с зеленью и овощами, брынза и суджук — домашняя колбаса. Всё это для того, чтобы я попробовала и навсегда запомнила, что такое настоящая армянская кухня.

Пока накрывали стол, Андрей был молчалив. Изредка мы перекидывались долгими многозначными взглядами, иногда украдкой и мимолетно, но каждый раз я отчаянно и бесповоротно тонула, и хваталась за каждую соломинку, лишь бы удержать его в своих руках, лишь бы знать, что в глубине его души живут те же чувства, что и во мне.

Мне не хотелось есть, мне хотелось любить. Но когда повеяло пряными и сытными ароматами свежей томленой баранины — я не смогла сдержаться.

— Ты ешь аппетитно, и это мне нравится, — заметил Андрей, сравнивая свою полную тарелку с моей практически опустошенной хашламой.

— Спасибо, очень вкусно, — жуя, проговорила я. На секунду остановилась, задумалась о том, что если я сейчас съем всю порцию хашламы, то на другие блюда в моем животе место совсем не останется. А выглядело всё очень аппетитно. Я потянулась за толмой, придвинула к себе аджику и соус и начала пробовать..

— Нравится?

— Очень вкусно, — ответила я набитым ртом.

Подошел официант и спросил, нужно ли подавать домашнее вино? Часто похмельный синдром снимают горячительным, но в этот раз пить мне вовсе не хотелось. Вчерашний вечер вспоминался мне не в радужном свете. И клин клином — это уже не про меня.

— Чем занималась сегодня? — решил поддержать беседу Андрей. Он медленно прихлебывал хашламу, изредка посматривая на меня, и когда наши взгляды пересекались, я явно ощущала между нами импульсы, от которых даже электрические фонарики на беседки разгорались сильней.

— Спала, — честно призналась я.

— Любишь спать?

— Не совсем, просто мы вчера с Розой были на вечеринке в каком-то коттеджном поселке в Новой Риге. Не запомнила, где точно, — про Марка я решила не вспоминать, уводя разговор в другое русло. — Представляешь, там не дома, а классические дворянские усадьбы с садами в английском стиле. Сама королева Англии бы позавидовала.

— Я понял, где это, — кивнул головой Андрей. — У меня там родители живут.

— Ааа..., — протянула я и тут же заткнулась.

— И как погуляли?

— Отлично, хорошая компания! — легко лгала я. Хотела показать, что тоже не пальцем деланная. — Было очень весело. Вот сегодня тоже приглашали на продолжение вечеринки возле бассейна, в распоряжение еще у них корт и волейбольная площадка. Можно было поиграть в мяч и... — но не успела я наплести с три короба, как у Андрея зазвонил телефон. Он достал его и, посмотрев на дисплей, сразу помрачнел.

— Да. Привет, — отрывисто и сухо отвечал он. — Я знаю.... Я на встрече, я говорил. Нет, машина не моя, отца. Ты же знаешь... Нет. Ты у родителей? Разрешил? Инн, не думаю, что это хороший вариант. Лучше, подобру-поздорову не бери... — от чего-то отговаривал Андрей свою девушку, Инессу. — Да. Не знаю, когда. Я занят, я на встрече. Нет, отец не знает этого человека... Да. Пока. И я тебя.

Точно! Это была его девушка. И она интересовалась, где её возлюбленный. Могу предположить, что была Инесса у родителей, возможно у родителей Андрея, в той самой Новой Риге, где вход определяется стоимостью швейцарских часов и начищенными до блеска ботинками ручной работы. А про меня сказал, что встречается с кем-то по работе. Всё понятно, как ясный день. Андрей готовит меня в любовницы. Роза была права.

— Что дальше? — серьезно спросила я. Как бы мне ни было больно и обидно, что Андрей Инессу по телефону целует, а тут встречается со мной в непонятном статусе, мне хотелось быть с ним, но в тоже время разум посылал тревожные звонки — не позволяй растоптать своё сердце.

— Кушай, — указал Андрей на груду еды, выставленную на стол.

— Я сыта.

— Наелась так быстро?

— Да. Мне мало надо. У тебя листик от петрушки — вот здесь, — указала я на подбородок. Андрей провел рукой, но тщетно. — Нет, вот же! — я потянулась через весь стол к его лицу. Знаете, как сильно бьет ток? Нет, я тоже не знаю. Слава Богу в розетки пальцы с вилками в детстве не совала, но, если бы сунула, почувствовала именно это. Особенно, когда Андрей схватил мою руку и поцеловал открытую ладонь.

— Прогуляемся возле пруда? Можем, даже дойти до озера, — указал мне Андрей в сторону тропинки, ведущей к лесу.

— Ага, — растерялась я. — Можно и прогуляться.

И мы пошли. Внизу было довольно прохладно и свежо. Я дышала тяжело, пытаясь заглушить бешеные удары сердца. Андрей был рядом со мной, совершенно рядом — рука к руке, плечо к плечу.

— Всегда мечтал жить в лесу, — говорил он. — Построить дом возле такого же примерно озера, чтобы лес был рядом. Как ты относишься к природе?

Я не понимала на что он намекал: может, просто пустой разговор, а может, он звал уехать за тридевять земель вместе с ним?

— Хорошо отношусь, — пожала плечами я. — Но мне нравится жить в городе, я люблю Москву, хотя иногда хочется вырваться куда-нибудь, в особенное место.

— Мне тоже, — согласился Андрей. — Поэтому я приезжаю сюда. Считаю это место особенным.

— Согласна, — я огляделась по сторонам, высокие белые березки, огораживающие лес, широкие массивные стволы деревьев, уходящие корнями в заболоченную воду, мох по берегам и серая дымка над водой. Действительно, здесь было красиво и прохладно. Я поежилась.

— Пойдем, обратно, — Андрей приобнял меня за плечи и повел по холодной руке. Я обмякла и подумала о том, что не могу больше противиться чувству любви, разрывающему меня изнутри. Я должна быть его полностью. Здесь и сейчас, чего бы мне это не стоило.

Я смотрела в его серые глаза и ждала, что сейчас они ответят мне взаимностью. Он обнял меня сильней, какое-то время не отрывал от меня взгляд, а потом поцеловал. Я бы так стояла и стояла, не замечая ничего вокруг, но в какой-то момент Андрей отстранился:

— Ты замерзла и дрожишь. В беседку должны принести плед и чай, — мужчина взял меня за руку и повел за стол.

Нам подали горячий чай в кругленьких кружках, в центр стола поставили песочную гату и пиалу с ореховым вареньем, которое оказалось безумно вкусным. Никогда бы не подумала, что из грецких несозревших орехов может получиться такое варенье.

Мы просидели обнявшись довольно долго, укутались в пледы и медленно пили чай. Андрей заботливо кормил меня вареньем из своей ложечки, а потом целовал сладкие губы.

Сумерки сгущались всё больше и больше, фонари светили ярче. Ночные кузнечики и сверчки начинали вылезать из укрытий и напевать ночные трели. А я ничего не замечала вокруг. Весь мир мой сосредоточился на его руках, улыбке, губах. Я старалась запомнить его движения, черты лица — всё, что так дорого сердцу.

Перед тем как сесть в машину, мы ещё раз поцеловались. Долго, нежно, томительно. Так искусно и незабываемо может целовать любовь, с чистейшей искренностью и разрывающейся душой в груди. У меня кружилась голова, да что там — мир вокруг меня кружился и отплясывал вальс бостон с тихим шуршанием, с поднимающейся пышной юбкой и грациозными манерами великосветской дамы.

Машина не ехала, а летела по полупустым воскресным шоссе и проспектам. Я не разбирала направлений, не следила за вывесками, я слышала только плавную музыку радио и чувствовала блаженное упоение восторгом. Мне всё равно, куда он меня отвезет. Пускай даже в отель или к себе домой, я готова ко всему на свете, только бы с ним, только бы вместе... Только бы чувствовать его поцелуи на губах.

Когда мы пересекли МКАД и въехали в Москву, Андрею снова кто-то позвонил. И по моей догадке этим кто-то была Инесса.

— Да, занят. Что хотела... И? Что? — на последнем «что» Андрей поменялся в лице и резко затормозил. — Что с машиной? Повтори... Ты где? Я понял. Сейчас приеду.

На одном из перекрестков Андрей круто свернул в какой-то переулок и поехал закоулками, прибавляя газу. Стоянки, обшарпанные здания, глухие заборы...

— Что-то случилось? — осторожно спросила я.

— Да, — мускул на лице Андрея вздрогнул. Он был возбужден и зол.

— Что-то серьезное?

— Возможно, — уклонился он от ответа.

Я сглотнула и вжалась в сидение. И след простыл от того мужчины, каким он был минуту назад. Полное хладнокровие и недовольство сложившимися обстоятельствами. Таким я видела его впервые.

Мне стало не по себе. Мир любви разорвал в клочья один звонок его девушки. Я догадывалась по отрывочным фразам, что, возможно, у Инессы сломалась машина или она проколола колесо и не может поменять его. Хотя это Москва и тут на каждом шагу кучу разных услуг — только деньги плати — приедут и всё сами поменяют. Куда хуже, если она устроила автомобильную аварию или просто врезалась, или в нее врезались. Куда хуже — для меня.

— Можно спросить, — чуть позже слабым от волнения голоса начала я. — А куда мы едем?

— Сейчас я отвезу тебя домой, а потом поеду решать одну проблему, — Андрей попытался смягчить ситуацию и даже улыбнуться. Но у него это плохо получилось. Было видно, что мыслями он где-то далеко.

Мы выехали на одну из главных улиц, существенно сократив полпути закоулками. Постояли довольно долго на парочке светофоров и вскоре выехали на проспект Мира. До моего дома оставалось совсем чуть-чуть.

Я предчувствовала неминуемое расставание и мне становилось плохо — живот скрутило и стало слегка подташнивать. Казалось, что это всё было неправдой. Весь сегодняшний вечер — сущая выдумка моего разума. Может быть, я до сих пор сплю. Ущипну себя и проснусь, и все призраки рассеются будто дым. Но это не подействовало. Я не спала. Тот же подъезд, тот же дом, что и три часа назад. Это был конец.

— Извини меня, — начал быстро, искусно оттачивать слова Андрей. — За испорченный вечер. Но случились сугубо важные обстоятельства, неотлагательно требующие моего присутствия. И я должен срочно их завершить. Надеюсь, ты меня поймешь и отнесешься к моим проблемам снисходительно.

Мне казалось, будто я — Маша Миронова из «Капитанской дочки» Пушкина, остаюсь в Белгородской крепости под предводителем шайки Пугачева, а он — Петр Гринев прощается со мной перед неминуемым отъездом в Оренбург. Противно до жути. Я — не Маша и во времена Екатерины Второй мы не живем. Где он учился этим жеманным манерам? Он прыгнул не в тот век, а я влюбилась не в того парня.

— Да, понимаю, — кивнула я.

— Прошу прощения у тебя, Марина. Увидимся, — сказал на прощание Андрей, сел в машину, ударил по газам и исчез за поворотом.

Я стояла растерянная и подавленная. Даже прощального поцелуя я не удосужилась, даже брошенного на ветер слова: «Я позвоню». Нет, далеко ему до честолюбия и сердечности Гринева, а мне до капитанской дочки. Да и в общем-то, это совершенно не наша история. И может, Роза права — я сгожусь только для любовницы. И народные мудрости не ошибаются: клин — клином, а деньги к деньгам.

Я была в бешенстве, достала из сумочки телефон и наконец-то его включила. Четыре звонка от Андрея в обед, один от Розы и сообщение от Марка: «Солнышко, как себя чувствуешь? Позвони, как сможешь». Я ничего не чувствовала, совсем ничего, и звонить ему не собиралась.

— Алло. Привет! Чем занимаешься?

— Привет, Марин! Я дома. Отлеживаюсь после вчерашнего.

— А как же сегодняшняя вечеринка у бассейна?

— Какая может быть вечеринка, когда после обеда накрыл ливень? Даже не удосужились погоду посмотреть, блин! — выругалась Роза. — Разве у вас в обед не было дождя?

— Нет, — пожала плечами я. — Только пасмурно и прохладно. Нас, видимо, обошло стороной.

— А ты чем занималась? Отдыхала?

— Как бы не так. В общем... — я тяжело вздохнула. — Я только что встречалась с Андреем Нагорным.

В трубке повисло молчание. Я чувствовала, как Роза в этот момент напряженно думает и быстро просчитывает все возможные варианты действий, которые могли между мной и Андреем происходить.

— И?

— Мы ездили за МКАД в ресторан один, армянский.

— Фу, — тут же отреагировала Роза. — Я думала, он тебя минимум устриц поведет попробовать где-нибудь в центре Москвы. А тут...

— Нет, ты не дослушала. Место было восхитительное и кухня была отменная. Всё было хорошо. Мы ели, разговаривали и опять поцеловались. А потом позвонила Инесса с какими-то срочными делами. Я ничего не поняла, у неё что-то с машиной случилось. В общем, он отвез меня домой, а сам поехал к ней.

Я готова была разреветься и так сильно сжала кулаки, что ногтями впилась в кожу до крови.

— Ничему тебя жизнь не учит, — вынесла вердикт подруга.

— Да, Господи, Роза! — взмолилась я, отходят от подъезда, где столпилась семейка с пакетами и кучей детей.

— Как я могла устоять? Я люблю его. Слышишь? Люблю! Это выше моих сил. Я ничего с собой не могу поделать, — и как только я произнесла это вслух, призналась наконец себе в истинности чувств, беззвучные слезы полились градом по щекам. — Ты ничего не понимаешь, Роза! Ничего не понимаешь, — захлебывалась я. — И никогда не поймешь. Ты никогда не любила так мужчину, как люблю его я. Ты ими пользуешься в собственную угоду, а любить не умеешь. А я ЛЮБЛЮ!

— Ошибаешься, — тихо, смачно, от всей души произнесла Роза, и мой поток слез на какую-то долю секунды прекратился. Я только что постучала в правильную дверь.

Через 20 минут я примчалась на такси в однокомнатную крупногабаритную квартиру Розы, расположенную в Басманном районе Москвы. Когда я приехала, на кухне уже был накрыт стол, нарезаны фрукты, разломлен шоколад, в стеклянных стаканах на ножке мороженое, которым я всегда заедала любое горе, и два бокала под красное вино. Без вина — никак нельзя, оно снимает стресс и придает беседе душевность. По-простому говоря, развязывает языки.

— Я знаю, что ты думаешь, что я — наивная дурочка с переулочка, которая не может устоять перед хорошим парнем, — после пересказа нашей встречи с Андреем в деталях, я продолжала отстаивать свою позицию и подбирать нужный ключ к потайной дверце Розы. — Но это сильней меня. Я просыпаюсь и засыпаю с мыслью о нем, моюсь в душе, еду в метро, постоянно думаю и думаю о нем. Иногда кажется, что скоро сойду с ума. Но в тоже время понимаю, что я не могу просто захлопнуть дверь и нажать на какой-то рычаг внутри себя. Не могу! Я этим живу. Ты относишься к любви по-другому. Ты можешь влюбляться, а потом рубить мосты. А я так не могу, Роз. Понимаешь, не могу.

— Понимаю. Всё понимаю, — Роза легонько качала головой и задумчиво смотрела на полный стакан с вином, изредка делая из него маленькие глотки. — И ты с этим ничего не сможешь поделать. Я надеялась, что Марк — истинный красавец, джентльмен — выбьет из твоей головы дурь, но как видно — ошиблась.

— Да! Ты ошиблась. Я не могу быть с Марком. Он хорошо воспитанный молодой человек, безумно красивый, элегантный и умный, но я его не люблю.

— Я тоже не люблю Дениса, — призналась Роза и её глаза наполнились щемящей грустью и тоской. — И Максима не любила до Дениса, и Сергея Лавренцова того, что подарил кольцо и звал под венец, и даже Сашу Козлова, который подарил машину на день рождения. Я вернула её обратно в салон и победно швырнула деньги ему на стол — потому что измена не покупается.

— Но ты ведь кого-то любила по-настоящему? До дрожи в коленках? Ты ведь об этом сказала по телефону.

— Любила, — вздрогнула Роза. — Я расскажу только тебе. Свете об этом ничего не говори.

Я заверила подругу, что не выдам её тайны даже под пытками, и та начала свой рассказ.

— Это случилось ещё в школе, а точнее в престижном лицее, в который упрятали меня родители. Мне было четырнадцать, а ему шестнадцать. Он перешел в наш лицей за год до выпускных экзаменов, что-то там у него в прошлом учебном заведении не срослось с преподавателем. В общем...

Он был красивый. Безумно красивый, так мне казалось. Звали его Антоном. Когда я увидела его в первый раз — случайно столкнулась на лестнице — то остолбенела. Запомнила только глаза и улыбку. Чуть позже я нашла Антона среди старшеклассников на перемене. Каждый раз, когда его видела, коленки, как ты говоришь, тряслись, и руки потели, а сердце разрывалось на мелкие кусочки. Ты не представляешь, что со мной творилось. Я ночами не могла спать. Стихи писала и совсем забросила учебу. Вместо того, чтобы слушать учителя, вырисовывала сердечки, везде писала его имя, знала наизусть его расписание и в какие секции он ходит. В общем, я вела постоянную слежку.

Перед Новым годом — театральная школьная постановка и вечеринка с музыкой и танцами. Я записалась в театр, чтобы был доступ на дискотеку, так девятиклассникам не попасть. Перед тем, как отыграть спектакль, я решилась и подошла к Антону, сказала, что он мне нравится, и пригласила пойти со мной на дискотеку. Он рассмеялся в голос и сказал: «Может быть, посмотрим».

В общем, на дискотеке он танцевал с Машкой — самой популярной девочкой из своей параллели. Я же стояла в сторонке и, молча, завидовала. А потом проследила, как они пошли под лестницу в темный уголок и смачно там целовались. Ревела всю ночь. Тот Новый год был самым ужасным, как мне казалось.

В апреле начали готовить выпускные классы к прощальному вальсу. Антон танцевал с той самой Машей. Они так и встречались, но вечно ссорились. Были самовлюбленными эгоистами, требовали полного внимания к своей персоне, а это в отношениях невозможно.

В общем, я попросилась специально у хореографа Яны Максимовны показывать вместе с её учеником все повороты и реверансы старшеклассникам. Она хотела поставить другую, опытную девочку, но я её уговорила. И в этом и была ошибка, которая предрекла несчастья.

В конце одной из репетиций судьба наконец повернулась ко мне благосклонно. Антон сам подошел ко мне и предложил проводить до дома. Я как безумная согласилась. Всю дорогу мы шли и болтали, в основном говорил он, а я лишь изредка вставляла слова. Я так любила, что не могла поверить в своё счастье и очень боялась спугнуть. Вскоре я попала в его тусовку и официально была признана его девушкой.

На выпускном бале я без зазрения совести отдалась Антону в машине его брата. Это был мой первый раз по большой любви, которая, как мне казалось, будет длиться вечно. Я считала, что это во благо наших дальнейших отношений, которые должны развиваться, как у всех порядочных людей. Но, к сожалению, отношения перешли на спад. Он прикрывался поступлением в институт, что родители заставляют его готовиться и сидеть за учебниками дома. Я охотно верила и тоже сидела дома, ждала его звонка.

К какой-то день он позвонил и сказал, что нам надо расстаться. Смутно объяснил это тем же поступлением в университет и открывающимися возможностями. Так мне разбили сердце. Я проревела три дня.

— Бедная Розочка, — гладила я подругу по руке. — Теперь я тебя понимаю. Ты тоже любила и это жестоко, конечно. Но любить можно не единожды. Таких историй пруд пруди, но никто не отыгрывается всю жизнь на других мужчинах, как это делаешь ты.

Роза ничего не ответила, только потупила взгляд, чему-то зло улыбнулась, налила еще вина и вдруг выдала:

— Через две недели у меня случилась задержка. Я забеременела.

— Господи! — вскрикнула от неожиданности я. — Как так?

— Просто! На выпускном он был немного пьян, презервативов с собой не было. Он заверил, что сделает всё в лучшем виде, а мне не хотелось его обидеть. А впрочем, по большому счету, мне было всё равно — я ж любила.

— И что было потом?

— Честно, я готова была рожать. Мечтала о том, что мы будем чудесной парой, поженимся, и у нас будет малыш. И все отговорки про институт — это пустяки, он будет счастлив, когда услышит, что я беременна. Я уже была готова бежать и осчастливить молодого отца, когда мне позвонила домой школьная подруга. Она рассказала, что Антон с друзьями поспорил на меня. Разведет и лишит девственности. На кону была большая сумма денег по тем временам.

— Не может быть? — ахнула я.

— Я тоже думала, что Катька мне врет и побежала разбираться к нему домой.

— И?

— Он не стал отрицать. Я разревелась у него на глазах и даже пощечину влепить не смогла. Любила его, подлеца. Плакала долго еще, домой идти не хотела, скиталась целый день по улицам и ревела. Искали меня всем домом до самой ночи, нашли в сквере зареванную, с безжизненным лицом и всю помятую. Отец поднял ремень, но мама заступилась. Она поняла, что случилось что-то серьезное, если я не пришла домой, да ещё и нашли меня в таком виде. В общем, я ей всё рассказала.

— И тебе сделали аборт или ты всё-таки родила и оставила ребенка в детдоме? — не могла дождаться я конца истории.

— Конечно, я пошла на аборт.

— Боже мой! — сердце сжалось, мне стало жаль подругу. — Как это страшно, в таком возрасте идти на аборт, это же операция практически!

— Ну, как бы срок был маленьким. И мы живем не в 19 веке. Сейчас, если ты не знаешь, есть таблетки специальные — выпиваешь на ранних сроках и вызываешь типа месячных.

— Фу-х! Тогда не так страшно. Но всё же... — я не знала, что и сказать.

— Когда встречалась с Лавренцовым — это тот, что сделал предложение.

— Я поняла.

— У меня случился выкидыш. На недели десятой. Точно не помню.

— Боже мой! — я прикрыла рукой рот от неожиданности.

— Так что, — Роза глубоко вздохнула и сделала несколько больших глотков вина. — Я даже не знаю, будут ли у меня дети. Я уже задавалась этим вопросом. И прошлый Максим был подходящей фигурой — забеременеть для себя, если бы не его любовь к туфлям, — горько улыбнулась Роза. — В общем, после отношений с Антоном, я зареклась раз и навсегда, что ни одна особь мужского пола никогда больше не посмеет мне сделать больно.

— Ты его видела потом?

— Видела пару раз, слышала. Но я не хочу о нем ничего знать и видеть его тоже.

— Почему?

Между нами наступила звенящая тишина. Роза собиралась с мыслями, смотрела куда-то вдаль — всё что-то высматривала в окне, а потом призналась:

— Я боюсь... — глубоко вздохнула она. — Боюсь посмотреть ему в глаза и увидеть то, что я видела в них с самой нашей первой встречи. Я ведь до сих пор где-то в глубине души его люблю.

— Да, понимаю, — кивала я. — Ох! Как я тебя понимаю. Я тоже боюсь, что больно будет, смертельно больно, что оставит эта любовь большой след на всю мою оставшуюся жизнь.

Роза смотрела на меня понимающе, по щеке у неё одиноко скатилась слеза. Мы обнялись крепко и чувственно. Я каждой клеточкой ощущала податливую, открытую душу Розы, которая не защищена и ранима, как у любого человека.

— Поэтому я не могу дать совет насчет твоего Андрея, — продолжала Роза. — Это любовь, и какой бы логикой не испытывай, сколько бы не просчитывай ходов наперед, ты всё равно ничего не сможешь предугадать. И пока ты любишь — люби всем сердцем. Это лучшее, что может случиться с тобой.

Мы легли спать далеко за полночь. По горло сытые рассказами друг о друге, высказанные, близкие и такие родные, какими никогда ранее не были. Я была счастлива, разум мой был туманен, а сердце наполнено любовью до краев — жгучей, невыносимой, сладкой.

У каждого из нас есть тайны, которые мы храним в темных уголках души. Но не зря же говорят, что всё тайное становится явным. Поэтому не стоит сетовать на то, что мы сами оказываемся заложниками своих же тайн. Хочешь или нет, но они обретают плоть и форму, пускай даже только на эмоциональном, внутреннем уровне. И чтобы отпустить — необходимо пережить все заново.

Моя тайна — тайна любви, сердечной, чистой, из самой глубины души. Она требует света и взаимных чувств, стремится только к благородству и добродетели. Но кто знает, какая обратная сторона у этой медали. И что скрывает за собой те недосказанные чувства Андрея, которыми он так небрежно раскидывается время от времени. Пока это загадка, ответ на которую я слышать всё-таки не готова.

Через неделю по какой-то невероятной случайности, а может быть, потому что Роза думала над своим прошлым чуть больше, чем следует. Она встретила свое собственное привидение — кошмар и любовь школьной жизни. Роза поднималась по ступенькам в своем районе к нотариусу, Антон выходил из той же двери. Она так испугалась, что застыла на месте и выронила папку с документами. Множество листов разлетелось по ступенькам.

— С вами всё в порядке? — спросил Антон, помогая подбирать листы и заглядывая не иначе, как в глубокое декольте Розы.

— Да, спасибо. Всё хорошо, — она расплылась в учтивой улыбке. И хотела было открыть рот, но вовремя поняла, что Антон её не узнал. Телефон в кармане его джинсов зазвонил, он поспешил ответить на звонок и сел в машину.

Роза не упала духом, а тут же женственно расправила плечи, одернула платье и бойко посмотрела вслед парню. Нет, Антон не опустился и не стал бедным заложником постылой жизни. По меткому взгляду она определила, что рваные джинсы, рубашка, часы на запястье и резкий запах духов — соответствовали люксовому «БМВ», в который он сел.

Антон сильно изменился внешне — похудел, и заостренные черты лица не делали его уже таким привлекательным, как мальческое припухлое нежное лицо. В глазах его Роза увидела кураж, наживу и упоение своей властью. В общем, ничего святого, доброго и притягательного больше не осталось. Всё, что так нравилось Розе в молодом парне исчезло. Это был уже совсем другой человек.

Роза глубоко вздохнула. На минуту задумалась о том, что жизнь справедливая штука и всё расставляет по своим местам. А ещё надевает на нас раз за разом более толстую кожу — своими ударами учит быть сильными.

И каким бы ни был Антон, какую бы власть он над Розой когда-то ни имел, она знала правду — ее сердце полностью свободно. Оно давно уже никого не любило.