Знамения забытых земель. Легенда о рае

— Пока я выгляжу сильно буднично, — сетовала Анатра, прикладывая к груди одно платье за другим.

Пёстрая вереница нарядов её не радовала — часть она уже не раз примеряла на мероприятия, а другие подходили для повседневной жизни, но никак не для посещения премьеры в фарлауне. Оставшиеся костюмы, хотя и неношеные, не удовлетворяли её вкус.

Отбросив очередное платье на пол и оставшись стоять в одном нижнем белье, Анатра тихо взвыла. Её надежды, что приглашение в фарлаун улучшит ей настроение и унесёт от проблем насущных, не оправдались. Она и впрямь меньше думала о ненастьях мирового уровня, но отсутствие подходящего платья портило настроение. А времени посетить один из модных домов Эстила не осталось. Ей приходилось выбирать одежду из той, что уже занимала место в её шкафу.

Приложив к груди следующее платье какого-то болотного, почти земляного оттенка, она отставила его, даже не повернувшись к зеркалу — такое подходило или для работы в саду, или для похорон и ношения траура. Не для посещения фееричного зрелища.

— Если я ничего не найду, пойду вот так, — фыркнула Ана, приблизившись к зеркалу. Её бельё — белый лиф без бретелек и нижние шорты с золотыми лампасами. Вполне подходящая одежда для выхода в люди. Главное — привлекающая внимание и необычная. На её тонкой фигуре с выпирающими рёбрами смотрелось хорошо.

— Не глупи, солнце, — безрадостно она обернулась к Элире, которая часто ей помогала со сборами. И со всем, что знала и умела.

Элира Монли — их эдверла. Некто вроде экономки, но с большими полномочиями и на энарийский лад. Эдвер — некто вроде дворецкого. Обычно в богатых семьях служил либо только эдвер, либо только эдверла. Но поместье Лайли вмещало и престарелого эдвера Эгоила Тофи — алла, который служил их семье ещё до рождения бабушки Анатры, и двадцатипятилетнюю Элиру, которая, осиротев лет двенадцать назад, попала под воспитание Ювины и, сильно привязавшись к их семье, не захотела уходить. Хотя параллельно со службой Лира учились уже на аспирантуре академии высших физических знаний.

— Я на полном серьёзе, — фыркнула Анатра, столкнувшись с нежно-голубыми глазами эдверлы.

Элира относилась к чистокровным энарийцам. Даже больше, чем Ана — ведь по линии Ювины присутствовали пару поколений назад эйварины. А фотографии Лиры вполне можно было размещать в трудах по этнографии. Средней величины светлые глаза, прямые волосы цвета розового золота, вздёрнутый кверху маленький нос, тонкие губы и круглое лицо со светлой и румяной кожей, а тело маленькое и гибкое, с развитыми плечами. На нём красиво сидела форма эдверлы — синий комбинезон на белых пуговицах с белой пелериной поверх плеч. На пелерине — маленькая брошь в форме герба семей Лайли и Соугларли. Голубой фон украшали укрытые синим туманом зелёные холмы, что лежали в сложенных ладонях.

— Я тебя не выпущу в таком виде, — возразила Элира, и Ана лишь опечаленно выдохнула, бросив отчаянный взгляд на часы, что возвышались над зеркалом.

До назначенной встречи с друзьями оставалось совсем немного времени. А от печали хотелось уже просто взобраться на кровать и поджать колени к груди. И сидеть так до самого утра. Сослаться больной, выдумать любую чепуху, но не выходить в люди в чём попало.

— Мама купила мне вчера платье. Может, оно на тебя налезет, — интуитивно схватившись за первую ткань, способную прикрыть тело, Анатра дрогнула и выглянула из-за перегородки.

С балкона в комнату скользнула ярко улыбающаяся девочка. Ростом она была немногим ниже Аны, с выдающимися плечами и по-детски тонкими ногами. Вьющиеся карамельные волосы на затылке скрепляла золотая заколка, но пара волосинок опадала на голубоглазое лицо с глубокими ямочками на щеках.

— Пэш... — Анатра, наспех накинув на себя какую-то невзрачную тунику, строго взглянула на младшую сестру.

— Оно красивое! Фиолетовое, с вырезом на спине, закрытым золотыми цепочками. Но мне не подходит, — Пэш миловидно улыбнулась.

Одиннадцатилетняя Перриет — не родная сестра Анатры, а двоюродная. И неудивительно — только сестра папы, Эвиена Лайли, в их семье питала особую любовь к баппанским женским именам, что почти всегда оканчивались на «ет». Но так вышло, что Эва с дочерью жили вместе с ними. Порой в обществе даже забывали, что Ана и Пэш — отнюдь не родные сестры.

— Пэрри, принеси его. Ана посмотрит и тогда скажет, что думает, — вмешалась Лира, и сестра просияла.

Кивнув, она выбежала обратно на балкон и выстрелила в никуда недавно обретёнными и достаточно сильными для её возраста синими интарами. Пэш так радовалась своему успеху, что, кажется, совсем забыла, каково это, передвигаться пешком. В коридорах её было не увидеть — она либо где-то сидела, либо перемещалась по воздуху снаружи.

— Детское платье? Серьёзно? — Анатра обернулась к эдверле, заложив руки за спину и едва сдерживая очередной вздох.

— Оно реально очень красивое.

— Допустим, — всё-таки вздохнув, она обессиленно опустилась на свободную от косметики часть туалетного столика.

Оставалось надеяться, что Пэш и Элира не издеваются. После всех многочисленных и в большинстве своём отвратительных известий, Ане просто хотелось быть красивой на представлении. И на какое-то время совладать с грустью и мыслями. Просто погрузиться в просмотр шоу вместе с друзьями, вернуться домой за полночь, а после провалиться в сон, где вместо ужасных фантазий о войне, будут красивые воспоминания об увиденном в фарлауне.

Фарлаунами в Энарии называли невероятной красоты театр-рестораны, где места зрителей располагались подковой вокруг большой, в некоторых даже преогромной сцены, которая нередко служила также и танцплощадкой — когда в фарлауне нет представлений, он превращался в обычный ресторан.

Помимо главного зала, многие фарлауны оборудовали многоуровневыми террасами: их использовали для показа уличных или водных представлений. А самые роскошные фарлауны таили в себе множество залов для банкетов, бары, тихие и детские комнаты, а иногда целые гостиничные комплексы.

Ана, вопреки плохим мыслям и страхам, предвкушала мероприятие: представления в фарлаунах кардинально разнились со спектаклями из обычных театров. Некая помесь цирковых номеров, балета, оперы и чтения книг вслух. Такую забаву с культурным просвещением обожали люди из всех сословий. Анатра ещё не видела никого, кто отказался бы посмотреть на фантастические номера. Мама ей рассказывала, что ещё больше фарлауны любимы иностранцами — больше нигде не строили таких заведений.

Вскоре её размышления о фарлауне прервала Пэш, что вернулась в комнату через балкон, прижав к груди ворох фиолетовых тканей.

— Держи, — сестра, удивительно, прошла через всю комнату пешком и вручила Ане платье. — Меряй, — долго на земле Пэш не выдержала: выстрелив интаром в потолок, она перелетела прямо на кровать.

Ну, хотя бы там она не мешала.

Сбросив с себя невзрачную тунику, Анатра, не разглядывая наряд, сразу попробовала его на себя натянуть. Удивительно — он сел хорошо. Ничего не сжимало и не сковывало движения. Полы юбки с пышным слоем разноцветных подъюбников едва касались колен, а цепи на спине, скрывающие глубокий вырез, приятно холодили кожу. Плотная ткань спереди увеличивала грудь, а открытые плечи демонстрировали миру линии выпирающих ключиц.

— Ты хорошо выглядишь, — Элира улыбнулась, а из-за перегородки выглянула Пэш.

— Замечательно выглядишь! — крикнула сестра.

Анатре пришлось согласиться.

Дальше дело стояло за малым — выбрать туфли и подождать, пока эдверла сделает какие-то чудеса с её волосами, а на лицо ляжет макияж. С ним Ана уже определилась — золотые тени, тёмно-фиолетовая подводка и тушь, а губы лиловые. Осталось только Элире об этом поведать.

Когда последние лучи заходящего солнца готовились покинуть Энарию на ночь, опаляя земли по-особому яркими, оранжевыми, лучами, Анатра мчалась босая по эстильским крышам, прижимая к груди пару изящных туфель и поправляя непослушные складки нарядного платья после каждого прыжка. Она спешила поскорее прибежать к друзьям на площадь, где они договорились встретиться.

Спрыгнув без помощи интаров с крыши четырёхэтажного дома на двухэтажный, Ана едва не обронила туфли, которые не желала травмировать или терять: их ей несколько месяцев тому, быть может более полугода назад по почте передал отец из Мэрифхена — другой великолепной страны Ектарлана, которую Ана жаждала когда-нибудь посетить в будущем. А папа подарил ей золотые босоножки с невысокими каблучками, на носке украшенные бутонами из сверкающих самоцветов, ежедневно напоминающих о мечте изведать красоты роскошного Мэрифхена.

И это был его последний подарок до пропажи. А, значит, самый ценный. Подарок из мирного, полного счастья прошлого. Когда война являлась лишь тем, что существовало только на бумаге.

Проверив целостность драгоценной обуви, Анатра вновь интуитивно поправила юбки платья и побежала по крыше дальше. Босые ступни словно горели от боли, раздирая в кровь пальцы и пятки о шершавую черепицу. Обычно она не забывала обуться в носки для верхолазанья, но от спешки сборов позабыла... и всё из-за долгой возни с платьем. Но у кого-то из друзей должны были быть с собой мази или хотя бы бинты.

Оступившись, Ана с трудом удержала равновесие, но смогла не упасть. Однако бежать дальше было больно. Мысленно проклиная свою невнимательность, девочка подняла одну ступню. Со стёртых посиневших пальцев и пяток вырывались крохотные капельки крови. Она оценила состояние ног как терпимое и решила: если не окажется лекарств у друзей — зайдёт в аптеку.

— Ты чего так себе ноги сбила, глупышка? — милый девичий голос сначала испугал Анатру — она подскочила и оглянулась.

Чуть выше, освещённая почти поблекшими солнечными лучами, стояла очаровательная пухленькая алла, почти коххи — смуглая кожа девочки лишь на несколько тонов не дотягивала до шоколадного оттенка, нечасто встречавшегося, несколько чужого в Эстиле. Янра Корнсали — бывшая подруга Аны, одаренная природой белоснежными волосами и чуть более тёмными бровями, возвышающимися над круглым разрезом серебристых глаз. Её тело скрывало нарядное платье под цвет очей, по-странному преломляющее свет. Наверное, она торопилась туда, куда и Анатра.

— Ноги тренирую.

— Тем, что травмируешь их? — Янра подошла почти вплотную к ней, недоверчиво склонив голову набок.

— Я увлеклась альтернативными древними практиками...

— Да-да, конечно. Садись и давай сюда ступни, у меня есть мазь. И запасные носки.

С губ Аны сорвался изумлённый вопрос:

— Разве мы не в ссоре?

— Я в ссоре с Мэлом, ты тут при чём?

Расплывшись в благодарной улыбке, Анатра аккуратно присела на краю крыши, положив драгоценные туфли сбоку. Янра ей протянула салфетки и несколько колбочек с различным содержимым. Жидкостью из первого пузырька Ана удалила всю грязь со ступней, из второй — продезинфицировала ранки, а чёрная маслянистая субстанция из последней бутылки юркнула в каждый порез, где начала бурлить, с недовольным шипением выделяя белую пену. Ступни засаднило, но ей удалось терпеливо дождаться окончания неудобства.

Тогда Анатра взяла салфетки и промокнула ими ступни. Лечебная жидкость впиталась в ткань, оголяя безупречную кожу. От царапин не осталось даже рубцов, они за несколько секунд исчезли, будто бы девочка вовсе не травмировала ноги. Маслянистый бальзам запросто избавлял людей от подобных незначительных ранений.

— А теперь держи носки и больше не шляйся босая, глупышка, — Янра кинула Ане пару совсем новых кожаных носков с гибкой нескользящей подошвой. Энарийские носки для верхолазанья чем-то напоминали земные чешки.

— Спасибо большое, — кивнула девочка, обуваясь.

— Не за что, — Янра улыбнулась, пряча наполовину опустошённые пузырьки в сумке. — А теперь прости, я спешу. Но передай Мэлчену, что его попугай похож на клоуна, — хохотнула девочка и спрыгнула с крыши на освещённую фонарями улицу.

— Подожди! Теперь мы возобновим нашу дружбу?! — поспешила крикнуть вдогонку Анатра.

Снизу донеслось отчётливое:

— Ну, Вэйден пообещал это сделать, — Янра хохотнула и куда-то умчалась, выстрелив в ближайший столб изумрудным интаром.

На мгновение Анатры обомлела — значит, не только у неё среди младшего состава компании интары перешли на новую ступень. Она помнила Янру ещё с обычными зелёными. И даже с древесными, от которых очень долго не могла избавиться.

Проводив её фигуру взглядом, Анатра подобрала туфли и побежала дальше по крышам, пока не достигла местности, где условилась встретиться с друзьями. Мэлчен, Найрен, Колфи и Вэйден сидели на лавочке, затонувшей меж кустарников подле центрального объекта площади — роскошной композиции из фонтанов. Из друзей отсутствовала только Илма.

Спрыгнув с крыши, девочка поспешила наконец переобуться, вновь поправить платье и напоследок рукой пригладить волосы, — Элира сплела ей сложную композицию из безвольно свисающих и заплетённых прядей, где-то закреплённых заколками.

Расправив свисающие пряди, Ана, уверенная в собственной привлекательности, преодолела забитую горожанами площадь и встала перед друзьями.

— Ты великолепно выглядишь, Ана! — восторженно воскликнула вместо приветствия Колфи, кинувшись обниматься.

— Ты тоже прекрасна, — улыбнулась Анатра, когда подруга распустила удушающие объятия.

Это не было лестью — Колфи замечательно принарядилась к предстоящему мероприятию. На затылке вместо одного пучка — два, глаза подчёркивала синяя подводка и тёмные тени, а тело скрывало сложное изумрудное платье до пола, почти полностью оголяющее живот.

— Да вы обе — красавицы, — усмехнулся Вэйден, чьё одеяние, напротив, было самым непримечательным — туника в чёрно-белую клетку и чёрные брюки свободного кроя.

— Что, Вэйден, не определился, кто из этих принцессок лучше? Забирай Колфи, она с причудами, подойдёт Рэйфехту, — тотчас мальчик получил от Вэя толчок локтём в бок. — Ай! — возмутился он, согнувшись пополам от боли.

— Не шути по-идиотски и я такого больше не повторю.

— Зануда... — болезненно прохрипел Мэл.

Глаза ранее молчавшего Найрена округлились: он встрепенулся и осторожно положил руку на плечо брата.

— Кажется, ты немного переборщил, — заметил мальчик, обращаясь к Вэйдену.

— Через минуту боль пройдёт, — он пожал плечами. — Или нет...

—Ладно-ладно, я буду реже так тупо шутить, хорошо... — сдался Мэлчен, безуспешно пытающийся выпрямиться обратно.

— Хорошо, — хохотнул Вэй.

Анатра с укором взглянула на мальчиков. Мэлу не стоило конвейером выдавать придурковатые шутки, но Вэйден мог бы нахала лишь припугнуть, а не сильно ударять. Хотя, возможно, Мэлчен просто утрировал свое состояние.

— Что у вас тут происходит? — к ним подоспела Илма, вновь одетая в эпатажный уличный бюстгальтер и кожаные лосины. Только парадный костюм к тому же украшали серебряные цепочки разной толщины и формы, а через плечо она перекинула чёрную шаль в белых звёздах. Дополняющий образ горький парфюм донёсся до Анатры за несколько метров.

— Мэлчену тут немного нехорошо, — беззлобно засмеялась лучшая подруга.

— Ну, что ж, не стоило обжираться днём — заключила Илма.

— Да нет, это его Вэй проучил... — неуверенно прервал домыслы подруги Най, продолжавший придерживать близнеца за плечо.

— Гороскоп его предупреждал, — Колфи безмятежно пожала плечами.

— Ограничьте ей доступ к ним, умоляю, — фыркнул Мэл, постепенно выпрямляясь.

— Боюсь, это невозможно, — рассудил Вэйден, вынудив из своего кармана потрёпанное чудо-зеркальце. — И пошли, уже приехали апроны. Стоят в том переулке, — парень кивнул на проход меж домов, окружающих площадь.

Анатра сразу поспешила туда. К комфортному средству передвижения, придуманному специально для городов с узкими улочками. Лакированные машины напоминали скорее невысокие, но широкие поваленные колонны на больших колёсах с диковинной особенностью — внутри кругов прятались выдвижные лопасти, помогающие им взбираться даже по лестницам.

Она собиралась первой сесть в апрон, но, распахнув дверцу, опомнилась и заявила подоспевшему Мэлчену:

— Я по дороге сюда встретила Янру — она просила передать, что твой попугай похож на клоуна, — произнесла Ана и присела в транспорт, где ремень автоматически приковал её к сиденью.

Мэл опешил, даже открыл рот, пытаясь что-то промямлить, но за Аной в апрон села Колфи, и машина, не тратя время попусту, устремилась вперёд, свернув за угол на первом перекрёстке. Анатра радостно прижалась к сиденью, наслаждаясь поездкой. Полёты на интарах были бы интереснее, но фарлаун расположился в более чем получасе ходьбы от города, с той стороны, где вместо леса стелилась длинная равнина, заканчивающаяся крутым спуском к морю. А летать на интарах на степном участке было невозможно. Но радовала мысль, что через несколько лет город разрастётся по всей равнине и до фарлауна можно будет добраться без помощи транспорта. По крайней мере, так из года в год говорили родители.

Преодолев сотни закоулков и сравнительно широких проспектов, апрон выехал за пределы освещённого Эстила в окутанное мраком поле. Стояла уже ночь и единственное, что освещало местность — холодная, какая-то странно унылая луна и завладевшие оставшейся частью небосвода яркие точки звёзд. Но их света хватало только, чтоб подчёркивать красоты тёмно-синего неба с бликами фиолетовых и зеленоватых туманностей.

А вскоре на горизонте замаячило яркое пятно, стремительно увеличивающееся в размерах. Казалось, прошло всего несколько мгновений, но апрон уже притормозил на широкой мощёной разноцветными камнями дороге. По обе её стороны раскинулись яркие кованые фонари с абажурами в форме шаров, под которыми выстроился забор из различных кустарников.

Дорога вела в фарлаун под названием «Шепри»: в величественное, колоссальное сооружение. Передняя его часть напоминала половину пирамиды серебряного цвета, где по обе стороны от входа лежали на животе огромные бронзовые статуи парня и девушки, держа друг друга за руки — с дальней стороны они переплетали пальцы через верхушку пирамиды, а с ближней их руки были скреплены в сантиметре над входом, возвышая на себе надпись с названием места.

Вход прилегал к исполинскому зданию, украшенному многоуровневыми террасами, колоннами, балконами и витражными окнами. Перед фарлауном располагался также газон, декорированный фонтанами в виде разрушенных, поваленных и расколотых на две части колонн. Тугие струи воды били с одной колонны на другую, спадали водопадом с конструкций в бассейны в виде маленьких прудов или вырывались высоко в небо.

Перед зданием выстроилась длинная очередь, где гости терпеливо ожидали, когда их пропустят внутрь. На пред­став­ле­ние собралось слишком много людей, охрана не успевала всех пропускать. Неудивительно — Вэйден предупреждал, что в фарлауне аншлаг.

Нечасто Анатра натыкалась на такие столпотворения, но рек­ла­ма ны­неш­не­го пред­став­ле­ния гла­сила, что это са­мое мас­штаб­ное шоу го­да во всей Энарии и что по­каз бу­дет длить­ся все­го неделю, а после группа поедет гастролировать дальше. По­это­му мно­гие эстильцы и жители соседних совсем маленьких селений спе­шили пос­мотреть на зах­ва­тыва­ющее дух зре­лище. Возможно, кто-то прибыл даже из Этуала, расположенного по другую сторону моря.

А мимо очереди петляли люди с громоздкими фотоопаратами наперевес. Им составляли компанию те, кто держал на локтях чудо-тетрадки, куда они что-то записывали. Некоторые журналисты даже беседовали с посетителями. Анатра едва заметно склонила голову, надеясь, что они её не увидят. В очереди всё-таки стояли взрослые, чьё общество журналистов интересовало куда больше.

Очередь таяла быстро. Энатры один за другим скрывались в фарлауне и вскоре Ана оказалась перед входом в здание. Ожидаемо перед ней несколько раз щёлкнул затвор камеры, но она постаралась об этом не задумываться. Вход в здание, пожалуй, поинтереснее очередного журналиста: мас­сивная рас­пахну­тая дверь, в про­ёме ко­торой сто­яли кованые турникеты, совсем не похожие на земные: несколько невысоких столбов с коваными калитками. Спереди несколько совсем мо­лодых охранников, в скучной одинаковой форме: в мо­лоч­ных брю­ках и ру­баш­ках с ко­жаными жи­летами сверху.

— Ва­ши би­леты, юв­ны, — ус­та­лым го­лосом поп­ро­сил ближайший у ре­бят.

Юв­на­ми у них на­зыва­ли энат­ров-под­рос­тков, обычно лет до двадцати. Хотя из-за распространённых среди энарийцев совсем детских лиц, порой ювном по незнанию могли назвать сорокалетнего гражданина.

— Дер­жи­те, — все по очереди протянули монетки.

Ох­ранник бросил их внутрь турникета и калитка исчезла, разрешая пройти дальше, в небольшое помещение с парой дверей в служебные помещения. Этаж для посетителей располагался наверху — и к нему вела большая платформа, огороженная кованым заборчиком. Она по стене без посторонних приспособлений ползла наверх, останавливаясь на одном уровне с полом второго этажа, разницу было почти не заметить.

А когда платформа находилась внизу, то проход на втором этаже становился балконом: для безопасности на краю вырастало ограждение. Хотя некоторые энатры предпочитали перемещаться привычным методом, используя свои цепи.

Независимо от выбранного метода, подъём на второй этаж вёл в боль­шой светлый зал со множеством бархатных ярких диванчиков. Напротив входа тянулись две длинные стойки. За одной скрывалась гардеробная, за второй — бар. Анатра подумывала подойти к бару и попросить какого-нибудь сладкого напитка, но её намерение прервал оглушительный гул громкоговорителя. Мужской добрый го­лос произнёс: «Шоу на­чина­ет­ся че­рез двадцать ми­нут. Про­сим всех зри­телей прой­ти в глав­ный зал и за­нять свои мес­та».

Ана тотчас отбросила мысль угоститься напитком. Дождётся начала шоу.

Пока толпы других зрителей проносились мимо, они затормозили в углу — Вэйден на чудо-зеркальце пошёл смотреть, как добраться до их мест. Пару раз нахмурившись и покачав головой, он наконец захлопнул зеркало и вынес:

— Идём, — и друг пошёл дальше, свернув в один из многочисленных коридоров. Анатра старалась не отставать. Она неплохо знала коридоры заведения, но она не имела понятия, где конкретно расположились их места.

Вэй вывел их из витиеватого коридора на широкую лестницу наверх, ведущую на этаж с проходами на многочисленные ложи. Проследовав через ряд дверей, парень остановил их напротив аккуратной двери под номером одиннадцать. Она вела на немаленький кры­тый бал­кон с девятью раз­ноцвет­ны­ми глубокими крес­ла­ми и с длинным де­ревян­ным сто­лом, вплот­ную при­лега­ющим к бархатному заг­ражде­нию.

С ло­жи от­кры­вал­ся вос­хи­титель­ный вид на свет­лый и величественный зал, вык­ра­шен­ный в бе­лые, ла­зур­ные и изум­рудные цве­та. Вок­руг се­рой сце­ны, размером с поле, рас­по­ложи­лись под­ко­вой три этажа обыч­ных мест. Пер­вый и второй ярус почти что полностью скрывались под третьим, лишь первые ряды мест со столиками выглядывали. Третий этаж просматривался хорошо — бельэтаж со множеством рядов синих кресел со столиками.

А сверху, вдоль стен, тянулись подковы лож на двух разных уровнях. Поч­ти все примерно одинаковые и небольшие, лишь цен­траль­ные шесть штук представляли собой ог­ромные бал­ко­ны, где помещались, ве­ро­ят­но, це­лые сбо­рища. Их компания разместилась в крайней из центральных лож — она являлась самой небольшой.

Напротив них, в самой дальней части сцены, возвышалась ещё одна огромная ложа — место для оркестра, вокруг которого раскинулось бесчисленное количество прожекторов, проекторов и светильников. По­ка они все бы­ли вык­лю­чены, го­рели лишь ог­ромные люс­тры под по­тол­ком и не­боль­шие нас­тенные лам­пы у две­рей, яр­ко ос­ве­щая весь зал.

— Ну можно было ложу и пороскошнее, — заключил Мэлчен, опустившись в синее кресло, где сразу стал регулировать угол наклона спинки.

Вэй лишь хмыкнул, а Илма закатила глаза.

— Если когда-нибудь он станет приятным человеком, я поверю, что в мир вернулись подменыши.

— В байки для детей веришь? — Мэл поднял присоединённый к креслу столик, где разместилось меню.

— Из всех мифов, подменыши кажутся самыми исторически реальными, — выступил вместо Илмы Вэйден. — Я это изучал. Почти в каждом древнем тексте любой страны...

— Лад­но-ладно, я понял, в академии тебя учили не наукам, а байкам, — хмык­нул Мэл, подняв тетрадку с меню.

— Вообще-то, сведений о реальности подменышей и прямо много, — тихо добавил Найрен, выбрав кресло рядом с тем, где присела Ана.

— Даже в древних гороскопах есть упоминания о них. Если книг по истории древнего мира недостаточно, — добавила Колфи.

Анатра не вмешивалась, только мысленно хохотнула. Они пришли смотреть роскошное представление, а вместо него стали беседовать о подменышах. Тварях, которые если и существовали, то столь давно, что удивительно, как доныне полумифические создания из обрывков древних текстов продолжают мелькать в разговорах. Удивительно, что друзья находили их существование вполне реальным. Она обнаружила одну из немногих тем, с которой была скорее согласна с Мэлченом, а не с остальными.

Задумавшись об этом, пока друзья продолжали обсуждение, Ана даже не сразу обратила внимания на подоспевшего в их ложу официанта. А она ведь даже ни разу в меню не заглянула!

— Что бу­дете за­казы­вать, до­рогие юв­ны? — спро­сил он, улыбаясь какой-то неправильной улыбкой, свойственной работникам сферы обслуживания.

— Шаш­лык из мор­ско­го му­кара­на с ово­щами и стакан мо­лоч­но­го кок­тей­ля с мёдом, — пер­вым выступил Мэл­чен. — А, и ещё боль­шую пор­цию сыр­ных ша­риков с гор­ны­ми спе­ци­ями. Хо­телось бы, чтобы они бы­ли хо­рошо хрус­тя­щими сна­ружи и очень-очень тя­гучи­ми внут­ри, — до­бавил под ко­нец он, а Анатра стала второпях изучать меню.

— А мне, по­жалуй­ста, шан­тте из пти­цы-барав­ки под си­рало­вым со­усом и та­рел­ку фрук­тов-ас­сорти, — про­мол­ви­ла Кол­фи, всё про­дол­жая бе­гать гла­зами по ме­ню. — А, и ещё мне та­кой же мо­лоч­ный кок­тей­ль с мёдом, толь­ко обя­затель­но с тём­ным. И с каштановым сиропом.

— Мне слабогазированной воды с Нарийских пик, биток из ожека и овощное рагу, — выступил Вэйден.

Ре­бята всё про­дол­жа­ли и про­дол­жа­ли за­казы­вать еду, по­ка оче­редь не дош­ла до Аны — она бы­ла пос­ледней. Пос­ле всех за­казов дру­зей её пожелания звучали как-то ис­клю­читель­но скром­но:

— Мне, по­жалуй­ста, ас­сорти слад­ких ша­риков «Мор­фи» с шо­колад­ным и фрук­то­вым си­ропом, а также ли­монад из тро­пичес­ких фрук­тов, — эти ек­тарлан­ские слад­кие ша­рики бы­ли у неё лю­бимой сла­достью, как и ли­монад из тро­пичес­ких фрук­тов — од­ним из лю­бимей­ших на­пит­ков. Больше Анатре ничего не хотелось.

— Эй-эй, а нам по подростковому клубничному шампанскому, лирелы высшего сорта, а ещё мэрифхенского соуса с овощами. И ей пломбир с андрадскими орехами, — Анатра обомлела, обернувшись на вломившихся в ложу ребят.

К ним присоединились Янра и Евалинтен Корнсали. Еван, как и сестра, носил серебристый наряд под цвет своих глаз, да и в целом почти не отличался от двойняшки — только челюсть чуть более грузная, нос с горбинкой, на затылке снежный пучок и рост на голову выше Янры. Кажется, они с Вэйденом могли посоревноваться в росте.

Официант кивнул и поспешно убрался восвояси, оставив их компанию в одиночестве.

От изумления Ана едва не поднялась в кресла, желая проверить, не обманывали ли её собственные глаза.

— А мы тут пришли мириться, — улыбнулся Еван.

— Это ты устроил? — Мэлчен, чуть скривившись, обернулся к Вэйдену.

Тот, улыбаясь, мимолётом кивнул и поднялся с кресла, раскинув руки для приветственных объятий. Янра с радостью повисла у него на шее, а Еван следом за ней со смешком похлопал Вэя по плечу. Кажется, бывшие, — или уже нынешние? — друзья были очень рады вернуться. Только Янра, уловив Мэла, показала ему язык, беззлобно посмеиваясь.

Если злоязычный друг ничего не испортит, получится насладиться прекрасным вечером и восстановить дружбу. Или хотя бы предпринять первые шаги.

Всё-таки Вэйден — главное связующее звено в их компании. Без него всё рушилось. А он за один день смог прорваться сквозь преграды гордости у всех и пригласить двойняшек вместе с ними смотреть представление. Остальные, даже если бы и хотели, из гордости или из страха не сумели бы. Так бы и дальше не имели никакого контакта с друзьями детства. Из-за обычной оскорбительной шутки Мэлчена.

— А Хоуни?.. — стиснув губы в тонкую полоску, поинтересовался Вэй, окинув взглядом Янру и Евана.

— Мы его видели. С Феллоу, — Еван чуть рассеянно пожал плечами и присел в одно из пустующих кресел.

На лице Вэйдена не отобразилось ни единой эмоции, он только скупо кивнул и вернулся на своё место. Анатра внимательно проследила за ним — и смогла уловить перемену в его глазах. Выражение лица не смогло скрыть плескающееся на дне бездны зрачков сожаление, перемешанное с каким-то спокойствием. Как у человека, осознавшего какую-то истину.

Наверное, он понял, что Хоуни больше не вернуть в их общество. Если пути с Янрой и Еваном пересеклись вновь, то тропа ранее тихого и стеснительного мальчика завернула в те дали, где пересечься с ними уже было невозможно.

Раз Вэй привёл двойняшек, он и Хоунена пытался пригласить. Лелеял надежду, что объединит их компанию в прежний состав. Ему это, похоже, не удалось.

Он открыл рот, словно хотел что-то ещё сказать, пока Найрен стал о чём-то тихо беседовать с Еваном, а Илма трепала Янру по голове, но их всех прервали — свет во всём зале погас, остались светить только одинокие лампы на сцене. Весь мир вмиг словно разрезали. Осталась только белая простыня сцены, а за ней — пустота, из которой доносились только редкие хлопки и свисты.

На сцене заклубился разноцветный дым, а звуки из зала утонули в заигравшей таинственной мелодии. Словно вот-вот кто-нибудь вырвется из дыма с оглушающим криком. Но в ярком тумане только извивались, словно волны, чьи-то тени. Они не собирались никого пугать. Молча извивались в таинственном танце.

Они виляли там до тех пор, по­ка свет снова не пропал, а му­зыка, из­дав пос­ледний, гром­кий звон, не при­тих­ла.

Но это про­дол­жа­лось не­дол­го — из кон­ца за­ла раз­дался гром­кий щел­чок, и сце­на вновь ос­ве­тилась. Толь­ко другая: мет­рах в десяти над огромной площадкой воз­вы­шалась тём­но-се­рая плат­форма с боль­шой си­ней звез­дой пос­ре­дине. Она па­рила в воз­ду­хе, не дер­жась ни на чём. На ней сто­яли муж­чи­на и жен­щи­на с се­реб­ря­ными во­лоса­ми, оде­тые в на­ряд­ные свет­ло-се­рые костюмы, усы­пан­ные бе­лыми свер­ка­ющи­ми кам­ня­ми. Так­же их увеличенные изображения проецировались на за­наве­с сза­ди.

Увидев их, Анатра не удивилась — это была пара одних из самых известных ведущих Энарии. Ожидаемые гости.

Толь­ко их фигуры явились из тьмы, они од­новре­мен­но вос­клик­ну­ли вос­хи­титель­ны­ми гром­ки­ми голосами в парящие около них золотые кольца — в усилители звука:

— Доб­ро по­жало­вать!

— Мы ра­ды, до­рогие на­ши энатры, что вы посетили наше самое масштабное шоу это­го го­да! — за­яви­ла яр­ким го­лосом де­вуш­ка.

— Не бес­по­ко­йтесь, я — Ад­ррален Эш­нели и эта прек­расная эйлара — Фа­юли­на Сор­фэ­ли, мно­го вре­мени пред­став­ле­ния не от­ни­мем, — ска­зал ве­дущий, оки­нув сверкающим взглядом зал.

— Мы — на­чаль­ная точ­ка ва­шего ув­ле­катель­но­го пу­тешес­твия в прош­лое. На­де­юсь, все взя­ли с со­бой дру­га, что не лю­бит и не зна­ет ис­то­рии? — эйлара Сорфэли обнажила зубы в усмешке.

На ри­тори­чес­кий воп­рос многие зрители решились ответить — на нес­коль­ко се­кунд весь зал погряз в беспорядочном гуле голосов. Энатры частенько любили внести хоть какую-то лепту в разных спектаклях.

Ког­да все вновь за­мол­кли, ве­дущая про­дол­жи­ла:

— Я ведь, если по секрету, историю тоже не жалую. Ох, эти даты, имена, законы, уставы... хорошо, что это мы пропустим. Лучше посмотрим на историю через призму шоу, которое, будьте уверены — ес­ли не на всю жизнь, то на недельку вы уж точ­но за­пом­ни­те.

— А те­перь, я ду­маю, по­ра пе­рей­ти от слов к де­лу? — спро­сил Ад­ррален, оки­нув зал воп­ро­ситель­ным взгля­дом и, не вы­жидая, по­ка зал всполошат голоса, сра­зу про­дол­жил: — Тог­да при­ят­но­го вре­мяп­репро­вож­де­ния на на­шей эк­скур­сии в прош­лое! — ког­да он за­кон­чил го­ворить, плат­форма пок­ры­лась гус­тым неп­рогляд­ным ту­маном и ис­чезла, буд­то её и никогда не бы­ло.

Зал содрогнулся, когда вновь заиграла музыка. Сильной, оглушающей и оттого завораживающей. Под её зву­чание от­ку­да-то с не­вид­имых в тем­но­те час­тей стен вы­лете­ли энат­ры на ин­та­рах, вы­пол­няя на них не­во­об­ра­зимые эле­мен­ты. Они де­лали как оди­ноч­ные, так и пар­ные эле­мен­ты. Ак­ро­баты пря­тали свои це­пи об­ратно в за­пястья и в па­дении вниз закручивались в саль­то, изгибались в переворотах и иных дви­жениях, в са­мый пос­ледний мо­мент вы­пус­кая или из ног, или из спин ин­та­ры и вмиг взле­тая об­ратно на­верх. Они хва­тали друг дру­га в по­лёте, вы­пол­няя пар­ные дви­жения, под­бра­сыва­ли один дру­гого — и всё это под захватыва­ющие дух эф­фекты: раз­ноцвет­ные искры, фейер­верки, взры­вы и мол­нии.

Например, когда акробаты-мужчины одновременно бросились вниз и остановили падение, отправив в потолок вылетевшие из босых ног интары, их словно поразило яркими молниями. От них сцена вспыхнула белым, как снег, пламенем. Он погас во мгновение, только артисты воспарили наверх.

Прош­ло не ме­нее трёх ми­нут, как ак­ро­баты скры­лись из по­ля зре­ния под гром­кие ап­ло­дис­менты, а свет в за­ле сно­ва по­тух и му­зыка при­тих­ла.

Из неп­рогляд­ной ть­мы до­нёс­ся кра­сивый пе­вучий, но чёт­кий го­лос — сра­зу и не оп­ре­делить, го­ворил муж­чи­на или жен­щи­на:

— Пу­тешес­твие в прош­лое сто­ит нам на­чать с се­год­няшне­го дня. А даль­ше с каж­дой ми­нутой мы бу­дем уг­лублять­ся всё глуб­же в прош­лое, по­куда не дос­тигнем одной из самых красивых теорий соз­да­ния на­шего ми­ра. А по­ка весь наш мир дро­жит от бо­ли вой­ны, что вновь по­рази­ла его. Столь же­ланен каж­дым ек­тарлан­цем мо­мент на­хож­де­ния имен­но его на­родом чу­до-ми­ра, что по­дарит счастье всем. Не­ожи­дан­но у нас появил­ся но­вый но­мер, из-за трагедии в Лролнуле. Мы пос­вя­ща­ем но­мер-импровизацию вчерашней трагедии в Лро­лнуле... мы скорбим по каждому ушедшему и желаем выздоровления всем раненым, — пос­ле это­го го­лос за­тих, а сце­на озарилась оран­же­вым све­том. Огнём.

И хотя артисты на сцене, импровизирующие столь искусно, что Анатра не замечала подвоха, завораживали, ей отчаянно хотелось закрыть глаза и отвернуться. Она пошла на представление, желая спастись от насущных новостей. Но даже на развлекательном шоу не могли игнорировать происходящее в мире. Нигде было не скрыться от трагедии, что всполошила всю страну.

Пересиливая себя, Анатра наблюдала за представлением дальше, стараясь абстрагироваться от мысли, что акробаты демонстрировали своё видение вчерашнего кошмара. Просто очередной номер... со взрывами, криками, страстными объятиями в воздухе и залпами ружей.

Артисты перебивали друг друга, переключали внимание с одного на другого, но после внимание всех прожекторов сконцентрировалось на центре сцены. Происходящее на ней даже перевели на занавес.

Среди груды обломков сражались несколько актёров в чёрных костюмах Рэйфехтов и парочка в мундирах оскфельских офицеров. Энатры взлетали в воздух, парили на интарах, стреляя из пистолетов прямо в воздухе, а якобы оскфелы танцевали на земле, прыгая по обломкам и не выпуская ружий из рук.

Зрелище сопровождалось усиленными голосами. Актёры кричали проклятия друг другу, команды, а зрители вторили им, осыпая оскфелов всеми существующими ругательствами.

Но вскоре на сцене осталось лишь два Рэйфехта и несколько офицеров. Приглядевшись, Анатра заметила на одном морщины и копну чуть седых волос, а второго Рэйфехта, оказалось, играл совсем подросток. Может, он был даже младше всех в компании Аны.

— Уходи! Беги! — закричал тот, что старше.

— Мы почти выдержали! Я не уйду! — тонким голосом отозвался ребёнок.

— Тогда держись! Ты сможешь! — старший Рэйфехт выскользнул из-за укрытия и метнулся в одиночку на толпу оскфелов.

Но малец, выстрелив интаром в потолок, пролетел несколько метров и опередил его. А когда раздались выстрелы, его неразборчивый крик, — кажется, чьё-то имя, — затерялся среди них. Он оказался прямо перед старшим, закрывая его собой.

Залпы прекратились и по залу пронёсся истеричный крик старшего Рэйфехта:

— В-в-вэйден! — из дыма выглянули уже одинокие фигуры Рэйфехтов. Ребёнок, истекая кровью, хныкал на руках у старшего.

Но Анатра уловила это лишь мельком: всё её внимание переключилось на настоящего Вэйдена. Шальная мысль, какое забавное совпадение, мгновенно выветрилась из головы, только её взгляд зацепился за друга.

Он сидел, вдавив пальцы в подлокотники и презрительно скривившись. В тусклом свете показалось, что его глаза блестели, как от слёз, а серые прожилки на радужке почернели. Но одно Анатра разглядела отчётливо — он позеленел, словно был готов в любое мгновение вырвать.

— Вэй?.. — голос кого-то из друзей донёсся сквозь громкую музыку.

Ана молчала, только взглядом пожирая друга. Это ведь бред... хотя Вэйден и вернулся неожиданно прямо следом за битвой в Лролнуле, но судя по увиденному, он должен находиться минимум при смерти, либо уже быть мёртв. А не сидеть с ними, смотря представление.

Он, стиснув подлокотники сильнее, оглянулся на неё и на остальных.

Пару секунд он молчал, но после, скрипя зубами и почти не размыкая челюсти, процедил:

— Всё было не так.

Анатра безвольно откинулась на спинку кресла, едва не потеряв контроль над челюстью. Значит, он правда был на той битве? Вчера? Ещё и оказался ранен? Или нет?

Если даже нет... что он забыл в их обществе? После пережитого... он ведь ещё не взрослый Рэйфехт. Да и в принципе он не такой способный, как хотел казаться... Ана это знала. Просто самовлюблённый и гордый мальчишка.

Или за год всё переменилось?

Но если он оказался ранен... значит, нет. Хотя как он мог при ранении сидеть вместе с ними?

Внезапно Анатра совсем забыла о представлении, ощутив себя до невозможного глупой. Что-то в происходящем не стыковалось.

— Я просто попал туда, случайно. Ну да, столкнулся с одним оскфелом, пока наутёк мчался. Я что, идиот лезть в гущу событий? СМИ всё наврали... — продолжил он, выдержав прежде минутную паузу.

Обычно Ана не умела распознавать ложь. Как понять по человеку, говорил он правду или нет, когда лично правды не знаешь? Но что-то в том, что он ни словом не обмолвился о той ситуации раньше, хотя он любил хвалиться подвигами, да и в его реакции на шоу было не так. Не определить, что конкретно.

Но не удавалось отделаться от ощущения, что Вэйден если и не врал, то недоговаривал что-то. Но разгар спектакля — не лучшее время для расспросов. Она поинтересуется у него о правде позже. Ещё будет время.

Друзья, похоже, рассудили так же — все хотя и бросали на Вэя странные взгляды, но ничего не говорили. А он опёрся о спинку кресла, закрыл глаза и отпустил подлокотники, словно бы успокоился. Даже точно задремал.

От известий у Анатры даже разбушевалась фантазия и ей на мгновение показалось, словно он потерял сознание. Но она быстро отбросила наваждение и вернула всё внимание на сцену.

Там наконец-то закончилась импровизация о событиях вчерашнего дня.

Сцена исчезла из поля зрения, только платформа с ведущими вновь возникла посреди, казалось, бездны.

— Ох, нам всем нужна передышка от этого номера, — Фаюлина театрально опёрлась о плечо партнёра, вытирая свободной рукой ненастоящие слёзы.

— Соглашусь. Какие бы события ни происходили, жизнь ведь идёт дальше? — Адррален приобнял её.

— В нашем случае скорее назад, — рассудила ведущая, медленно выпрямившись.

— Да, в нашем случае мы движемся по линии времени в обратном направлении. Если точнее: следующая наша остановка — время основания нашего дорогого Лролнула. Думаю, незачем нам тормозить на войне поиска мира или, например, об открытии Бэвелтеном Соугларли острова камней. И уж тем более нам неинтересны годы объединения Энарии. Столько дат, имён, лиц... а вот Лролнул... — загадочно протянул ведущий.

— Дорогие дамы и господа, сейчас мы сделаем шаг на двести семь лет назад. В те времена, когда было решено создать Лролнул, — довершила Фаюлина и исчезла во тьме, вместе с коллегой и платформой.

Зал взорвался бурными овациями, а свет поспешил озарить сцену.

На ней по­каза­лись энат­ры, оде­тые в тря­пич­ные на­ряды. Кто-то из них тан­це­вал с лей­кой, яко­бы по­лива­я цве­ты; кто-то с тростью вок­руг спроецированного на сце­ну ско­та; не­кото­рые с ме­чами, изоб­ра­жая тре­ниро­воч­ные бои, в сложных пируэтах скользили из стороны в сторону; в тан­це бе­гали де­ти, ки­да­ясь мя­чами; пля­сали вмес­те пар­ни с де­вуш­ка­ми. Па­рал­лель­но зву­чала кра­сивая пес­ня на эна­рий­ском язы­ке, и слова её означали: «Жи­ло на краю эна­рий­ских зе­мель не­боль­шое по­селе­ние. Хо­зяй­ство ве­ли, де­тей рас­ти­ли и мно­гих ек­тарлан­цев при­нима­ли к се­бе. Так по­селе­ние всё рос­ло и рос­ло», — на сце­не по­яви­лись но­вые де­ревян­ные до­мики вмес­те с но­выми ар­тиста­ми. «Но нес­мотря на свои уже не­малые раз­ме­ры — в де­рев­не жи­ло уже по­ряд­ка че­тырёх ты­сяч жи­телей — де­рев­ня так и ос­та­валась са­мым далёким за­холусть­ем это­го ми­ра. Ко­роля Ро­вия всё это за­ин­те­ресо­вало, и он при­ехал в де­ревуш­ку», — на сце­ну вы­шел муж­чи­на в до­рогих на­рядах, ок­ру­жён­ный сви­той.

«Жи­тели бы­ли ми­лы с ним, но все бы­ли ка­кими-то стран­ны­ми, от­чуждён­ны­ми от ми­ра се­го. Всё это вы­зыва­ло всё боль­ше и боль­ше по­доз­ре­ний у ко­роля, но всё же спус­тя вре­мя он ре­шил от­пра­вит­ься об­ратно в сто­лицу. Ничего странного не нашёл он. И в день, ког­да он со­бирал­ся у­ехать, слу­чай­но страш­ную прав­ду под­слу­шал он...» — муж­чи­на в кос­тю­ме ко­роля при­ник к сте­не од­но­го до­ма, пе­ред ко­торой в тан­це раз­го­вари­вали два ар­тиста. Че­рез ми­нуту «ко­роль» от­пря­нул от сте­ны и, схва­тив­шись за го­лову, ум­чался ку­да-то вдаль. «Уз­нал ко­роль, что жи­ли в этой де­рев­не не энат­ры, а об­ла­дате­ли не­чис­той кро­ви. Те, у ко­го ро­дите­ли к двум раз­ным ра­сам при­над­ле­жат. Страш­ные соз­да­ния, му­тан­ты, не­чис­тые, ошиб­ки при­роды, — имён им мно­го раз­ных на­дава­ли. Та­кие соз­да­ния не­яс­но на что мо­гут быть спо­соб­ны, нет им мес­та в на­шем ми­ре. Ко­роль ду­мал, что каж­до­го не­чис­то­го ещё в мла­ден­чес­тве уби­ва­ют, по­это­му был нес­ка­зан­но удив­лён, что так мно­го этих тва­рей в жи­вых есть. И ре­шил он, что ос­тавлять этих му­тан­тов и даль­ше пло­дит­ься, по­рож­дая се­бе по­доб­ных — нель­зя. Он ос­тался ещё на ка­кое-то вре­мя в этой де­рев­не, всё вре­мя си­дя в до­ме — не же­лал он ви­деть сво­ими гла­зами оши­бок при­роды. Ро­вий ждал, по­ка дой­дет вес­точка до сто­лицы и в де­рев­ню при­дёт вой­ско. Вой­ско при­было на мес­то в те­чение трёх дней, и ис­тре­били сол­да­ты каж­до­го из не­чис­тых», — на сце­не по­казы­валось не­веро­ят­ной кра­соты, но кровавое сра­жение с по­лёта­ми, бит­ва­ми на ме­чах и на винтовках.

«Бит­ва за­кон­чи­лась спус­тя нес­коль­ко ча­сов. Каж­до­го из не­чис­тых бро­сили друг на дру­га, слов­но тряп­ки, и по­дож­гли вмес­те со всей де­рев­ней», — на сце­не ар­тисты, пе­ре­оде­тые в сол­дат, кра­сиво бро­сили «не­чис­тых» друг на дру­га, а пос­ле пространство оза­рила вспых­нувшая про­ек­ция ог­ня. Анатра дрогнула. Слишком жестоко... и подсознательно она чувствовала, что неправильно. Нечистые ведь такие же люди... но рождённые неправильными.

«Сто­ило де­рев­не сго­реть дот­ла, как лю­ди ко­роля наш­ли под ней за­лежи дра­гоцен­ных кам­ней, луч­ших ме­тал­лов, крис­таль­но чис­той во­ды и редких представителей флоры. Нечасто встре­чались та­кие бо­гатс­тва. И был под­пи­сан ко­ролём указ о стро­итель­стве но­вого го­рода. Боль­шо­го эна­рий­ско­го го­рода, бо­гатс­тва ко­торо­го бу­дут по­ражать всё на­селе­ние ми­ра. Так и на­чалось стро­итель­ство Лро­лнула — са­мого боль­шо­го го­рода в мире», — сце­на пе­рес­тро­илась в не­боль­шой ма­кет го­рода, умень­шен­ный в ты­сячи раз, который за­нял ров­но всю сце­ну, а пос­ле в за­ле выключился свет. Зри­тели гром­ко за­ап­ло­диро­вали.

Анатра также зааплодировала, но нехотя. Неприятная страница истории. Хоть представление и красивое.

Благо, принесли еду, и она смогла заесть лёгкий дискомфорт от увиденного любимыми сладкими шариками. Нежные, с чуть зернистой, но нежной структурой, тающие во рту и похожие на мороженое, но лишь немного охлаждённые.

Смотреть шоу стало мгновенно интереснее.

Многие номера были про великие открытия, другие про войны и значимые сражения, иные — про историю создания разных энарийских городов. Повстречался даже сложный номер про дворцовые интриги в Койсалии пятьсот лет назад. Наиболее долгим оказалось, как и ожидалось, представление, повествующее о Войне Падения Ектарлана, самой страшной и кровавой войне из известных ектарланцам. Смотря представление о той войне, Анатра много раз отворачивалась и хотела заткнуть уши. Но при этом шоу поражало красотой и масштабностью... но, наверное, ценой за уровень показанного стали эмоции. Порой почти тошные. Болезненные... хотя Ана и понимала, не зная особо истории, что о Войне Падения Ектарлана рассказали только в общих, не самых пугающих чертах. Той войне можно было посвятить хоть многосерийный фильм, хронометражем суммарно часов в двести. Одного номера, пускай и длинного, хватить не могло даже на часть произошедшего.

После столь затяжного выступления ожидаемо объявили антракт на долгих сорок минут. Когда-то мама ей объяснила, зачем в фарлаунах всегда делали особо длительные перерывы — за это время люди успевали проголодаться, перепробовать весь ассортимент безалкогольных и слабоалкогольных напитков в баре, истратить все свои запасы сигарет, шхеи, жвачек и леденцов, которые после приходилось в том же баре докупать. А на некоторых шоу ещё и продавали всякие аксессуары, сувениры, диковинки и прочий ширпотреб — как напоминание об увиденном.

— Я пойду проветрюсь, — Вэйден, кажется, желая попросту сбежать от их общества, первым выскользнул из ложи.

— Не знаю, как вы, а я попробую его догнать, — Мэлчен, а за ним Илма, Янра и Еван выскользнули из ложи. Анатра не стала идти за ребятами — скорее во время беседы по душам в большой компании им ничего толком не удастся выяснить.

— Я пойду посмотрю, что есть в продаже, — Колфи, как обычно, не могла обойти стороной всякую шелуху. Вероятно, лучшая подруга вернётся с пакетом новых браслетов, чашек, серёжек и целым конфетти из наклеек.

Анатра подумала пойти с ней, но её отвлёк Найрен. Друг почему-то выглядел особо бледным, едва ли не сильнее Вэйдена, которого разоблачили или оклеветали прямо посреди представления на огромную аудиторию. Или освещение неудачно упало...

— Да, Най? — спросила она, вернувшись на своё место.

Мальчик что-то промямлил и, неуверенно улыбнувшись, завёл руки за спину. Периодически он бросал взгляды на своё кресло, где безмятежно лежал рюкзак.

— Как тебе представление? — спросил наконец он.

Чуть нахмурившись, — казалось, друг выпалил лишь бы что, — Анатра ответила:

— Очень красиво, но жестоко. Особенно то с Вэйденом и с нечистыми...

— Да-да, тоже так думаю. Но, получается, лозунги этого шоу не врали — оно и впрямь незабываемое, — Найрен нервно хохотнул.

Чуть рассеянно потупив взгляд, Ана согласилась. Будет тяжело забыть особенно тот номер, где показали интерпретацию событий вчерашнего дня. Особенно момент с каким-то ранением Вэйдена, которое непонятно, оплакивали, хвалили или выставили на посмешище.

— И знаешь, я подумал, раз это шоу должно наверняка запомниться, а война в разгаре и на Эстил думают напасть... я.... я.... — мальчик замялся и вдруг отвернулся от неё.

Анатре показалось, что он от смущения вскоре удерёт куда-нибудь, но он просто открыл свой рюкзак и вынудил оттуда что-то. Какой-то свёрток из упаковочной бумаги, перевязанный серебряной лентой. Прижав его к груди, Найрен обернулся обратно к ней и затараторил:

— Если честно, я много думаю о тебе и ещё пару недель назад сделал для тебя кое-что, но никак не мог подарить. Хотя это был подарок к твоему дню рождения... но я побоялся, что тебе не понравится, — пришлось навострить уши, чтоб разобрать все слова, вылетающие с его рта судорожным потоком.

И услышав о каком-то самодельном подарке, Анатра невольно расплылась в улыбке. Мама и папа всегда напоминали ей, что любой подарок имеет вес, но самые сердечные подарки — либо добытые через трудности, либо самодельные.

— Правда? — она постаралась улыбнуться шире, чтоб Найрен расстался с неловкостью. — Это мне? — она поднялась на ноги, с интересом разглядывая свёрток.

— Да... я тут сшил тебе кое-что. Как примеришь дома, скажешь, как тебе. Там костюм, прямо тут не померить... — Анатра обомлела сильнее и от улыбки уже стали болеть щёки.

— Ты сшил мне целый костюм?! Самостоятельно?.. — она почти закричала от изумления.

— Мне немного помог отец, чтоб я не наворотил ничего, но дизайн и почти всё в исполнении — моя собственная работа... — разъяснил Най тихо.

— Это так мило... спасибо! — не сдержала чуть мечтательного вздоха Анатра. Никто из друзей или знакомых ей самодельных нарядов никогда не дарил. Ей их только порой за деньги шили на заказ родители Найрена или любые другие именитые модельеры. — Давай его сюда, я переоденусь в туалете прямо сейчас. Зачем ждать? — предложила Ана, протянув руку.

Чуть поколебавшись, друг отдал ей подарок, расплывшись в улыбке.

— Надеюсь, он тебе понравится...

— По-моему, мои вкусы неприхотливы, — Ана, прижав свёрток к себе, засмеялась. — И мне нравится уже. Не бойся!

Ранее белые щёки Найрена стали пунцовыми, а уголки губ, казалось, могли дотянуться до ушей. В голубых глазах точно появилось безоблачное, полное безмятежного счастья небо. Он даже хохотнул.

— Тебе часто говорят, что ты замечательная? — едва слышно спросил мальчик.

— А тебе часто говорят, что ты замечательный? — чуть прищурившись, Анатра склонила голову набок.

— Один раз уже точно сказали, — рассудил друг, после минутной заминки. — Анатра... — продолжил он, цепляясь глазами за всё, кроме неё лично, — я, наверное, пожалею об этих словах... ты мне нравишься, да.

Изумившись, она склонила голову в другую сторону и едва не выронила подарок на пол. Ей никто и никогда раньше открыто в симпатии не признавался... Анатра и не задумывалась из-за этого об отношениях. У неё была группка близких друзей, а остальные её ровесники — просто дети знакомых родителей, что порой мелькали на приёмах; да всякие раздражающие наарды. С ними, автарланцами, она якшаться не хотела.

И вдруг, за мгновение, её мир пошатнулся. Но ведь действительно... Найрен — парень. Милый, с добрыми глазами, порой шутливым характером и заботливым сердцем. Она знала его всю жизнь и если с его братом порой попадала в перепалки, то с ним... она вспомнить не могла ни одного случая ссоры. Может быть в далёком, давно забытом детстве... но маловероятно.

Она подняла на него взгляд — глаза Найрена горели надеждой. Разбивать эту надежду не хотелось. Ведь катастрофы не случится, если она ответит на его признание? А если не откликнется — вероятно, она обидит его.

Сглотнув ком в горле, Анатра чуть дрожащим голосом отозвалась:

— Т-ты мне т-тоже, — и невольно зажмурилась. Сказать подобное оказалось тяжело. Ей казалось, что она врёт. Просто говорит ему то, что он хотел бы услышать...

Но ведь она могла испытывать симпатию, но просто об этом не знать? Анатра никогда не задумывалась, что на душе у людей, любящих друг друга. Может, это ничего особенного, не какая-то особая эмоция, легко поддающаяся определению? И не надо ждать никакого озарения, какой-нибудь пронзающей сердце молнии?

Анатра не знала и никогда не задумывалась об этом.

Нехотя вынудив себя разомкнуть веки, она столкнулась со взглядом Найрена, в котором, казалось, взрывались фейерверки. Или горели звёзды автарланских бенгальских или ектарланских шиятауских огней. Приятный взгляд.

Жар прильнул к её щекам, но Ана смогла не отвести взгляда. Наоборот, улыбнулась и постаралась словно глубже заглянуть ему в глаза. Ей показалось это правильным.

Найрен чуть дрожал, но тоже упрямо глядел на неё. Даже чуть склонил голову набок и приблизился к ней.

В фильмах так делали, когда собирались поцеловать.

Чтоб не испугаться и не оттолкнуть его случайно, Анатра закрыла глаза и тоже склонила голову.

Его мягкие губы коснулись всего лишь уголка её рта. Быстро, неловко, но от поцелованного уголка по телу прошёлся электрический импульс. Дрогнув, она выронила свёрток, и руки, в поисках хоть какой-то опоры, легли на плечи Найрена. Они чуть дрожали и пылали.

Следом он накрыл её губы целиком, отчего лицо едва не загорелось. Словно он наполнил её тело чем-то горячим и приятным, как ароматный кофейный напиток. Но поцелуй оказался приятнее и вкуснее любой жидкости или пищи. Ранее неизведанная, несколько экзотическая сторона жизни.

Приятная её сторона.

Найрен отпал от неё и тут же отошёл на несколько шагов, рассыпаясь в извинениях. Анатра их почти не слышала — только ладонью прикрыла лицо, скрывая широкую улыбку. Хотя бы ради поцелуев, похоже, стоило заводить отношения.

— Всё в порядке, — хохотнула она ему и подняла с пола подарок. — Я скоро вернусь. И если тут никого не будет, можем продолжить, — сорвалось спешно и неловко с языка.

Не хотелось открыто говорить, в какой восторг поверг её поцелуй. И как ей хотелось ещё раз ощутить эти неловкие касания губ. Она расскажет об этом как-нибудь потом.

Ведь коль она поцеловалась раз, значит, в её жизни будут ещё сотни поцелуев?

Она выскользнула из ложи, не снимая улыбки с лица. Хотелось примерить поскорее подарок Найрена. Заодно и покажется на мероприятии сразу в двух разных костюмах. Если её где-нибудь с фотоаппаратами споймают журналисты — публика в лишний раз вспомнит, что у неё есть возможность переодеваться несколько раз за вечер.

Доверяя указателям, Анатра добралась до уборной — идти туда оказалось довольно долго. Пришлось проигнорировать несколько поворотов, прежде чем показался просторный зал в зелёных цветах, но с чёрными каменными чашами раковин, несколькими пеленальными столиками, автоматом с женскими предметами гигиены и с обилием дверей в кабинки. Спрятавшись в первой попавшейся, Анатра встретилась там со своим предовольным отражением. Хорошо, — она сразу сможет оценить, как выглядит. Хотя её не терзали сомнения, что одежда может оказаться недостаточно красивой. Най — не просто мальчишка, а сын известных на всю страну модельеров.

В нетерпении Ана распаковала подарок, едва не разорвав на куски обёртку. На маленькую полку для вещей упало что-то чёрное и расшитое серебристыми нитями, а где-то мелькали, кажется, узоры роз из красных нитей. Дополнительно шла толстая серебряная цепь с алой пряжкой — кажется, пояс.

Растянув наряд по полке, Анатра внимательно его рассмотрела: широкие брюки с высокой посадкой, расшитые исключительно серебристыми нитями, и чёрная улда с короткими рукавами, но широким вырезом. На ней серебру составляли компанию алые бутоны роз. На первый взгляд — замечательный костюм её размера, ещё и из качественной ткани, о чём сообщал маленький листок с пояснением в комплекте. Найрен написал, что ткань не боится дождя, огня и устойчива ко всякого рода иным повреждениям. Подходящая одежда для энатры: в такой можно было не бояться летать, падать и встревать в будничные перепалки. Великолепное сочетание красоты и практичности — подобную одежду Анатра очень любила.

Едва сдержав порыв обнять ткани, Ана тряхнула головой и стала вместо этого раздеваться. Лучше побыстрее примерить наряд, а после броситься обнимать мальчика, который ей это сшил. Заодно одарить его губы парочкой безудержных поцелуев.

Переодевшись, Анатра внимательно осмотрела себя. Улда обнажала часть выпирающих рёбер, обтягивала грудь и сидела без единой складки, а брюки, начинаясь на талии, тянулись до щиколоток и почти не касались кожи. Только пояс создавал небольшой вес, хотя с ним наряд смотрелся чуть более презентабельным.

Ощутив и заметив в отражении, что щёки вновь багровеют от фантазий, как она отблагодарит Найрена поцелуем, Анатра едва не забыла забрать платье младшей сестры. Потерять его Ана не боялась, но отсутствовало всякое желание разъяснять Пэш, как и где она оставила платье. Сестра могла ещё и обидеться.

Кое-как завернув его в свёрток от подарка, Анатра выпорхнула из уборной. На душе воцарилась необъятная лёгкость, словно она лишилась тела или летала на интарах по самому красивому месту на Ектарлане. Подарок Найрена стал во мгновения таким же важным, как подаренные отцом мэрифхенские туфли.

Анатра почти перешла на бег, но мир покачнулся и лишился света, словно её разморило неожиданным сильным головокружением, а уши заложило от оглушительного хлопка. Испугавшись, она отскочила и не устояла на ногах: звук повторился, громче и сильнее. Земля ушла из-под ног — Ана опомнилась уже лёжа на полу, не в силах осознать, что стало причиной хлопков.

Откуда-то издалека донеслись крики, но их заглушил новый хлопок, ещё ближе к Анатре. Словно прямо под ней разрывались бесчисленные салюты, заставляя пространство содрогаться.

От испуга она припала лицом к полу и придавила затылок руками. Но гам не стихал — крики нарастали, а взрывы, уже слабее, стали доноситься со всех сторон. Они напоминали стрельбу. Безудержную и страшную... Анатре казалось, что она оглохнет. Уши пронзали стрелами и ворошили их.

Где-то рядом прозвучали шлепки — пересилив себя, Ана подняла взгляд и увидела кого-то в одежде обычного энатра, но с волосами, что меняли цвет. Игнорируя её, настоящий оскфел промчался вперёд, а за ним из на вид крохотной фляги струёй рвалась синеватая жидкость с дурным ароматом.

Затихнув, чтоб оскфел не заметил её, Анатра с ужасом поняла, что так пахло только горючее...

Бег захватчика затерялся вдали, и она вскочила на ноги. Если этот некто разливал горючее... коридор вскоре должен был вспыхнуть, загореться ярче шиятауских огней.

— Найрен! — избегая части пола, где под светом мелькали синеватые полосы, Анатра мчалась по коридору, с трудом сдерживая слёзы. Рядом пробегали другие люди, энатры, испуганные едва ли не сильнее её. Но Ная или кого-либо из её друзей среди них не наблюдалось. — Найрен! — снова закричала она, но невольно зацепилась взглядом за происходящее вокруг, что ранее игнорировало её взбудораженное сознание.

По воздуху летала пыль, на полу осели щепки, а в ноздри стремился дым. Двери лож оказались выбиты.

Подбежав к ближайшей, Анатра в ужасе отшатнулась: ложа пропала, о её былом присутствии сообщали только осколки. Несколько камней и балок, беспорядочно выглядывающих из-за стены. От бега Ана едва не оступилась и не улетела в огненную бездну: партер весь утонул в огне и чёрном кладбище из дыма. Внизу воцарился кипящий адский котёл, словно изъедающий реальность. Самый страшный портал в другой мир — портал в явь мертвецов.

Белая пыль, распыляемая из точек под потолком, оказалась не в силах потушить бушующий ад. Всё поглотило пламя, словно вода. Оно перекатывалось волнами, как в безудержном шторме уничтожая всё.

Некоторые энатры кричали — те, кто успел выстрелить интаром, но не успел спастись от огня. Они, как раненые насекомые, носились без цели из стороны в сторону, сгорая на глазах Анатры. Их одежду и кожу съедали алые, чернеющие от дыма языки. Воображение вместо энатров нарисовало спички — именно так выглядели бедолаги. Только от спичек не пахло смертью, горелой плотью и изъедающим лёгкие дымом.

Когда сил не оставалось, они падали в озеро смерти, что щедро принимало их. Живые люди, возможно, её знакомые, возгорались, как спички. Словно обычный ресурс.

Нечеловеческая, ужасная смерть.

От ужаса Анатра выронила в бездну платье сестры, закричала и побежала хоть куда-то. Надежда найти Ная исчезла: ей захотелось спастись хотя бы самой. Бежать изо всех сил, надеясь на чудо. Наткнуться на какое-нибудь окно и выскользнуть за него. На свободу, на волю, подальше от пожара.

Возможно, оскфелы захватили уже весь город, но Анатра игнорировала эту мысль. Пусть захватывают, что хотят. Ей главное — убежать от огня. Ана уже раз чуть не сгорела в пожаре. Она доныне отчётливо помнила боль от ожогов. Помнила и сессии с психологом, которые длились ещё полгода после. Пожары не забываются. И их последствия — тоже. Автарланцы гибли в пожарах от угарного газа. Энатры же не давились им, он мог раздражать горло, оставлять ожоги в дыхательных путях, но не был в силах убить. Энатры всегда сгорали заживо.

Анатра боялась умереть так. И была готова сделать всё, что угодно, только бы спастись. Не дать огню поглотить себя. Не позволить сначала раскалённым парам выжечь лёгкие, а за ними и огню разрушить тело.

Порой натыкаясь на людей и взвизгивая от ужаса, — хотя крики меркли за стрельбой в отдалении, — Анатра жмурясь бежала куда угодно дальше, но никак не могла наткнуться на окно. Возможно, она носилась кругами... или в суматохе, пыли и с раздражённой слизистой глаз зрение попросту подводило.

Но вскоре Ана уловила лестницу. Ту самую, по которой она с друзьями поднялась в ложу. Не теряя ни секунды, Анатра невольно задержала дыхание и побежала к ней...

Мир зашатался, уши заложило, а пространство вспыхнуло, окрашиваясь яркими оранжевыми всполохами. Ана не успела бы и лица руками прикрыть — мир загорелся за мгновение. Она лишь отлетела куда-то, отброшенная взрывной волной.

Боль пронзила грудную клетку, вызвав сначала всего одну мысль в голове — как же больно умирать. Дыхание спёрло, глаза жгло, рёбра, кажется, поломались, а тело безвольно приземлилось на что-то. От боли ломалось всё её существо, за мгновение стало гнить заживо.

Зажмурившись, Анатра стала ждать, когда к ужасной боли добавится огонь. Или он её уже поглощал... Или поглотил? Могла ли она умереть мгновенно? Может, вся её боль — выдумка покалеченной ужасом души? Или после смерти не идёт ничего и вскоре агония закончится и за ней наступит вечное ничего?

Поток судорожных мыслей прервало пение. То же самое, какое Ана услышала днём. Пение прекрасной птицы, никогда ранее невиданной ею. Песня существа, что наполняла силой, энергией и даже желанием жить. От него словно любая боль: физическая или моральная отступала на задний план. Становилась чем-то незначительным...

Но не могли птицы петь среди огненного ада? Может, то существо — предвестник смерти? И ныне оно её звало за собой?

Ана могла ныне поверить во что угодно.

Преодолев боль в рёбрах и окутывающий тело жар, Анатра медленно приподнялась на локтях. Никакой птицы рядом не было. Её пение тоже затихло. Словно было просто наваждением, фантазией испуганного рассудка.

Как и огня вокруг почти не наблюдалось. Только несколько горящих островков, не представляющих опасности. И как только облитый горючим пол не вспыхнул, словно факел? Почему не поглотил весь коридор, как партер? Оскфел или оскфелы, разбрызгивающие горючее, пожалели его? Налили слишком мало?

Но маловероятно, что она когда-либо узнает ответ.

Стараясь лучше не задумываться ни о чём, Анатра медленно, едва контролируя движения ослабленных конечностей, приподнялась сначала на колени, а затем, колеблясь и боясь случайно упасть прямиком в огонь, поднялась на ноги. Тело дрожало, но она сделала первый неуверенный шаг к лестнице, на которой удалось сконцентрировать затуманенный болью, пылью и смогом взгляд.

— Анатра! Найрен! — закричал кто-то оттуда.

Хотя глаза дополнительно застелила пелена вдруг хлынувших слёз, — возможно, не от эмоций, а от необходимости очистить глаза от грязи, — Ана быстро узнала Вэйдена. Его лицо покраснело, воспалённые глаза слезились, а вдоль тела стелилась копоть. Одежда потеряла всякую привлекательность, обуглившись и приняв непонятные формы.

Но Ана от радости встречи чуть не стала плакать уже от счастья. Она знала, на кого друг обучался... может, хотя бы на этот раз Вэйден докажет, что не просто так? Что он заслуженно облачался в чёрную форму Рэйфехта?

Хотя Анатра сомневалась. Один раз он её не спас от пожара. Вэйден был бесполезен...

Но когда вокруг стреляли оскфелы, фарлаун горел, а её жизнь, кажется, рушилась, хотелось довериться даже ему. Хоть кому-то.

— Карамелька, ты чего стоишь?! Бежим! Быстро! — закричал юноша, не то строго, не то испуганно.

Бросив на него недовольный взгляд, Анатра стала идти быстрее. Около одного препятствия она покачнулась от боли в ногах, и тогда к ней подскочил Вэйден. Крепко схватив её за запястье полыхающей руки, поспешил затащить на лестницу.

Всего лишь маленькая помощь, незначительная. Она определённо и сама бы смогла не упасть в пламя.

Но за невозможностью довериться ему неуверенно, чуть смущённо притаилась крохотная благодарность. В прошлом он оступился и едва не убил её, может и сейчас мог это сделать по неосторожности, но Анатре хотя бы не придётся сбегать из окрашенной в красный тьмы самостоятельно.

Она позволила ему поволочить себя следом, но и сама старалась не терять бдительности. Насколько возможно при боли в рёбрах, ногах и с горящими глазами, Ана следила за каждым поворотом и пыталась оббегать любые препятствия.

Они бежали по лестницам и странным перипетиям сожжённых коридоров, иногда им почти на голову рушился потолок или под ногами обваливался пол, но каким-то чудом им удавалось преодолевать ловушки. Иногда нырять прямо под летящий на голову завал, а порой на интарах перелетать образовавшиеся и разъеденные огнём дыры в полу.

Им везло намного больше, нежели многочисленным беднягам, попадающимся на пути. Иногда Анатру почти рвало от вида обугленных или расстрелянных тел, лежащих в своей крови или в пепле. Хотя страшнее всего выглядели ещё дрожащие энатры, застрявшие в огне. Они кричали, вопили и пытались вырваться из пут огня, заставляющего их кожу пузыриться, но если им и удавалось потушить пламя, спастись они уже не могли.

Несколько людей, что попались по пути, ещё даже могли идти. Они опирались об стены или шли, используя интары, но на живых они не походили — одежда облезла клочьями, а за ней сползала покрасневшая кожа. Она срывалась лоскутами, словно плёнка. Порой под глубокими язвами зияли их кости.

Ещё один несчастный гость представления полз по земле, оставляя за собой след из крови. Весь его торс исполосовали огнестрельные раны.

Но от всепоглощающего ужаса, несчастные сограждане вызвали только чувства отвращения и страха. Она никогда не видела мертвецов вживую... и даже в кино никто не умирал такой ужасной смертью. В недолгие мгновения, когда рассудок от страха мутнел, ей казалось, что она идёт по чьим-то костям. Хотя это всегда оказывались либо разбитые стёкла, либо обломки мебели, потолка либо стен.

— Почему... — сорвалось едва слышное с губ, когда они проходили около тельца энарийки лет двенадцати, с раздавленными завалами грудью и ногами, чьи широко распахнутые розовые глаза навсегда запечатлели боль и страх. А раскрытый рот словно сообщал, что девочка так и не успела что-то рассказать.

— Потому что люди — ублюдки, — тоже шёпотом ответил Вэйден, а потом остановился, указывая на посеревшее бездыханное тело с неестественно согнутыми конечностями чуть поодаль.

Им оказался мальчик не старше Анатры, чья одежда на груди и животе пропиталась кровью. Подойдя ближе, Ана разглядела следы от пуль на груди. Бедного мальчишку расстреляли...

Его пустые карие глаза, устремлённые на потолок, сообщали лучше любых слов о полном непонимании, почему и за что. Наверное, потому что ответа на этот вопрос не существовало.

Хотя хотелось просто взвыть и вопрошать у каждого живого существа, чем провинились её ровесники. Почему оскфелы не щадили никого...

Но вслух она произнесла совсем не то, что её беспокоило.

— А где эти оскфелы? Где все, кто стреляет?.. — Анатра ведь слышала выстрелы. Бойня продолжалась. Но они не наткнулись ни на кого, кто мог им повредить.

— В другой части здания. Я иду в обход, — скупо бросил Вэйден, потянув Ану за собой вглубь коридора. — Рэйфехты всех согнали к чёрным выходам.

Хотя хотелось узнать, почему Рэйфехты не предотвратили ад, — прошло совсем немного времени с начала бойни, а значит, здание охранялось, — Анатра только кивнула и позволила волочь себя куда-то.

Отгоняя мысли, как подобное допустили, она зацепилась за одну надежду, что ей удастся остаться живой. А не что она присоединится к детям, чьи мёртвые взгляды вопрошают у мира, а за что и почему они погибли.

В одном коридоре, где не наблюдалось следов пожара, Вэйден вдруг припал к полу, потянув за собой Анатру. Она упала ничком, едва не вскрикнув. Но в лёгких не нашлось достаточно воздуха для звуков.

— Притворись мёртвой. И спрячь лицо в полу, — единственное, что сообщил шёпотом друг.

Испуганная, Анатра послушалась. И хотя у нее предательски стали зудеть ноги, касаясь горячего пола, она не шелохнулась. Нельзя присоединиться к мертвецам...

А рядом послышались какие-то недобрые, тяжёлые шаги. Она ещё не встречала энатров, ходящих так. Некто будто маршировал или привык маршировать. Строго, громко, ужасающе.

Звуки становились всё громче, пока вдруг не затихли. Кто бы ни шёл по коридору, он затормозил около них. Анатра едва справилась с желанием задрожать или закричать. Но сумела подавить позывы и задержала дыхание. Только бы некто отстал от них...

Звук булькающего живота прервал страхи Анатры. А после Вэйден частью своего веса придавил её к полу.

Кажется, злой незнакомец пнул Вэя ногой в живот. Но юноша смог вообще никак не среагировать на это. Ни вскрика, ни вздоха, ни выбитого из груди дыхания.

Ана тоже приготовилась вытерпеть боль... хотя она сомневалась, что сможет молча продержаться. Скорее всего, её вычислят и убьют. Подстрелят, а может, сбросят в огонь... живой не выпустят.

— Одни дети дохлые. Какие нормальные люди своих детей вообще по ночам отпускают в театры? Больные энатры, — и некто, не тронув её, удалился.

Анатра отделалась без боли... даже не выдала себя! Её не убили.

Когда его шаги стихли вдалеке, Вэйден наконец-то, с тихим стоном, встал с Анатры.

— Можешь подниматься. Ублюдок ушёл, — заключил друг.

Закусив губы от боли во всём теле, она послушно поднялась. Хоть и боролась с желанием остаться лежать ничком дальше, покуда не придёт откуда-то её спасение или смерть. Тело жгло убийственной болью. Ноги, рёбра, руки, лицо... пострадало всё.

— Он тебя ударил? — сочувственно поинтересовалась она, когда смогла установиться на ногах.

— Да так, мелочи, — отмахнулся Вэйден и пошёл дальше. — Идём, — Ана его догнала и схватила за руку.

Тепло от грубой грязной кожи друга успокаивало. Раньше она в жизни бы не взяла Вэйдена за руку, разве что в далёком-далёком детстве, которое уже не могла вспомнить. Но в пекле Вэй оказался единственным живым человеком. Пускай когда-то раньше он её подвёл, чуть не погубил, ныне он вёл её по всяким безопасным тропам. Их до сих пор не убили, хотя никто не стремился на помощь. Кажется, Вэй вырос. Хотелось на это надеяться.

Анатра сжала руку другу сильнее, стараясь без слов выразить ему безмерную благодарность.

Наконец показалось смутно знакомое помещение. Вэйден привёл её в зал, где раньше гордо возвышалась барная стойка, ютилась гардеробная, а люди сидели на ярких бархатных диванчиках. Но вместо дружелюбной атмосферы в помещении царила разруха. Бутылки с напитками почти не уцелели, и их осколки рассыпались повсюду. Одежда в гардеробе тлела вместе с обивкой диванов, штукатурка осыпалась, изуродованные люстры и торшеры растянулись по полу, а в стенах зияли дыры от пуль. Где-то, где раньше болтали беззаботные энатры, попивая напитки, лежали бездыханные тела с пулевыми ранениями. Человек двадцать покоились в разных частях зала, чьим последним воспоминанием оказался расстрел. Некоторые из павших — люди в форме Рэйфехтов.

К горлу подкралась тошнота, но Анатра быстро позабыла о ней, увидев одного живого человека в помещении. Но рвотные позывы отступили не от радости, а от страха. По залу ходил крупный мужчина, великан, какие нечасто встречаются среди энарийцев. Это был оскфел — его борода, бывшая фиолетовой и длинной, окрасилась в чёрный и укоротилась.

Нация, обладающая красивым даром управлять волосами, использовать их как полноценную часть своего тела, почему-то предпочитала нападения на мирных энарийцев наслаждению своими силами. Многие оскфелы умели использовать свои локоны по-отдельности и управлять каждым их сантиметром, чтоб брать волосами предметы или делать разные рутинные задачи. Оскфелы могли даже менять плотность волосинок. Анатра читала, что при желании оскфел мог превратить какую-то прядь в твёрдую палку, удар которой способен оглушить, если не убить.

Когда-то раньше, ещё не зная ужасов войны и жестокости оскфелов, она мечтала увидеть разных представителей этой расы. Кажется, она их видала только несколько раз за жизнь, в далёком детстве. Хотелось и в осознанном возрасте рассмотреть жителей Нарлазии, наделённых волосами даже более практичными, чем интары у энатров.

Вэйден потянул Ану за руины барной стойки, где захватчик не мог их увидеть. Он прижал её спиной к руинам, а сам сел на корточки, периодически выглядывая из-за укрытия, но чуть ли не сразу нырял обратно. Его лицо, до того выражавшее хоть какую-то уверенность, с каждой секундой становилось всё более удручённым и напряжённым. С прикушенной губы покатилась капля крови.

Он сжал руки в кулаки и почти неслышно, не громче треска огня в соседнем коридоре, вымолвил:

— Придётся ждать, Карамелька, — Вэйден почти истерично улыбнулся и безвучно приблизился к её ногам.

Он стал осторожно снимать туфли с её, как оказалось, обожжённых ног. Когда её огнестойкий наряд лишь покрылся копотью, кожа на голенях под ним воспалилась и запузырилась. Выглядело больно — наверное, если бы не адреналин, она бы кричала и не смогла бы сделать даже шага.

Хотя никаких объяснений от Вэя не последовало, а вниманием завладели ожоги, Ана поняла, зачем друг разувал её. Всю дорогу её каблучки громко стучали по полу, их звон мог привлечь лишнее внимание.

И Анатра понимала, что забирать туфли они не будут... не хотелось расставаться с драгоценным папиным подарком, но желание жить пересиливало скорбь по вещи. Она ощущала полную готовность расстаться с богатством ради жизни.

По щекам хлынули слёзы. Не от потери прекрасной побрякушки — от боли и страха. Когда Вэй оставил туфли, ей казалось, что они сильно громко соприкоснулись с полом. Ей даже казалось, что дыхание звучало громче крика. За ним меркло даже буйство огня в одном из коридоров.

Вэйден глянул на неё с укором, словно она заплакала от глупого расставания с обувью. Пришлось кивнуть на изуродованные ожогами ноги и намекнуть взглядом на происходящее за их укрытием...

— Всё будет хорошо, — прочитала Ана по губам.

Пришлось в ответ неуверенно кивнуть, подавляя всхлип.

— Правда, — вновь одними губами сказал он, осторожно положив ей руку на плечо.

И ей хотелось ему поверить. Безоговорочно довериться его словам и действиям, но как тошнота становится поперёк горла при приёме пищи, однажды отравившей, так же встали на пути к доверию воспоминания. Если бы он тогда не ошибся, ей было бы проще ему доверять. Анатре не пришлось бы убеждать саму себя в пригодности Вэйдена к спасению людей.

Он бесшумно вздохнул и убрал ладонь с её плеча, вернувшись к наблюдению.

А по Анатре ударило чувство, разбившись о затылок, точно стекло, что за ними кто-то следил. Боясь нарваться на очередного захватчика, она оглянулась, почти не шевеля головой.

Вместо проклятых оскфелов она заметила в коридоре, откуда пришла с Вэйденом, медленно отступающую фигурку Янры Корнсали. Ранее серебристое платье стало серо-чёрным, в белых волосах рябили копоть, пепел и кровь... со лба катились яркие красные капли. Лицо почти полностью скрылось за кровью. А одна синюшная и опухшая рука безвольно висела.

Подруга бесшумно отступала назад в коридор, и её испуганные зрачки прыгали с Анатры на захватчика. Дрожащие губы шевелились, кажется, Янра что-то сообщала. По устам удалось прочитать одно слово из вороха неразборчивых предыдущих:

— Удачи... — и подруге удалось скрыться в глубине коридора.

Но вскоре с другой стороны послышались шаги. Кто-то бежал из соседних коридоров.

Лицо Вэя озарила печальная и сочувственная улыбка.

— Кто бы ни шёл, у нас появился шанс убежать. Готовься... — прошептал он, и Анатра послушно постаралась через боль приподняться, принять готовую к бегству позу.

Прислушиваясь к шагам, становящимся всё ближе, Ана следила за напряжённым лицом друга.

— Сейчас войдёт... — а после его челюсть безвольно упала, оттеняя побледневшую вмиг кожу и округлившиеся от ужаса глаза.

— В ч-чём дело? — Ана ещё никогда не видела Вэйдена настолько испуганным.

Ответа не последовало.

Страх неизвестности начал её душить... коль лицо Вэя исказила гримаса ужаса, она не могла и представить, какой кошмар произошёл за их укрытием.

Боясь, что догадки вот-вот сведут её с ума, Анатра осторожно тоже выглянула из-за барной стойки, и боль вмиг поразила её сердце огромным гарпуном. Захотелось закричать от ужаса. Даже челюсть стала медленно опускаться, а горло защекотали предупредительные хрипы.

Не успевший вырваться крик остановил Вэйден, закрыв ей рот.

— Ти­хо! — шир­кнул он ей на ухо и прижал к себе, уткнув её лицом к себе.

Анатра послушно прижалась носом ему в плечо, но перед глазами продолжил стоять, как наяву, образ стоящего у одного из многочисленных проходов оцепеневшего парня, у которого даже под слоем сажи распознавались соломенные волосы. Найрен. Попавший под прицел безумного захватчика.

Не найдя успокоения в Вэйдене, Ана оттолкнула его и обернулась к залу.

Оскфел продолжал стоять перед испуганным мальчиком, заинтересованно склонив голову и подняв огромную винтовку наизготовку. Кажется, его попросту забавляла ситуация. Офицер получал настоящее наслаждение от запугивания.

Бледный, как мертвец, Най пошатнулся, медленно спиной пятясь назад.

— Поиграть в догонялки хочешь? — спросил скрипучим, пугающим голосом захватчик.

По телу пробежались мурашки, и Анатра подсознательно обернулась к Вэйдену, наблюдая за его реакцией. Но он не предпринимал попыток спасти Найрена. Только сочувственно глядел ему вслед, словно уже на живого покойника.

Ана обомлела: Вэй и впрямь не изменился с того времени. Тогда он не спас её, и если бы не сторонняя подмога, подоспевшая вовремя, её прах уже давно бы стал деревом на кладбище. Ныне же он не пытался спасти Ная.

Скривившись от страха, собственного безрассудства и ярости на Вэйдена, Анатра вскочила, готовая перенять всё внимание оскфела на себя.

Раздался крик: Найрен попробовал скрыться в коридоре, но его на ходу схватила прядь устремившихся вдогонку чёрных волос и повалила на пол.

А Анатру, закрыв её рот рукой, повалил на землю Вэйден. Он не пытался спасти Найрена и мешал это сделать ей. Ана едва не разразилась криком — от ярости, страха и желания спасти паренька, в которого только начала влюбляться.

— Нам его не спасти, — шепнул Вэйден, стиснув зубы.

Ана попробовала отпираться и вырваться из его хватки, но он не позволял ей даже шевельнуться. Он оставил ей возможность только безвольно наблюдать за происходящим.

— Отпустите! — разразился криком Най, пытаясь выбраться из оков чёрных прядей.

Он выстрелил красным интаром в потолок, как делают почти все энатры в отчаянии. Если взяли в заложники, если грозит смерть, если просто страшно — интары рвались на волю, пытаясь спасти своего обладателя.

Но цепь Найрена успела только коснуться потолка, но не уволочь его за собой — оскфел выхватил откуда-то из-за пазухи нож со странным чёрным лезвием и разрубил интар. Легко, как простую нить. Интары так просто не ломались...

Отрезанная часть осталась безвольно свисать с потолка, а часть, что ещё принадлежала Наю, безвольно упала на пол.

Отныне этот интар не функционировал. Стал самой обычной цепью...

С уст Найрена сорвался ужасный вопль, и мальчик схватил левой рукой запястье правой, откуда продолжала торчать мёртвая цепь: раз­ру­бить ин­тар — это всё рав­но что лишить человека па­льца. Столь же не­выно­симая боль, нес­равни­мая ни с ка­кой дру­гой. И ин­ва­лид­ность на всю жизнь. Только в легендах энатры возвращали себе контроль над своими силами.

Мысленно крича вместе с раненым другом, Ана ощутила, как Вэйден подхватил её на руки.

Легко взял её под лопатки и колени, не позволив ей издать даже звука: от неожиданности перехватило дыхание, слова и крики застряли в горле.

Хотелось отпихнуть Вэйдена, помчаться на подмогу Найрену, даже если это будет стоить ей жизни. Но от страха тело потеряло подвижность, его приковало невидимыми цепями к рукам Вэйдена. Конечности стали неподъёмными, намеренно удерживали её на месте. Позволяли умереть бедному Найрену...

Проносящееся мимо помещение мелькало перед глазами, пока не показался спасительный обрыв, ведущий на волю. Под потолком клубился дым — возможно, выход из западни подожгли. И Вэй, под истошные вопли Ная, бежал с ней на руках прямиком в ад...

Удостовериться, какая судьба поджидала её у выхода, не получилось — всё вокруг содрогнулось от оглушающего грохота одного выстрела, звучание которого навсегда оставило шрам на задворках сознания. Анатра это точно знала...

Вэйден от него пошатнулся, но упрямо мчался дальше.

Найрен затих.

Анатра почти успела испугаться — но выстрелы повторились. Трижды.

После последнего залпа мир перевернулся — переменилось всё. Пространство закружилось в чёртовом колесе и вспыхнуло фейерверками. После щека, кажется, пролетела по каким-то щепкам или осколкам. Руки и ноги двинулись словно врассыпную, беспорядочно разметавшись по земле.

Несколько прядей влажных от пота волос нагло попали в рот, а ушибленные рёбра засаднило от новой боли.

— Античастицы, вставай и беги! Карамелька! — истошный приказ Вэйдена донёсся откуда-то издалека, точно из толщи воды. Казался неважным, чуждым, непонятным...

Ушей снова коснулось чудодейственное пение. Когда слова друга не взымели на неё эффекта, отовсюду заиграла прелестнейшая из всех песен. Наполняющая конечности адреналином, силой и отгоняющая боль прочь.

Повинуясь птице, Анатра поднялась на корточки, интуитивно прикрывая лицо ладонями.

Что-то крича дальше, почти срывая голос, Вэйден на своих чёрных интарах, словно заводная игрушка, метался вокруг оскфела, сбивая того с толку. Лихорадочная стрельба оставляла отметины на стенах, потолке и полу, но не задевала друга. Хотя ей показалось, что туника на его плече окрасилась в алый.

Захватчик пытался пулями задеть и её, но Вэйден, кружа вокруг него с нечеловеческой скоростью, оставлял оскфела ни с чем.

После он вдруг налетел на офицера, придавив его к полу. Оскфел безвольно повалился на пол, прижатый Вэйденом к земле.

— Беги, Карамелька, твою мать! — он занёс кулак и размашисто ударил оскфела по уродливой физиономии.

Ана оторопела, наблюдая, и не предприняла попытки побега. Где-то рядом лежал труп Найрена, её едва не размазало по земле, а ныне у Вэйдена появился шанс отомстить.

Ей хотелось это увидеть.

Но хотя на губе захватчика выступила кровь, он засмеялся. Даже когда по его лицу прилетел следующий удар. И ещё один. Он, багровея от гематом, беспрерывно смеялся.

Анатра быстро поняла, почему: Вэйден придавил урода к земле, но злые оскфельские пряди свободно перемещались. Они, точно убийственные змеи, постепенно закручивались вокруг конечностей Вэйдена.

Когда одна из змей локонов доползла до его шеи, Анатра закричала: Вэй попытался обхватить руками шею, не дать себя задушить, но его руки намертво сдавили путы.

Оскфел ударил его обухом винтовки в лоб, отбрасывая прочь от себя. Вэйден отлетел, но не упал — застонав, оказался распят волосами, безвольно сидя на коленях. По лбу покатилась водопадом кровь.

— Беги ты... — голос стал едва слышным, хотя оскфел прекратил его душить. Вместо офицер поднялся на ноги и, заметно злорадствуя, приставил ко лбу Вэйдена дуло ружья.

Друг задрожал, прикусив нижнюю губу. А от уголков глаз, смешиваясь с кровью, потекли слёзы. Кажется, сквозь стиснутые зубы могли прорваться рыдания. Он пробовал извернуться из хватки волос, но они держали его крепче, нежели любые верёвки. Вэй в их хватке напоминал израненное насекомое, застрявшее в паутине.

— Закончу начатое, мальчик, — проговорил оскфел, смакуя каждое слово.

Его палец лёг на спусковой крючок.

Анатра задрожала: на её глазах собирались убить её друга... забрать за Найреном Вэйдена. Лишить её тех, кто был ей дорог.

Уничтожить всю её жизнь.

Попытка действия возникла от всепоглощающего отчаяния. Только оскфел разделается с Вэйденом, он доберётся до неё.

Интар, выпущенный из правого запястья, долетел до ружья прежде, чем оскфел успел нажать на крючок.

Закричав от ужаса, Анатра дёрнула оружие на себя. Палец оскфела соскочил, и её оглушил очередной выстрел. От страха она интуитивно спрятала интар в запястье и зажмурилась на мгновение: ей показалось, что ей не удалось спасти друга.

Но путы волос отпустили Вэйдена, а на его лбу не красовалось огнестрельных ранений.

Ошалевший же оскфел стоял обезоруженный.

Вэйден почти вскочил с колен, занеся кулаки для ударов, но в его спину врезалась белая цепочка, прилетевшая откуда-то из центра здания. Не позволив ему напасть, интар потянул его тело, словно куклу, за собой. Вэя, заставляя его безвольно скользить по полу, протащили через весь зал.

Оскфел, округлив глаза, метнулся в один из коридоров. А за ним, пуская пулю за пулей из компактных пистолетов, помчались люди в чёрных нарядах с тонкими прослойками из гибкой брони и белыми окантовками. Рэйфехты. Несколько человек завернули за угол вслед за захватчиком.

Только один из них, у которого из левого запястья торчала белая цепь, остановился посреди зала, бросая команды на совершенно непонятном языке. Кажется, Вэйден когда-то упоминал, что у каждой команды или корпуса у Рэйфехтов есть список обособленных команд, которые никто другой понять не мог. Их даже ежегодно меняли, как пароли.

Вэйден, медленно пропитывая ткани кровью, обессиленно полулежал в ногах Рэйфехта, на форме которого белые окантовки, нашивки и эмблемы на плечах заменили золотом. Цвет высших рэйфехтских чинов.

Носителем золотых эмблем оказался статный высокий мужчина с яркими синими глазами, чьи кофейные волосы во многих местах тронула седина. Он напоминал великана, но не как тот оскфел. Посреди зала, скрывая в своей тени Вэйдена, стоял добрый великан.

Мастер Эндженен Крэнфи, один из пяти руководителей Рэйфехтов. И, насколько Анатре было известно, учитель и наставник Вэя.

— Вэйден, ты моё личное горе, — снисходительно произнёс мастер, опустив встревоженный взгляд на ученика. Интар, белый как снег, свернулся в его запястье, отпустив спину Вэя.

Друг, застонав, позволил себе прилечь. Анатре на мгновение показалось, что он задыхался — но он просто тяжело дышал.

— Я должен был попытаться... — проговорил он, зажмурившись.

— Ты должен был безвылазно сидеть в больнице, — строго отметил эйлар Крэнфи.

— Я хотел увидеть друзей... — Вэйден отвернулся от учителя и, кажется, всхлипнул.

Проследив за его взглядом, Анатра увидела бездыханное тело Найрена с разрубленным красным интаром и красной дырой в груди.

Детальнее его разглядывать она не стала — взвизгнув от ужаса, закрыла лицо руками, ощущая, как лапы паники и истерики сдавили горло. Осознание, что Най, мальчик, что меньше часа назад одарил её первым поцелуем, ныне лежал мёртвый, ударило по голове молотом, дробя череп.

Найрен умер. Найрен. Умер.

Друг её детства, милый и улыбчивый парнишка, который всегда был к ней добр. Который признался к ней в симпатии. Который подарил ей красивый самодельный наряд. Который одарил её первым поцелуем.

Который просто был хорошим человеком.

Он умер, потому что никто ему не помог. Вэйден, хотя и бросился после разоблачения в драку со злодеем, не предпринял попытки вылезти из укрытия раньше. Пожертвовал Найреном, как пешкой.

Ради того, чтоб после он даже её спасти не смог. Снова.

Наоборот, это она его спасла. И после подоспели Рэйфехты.

— Н-найр-рен... — Анатра, не в силах больше сдерживать рыдания, заревела.

— Эй, юная ювна Лайли, — мастер положил ей на плечи ладонь. — Тут опасно.

— Н-н-най... — она не могла успокоить поток слёз.

— Мастер, я её выведу. Идите за этим ублюдком лучше, — оторвав руки от лица, Анатра увидела, что Вэйден, покачиваясь, поднялся на ноги.

Сморгнув пелену слёз, она впервые отчётливо увидела, что в его плече зияла огнестрельная рана. Маленькое круглое отверстие, откуда сочилась красная жидкость, всё больше пропитывая ткань. Лоб также продолжал кровоточить.

— Смерти своей хочешь? — басом поинтересовался взрослый Рэйфехт.

— Я выведу её и пойду к врачам...

— Надеюсь, они тебя к носилкам привяжут, — фыркнул мастер Крэнфи, но отпустил плечо Аны. Безо всякой опоры она едва не повалилась ничком на пол, желая, быть может, утонуть в луже собственных слёз. — Ювна Лайли, тебя выведет Вэйден, — бросил он, и вскоре его шаги стали слышны откуда-то издалека.

— Идём, — пальцы Вэйдена обхватили её за запястье и потянули наверх.

Всё-таки парень был намного сильнее неё — пришлось повиноваться. Но установившись на ногах, свободной рукой она стала хаотично колотить его по груди, — плевать на рану в плече, — пытаясь выплеснуть свою боль, гнев и страх на нём.

— Ты мог его спасти! Ты мог его спасти! Я могла его спасти! А ты не дал! Он умер! Из-за тебя! — закричала она и вновь чуть не упала: ноги не держали её.

— Пошли, — не ска­зав боль­ше ни сло­ва, он с отстранённым выражением лица бесцеремонно перебросил её через здоровое плечо, не позволяя ей вырваться.

Вскоре в лицо девочке ударил ночной отрезвляющий ветер. Она покинула фарлаун живой...

Но Найрен, а возможно, и другие её близкие друзья, погибли.

Вскинув потяжелевшую от рыданий голову, Анатра увидела вокруг себя жуткое столпотворение, освещённое многочисленными фонарями. Среди десятков спасённых и спасшихся почти невредимых энатров встречались вынесенные на улицу трупы и живые бедолаги со страшными ранениями. Над ними хлопотали доктора и рыдали близкие.

А в бронированные многочисленные грузовики с белыми эмблемами Рэйфехты и военные тащили закованных в цепи оскфелов. Хотя чьи-то безвольные, возможно, мёртвые тела волокли за ноги по земле. На долю секунды уголок губ приподнялся от сего зрелища.

Вэйден, не отпуская её, упрямо шёл через хаос, пока не покачнулся. Анатра подумала, что вот-вот и упадёт, но друг медленно и осторожно спустил её наземь. Сквозь плёнку из слёз Анатра разглядела солёные капли и на его фиолетово-серых глазах, окружённых красными белками и опухшими веками.

— Там твоя мама, — единственное, что сказал он, прежде чем скрылся в толпе. Словно его никогда рядом с ней не было.

Исчез, как галлюцинация.

— Ана! Анатрушка! Ты жива! — она ощутила, как её со спины заключили в тиски объятий руки мамы. Тепло тела, аромат её духов и шампуня ударили по чувствам Анатры, напоминая, что она выжила. И что у неё осталась мама.

Самый близкий человек на земле ещё был с ней. Она её нашла даже в столпотворении. В проклятом хаосе, около здания, где царил настоящий ад. Мама нашла её, мама с ней...

— Мамочка... — всхлипнула Анатра и извернулась в объятиях, желая обнять её в ответ. Сцепить тело матери в кольце рук и никогда больше не отпускать. — Мама, мама, мама... — залепетала она, уткнувшись в её грудь.

— Всё хорошо, дорогая. Всё будет хорошо, — одна рука Ювины зарылась ей в волосы, а после мама поспешила оставить поцелуй на её макушке. Тепло от него разлилось по телу, заставляя Анатру вновь разразиться слезами.

Уже от счастья, что она выжила.

Но мама не позволила.

— Идём, — она вырвалась из объятий и повела Анатру через толпу к одному из ныне не работающих фонтанов. Сил противиться не нашлось

Инсталляция в виде разрушенной колонны больше не извергала потоки воды, и вправду напоминая обыкновенные руины.

— Ана, пароль, — потребовала Ювина и Анатра опешила. — Па­роль... ты дол­жна пом­нить па­роль... — вновь пов­то­рила она, и Ана, не осоз­навая своих дей­ствий, сдавленным голоском про­шеп­та­ла:

— Ли­ер су ке­ен­тер...

Ноги покачнулись и больше не могли её держать. Мама её не споймала. Анатра просто полетела на неработающий фонтан... но боли столкновения не ощутила. Тело окунулось в мягкую траву, а в ноздри впервые за долгое время попал свежий воздух. Где не было смерти, крови, огня, боли...

Только умиротворение.

Вэйден едва перебирал ногами, следуя за светом синих ламп машин скорой помощи и лежащих апронов. Вокруг пробегали врачи и медсёстры, но они не обращали на него внимания. Рядом стонали люди в куда более ужасном состоянии. Те, кто мог умереть быстрее, нежели он. Те, кто не мог даже идти. И те, кого пытались спасти просто из принципа, хотя случаи были безнадёжны.

Его от бессилия раскачивало из стороны в сторону, а в глазах темнело, но он упрямо шёл в направлении света. Если он и упадёт, главное, поближе к медикам. Хотя подсознательно хотелось упасть и умереть где-то в самом тёмном углу, где его никто не найдёт.

Только приказ учителя двигал его ногами. Если бы не он, Вэйден бы шёл в противоположную сторону от людей. В глубокое поле. Где позволил бы себе умереть под светом луны, наедине с природой.

Он бесполезен. От него одни проблемы.

— Ты мог его спасти! Ты мог его спасти! Я могла его спасти! А ты не дал! Он умер! Из-за тебя! — он запомнил каждое слово Анатры. Даже интонацию. Даже каждую слезинку и то, как дрожали её губы.

Ведь он и правда не спас Найрена. Он позволил умереть другу детства.

Он позволил умереть брату Мэлчена, которому обещал, что в его присутствии все в безопасности. Он обманул всех друзей.

Вэйден попросту жалок.

Сглотнув, он увидел, что до машин скорой помощи осталось всего несколько метров. А возле ближайшей, под которой на носилках разместились десятки людей, носилась его семья, спрашивая у врачей о нём.

Мама, папа, брат — они волновались за него. Они нервничали из-за него. Глаза мамы из-за него серели.

А он даже не смог спасти Найрена.

Только обзавёлся пулей в плече и распоротым лбом...

Всхлипнув от ненавистного чувства — жалости к себе, Вэй поднял руку, привлекая внимание семьи. Пусть увидят, что он жив. Даже может идти. Хотя каждый шаг и доставлял муку, плечо горело, в глазах темнело, а позвоночник выворачивало наизнанку. Но он шёл. У него были силы добраться до медицинской помощи.

Но когда Овэ, заметив его, сорвался бегом с места, Вэйден успел только взглянуть ему мельком в глаза. Хотелось молча попросить прощения у старшего брата. На разговор сил не было...

Потерявшись в пространстве, Вэйден не сразу понял, что оказался на земле, а брат упал перед ним на колени.

— Всё в порядке... — тут же заверил он Овэ и попробовал подняться, чтоб заставить брата меньше переживать. — Я просто устал, — добавил он, когда с противоположной стороны на колени упали мама с папой.

Но Вэйден не смог встать. Попробовал ещё раз — но безуспешно.

И отнюдь не из-за боли в спине, помутнения в глазах, предобморочного состояния и огнестрельного ранения. Было что-то ещё.

Он, невольно обхватив брата и отца за руки, попробовал помочь себе встать. И тогда наконец понял, что не мог даже пошевелить пальцами. И что все ощущения с ног пропали. Боль, жар, пульсации... только странное немение, не позволяющее шевельнуться.

Его парализовало ниже пояса.

— Н-ног-ги... я их не чувствую, — прежде чем всё померкло, Вэйден увидел только слёзы на глазах мамы и то, как брат куда-то развернулся. Кажется, Ойвена вырвало.