Девиант

     На арене, полной немых зрителей, стояла тишина. Подпольное помещение фешенебельного заведения под названием "Золотая Рысь", как и всегда, было переполнено вивёрской публикой. Собранные здесь люди едва ли отличались друг от друга по статусу и ранжировались, разве что, по большему вкладу гуманных поступков на благо родного государства. "Гуманными" их называли сами верхушки, чьи еженедельные собрания в ратуше обозначали коллегиальную идейность, но никак не сбор беспринципных людей, ставящих собственные комфорт и нужды выше народа.

Сегодня, сидя за защитным плазменным барьером, каждый из них вооружился специальным планшетом и пультом – нехитрой технологией, что позволяла влиять на исход боя, в который были вложены немалые средства. Запахи дорогой кожи и искусственно созданной ароматической свечи, аромат которой можно было самолично придумать и ощутить благодаря расширенным техногенным возможностям приятно дополняли царивший полумрак. Предоставленные наушники обладали сверх повышенной шумоизоляцией, что позволяла заглушать деловые разговоры и не отвлекаться во время просмотра поединка на любые посторонние звуки. Холодные голубые проблески излучал магический барьер. Цвет лазури обтекал спутанные ряды кресел и ненавязчиво мелькал на массивных широких экранах, что располагались чуть выше защитной стены.

Барьер игриво завибрировал – за стеною начался бой.

     К гостям спустился организатор. Пару минут назад в его кабинете вспыхнула голографическая проекция со срочным сообщением подойти к семнадцатому столику. Господин Честер Ким – плюгавый и худосочный мужчина не старше тридцати пяти лет устало выдохнул и, прикрывая глаза, сжал большим и указательным пальцами переносицу. Шаги по винтовой лестнице звучали практически бесшумно, не нарушая полной безмятежности пустынного коридора. Стеганый костюм, сшитый по заказу, из-за внезапной срочности выглядел на нем несуразно и сидел слегка мешковато, хоть и по деловому, как он и хотел; этот малейший недостаток, коим он его считал, выдавали широкие плечи пиджака, что подпрыгивали вместе с его походкой. Вот уже третья ночь для него была практически бессонной: под глазами полумесяцем залегли плохо скрытые глубокие мешки. С утра и до самой ночи приходилось неоднократно перепроверять досуговую зону, предназначенную для гостей, убеждаться за другими все ли оборудования исправны для корректной работы, а также провести повторные встречи с самими участниками боя для подтверждения их явки.

      Бывший оружейник господин Джо Чан не вызывал у Честера лишних вопросов – причину своего желания биться на смерть он обозначил коротко: "Жизнь немила". Такой ответ организатора вполне удовлетворил, ведь он был вторым по популярности сразу после "огромного желания заработать много денег". Из-за второго участника, собственно, и начались все проблемы.

    Три дня назад, когда солнце едва склонилось к закату, перед господином Кимом предстал наследник Дома Коста; он сперва широко распахнул глаза, а затем тяжело сглотнул, подавившись собственной слюной.

     — Ты что здесь забыл? — отхлебнув глоток воды из граненого стакана, Честер смог откашляться.

      Парень молчаливо огляделся. Первое, на что обратил внимание Диас Коста, когда вошел, был спертый запах скипидара, застрявший в облаке сигаретного дыма. Просторный кабинет напоминал сердцевину ствола дерева: каждая деталь в обставленной хаотично мебели походила на виток ксилемы и пахла тягучей смолой. Убранство, составленное со вкусом, указывало на достаток, но в то же время отражало откровенное желание продемонстрировать мнимую возможность считать себя наравне с теми, кто заглядывал в «Золотую Рысь» практически каждый день.

Диас приблизился, не заметив никаких причин для самообороны и угрозы собственной жизни, и его взгляд скользнул по брошюрам на столе, что были разложены небрежным веером. На них огромными буквами напечатали объявление о поиске тех, кто желает заработать. Никакой более информации упомянуто не было, кроме краткого адреса в правом нижнем углу листа мелким шрифтом. Как раз его Диас Коста не успел разглядеть: господин Ким успел вовремя убрать листовки и перевести все внимание на себя.

     — Я пришел, чтобы записаться на бой, — Диас выгнул бровь, заметив, как у организатора открылся рот, чтобы его перебить. Пренебрежение манерами раздражало, но наследник ценил собственное время, и потому ограничился лишь предупреждающим жестом. Наличие громкого статуса по большей степени благодаря отцу позволяли затыкать рот прежде, чем кто-то успевал что-то сказать. — Вижу на вашем лице недоумение. Разве не вы искали корм для теневиков?

     — А вы хотите стать кормом? — Усмехнулся господин Ким. От волнения он заметил, как обращения скакали с официального на личные. В голове мелькнула догадка, которую он сразу поспешил озвучить: — Неужели великосветская жизнь настолько сильно тяжела, что вы готовы отдать себя на растерзание?

     — Пока я занят формированием своей жизни, её исход я вверяю судьбе. — В задумчивости Диас сомкнул губы. Его взгляд все еще блуждал по комнате, с любопытством разглядывая каждую новую деталь, пока не остановился на Честере. Сощурился, лукаво ухмыляясь. — Она ведь – барышня капризная: сколько раз ей выпадала возможность, а она, нет-нет, да спасет меня.

     — Значит, вы хотите принять участие в поединке. Если позволите, небольшое уточнение: об этом вашем решении знает ваш отец?

     — По-вашему, мне нет восемнадцати и я должен отпрашиваться у старших?

     От взгляда, направленного сверху-вниз, сперло дыхание. Высушило изнутри все живое, что способно было снабжать кислород. Такой же взгляд, такая же осанка – в каждой мелочной детали сквозила схожесть между отцом и его дитя. Только вот одно до сих пор было непонятно: кто из них все же был хуже? Честер постарался придать своему виду важности – расправляя плечи и поднимая взгляд, но то было не так просто, когда все тело отказывалось слушаться, подчиняясь внезапной воли другого.

     — При всем моем уважении, — он прикрыл глаза, желая сделать вдох, чтобы после продолжить этот тяжелый для него разговор, — но поймите меня сейчас правильно: половина нашего города, если не больше, – и это если не упоминать других, живущих по округе, вынуждена считаться и советоваться с вашим отцом. Остальной же половине остается только бояться.

     На секунду наследник замолчал. Казалось, что он внезапно передумал, решив оставить свою задумку лишь в голове, но затем он посмотрел на господина, что сидел прямо перед ним, и внезапно дернулся. Судорога прошлась по скуле от губы и до уха, меняя выражение со спокойного на вымученное. Изменения на лице стали заметнее, непроизвольные сокращения плясали под кожей, превращая аполлоническую красоту в простое уродство. Из приоткрытого рта не вышло ни звука. Господин Ким сделал вид, что не заметил странного поведения, когда парень внезапно пришел в норму, и жестом указал, чтобы он продолжил.

     — Мне нужно сердце моего соперника. Из живого трупа. И не позже того дня, когда произойдет бой.

     Уже у входа в зрительный зал господин Ким внезапно остановился. Испарина на голове моментально проступила и смочила волосы, отчего ему пришлось пригладить их нервным движением. Встреча с наследником была такой же, каким он себе представлял его самого: внутренний стержень парня отражался в надменном взгляде, унаследованном от отца; через уверенный тон ощущалась немыслимая сила, что была способна, как возвысить, так и убить. Господину Киму ничего не стоило дать согласие на странные условия господина Коста, но вместе с тем, где-то на подкорке сознания, внутренний голос издавал предупреждающий сигнал, намекая на не лучшие последствия от этого решения. Обычно участниками боев были самые обычные рабочие, чьи жизни больше не имели красок, превращая унылую вереницу дней в поток одинаковых событий. С такими было проще – они сами рассказывали о своих проблемах, только переступая порог кабинета, лишь бы услышать заветное согласие. Диас Коста был же себе на уме.

     Там, за дверью, за столиком под номером семнадцать, Честера ожидал господин Магай. Мужчина был чуть старше самого организатора, но выглядел куда лучше благодаря ежедневным тренировкам на полигоне вместе со служившими в Военной Академии Чародейства. Ухоженная внешность прилагалась к его аристократичности и была удивительным подарком для человека, что сумел сохранить в себе все это, выбрав профессию боевого чародея. Смуглая, с теплым оливковым оттенком, кожа подчеркивала его золотисто-янтарные глаза и контур высоких скул.

    Честер был наслышан о заслугах Магая перед Верхним городом, что именовали Левьерой – тому свидетельствовали небольшой шрам над правой бровью и перстень на мизинце с крупным сапфировым камнем. Но также, на всякий случай, господин Ким узнавал и дополнительную информацию о всех гостях его заведения в целях защиты, в том числе и о господине директоре – ту, что он хранил бережно, подальше ото всех. Сладким, как и речи Магая, секретом была его заинтересованность ученицами собственной академии. Насколько правдивой была эта справка, Честер пока не думал. Проверить – случая не предоставлялось, но это только пока.

     Господин директор не заглядывал сюда часто, но тем не менее считался одним из важных гостей, и потому каждое срочное сообщение создавало в груди Честера тревогу и, как он думал, первые седые полоски на зализанной гелем голове. Скрученный наспех рыбий хвост на затылке стянуло будто сильнее, и мужчина слегка ослабил резинку, позволяя медовым прядям упасть на вспотевшее лицо. Нервы были ни к черту.

    Плутая незаметной тенью между столиками и гостями, Честер едва успевал наклонять голову, чтобы не загораживать вид, и шепотом извиняться за каждый случай нарушенного покоя. Вскоре он остановился у нужного стола. Мужчина молчаливо указал на соседнее кресло рядом, которое на удивление сегодня пустовало, а сам выпустил изо рта ровный ряд колечек сигаретного дыма. В задумчивости он свободной рукой потянулся к закрученному вверх кончику усов и в излюбленной манере принялся его медленно разглаживать. Желая избежать дальнейших проблем, организатор послушно присел на указанное место.

     — Каковы коэффициенты исхода сегодняшнего боя?

     Голос директора прозвучал буднично. Интонация не выдала настроения господина Магая, и Честер выдержал небольшую паузу, прежде чем ответить.

     — Коэффициенты... — мужчина проглотил ком в горле, стараясь говорить ровно. — Согласно исходу события, у господина Коста коэффициент равен — одна целая и семь десятых, а у господина Чао — две целых и три десятых. Но, господин директор, если вы хотите внести коррективы...

     — Коррективы? — Он выпустил очередное колечко дыма, которое в ту же секунду испуганно растворилось в воздухе. — Вы считаете, я трачу время на мелочи?

     Его сигарета медленно тлела, окутывая лицо сизым туманом. Магай повернул голову, и в его глазах мелькнуло что-то холодное. Честер почувствовал, как под воротником рубашки скатилась капля пота. Пальцы судорожно сжались в кулак, который он прикрыл за подлокотником кресла, ощущая как ногти вдавливаются в мягкую от сырости ладонь.

     — Простите, господин, но я тогда совершенно не понимаю, зачем вы меня позвали.

     — Диас должен проиграть, — Магай стряхнул пепел в специальный отсек и вновь поднес догорающий фитиль к губам. — Все должно быть так, как заявлено. Никаких проволочек, ясно, Честер?

     — Но я не могу повлиять на исход боя, это разрешено только гостям. — Голос организатора походил на скулеж. Снова его ввязывают в то, во что он не хотел влезать. И снова хитроумные планы, где все подкупают третьих лиц, желая избавиться от неугодных чужими руками.

     — Опять ты ничего не понимаешь, — Магай с грустью покачал головой. — Научись использовать правильно привилегии, которые у тебя есть, и перестань их придумывать там, где их у тебя нет.

     Господин Ким стушевался. Прозрачный намек на его нелегальные действия в процессе проведения боев всплыли наружу, как пузырьки воздуха со дна водоема. И хоть прямых обвинений не прозвучало, организатор уяснил и понял для себя следующее – теперь следовало быть осторожнее. Четко выстроенная схема помогала маневрировать между придуманными махинациями предельно осторожно, чтобы лишний раз не привлекать к себе внимание. О чем конкретно догадывался господин Магай? О том, как он искусственно затягивал бои, что позволяло накручивать ставки и увеличивать свою долю прибыли? Или как он использовал инсайдерскую информацию о травмах бойцов или применении стимуляторов, чтобы корректировать коэффициенты в последний момент? Может, всплыла наружу правда, как велась двойная бухгалтерия, что скрывала реальные доходы от вышестоящих лиц, чтобы была малая возможность удерживать часть прибыли себе.

     Господин Магай внезапно вернул взгляд к экрану и нахмурил брови. На арене из двух бойцов почему-то сражался только один. Широко размахивая кулаками, Лысый Джо, подобно мглистой буре, надвигался на парня. Тяжелые стопы тонули в крошечных песчинках, что не позволяли борову действовать быстрее. На лице бывшего оружейника сквозила злоба: перед ним мелькала раздражающая муха, которую хотелось поскорее прихлопнуть, чтобы она не мучилась и не ждала неминуемой смерти. Но, кажется, наследника этот взгляд не пугал, он лениво уходил от ударов, танцуя на песке ветренной стужей, и лишь иногда "случайно" останавливался, чтобы позволить получить незначительный ушиб.

     — Что он делает, черт возьми? — Магай зашипел, рассматривая плавные движения парня, лишенные всякой агрессии. — Люди пришли посмотреть на наследника Дома Коста, на кандидата в статус истинного громовержца и, наконец, защитника Мраморного острова, и что они видят? Пляшущего черта, что выставляет себя шутом.

     Стоило господину Магаю сплюнуть себе под ноги, Честер сразу почувствовал, как у него заиграли желваки. Разумеется, он не стал озвучивать, почему господин Коста, придя на бой, избегает каких-либо атак. Наследник лишь выполнял свою часть условий, единственное, на что он согласно пошел, договариваясь об участии в поединке. Можно было подумать, что это своего рода тактика, которая позволяла вымотать противника до состояния "истощения", чтобы потом появилась возможность нанести один единственный сокрушительный удар. Но это была лишь одна из обычных махинаций господина Кима.

    Честер украдкой взглянул на Магая. К чему господину директору была нужна смерть наследника, он спрашивать не стал, лишь сморщил лицо, когда взгляд зацепился за испорченный пол. Может, дело было в личных счетах с отцом Диаса Корво – тот являлся внушительной костью элитной верхушки Левьеры, что вставала поперек горла многим недругам его семьи. Или, может, все обстояло куда проще: правда скрывалась в приличном заработке, что мог получить господин Магай за результат сегодняшнего боя, и конкретно смерть Диаса была ему ни к чему. Уточнять это господин Ким не брался: понимал, что за лишние вопросы он мог лишиться самого главного, что у него было – шаткого, но все же доверия.

     Внезапно четкое изображение покрылось помехами. Удерживая между двумя пальцами сигарету, Магай быстро указал на пляшущий экран. Словно реагируя на его недовольный до этого тон, на трансляции пошли большие волны ряби, искажая силуэты бойцов.

     — Вы что, не проверили исправность каждого оборудования перед началом?

     — Проверял, — промямлил Честер, — дважды.

     Магай раздраженно повел губами по окружности дёсен и вытащил чуть прилипшую выкуренную сигарету. Стараясь не демонстрировать успевшее разбушеваться внутри беспокойство, он несколько раз припечатал окурок немного сильнее обычного и, желая успокоиться, потянулся во внутренний карман костюма за новой порцией никотина. Когда все шло не по плану, его это очень раздражало. Особенно удручал тот факт, что приходилось вести дела с такими, как господин Ким: скользкими, жадными, кичливыми и не способными думать в правильном направлении собственной головой. Одно успокаивало – у Честера отлично получалось бояться, что часто помогало обходиться без лишнего давления или конфликта.

     Честер дернулся. Из динамиков внезапно послышался механический голос ведущего – виртуальный помощник следил за боем, сканируя каждое движение и слова выступающих бойцов. Это было необходимо, чтобы в случае непредвиденного желания любого гостя посмотреть повтор или уточнить за определенную ситуацию была возможность продемонстрировать заранее сохранившуюся запись. Ведущий кратко прокомментировал невероятные атаки господина Чао и не менее впечатляющие способности господина Коста защищаться и уворачиваться. А также уточнил, что с момента начала боя прошло чуть больше пятнадцати минут.

    Решение было простым, и Честер легко его принял – смерть наследника Дома Коста сегодня захотели увидеть многие, а потому соблюдать договоренность с Диасом было ни к чему. Взглянув напоследок на нечеткий силуэт вдали, что по-прежнему танцевал, а не сражался, оттягивая оговоренный момент, Честер быстро встал с удобного кресла и прежде чем уйти с уважением склонил голову перед господином директором. Оставалось не более пяти минут, прежде чем Диас начнет искать его глазами, желая увидеть немой сигнал, когда ему можно начинать бой по-настоящему, а потому следовало поспешить. Динамик вновь подал свой ровный голос и оповестил всех зрителей о результатах равной борьбы. К моменту, когда механический голос затих, господин Ким уже скрылся, зная наверняка, что ему предстоит сейчас сделать.

***

     Сгусток крови упал на грязный песок. Это был первый четкий промах за все время боя. Парень раздраженно тряхнул головой, сплевывая алые остатки с подбородка, и посмотрел на чертова борова. Барьер горел в пурпурно-голубом свете, излучая мягкое сияние полупрозрачной волны. Приглушенные блики легли на широкий профиль, освещая противника от макушки до пят: мясистое тело блестело от пота, затылок, испещренный зыбкими складками, украшала татуировка с изображением наковальни – символом бывшей службы в рядах оружейников. От усталости по гладкому затылку стекали капли, забиваясь в глубокие изгибы, выступающие гармошкой. Лысый Джо отошел от барьера и двинулся в центр арены нарочито медленно, как вышел бы из тумана рокочущий кошмар – неотвратимо, с давлением, заполняя пространство кругом своей массой.

     — Поднимайся, малец.

     Над парнем нависла тяжелая, исполинская тень и ухватилась за собранные на затылке волосы. Грубый рывок вверх – и голова дернулась словно корнеплод. Чужое дыхание нахрапом раздразнило щеку до покраснения и от горячего воздуха на ней появилась испарина. Кожу на голове обожгло сильнее – она натянулась настолько, что первое желание закричать уже рвалось наружу, как его проглотило невообразимое чувство скрытого удовольствия. Это было омерзительно и неправильно, было странно, но не настолько, чтобы позволять страху спрятать тебя в липкий кокон. Кончик языка потянулся к открытой ранке в уголке губ, пригладил нежным движением, заглатывая в себя алый поток плоти.

    От сладкого искушения Диас прикрыл глаза. Вершина самоконтроля вела неправедным путем, но сама мысль, что это он владеет болью, нежится в ней, позволяя себя убаюкать, а не запугать – будоражила. Наследник научился любить боль, быть с нею близким и ласковым, как со своей женщиной, ведь иначе пронырливая слабость задушит, поставит на колени, сломает и унизит. От приятных ощущений Диас не удержался и прикусил разбитую губу: ровно в том самом месте, где пульсировал нерв. Агония внутри разрывала платину спокойствия, рвалась наружу, но следовало подождать, только не сейчас – еще пока рано.

    Лицо борова замерло в миллиметре, изучая плохо скрытое блаженство. Бронза на коже наследника сияла жемчугом, широкие домики над глазами взлохматила борьба, а губы странно дергались, будто невидимой вагой игрался кукловод.

     — Хочешь умереть с улыбкой?

     Диас почувствовал, как корни стянуло сильнее, когда Лысый Джо намотал вокруг своей ладони шероховатые дредлоки и откинул его голову, желая увидеть страх. Когда парень посмотрел на него до равнодушного спокойным взглядом, мужчина оскалился:

     — Ты думал, это место для героев? — его голос прозвучал так, будто кто-то протащил мешок гвоздей по ржавому листу железа – низко, раздражающе, словно рык старого хищника. — Из-за таких, как твой отец, на острове творится черте что. Народ не бунтует, лишь тихо скалится, ведь уже знает, что бывает с теми, кто идет против таких, как он. Сколько народу уже пропало и найдены лишь единицы. В тебе то же зерно. Черная патока разъедает ваше семейство, заставляя находить усладу в боли других. Я здесь, потому что я – обыкновенный рабочий, что пришелся не по вкусу властям, когда не захотел следовать тому, что они мне велели. Как итог: любимая работа канула, исчезла, ведь как таковой профессии оружейника больше не существует, есть только инженер-конструкторы, фрезировщики, нейромеханики и другие новомодные названия, а старое решили оставить в прошлом, как и людей, посвятивших этому всю свою жизнь.

     От мужчины разило знакомым чувством, тошнотворным, болезненным, но от того и безобидным, поскольку успело уже приесться. Правда жалит глубоко, если принять ее близко к сердцу, но чтобы не испытывать боли, выходит, сердце иногда нужно отключать? Нас всегда учат как сражаться, отбиваться, защищаться, дают наставления, когда последствия уже бьют под дых. И все это по тому, что ошибки изучаются лучше с опытом, ведь чтобы получить нечто ценное, надо не менее важное отдать взамен.

    Диас Коста все это знал уже давно и ему не нравилось, что он имел за свои знания и труды. Единственное, что он понял и над чем продолжал работать, это собственный мозг, который считал избалованным, больным ублюдком. Данный орган, помимо основных функций, влияющих на жизнеспособность человека и животных, также выполняет еще и защитную – самую слабую и лживую из всех. Что есть «защитная функция»? Это – обман. Мозг не спасает – он кастрирует, заглушает инстинкты, заставляя чувствовать страх, боль и сомнения. Наследник знал – мозг боится, что ты узнаешь: тело может вынести больше, чем разум может себе представить.

     Детина отбросил прямо за волосы, словно тряпичную куклу, парня в другой угол, и посмотрел в сторону колыхнувшегося барьера – за ним стояла пустота. Арена утопала в непривычной для боев тишине: ни поддержки зала, ни хмельной публики, ни единого звука, только собственные мысли, что с каждым разом звучали набатом в голове с одним лишь вопросом: «Что ты здесь забыл?»

     Удар пришелся на спину. Диас почувствовал, как от соприкосновения с барьером его кожу обожгло: искры магии жалили, как осы, покрывая лопатки пузырями волдырей. Еще секунду импульсы играли по нервам, журчали по кровотокам, прежде чем барьер отпустил и уронил тело на колючий песок. Парень нервно дернулся, закипая от злости, и, прикладывая руку к обмотанной талии, поспешил подняться.

    В эту секунду над кругообразной ареной засветился голографический экран, вибрируя лиловыми волнами по диагонали. Реагируя на механический звук, Диас и Джо подняли головы и посмотрели на свои портреты. Из динамиков послышалось клацанье пультовых кнопок, и рядом с изображениями постепенно стало меняться процентное число. Раздражающая рябь прошлась в левом углу голубого экрана, как раз в том месте, где отображалось лицо парня: серо-зеленые глаза утопали в выражении высокомерия и надменности, очерченные скулы заостряли прямой нос с легкой горбинкой, а левая бровь инстинктивно вздернута – так бывает, когда ему приходится делать то, что он не хочет; над щекой к виску расползлась молочная клякса – витилиго удачи, и все это – на бронзово-золотистой коже.

    Посмотрев на свои черты со стороны, Диас Коста скривился и поспешил стряхнуть с себя грязный песок.

     — Что скажешь, парень? — Лысый Джо приблизился и, задирая многослойный подбородок, кивнул на экран. — Не знаю, как тебе, а мне мое число нравится.

     — Если ты так радуешься большим числам, видимо, не везде они у тебя большие.

     Диас многозначительно опустил взгляд на ширинку брюк борова, кивая на спрятанную под льняными штанами промежность. Провокация ударила по живому. Лицо Джо вспыхнуло моментально, и тело двинулось к нему – не бегом, а как движется оползень: медленно, но с такой силой, что песок под его ступнями углублялся в каменные плиты, оставляя внушительные следы. Его кулак, размером с кузнечный молот, пролетел с таким свистом, что Диас инстинктивно пригнулся, едва успевая выполнить прокат между ног здоровяка. От промаха тот завалился чуть в сторону – это позволило парню вовремя подняться и высоко подпрыгнуть, а затем обрушить точный дропкик прямо по цели. Использовать приемы из других боевых дисциплин не запрещалось, а потому довольный своим решением Диас криво усмехнулся. Ведь как бы он не любил искусство кендо, в данный момент оно бы ему мало помогло без его деревянного боккена.

     Тело грузно упало на песок, поднимая под собой клубы пыли. Диас недовольно отмахнулся от грязи и отошел чуть в сторону – не хватало только задохнуться. Обмахиваясь от песка, он размял плечи, предварительно проверяя бинты на своем теле. Зафиксированные плотно лоскуты облегали талию и предплечья змеиным лассо, позволяя ему чувствовать себя в ощутимом напряжении. Мышцы, набухшие от адреналина, наливались изнутри кровью и кислородом, придавая телу ярко выраженные изгибы. От пота защипало в глазах, но наследник не придал этому значения. Лишь вздернул голову, желая убрать шероховатую прядь – вплетенные в нее металлические кольца случайно звякнули. Боль в боку, что удавалось притуплять, стала отступать – и как раз вовремя.

     Динамик снова зашипел. Голос ведущего озвучил неутешительные результаты Лысого Джо, подчеркивая, что положительная динамика боя пошла в пользу господина Коста. Диас пригляделся к барьеру, сощурив глаза. За прозрачной лазурной стеной внезапно появились лица зрителей. Они глядели на него алчными взглядами, усмехаясь и попивая какую-то жидкость из толстого стакана рокс. В одной руке они сжимали миниатюрную коробку, напоминавшую пульт, в другой – плоский экран планшета. Если Диас все запомнил правильно, то пульт был необходим для голосования, а планшет – для удовлетворения потребностей дорогих гостей. Программа, подключенная к системе боя, имела функции, которые могли влиять на поединок, делая тот зрелищным и интригующим. Электрическое поле под ногами, дроны-шершни, способные спровоцировать прекоматозное состояние или же кислотный дождь, что прожигал до костей, с крыши заведомо установленного купола. Это и многое другое придумывал организатор, желая удовлетворить самые разнообразные причуды своих гостей.

    Но пока никаких помех не было: и то было или удовлетворение итогами боя, или затишье. Тишина на арене иногда действовала на нервы, но это только для тех, кто был не в состоянии находиться наедине с собственной тенью.

     Бой проходил легко, даже слишком. Соперник, хоть и выглядел грозным, но сама туша внушительных размеров все же не была исполинским вулканическим кратером. Диас вспоминал: удары молнии били явно сильнее, чем этот оружейник. Даже вшитые в пояс лезвия, что удалось легко пронести, сегодня не понадобились. Еще в самом начале самоуверенный боров пожирал глазами наследника, как только увидел, как тот ступает на песок. Пришлось пропустить первый удар и дать возможность порадоваться каждому смотрящему, но только не самому себе. Его время придет позже, когда организатор даст ему какой-нибудь сигнал. Диас не спешил добивать борова. Правила обязывали его не заканчивать бой слишком быстро: зрелищность и фарс – вот что должна увидеть публика, прежде чем он подарит им то, ради чего они здесь все собрались. Апофеоз не может быть трагичным, скорее театральным, ведь смерть – лишь завершение, как самый обыкновенный эпилог.

     Диас заметил, как тело Джо внезапно дернулось. Пальцы вонзились в песок, загребая в кулак режущие крупицы, а лицо, что было бледнее обычного, под неоновым светом лазури внезапно отразило страх.

     — Окстись, парень, пока не поздно. — Боров тяжело поднялся и повернул мясистую шею к закрытым магическим барьером трибунам, указывая в ту сторону рукой. — Я слышал, где-то там, трупы скармливают теневикам, — он тяжело сглотнул и его брови опустились, превращая испуганное выражение лица в печальное. Голос внезапно поник. — Они пожирают плоть сразу, не прожевывая, а их слюна при попадании на человека лишает того разума – так, что тот ничего не чувствует. Наверное, это лучшая смерть для тех, кто ее ищет.

     Кадык борова на секунду дернулся. Непонятно зачем, но он смог себе представить, как его мертвое тело бросают в глубокую хлябь. Колодезное дно выглядит пусто, взглянешь туда – и тебя трясет от пугающей неизвестности. Внутри бездонно, глухо и нет ни единого эха. И стоит бездыханному телу сгинуть в её тьме, как оно не разбивается об пропасть и не пропадает в безмолвной пучине. Глубоко внизу, не долетая до дна, а может и долетая, его встречает рой голодных до плоти теней, что свирепо кидаются терзать омертвевшие останки. Они безликие и тихие: вероятно, похожие на самые страшные кошмары, но их не видно и не слышно лишь потому, что знакомишься с ними после собственной смерти.

     Диас недоверчиво вгляделся в лицо противника, стараясь рассмотреть в нем причины внезапных перемен. С чего бы ему вдруг говорить о смерти, да еще и о чужой? На лице бывшего оружейника больше не отражалось злобы: россыпь янтарных крапинок разбросало на бóльшую часть округлых щек; они были похожи на следы былой беззаботности, выжженных жестоким солнцем жизни. От прежнего Джо не осталось и следа: тело борова от неуверенности стушевалось, взгляд покинуло презрение и на его место пришло... сожаление. Здоровяк больше не походил на того, кто собирался вынуть из противника всю душу, перемолоть кости и забрать череп, как личный трофей. Теперь это был мужчина – самый обычный, что осознал, что заплутал не в то место и теперь стремился покинуть его, но почему-то не через обычный вход и почему-то не победителем.

Задумчивый взгляд прошелся по парню, рассматривая того с уважением и странной теплотой. Диас скривился. От происходящего кончики пальцев закололо, и он раздраженно принялся их расчесывать.

     — Не понимаю, ты что, сдаешься?

     — Он просит делать жуткие вещи, говорит со мной чужими голосами. Я здесь, чтобы это все наконец прекратилось.

     — Кто он, черт возьми? Что происходит?

     Диас было дернулся к Джо, желая встряхнуть того так сильно, как если бы мог достать из него душу, как послышался голос ведущего:

     — Господин Джо Чао, если вы немедленно не приступите к бою, он закончится для вас абсолютным поражением, — голос компьютера прозвучал механично, но даже в этой записи чувствовалась угроза. Лысый Джо стоял не шелохнувшись, он продолжал смотреть на парня с особой мольбою. В этот самый момент Диас заметил, как руки того затряслись, удерживая между пальцев крест и четки из бусин яшмы. Не услышав ответа, ведущий продолжил, обращаясь уже к наследнику: — Господин Коста, вам придется принять решение касательно этого боя: вы закончите его сами или передадите инициативу системе?

     — Эй! Мы так не договаривались. — Диас принялся кружить по арене, выискивая взглядом организатора. — Честер! Ты слышишь меня?! Я убью Джо, как положено мне. Ясно тебе?

     В тот самый момент, когда Диас приблизился к барьеру, лазурь вспыхнула синим огневом, не позволяя подойти еще ближе. Стена превратилась в потухшее зеркало, где он смог разглядеть собственное отражение; во взгляде плескался праведный гнев, что так просился выйти наружу. Правда, что никакого сигнала наследник не получит, а Честер явно решил не держать собственное слово прослеживалась отчетливо и ясно.

     Пора было действовать.

Джо стоял по-прежнему на том же месте и его тело била дрожь от нервов. Тусклый свет едва освещал арену, Диас даже не заметил, как все вокруг стало давить из-за размытой и нечеткой пелены. Было некогда думать о том, что сейчас произойдет, и наследник резко развернулся, следуя к своей цели. Песок под ногами хрустел, смешиваясь со старой и новой запекшейся кровью, в воздухе повис металлический запах от открытых ран. Джо дышал прерывисто, ощущая незнакомый, но такой долгожданный холод приближающейся смерти. Улыбка коснулась его губ, когда он сумел прочитать во взгляде мальца решение, на которое у него самого не хватило духу. Теневики были больше не страшны.

     Удар был точным – лезвие, припрятанное в поясную резинку, вошло ниже ребер, рассекая упругую плоть. Диас навалился сильнее, чувствуя, как секундное сопротивление сменяется податливой мягкостью. Джо не закричал. Лишь выгнулся дугой, выхрипывая воздух, и его пальцы судорожно вцепились в предплечье Диаса. Пришлось наклониться, углубляя лезвие дальше, где горячий тяжелый водопад обжигал чужака. Острие разрезало мышечные волокна, раскрывая плоть Джо изнутри, и Диас почувствовал, как рука обильно замаралась кровью.

     — Смотри... — прошипел Диас, вращая лезвие, — как легко ты рвешься.

     Ребра треснули с глухим звуком. Грудная полость приоткрылась, и наследник замер, наблюдая за багровой массой, где виднелись межреберные мышцы и пульсирующий перикард. Под ним угадывались контуры сердца. Диас запустил руку внутрь раны, пальцы уверенно скользнули вдоль гладкой поверхности плевры в поисках перикарда и затем – рассекли его.

     — Вот ты где... — прошептал он, смотря, как сердце выступило наружу – теплое, упругое, что продолжало мелко трепетать, как пойманная рыбешка.

     Мышцы Джо дернулись в последней судороге, вытолкнув из легких кровавую пену через стиснутые зубы. Он уже не дышал. Его лицо, искаженное годами злобы, теперь казалось спокойным – морщины разгладились, губы слегка приоткрылись, а глаза замерли, не выказывая боли и страха перед случившемся. Диас посмотрел на него с немой благодарностью. Он не мог оторвать взгляда и прийти в себя, а потому не услышал, как барьер вокруг арены глухо щелкнул, отключившись. Не заметил, как тени вышибал, вооруженных до зубов, поползли к нему с разных сторон. Его мир сузился до трепета сердца в собственных руках и странной пустоты в груди – будто он вырезал кусок и из себя.