Пролог
Мы следим за тем, чтобы ходу вещей ничто не мешало.
— Перед лицом вечности все равны, — как долго бы ты ни жил и как долго ни перерождался, в итоге всё одинаково. Вспыхивают новые звезды, галактики разлетаются на космический мусор и пыль, появляются новые миры, где жизнь появляется и угасает, а старые планеты превращаются в потрескавшуюся — словно ветхую кожу — пустыню, которая медленно осыпается, освобождая место для новых баз: или же разлетается на куски под ударом очередного астероида, рассекающего просторы космоса, подобно утерянному звездолёту с мёртвым от голода и обезвоживания экипажем — на последних запасах топлива неумолимо и неотступно идущему к собственному концу вместе со своей командой. Туманности застывают подобно разноцветному батальному полотну там, где сражались великие сущности, повелевающее жизнью и смертью, под чьими стопами дрожало само мироздание, и каждая битва перекраивала несколько секторов космоса в нечто неописуемое. Потому как описать последствия войны по-настоящему могущественных существ невозможно: не хватит для того ни слов, ни чувств, что вызывают у тебя столкновения кулаков, подобные столкновениям галактик. Когда трещит вакуум и звёзды растекаются, как взорвавшийся пакет молока, брызжа раскалённым веществом во все стороны, сжигая планеты и корабли тех, кто рискнул подойти на достаточно близкое расстояние. Каждый раз, когда я вспоминаю о своих друзьях, о наших свершениях и о том, что все они ушли, растворились — мне становится невероятно грустно и холодно на этих одиноких космических просторах, — Рокхэт сплюнул, отжав кнопку записывающего устройства и растворив его в воздухе — в конце концов его всегда можно будет достать из пространственного кармана, когда ему удобно, и извлёк из воздуха сигарету, прикуривая её от кончика пальца; затянулся, выдохнув едкий серый дым.
Сегодня было особенно холодно. Хельдарот был искусственным миром, созданным Рокхэтом, и наглядно отображал внутреннее состояние своего создателя — такой же серый, с болезненно-жёлтыми облаками, затягивающими серое небо, оставляя лишь небольшие прогалы, словно для того, чтобы смотрящий в него мог убедиться, что эта цветовая безнадёжность лежала и за облаками. Здесь было невероятно холодно — намного холоднее того, что некоторые называли «точкой абсолютного нуля» — ведь, к сожалению, в некоторых закрытых и порушенных мирах законы физики работали крайне криво. Впрочем, сам творец не ощущал ни холода, ни жара: не более чем ему бы того хотелось. Он снова затянулся, смахивая с плеч пепел, который постоянно сыпался с неба, усеивая землю серо-чёрными узорами, так, что всё это походило на выжженное пепелище после орбитальной бомбардировки эскадрильей дредноутов Зоумальской империи.
Докурив и выбросив сигарету, Рокхэт вернулся в помещение и окинул взглядом стопку бумаг. Тяжко вздохнув, он отвернулся и направился к выходу из своего кабинета, попутно движением руки меняя вид из окна на какой-то случайный космический пейзаж, потому что смотреть на эту безжизненную пустыню было подобно детальному изучению своего нутра через зеркало. Выйдя из здания, он быстрым шагом направился — мимо серых каменных домов своего города — к самому крупному зданию, отличавшемуся совершенно иным стилем. Сегодня должен был быть подготовлен новый кадр в его собственноручно организованную группу.
Это началось довольно давно, уже около 50 миллиардов лет назад, когда ему удалось расшифровать саму суть пространства и времени. Ведь давным-давно, примерно в 10 раз дольше всех известных летоисчислений, существовало то, что можно было называть на любом языке вселенной как «жизнь», «исток», начало» — то, что существовало до начала времени, существовало всегда, и висело подобно светляку посреди чёрного безграничного пространства. И сколько так длилось неизвестно, но известно лишь то, что субстанция эта была чистой энергией и обладала своей непогрешимой волей и идеальным разумом. И длительное время оно продумывало, как могла бы выглядеть жизнь, идеальное существо, совершенное, достойное создателя. И в итоге были созданы те, кого можно было бы называть «творцы»: невероятно сильные существа, внешне похожие на то, что сейчас напоминают люди, хотя, правильнее сказать, что люди — это лишь жалкая отдалённая пародия по своему внутреннему и внешнему устройству по сравнению с «творцами». Но вот осознанно или нет, был заложен некий изъян, некая ошибка программы, которая должна была привести к сбою рано или поздно.
И она привела.
И так появились эмоции.
И так родилась жадность и гордыня.
И один из "творцов" решил завладеть силой «истока», что привело к великой катастрофе, разорвавшей пространство и время. К слову, цели своей гордецу достичь так и не удалось. И «исток» разделился на пять частей, как разделилось и великое «ничто», в котором он находился, обволакивавшее каждый из пяти кусочков истока. «Земля», «вода», «огонь», «воздух» и «сила» — пять начал, начал разумеется энергетических, не имеющих ничего общего с теми существительными, по отношению к которым сейчас во многих мирах применяются данные определения. Даже обычный воздух, может обладать энергией «земли» и наоборот. Но что об этом могут знать посредственный организмы. Из «творцов» почти никто не выжил, а те, кто остались — ушли в тот сектор, центром которого было начало «воздух». Остатки бежавших, утратившие большую часть знаний, пытаясь возродить своё величие, дали начало расе «демиургов». Тех, кто был (как их учили) создан для сотворения жизни. И они учились её творить. Были созданы несколько галактик с главным, центральным, миром, размером своим затмевавшим всё остальное. И в том мире был основан особый университет, где «демиургов» обучали всевозможным видам использования энергии, материи, создания, понимания сущности энергии, и управлению ей. И так было положено начало тому, что многие сейчас называют «магией»...