Излом совершенства

Ей было страшно. Больно и страшно. Но она продолжала бежать, продолжала двигаться вперед. И не только сейчас, а всю свою жизнь.

Эвриса родилась в трущобном районе Эриона. Наверное, была нежеланным ребенком, хотя точно не знала. Ведь государство выплачивало немодифицированным женщинам небольшие, но все таки деньги за отсутствие детей. А навряд ли нормальный человек в их реалиях откажется от стабильных выплат. Власти думали, наверное, что так они уменьшат количество "несовершенных". Но дети продолжают рождаться, продолжают попадать в приюты, продолжают выростами и становится безвольными рабами. А "совершенные" богатеют за счет их труда. Это так странно, так неправильно. Она видела модифицированных лишь однажды. И хорошо помнит этот день.

Помнит, что он был совсем не похож на обычные серые будни в приюте. Всех суетливо собрали в общем зале столовой и сказали, что приезжают "особенные" гости - представители благотворительного фонда. Они якобы хотели проверить условия, в которых живут дети.

Воспитатели суетились, торопливо пытаясь привести оборванных сирот в более-менее приличный вид. Эврисе выдали чистую, хоть и явно поношенную залатанную рубашонку и заставили пригладить растрепанные волосы.

Когда наконец в зал вошли эти гости, девочка уставилась на них во все глаза. Мужчина и женщина, оба высокие, статные, с идеальными чертами лица. Их движения были плавными и грациозными, будто они не шагали, а парили над землей.

Поначалу они обворожительно улыбались, говорили что-то ободряющее о том, как детям повезло, что о них заботятся. Но Ларсен видела, что в их глазах нет ни капли тепла. Они смотрели на них также, как и воспитатели. Холодно, словно на вещи. Но наблюдала девочка за ними, затаив дыхание. Их идеальная внешность затмевала всё вокруг, будто они вовсе не принадлежали к этому убогому миру. Будто они лишняя деталь на полотне художника, пририсованная рукой другого автора.

Деталь. Деталь. Лишняя деталь.

В их присутствии Ларсен ощущала себя ничтожной и грязной. Они воплощали собой всё то, чего у неё никогда не будет - красоту, богатство, власть. И она ненавидела их за это, хоть и не могла понять причину этой ненависти.

Эта встреча не просто запомнилась Эврисе, но и оставила глубокий след в её душе, пробудив чувства, которые она сама не могла объяснить. Возможно, в те мгновения она впервые ощутила, насколько же велика пропасть между ее миром и миром "совершенных".

Через несколько дней после их визита пропала Триша - девочка из старшей группы. Детям сказали, что её удочерили. Тогда они с Лиамом здорово ей завидовали и удивлялись, какой "самоубийца" додумался забрать её с такой ужасной характеристикой. Но Эвриса теперь понимала, что семью Триша так и не обрела. Через год забрали Марка, через два Томаса. У них у всех была низкая лояльность к режиму и "не лучшая" успеваемость. Лиам даже посмел предположить, что детей забирали в секретные лаборатории для экспериментов. Эвриса тогда цыкнула на него, но аргументов для опровержения этой теории не нашла. Больше старались об этом не думать.

Семья Эврисы погибла. В приюте ей сказали, что причиной послужила авария на производстве, где они работали. Ларсен тогда много плакала. Ей было всего четыре, но она тогда уже знала, что такое смерть. Что она больше не увидит своих родителей - единственных людей, которые любили её и считали человеком. Несколько дней маленький ребенок провел один в квартире, не зная, почему не возвращается с работы семья. А потом пришли люди в униформе и её забрали в приют.

Почему мир к ней так несправедлив, она до сих пор не поняла. Самое обидное, что не только к ней. Мир вообще несправедлив. Как бы Эвриса хотела, чтобы её горе было самым огромным среди трагедий её друзей, среди судеб людей похожих на неё, среди ужасов, который каждый день претерпевает угнетенный народ. Мир - гнилое, грязное место. Люди - бесчеловечные создания. Слово "бесчеловечность" вроде образованно от "человек". Значит ли это, что не обладающие человечностью люди людьми не являются? Модифицированные не люди. А людской народ стал их рабами. Можно забыть значение слова "справедливость".

Холодный ветер, пропитанный запахом гнили и гари, свистел в провалах между развалинами, словно сама душа Каттара стонала от боли. Эвриса бежала, не разбирая дороги, петляя в лабиринте обветшалых зданий. Под ногами похрустывали осколки битых бутылок. Вокруг плясали изломанные и хищные тени. Ларсен казалось, что они все тоже принимают участие в этой погоне, охотятся на неё. Свет мигающих фонарей изредка выхватывал из темноты нецензурные надписи на стенах, искаженные лица бездомных. Все вокруг смешалось в омерзительный серый калейдоскоп.

А за спиной метрономом стучал топот шагов. Тяжелый и настойчивый как приговор.  Преследователь не собирался отставать. Эвриса сжала зубы, заставляя себя бежать  быстрее, хотя легкие горели,  а в боку резко кололо. Только адреналин помогал держаться на ногах.

Силы были на исходе. Увидев знакомое здание, девушка затормозила. Осторожно,  стараясь не шуметь, проскользнула сквозь дыру в  ограде приюта.

Уже брезжил рассвет, разгоняя непроглядную ночную тьму, когда Эвриса тихо пробралась в спальню и отодвинула старый шкаф в углу. За ним в стене виднелось небольшое углубление - тайник, который девушка давно обнаружила и использовала для хранения своих "запасов". Она осторожно уместила в нем украденные продукты, прикрыв их тряпьем.

Закончив, Эвриса с облегчением выдохнула. В спальне царила тишина. Абсолютно все дети спали и видели десятые сны. Лиама тоже сморило. Юноша не дождался её. Уснул прямо в одежде, не укрывшись тонким одеялом. Сердце Ларсен сжалось от чувства вины. Он так боялся за неё, так хотел уберечь, а она все равно делала по-своему. Она всегда делает по-своему. Девушка бережно укрыла друга одеялом.

— Спи, - шепнула она, едва размыкая губы. — Я рядом.

Резкий звонок будильника заставляет юношу вздрогнуть - он почти не сомкнул глаз этой ночью. Ещё темно за окном, и совсем не хочется покидать теплое уютное одеяло. Но он знает, что выбора нет - нарушение распорядка не пройдет незамеченным. Цена недисциплинированности может быть самой разной - от лишения завтрака до телесных наказаний.

Лиам медленно поднимается с кровати, чувствуя ломоту в теле. Быстро умывается ледяной водой, пытаясь прогнать остатки сонливости. Все вокруг стараются как можно быстрее привести себя в порядок и заправить постели. Парень торопливо надевает казённую форму, разглаживая складки на брюках. Бросает последний взгляд на комнату, где живёт, и направляется к выходу, готовясь к очередному серому дню.

Сердце быстро стучит и сжимается от беспокойства. В соседней комнате спят девушки всех возрастов. Заходить туда он не будет, поэтому просто прислоняется к стене у двери, ожидая.

Несколько маленьких девчонок первыми вышли из спальни, направляясь, как и все, на утреннее построение. Среди них и выходящих после не было заметно знакомой макушки Ларсен. Юноша занервничал еще больше.

С тревогой он наконец решился подойти к Саре, одной из воспитаниц. Девушка была из старшей группы, имела жидкие каштановые волосы, впалые щеки и очень вздернутый острый нос, который просто обожала совать не в свое дело. А потом разумеется докладывать все подробности этого самого дела воспитателям.

- Утро, Сара, а где Эвриса? - преградив девушке путь, спросил Лиам.

Она окинула его высокомерным взглядом.

- Пошел бы ты к черту, вместе со своей нерадивой подружкой, Вельтман, - раздраженно ответила она, явно не желая вдаваться в подробности. Вздернув еще выше нос, она противно цокнула языком и зашагала прочь, пихнув парня острым плечом.

Лиам растерянно замер. Еще пол часа он безрезультатно прождал у комнаты, а после нехотя поспешил на построение, не желая получить нагоняй.

Детей построили во дворе в несколько ширинок по возрастным группам. Лиам старался держаться ближе к краю. Эврисы нигде не было видно. Тревога сдавливала его сердце, а разум лихорадочно соображал, что могло с ней произойти и рисовал, честно говоря, далеко не радужные картины.

Внезапно на крыльце появился директор приюта. Следом за собой последний грубо вытащил Эврису. Девушка опустила голову, на её лице застыло упрямое, отрешенное выражение. При виде подруги у Лиама подкосились ноги. Он беспомощно смотрел, на неё и уже точно знал, что ничем хорошим это не кончится.

Дети зашептались, перебрасываясь короткими фразами:

- Опять влипла...
- Бедняжка.
- Что на этот раз?
- Идиотка!
- Может, опять драка?
- Снова отлынивала от общественных работ?

— Сегодня, мои юные ученики, - начал директор, и его голос прозвучал как грохот грома, который пронесся над всеми ними. — Мы разберем по косточкам пример типичного поведения представителя немодифицированного генома.

Он взглянул на Эврису, и ту прошиб холодный пот. Она почувствовала, как в жилах застыла кровь, как сердце пропустило удар.

- Она, - мужчина указал на
Эврису розгой, которую все это время держал в руке, - крала. Самовольно взяла то, что ей не принадлежит. И сделала это не из-за нужды, а из-за своих неконтролируемых инстинктов! - в конце фразы мужчина сорвался на крик.

Он сделал шаг к ней, дети вдруг вздрогнули. Девушка слово застыла. Она хотела подняться, убежать, резко ответить, но тело предательски тряслось и отказывалось слушать хозяйку.

— Мы, цивилизованные люди, обуздали свои животные инстинкты. Мы не крадем, не убиваем, не пренебрегаем правилами, порядками, законами. Мы мыслим рационально, планируем и управляем своей жизнью! - директор подходил к ней все ближе с каждым словом.

— А такие негодяи, как Ларсен, которые обворовывают честных работящих людей, трущихся на блага всего общества, и все, кто им сочувствует и потакает должны быть соответствующе наказаны! - вскрикнул мужчина и размахнулся рукой.

Удар пронзил Эврису огненной болью, но она сжала зубы, зажмурилась, стараясь не выдать ни звука. Она чувствовала, как по телу пробегают мурашки, как с каждой секундой усиливается боль, но она держалась. Она не хотела, чтобы директор увидел ее слабость, чтобы увидел, что ей больно.

Все вдруг замерло. Лиам отчаянно рванулся вперед, но его перехватили сильные руки. Это был Макс, коренастый парень из старшей группы.

— Да ты что, придурок, с ума сошел? - тихо прошипел тот. - Тебе же самому влетит, дурень, думаешь ей от этого станет легче?

Спаситель тут же выпустил юношу, который лишь опустил голову, до боли сжимая руки в кулаки. Он был бессилен, он не мог помочь. Но сердце разрывалась от тоски и боли за названую сестру, которая как всегда поставила счастье других выше своего и поплатилась за это. Но в этот раз ей не просто читали нотации... В этот раз директор был просто в ярости.

Удивительно. Она спасала их. Возможно почти каждого здесь она уберегла от голодной смерти. Всегда хотела помочь, всегда делала все, что в её силах. И вот, прямо перед их глазами она страдает, испытывает боль. Но никто не шевельнет даже мизинцем, чтобы помочь ей. Никто. Так есть ли в этом прогнившем насквозь мире смысл помогать? Не лучше ли подумать о своей жизни и собственном благополучие?

Этот удар был сильнее, он заставил Ларсен вздрогнуть и прикусить губу до крови. Она чувствовала, как слезы накатывают к глазам, но она упорно держала их в узде. Девушка не хотела плакать, не хотела показывать свою боль этому мужчине, который откровенно наслаждался ее страданиями.

Неподалеку Нина, одна из младших девочек, которая души не чаяла в Эврисе, не выдержав жестокости развернувшейся перед ней сцены, разрыдалась в голос. Её всхлипы привлекли внимание Тома, вечно ввязывающегося в драки парнишки.

- Да ну тебя, истеричка! - презрительно бросил он, толкая Нину сзади. Та, потеряв равновесие, упала, ударившись коленом. Боль заставила её еще громче заплакать.

Удар прозвучал как выстрел, он заставил ее дрожать от боли. Она не могла больше держаться. Слезы прорвались из глаз бурным потоком, ее тело содрогнулось от невыносимой боли. Она кричала, кричала от боли, от беспомощности, от отчаяния.

Один из воспитанников, Виктор, наблюдавший за экзекуцией с нескрываемым злорадством, не выдержал и выкрикнул:

- Получай, Ларсен! Чтоб ты сдохла!

С таким торжеством была сказана эта фраза, что несколько детей удивленно обернулись на того, чьи уста её произнесли. От улыбки этого парня дрожь шла по коже даже у тех, кто к беде Эврисы был абсолютно равнодушен.

Сама девушка тоже услышала этот лозунг. Она презрительно сверкнула влажными от слёз глазами в сторону Виктора, того самого доносчика и подлизы, на которого всегда можно было положиться, если требовалось оклеветать или подставить кого-то из ребят.

"Гнида... что же ты творишь, мы ведь в одной лодке." - пронеслось в голове девушки.

Среди детей царили самые разные эмоции - от злорадства и безразличия до сочувствия и жгучего гнева. Но все они были заложниками этого бесчеловечного мира, где выживал сильнейший, а слабые обречены на бессмысленные страдания, даже если не признают этого.

Последний удар был особенно жестоким, заставив Эврису вскрикнуть от невыносимой боли. Обессиленная девушка опустилась на колени, содрогаясь от рыданий.

Директор, удовлетворенный такой реакцией, повелительным жестом приказал:

- Ларсен, немедленно подняться и извиниться перед всеми за свое возмутительное поведение!

Эвриса поднялась. По её щекам текли слёзы. Она сделала шаг вперед, взгляд скользнул по лицам детей - кто-то смотрел с жалостью, кто-то с отвращением.

Она тихо пробормотала:

- Прошу... простить меня. Я больше не буду...

Внезапно девушка вскинула голову, её глаза полыхнули решимостью.

- Нет! Я не буду извиняться за то, что отстаиваю свои принципы и я не позволю вам ломать меня! Я не жалею о том, что сделала, и сделала бы это еще раз! - крикнула она, пока слёзы продолжали литься из её глаз. - Вы думаете, что мы - животные? Что мы должны терпеть унижения и побои? Что мы должны быть послушными собачками, которые должны подчиняются каждому приказанию? Нет! Мы - люди!  У нас есть сердца, у нас есть души! Я устала терпеть издевательства и унижения! Разве это справедливо? Разве мы не заслуживаем быть сытыми и обутыми? Разве мы не заслуживаем быть счастливыми? Хватит терпеть этот произвол! Пора нам взять свою судьбу в собственные руки! Мы должны бороться! Не позволяйте им помыкать вами! Не позволяйте тушить в вас огонь надежды!

По двору пронесся возбужденный гул - кто-то с воодушевлением поддерживал её слова, кто-то встревоженно переглядывался, ожидая неладное. Нина, секунду назад еще вздрагивающая от боли, замерла, завороженная пламенной речью Эврисы.

Директор, побледнев от ужаса, схватил девушку за плечо, пытаясь затащить её в здание.

- Как ты смеешь, дрянь?! Сейчас же заткнись и пройдешь со мной в карцер! - его лицо исказилось гневом.

Но Эвриса с неожиданной силой стала вырываться из его хватки и кричать.

- Нет! Я больше не буду молчать! Я следую сердцу, а не инстинктам! Я человек! Свободный человек! Животное здесь только Вы, ясно! - она кричала, кричала, вырывалась и снова кричала.

Гомон во дворе становился все громче, чувствовалось, что огонь восстания вот-вот вспыхнет в ширинках брошенных детей. Директор в ужасе таращился на эту опасную ситуацию, требующую срочного вмешательства.

Он осознал, что она выходит из-под контроля. Этот воинственный дух Эврисы, её пламенные призывы могли поднять всех воспитанников приюта на настоящий бунт. Нужно было срочно что-то предпринять, пока искра не превратилась в разрушительное пламя.

Собрав всю свою власть и авторитет, директор гневно рявкнул:

- Ларсен! Ты зашла слишком далеко со своими речами! Я припомню тебе каждое твое дерзкое слово и каждый наглый поступок!

Он яростно ткнул пальцем в сторону девушки:

- Немедленно заберите её и бросьте в карцер! Пусть там подумает о своем поведении! Если кто-то еще осмелится ослушаться, разделит её участь!

Крупный воспитатель схватил за руки Эврису, без труда удерживая её. Она отчаянно сопротивлялась, выкрикивая угрозы и призывы, но вскоре её увели. Многие воспитанники возмущенно загомонили. Они возмущались жестокостью наказания и, вдохновленные её речью, требовали освобождения смелой девчушки.

Гул протеста, зародившийся в словах Эврисы, не стих после ее ухода. Он рос, словно волна, накатывающаяся на берег. Дети, которые еще секунду назад дрожали от страха, теперь смело переговаривались, размахивали руками,  выкрикивая:  "Освободите Эврису!"

Но воспитатели, хотя и испуганные размахом неповиновения, не торопились усмирять детей. Они схватили за руки тех, кто кричал громче всех, пытаясь увести их в здание. 

- Не кричите, дети! - умоляла миссис Фрэнк, удерживая худенькую девочку. - Эвриса поступила неправильно! Она подвергает всех опасности!

- Нет, я не хочу молчать! - отвечала девочка, сопротивляясь хватке воспитательницы. - Я хочу быть как Эвриса! Она говорит  правду! 

Другие дети, вдохновленные ее словами, поддерживали девочку, хором скандируя имя Эврисы.

- Она будет жестоко наказана за свои действия! - резко сказал мистер Беннет, в руках у которого был крепко схвачен громко орущий маленький мальчик. - Вы должны послушаться, а то всем будет хуже!

Воспитатели, ощущая опасность потерять контроль, старались подавить бунт, успокаивая детей и уводя их в здание.

Директор бессильно стоял на берегу этого бушующего моря восстания. Он понял, что всё кончено. Его власть улетучилась как дым. Он не управлял этой ситуацией. Он уже не был хозяином в своем собственном приюте.

В этот момент он ощутил ужас и бессилие. Он понял, что восстание начинается не с оружия и не с ярости, а с правды, с осознания, с воли к свободе.