Новый свет
Лучи закатного солнца били сквозь пелену облаков. Их исцеляющий свет рассеивался в них и, проходя тысячи километров водяных масс, грел мое поникшее лицо. Я стоял на балконе старой гостиницы и смотрел на гряду, освященную таким редким и бархатным багрянцем. Мне не удавалось запечатлеть этот момент за годы, что я провел, смотря в глаза закату. Снежные вершины Альп были так далеко и так близко, что рука света, казалось, вот-вот коснется моей уставшей души. Здесь, в горах было на удивление тепло и мне казалось, что такая благосклонность судьбы - результат праведности моих деяний. Этот свет и холодный клинок тёплого ветра были на удивление хороши, и уже не в первый раз мне казалось, что все это - лишь плод фантазии моего разгоряченного сознания.
Её взгляд был тяжким грузом на моём плече. Отрешённость всегда вызывала у неё множество вопросов. Любуясь игрой света на заснеженных вершинах, я слышал бестелесный вопрос в её глазах. Так много времени утекло с нашей первой встречи. Мне казалось, что это единственное воспоминание, какое было способно хранить сознание безумца. Закрывая глаза, я, всегда словно впервые, видел эти белесые, короткие волосы и взгляд лазури, пронизывающий меня насквозь и останавливающий ход твоих мыслей. Её слова были усладой моих ушей: так беспристрастны и так выверены, что казалось, будто жизнь в них давно угасла и осталась лишь горькая правда бытия.
Я встречал множество людей на пути сюда и путь этот - моя жизнь. Да, это мой конец и новое начало. Стоя на краю пропасти, ты слышишь как каждая частичка твоей души, будто слезинка, срывается в неизвестность, и пустой сосуд тела покорно ждёт своей очереди. Действительность была жестока. Жизнь была иллюзорна и пуста, я словно ждал, пока меня разбудят.
Из дремы размышлений стальной рукой меня вытянул голос:
- "Процесс загрузки завершен на пятьдесят три процента" - и тут же затих.
- Ты готов? - послышался голос словно издалека.
- К чему, Мирра?
- Вы знаете, не заставляйте произносить это слово, оно здесь крайне неуместно.
Я был совершенно не готов, мои руки дрожали, а голос срывался при малейшей попытке звучать сколь-нибудь убедительно. После некоторой паузы я ответил:
- К смерти нельзя быть готовым хотя бы потому, что никто не знает что это. Об этом в книгах не напишут, в кино не расскажут. Человек по своей природе существо крайне трусливое и этот страх рожден нашим небезызвестным инстинктом. Мы боимся всегда того, чьи мотивы и действия предсказать не способны. Но у страха есть сестра-близнец, который толкает нас узнавать все новое о том страшном мире, в котором мы были рождены. Я говорю о любопытстве. Его природа...
- Контрарна страху, - резко вставила Мирра, - Они порождают совершенно разные действия и не могут быть рассмотрены как нечто схожее.
- Ты не права, - перебил я
- Почему же? Вы сами учили меня, что каждый человеческий мотиватор служит строго определенной цели, что в механизме реакция-действие нет лишних или избыточных элементов.
- Да, это так, но шутка создателя в том, что корень всех наших поступков лежит в желании жить и сохранять собственную целостность. Страх - логичный выбор в ситуации повышенного риска, когда существующего опыта совершенно недостаточно для оценки ситуации или же в абсолютно противоположной, когда опыт диктует несоизмеримость опасности и наших возможностей.
- Это очевидно, но все же не объясняет вашего заявления об интересе, - с явной неодобрительностью заявила она, пытаясь скрестить руки на груди.
- Все довольно просто - механизма "беги во всех случаях" недостаточно, для успешного претворения в жизнь стратегии "живи и неси жизнь". Интерес или любопытство преследует своей целью изучение опасностей окружающей среды для получения необходимого опыта ради выстраивания моделей реагирования на изменяющиеся условия окружения. Любопытство роднит со страхом крайняя схожесть в формулировке собственных целей. Одна сестра всегда хочет бежать, а вторая предлагает сначала потыкать в медведя палкой. Мало ли возьмет и отдаст мёд.
Я смотрел в её глаза и видел, как неохотно она соглашается. Трудно принять логику, порождённую хаосом и годами заточения в собственной голове. Она смотрела на меня и я чувствовал, как моя печаль становится тягостна ей. Мне же лишь оставалось вглядываться в едва заметные движения черт её лица и ловить себя на совсем уж горькой мысли. Здесь ли она на самом деле или это лишь эхо моих угасших надежд? Стоит ли она там или все это горькая игра умирающего разума? Я не верил себе, как впрочем и всегда, ждал, когда эта пантомима закончится, вскроется правда и в присущей ей жуткой манере засмеется, глядя в мои глаза.
Но как бы это ни было печально - Мирра последний лучик угасшей надежды. Она была реальнее чем я, хотя бы потому что отдавала себе отчет в происходящем. Её память не туманила плеяда воспоминаний, терзающих и рвущих сердце на части. Я предал человечность и человечество, поставил его перед выбором, который сделает она.
- Сколько ещё? - спросил я, отводя взгляд от больничной койки, что нам пришлось одолжить для всего этого.
- Несколько минут, - она подошла и взяла мою руку, - Вам нечего бояться, любовь моя, скоро все кончится, скоро вы будете свободны
Она улыбнулась.
- От чего? Вряд ли вся эта затея хоть сколь-нибудь способна унять огонь моего безумия.
- Вы не безумны. Вы устали от тяжкого бремени этой жизни. Пришло время это прекратить.
После этих слов она почти незаметно потянула меня за собой.
- Посмотрите как прекрасен закат, сегодня как нельзя подходящая погода для того, чтобы освободиться.
Она смотрела вдаль и, мне лишь на мгновенье показалось, будто наслаждается тем, что видит. К сожалению, я понимал, что её удовлетворенность моментом продиктована успехом, к которому она пришла, она добилась своего: торжества разума и логики, торжества принятия своей природы.
- Каждый миг человеческой жизни полон борьбы с неутихающей болью утраты связи с прекрасным, со смыслом собственного существования. Мы каждый день ищем "своё место", уверенные в том, что оно было нам уготовано. Наш путь, к счастью, всегда оканчивается провалом и торжеством безысходности. Нам так нравится фраза: "Мы все умрем", мы так упиваемся свободой, которая дарует нам очищающая рука смерти. Прощение, искупление и избавление, но зачем и для чего? Почему нельзя жить так, чтобы не было того, о чем мы могли бы сожалеть. - не заметил я как сказал вслух.
Она молчала и ждала когда я продолжу. Но сказать мне уже было нечего.
- Смерть - исход, к которому мы стремимся каждую секунду, мы бежим от неё, чтобы к ней в итоге и прибежать. Твоя логика, Мирра, неоспорима. Нет ничего более оправданного, чем принять смерть. В этой битве нам не победить, мы лишь можем быстрее утонуть в её объятиях. Память - последний рубеж аргументов против намеренного ухода и заключается он в том, что в этой жизни много прекрасного, того, ради чего стоит жить. Жаль, но память с собой за грань не унести, счастье растворится в пустоте, память пополнит запасы вселенского холода. Сама суть нашей Вселенной - отнять жизнь, чтобы жить самой. Игра в случайность, в которой не выиграть даже самому бытию. Жизнь - забытое дитя угасшей вселенской надежды на равновесие - вечно бунтующее дитя, ведь равновесие - суть смерти. Это остановка, финал глупой гонки за разбитыми частями себя.
- Все почти готово. Нам пора.
Мы подошли к белоснежной кровати, моей лодке в последний путь.
- Наденьте это, - сказала она почти шепотом, протягивая опутанный проводами шлем.
Я послушно сделал всё, о чём она просила меня. Закрывая глаза и думая лишь о том, как она смотрела на меня в первый день, прошептал: "Я люблю тебя"
Она не ответила, а быть может я уже и не слышал. Время для меня остановилось и я почувствовал удивительное отсутствие любых чувств. Я больше не видел и не слышал. Я потерялся в бездне собственного сознания и в гаснущей воле проснуться прошептал: "Прощай..."