Часть 1. Первые вылазки.
Спустя 2 недели после последних взрывов выходить было пусть и не безопасно, но вполне терпимо. Припасов у Петра было ещё на месяц, но тратить их, когда есть возможность выйти и пройтись по округе пока хотя бы ради сбора информации, было глупо. Он собрался в вылазку, взяв противогаз, ОЗК, немного еды и воды, нож, аптечку и противорадиационные препараты, фонарик налобный. Старался он брать по минимуму, чтобы сохранять подвижность и не стать слишком жирным бонусом для грабителей и прочих, кто мог позарится на его добро, а это почти все. Никому не следовало доверять. Ради провизии и снаряжения друзья, соседи, братья убивали друг друга.
Петр выдохнул, открывая дверь, и произнес:
— Храни меня Господь.
Он знал, что на бога в таких случаях полагаться нельзя, ибо, раз это случилось, то бог уже оставил людей, поэтому вышел на поверхность. Некогда это место Петр знал как свои пять пальцев, но сейчас здесь были только руины знакомых зданий. Он ходил почти бесшумно и держался тени все по той же причине - риск грабежа и даже убийства. Почему он не взял огнестрел? От него слишком много шума, вся округа услышит, а Петя станет мишенью.
На поверхности было тихо, но холодно, как он и предполагал. Всюду было темно как вечером, но Петр привык к темноте и видел довольно хорошо. Частицы пыли ещё летали в воздухе. Он прошел к месту, где раньше были магазины и торговые ряды. Издалека до уха донёсся странный звук. Петр пригнулся к земле и стал тихо подкрадываться к источнику звука. Кучка бандитов сидела под импровизированным навесом и пила, горланя песни.
Внезапно взору представилась жуткая и варварская картина: еще 2 урода вывели мужчину, мальчика, девочки, и женщины. Вероятнее всего, это семья, одна из тех, которая смогла выжить. Между прочим, довольно большая редкость в условиях конца света. Подонки начали пытать и бить мужчину, а потом начали на его глазах измываться над его семьей. Дети не слишком интересовали подонков, поэтому твари нашли хороший способ развлечься - пытки.
Первое, что предприняли подонки - иглы под ногти подростков. Под большой палец мальчика стали засовывать ржавый мелкий гвоздь, который истязатели нашли неподалеку. Ноготь начал отделяться от мяса, заставляя парнишку вопить от боли. Когда гвоздь вошел целиком под ноготь жертвы с влажным раздирающим плоть от ногтя звуком, истязатель начал двигать им под ногтевой пластиной с садистской улыбкой под одобрения от его конченных товарищей. От красивого парня осталось мало чего, когда по его лицу вмазали арматурой из обломков обвалившегося здания. На лице отца застыла гримаса злобы, а мать заливалась слезами, жалея своего сына, который корчился в ужасной агонии, которая пусть пока и не означала скорую смерть, но уже вырисовывала в будущем перспективу мучительной гибели от заражения крови, если, конечно, их не убьют сейчас, что мало вероятно, рассуждая здраво. Вскоре ногти и пальцы Антона, как понял Петр из криков безутешной матери, напоминали фарш. Он потерял сознание от болевого шока, но чертовы садисты не унимались и разделывали тело еще живого парня на мелкие куски и били острыми камнями его изуродованное тело словно взбесившиеся обезьяны. У матери была истерика, а отец начал лить слезы и просить пощады. Его пыл сменился на попытку вымолить свободу и хотя бы похоронить сына.
Ужас охватил родителей еще больше, когда их пленители стали раздевать их дочь и уродовать прекрасное юное тело девушки, отрезая ей на живую уши, глаза, губы, нос и вырывая ей волосы, оставляя лишь жалкое подобие былой красоты. По половым органом они полоснули осколком стекла. Ей повезло меньше брата, потому что, в силу того, что она девушка, ее болевой порог был выше и она чувствовала каждую пытку до самой смерти, по началу рыдая и крича, потом, сорвав голос, беспомощно хрипя одни лишь проклятия. Ее тело отпинали ногами и выкинули рядом с мешком, где покоился брат. Надо ли говорить, что у женщины началась истерия, а отец, поняв, что его просьбы ничему не помогут, вновь стал вырываться и пытаться хоть пнуть, хоть укусить кого-то из похитителей, но даже это не увенчалось успехом.
На все вопросы члены пьяной шайки отвечали одинаково: они могут, их никто не остановит и никакого правосудия не существует. Религия, карма, законы земные и божьи - все это в мире апокалипсиса никого больше не трогало. "Эти ушлепки вылезли из своей норы раньше других, получив хорошую долю радиации и скоро сдохнут...", - тешил себя Петр. Как стало известно из диалога, они в наглую вывели семью из их хлипкого убежища именно забавы ради, потому что могли. Петр может и хотел помочь, но у него тряслись руки и губы, а вид обреченного мужчины являлся кошмаром наяву. Лишь несколько раз Петр видел такие чистые злобу и отчаяние в глазах рыдающего мужчины. От такого даже Петр, который прошел не один жестокий бой, захотел проблеваться, а потом размазать череп гребаным ублюдкам."Идиоты. Смертники. Гребаное мясо", - пронеслось в голове Петра. Он посчитал 5 штук. Костюмов и респираторов на этой кучке придурков естественно не было. Они пили водку и орали друг другу смеха ради то, что они якобы защищаются от радиации и водкой она им ни почём. "Точно идиоты. Водка не выводит радиацию. В нынешних условиях ее выпивать цистернами надо, чтобы хоть какой-то эффект был. Придурки!" - про себя воскликнул он.
Потом сволочи совершать насилие над женой связанного мужчины. Женщина кричала, задыхалась, давилась и рыдала, брыкаясь, но уже не веря даже в чудеса. Один из подонков буквально вырвал несчастную женщину из объятий мужчины. На лице мужчины были беспросветные злоба и отчаяние. Ее толкнули на землю подальше от мужа и принялись лапать и раздевать, не обращая внимания на ее сопротивление. Девушка кричала, плакала, била этих подонков, пытаясь отстраниться от них. Это было ужасно противно и страшно для неё. Она получила удар ботинком в лицо, но не слишком сильно, чтобы не дать ей потерять сознание и не слишком испортить личико, на которое у них, вероятно, были планы. От удара немного закружилась голова и из-за этого на какое-то время перестала кричать и бить подонков. Но как только сознание снова вернулось к ней, она начала сильнее брыкаться, дёргаться, чтобы её не трогали. На лице главы семейства было написано желание спасти хотя бы свою жену, но он понимал, что из хватки подонков ему не вырваться, да и что он мог сделать против отморозков с оружием один? Подонки разрезали одежду на ней и стали трогать кожу словно голодные звери.
—Отпустите меня, хватит, отстаньте!!
Слезы текли рекой, было страшно, противно до тошноты. Хотелось просто вмазать им по лицу, чтобы отстали, но они не могла им сопротивляться, она слабее их. Они до сыта наигрались и решили приступить к кульминации. Бедной женщине заткнули чуть ли не все дыры, совершая гнусное насилие над ней. Подонкам очень нравился такой исход. Сил кричать и бить их не было и просто хотелось, чтобы это побыстрее закончилось все. Поэтому она терпела это, иногда крича от ужасной боли. Когда каждый из них выдохся, они начали совать в нее неестественные предметы и железные раскаленные прутья. А вот тут уже она начала орать, как резаная, от страха и боли. Она из-за всех оставшихся сил пыталась вырваться и в один момент посмотрела на мужа, с огромной надеждой в глазах и вся в слезах, чтобы он ей хоть как-то попытался помочь. Он смог вырваться из хватки одного из них, ударил другого в живот, кинувшись к ней, но быстро получил прикладом по затылку. Он упал прямо перед нею, беспомощно лежа и глядя на свою возлюбленную с бесконечной виной в глазах. Она смотрела на своего мужа, уже задыхаясь от слез, и как будто взглядом молила его подняться и помочь ей хоть как-то, но она понимала ,что это не поможет. Его заставили встать и требовали убить ее из пистолета. Он беспомощно замотал головой, отказываясь брать оружие. Девушка зажмурилась, плакала и мотала головой. Больше она ничего не могла сделать. Каким-то чудом они согласились дать им попрощаться друг с другом, видимо, вдоволь наигравшись с нею и будучи в хорошем расположении духа. Девушка сразу встала, вскрикнув от боли, и поплелась к мужу. Он крепко обнял ее и стал судорожно шептать что-то ей на
Она не могла разобрать слов. Она тоже крепко обняла его, вцепившись в его одежду не желая его отпускать больше, и всхлипывала.
— Беги… Без оглядки… Я их отвлеку…. Беги так быстро, как сможешь…., - наконец-то смог связать предложение мужчина. Он знал, что умрет, но был готов пожертвовать собой чуть раньше, чтобы иметь хотя бы призрачный шанс уберечь любимую.
—Я..я не оставлю тебя здесь…нет…пожалуйста…
— Они убьют нас обоих… Выбора нет. Самый рациональный способ потратить свою жизнь – попытаться спасти тебя… Я не могу упустить эту возможность… Я и так виноват перед тобой…. Я не уберег тебя, детей… Нашего Антошку и Машу…..
Мужчина беззвучно заплакал. Девушка аккуратно поцеловала мужа в щеку и покрепче обняла
—я…я не могу…правда…я люблю тебя…
Он поцеловал ее в губы, наплевав на то, что с этим ртом и кто делал до этого. Резко он оттолкнул ее, прошептав одними губами «Беги», и кинулся на толпу хохочащих выродков. Девушка, не теряя времени, быстро встала и побежала куда подальше от сюда, последний раз посмотрев на своего возлюбленного. Тело безумно хохочащего мужчины разрывали очереди из огнестрельного оружия, но нескольких он все-таки точно забрал на тот свет. Она бежала со всех ног, хотя и была травмирована.
Мужчина смеялся и кричал как психически больной. В отличие, от жены и детей, он не впал в истерию, а именно сошел с ума. Панические атаки после того, как они поймали его, чтобы отомстить, чередовались приступами смеха так, что даже сами истязатели отрезвели и поспешили дать ему пулю в лоб, не говоря уже о побледневшем и трясущемся Петре, который еле сдерживал тошноту в горле. Жестоко? Таков новый мир. Мир насилия, силы, жестокости, беззакония и аморальности. В последние секунды жизни Петр видел глаза мужчины, которые были по-настоящему мертвыми и безумными. Его кровь застыла в жилах, а его самого охватил первобытный ужас.
Он пробежал буквально 200 метров, как из-за угла за его спиной донеслись оры и крики, но Петр в беспамятстве пытался унести ноги. В себя он пришел только на окраине города. Чудом он не стал жертвой похожих отморозков, несясь в панике через кварталы. Он утешал себя, что и семья и отморозки должны были умереть из-за отсутствия снаряжения и препаратов, что семья и без этого должна была умереть, ибо семьями выжить, как считал Петр было сложнее. Разум утверждал, что он поступил правильно, потому что с ножом лезть на эту вооруженную свору бешеных собак так еще и в одиночку - чистое самоубийство, причем такое изощренное и болезненное. Даже в армии он не видел таких откровенных издевательств над человеческим телом. Он не тешил себя радужными грезами о мирной жизни после Конца, но это не вписывалось даже в картину его прожженного сломанного разума. Голос в голове шептал гадости, звал его трусом и рисовали лицо жертв перед глазами.
Его до сих пор мутило, но он упорно шел дальше. Он не надеялся найти что-нибудь поблизости, но узнать какие еще здесь обитают сволочи получше было бы неплохо. Как ни странно, но в условиях апокалипсиса и разрухи он чувствовал себя лучше, чем на гражданке. Утрата послее того случая с семьей была пусть и болезнена, но Петр не мог из чувства гордости перед самим
собой позволить себе жалеть себя. В условиях постоянной угрозы смерти Петр был в своей тарелке. голова была забита желанием выжить, тело двигалось будто само по себе, а мысли были чисты и свежи, не смотря на противогаз.
Он забрел в какой-то магазин и на свое счастье нашел там немного еды, преимущественно консервы. Эта новость немного утешила и отвлекла его от всех тех ужасов, что он увидел, хоть еды у него было предостаточо.
Он почувствовал дикую усталость на обратном пути и вскоре дополз до места расправы и к своему жуткому изулению увидел картину пуще прежней: количествотрупов увеличилось, а вокру ни души. Как минимум, Петру очень хотелось бы , чтобы это было именно так. Он пытался приглядеться и его настиг еще больший ужас, когда он разглядел детали кровавой бойни. Истязатели, точнее то, что осталось от их жалких туш, были изувечены пуще своих жертв: тела были изуродаваны, кишки были намотаны на палки, а органы разбросаны недалеко от тел. Каждый из них лишился полового органа, который теперь лежал у них в руках у каждого свой, а на их месте были кровавые обрубки. Если эти ребята конченные, то кто сотворил такое? Человек ли или последний псих?
— Всегда найдется рыбка покрупнее, - прошептал Петр.
В убежище голос буквально завопил, что Петр не лучше этих подонков, раз так удовлетворился их смертью как садист. Самое ужасное было то, что голос был в какой-то степени прав. Петра сначала испугала эта картина, но разобравшись получше он понял, что все вышло как нельзя лучше и кто бы то ни был наказал сволочей, но тут же в измученном мозгу всплыл вопрос: "Насколько силен этот "сосед" и как он смог с такой жестокостью расправиться с колонками.
За ужином из консерв он думал о голосе в голове. Кто это? Глюк? Магия? Потеря рассудка? Он не знал, но суеверия убедили его, что это напрямую его совесть говорит с ним, но ему следовало быть осторожным. Он старался усмирить свой рассудок, но картины в голове сменялись одна за другой одна другой хуже, а крики невиновных людей отдавались эхом в ушах бедного парня, заставляя губы белеть, ноги трястись, а сознание угасать. Совесть была у парня такой себе, если это вообще была совесть, а не что-то хуже.
В своих ежедневных кошмарах он побывал в роли каждого участника казни, по другому не назвать, мирных жителей. Он и убивал, и бил, и насиловал, и пытал, и уродовали, а потом его также били, убивали, уродовали, пытали и насиловали, как и жертв. Он вскакивал с криками и в холодном полу от образа улыбки того мужчины, которая несомненно сопровождала каждый сон. Когда сны кончались, они шли заново в разных порядках, сводя парня с ума.