Глава Ⅴ Легкие
Война не проходит бесследно. Даже спустя много лет, эти события все равно оставалась в ее памяти, словно их вырезали прямо на сердце. А может, она просто не хотела отпускать. Воспоминания. Как будто бы завернула их в шелковый платок своих страхов и надежд, и положила на самое дно сундука вытесанного из силы духа и смелости, прикрыв толстыми стопками сухих желтых писем о былой любви и радости.
Генерал, Нэнси, Лукас... И еще тысячи имен тысячи других солдат. Всех их унесло время. И война.
Она часто думала о том, какой это эгоизм ‒ плакать об умерших. Можно подумать, жизнь была таким уж славным местом, и теперь, когда их нет, ах, как жаль, что им больше не суждено провести ни единого дня на этой прекрасной земле. Глупости все это. Люди плачут от утраты. От того, что они что-то потеряли. Но это ведь люди. Люди плачут, а куклы ‒ нет.
***
Впервые она встретила генерала на втором году службы. К тому времени Лисбет уже достаточно освоилась, что бы крепко стоять на ногах и чувствовать себя уверенно. Насколько вообще уверенно можно чувствовать себя на войне.
Был прохладный осенний вечер, смеркалось. Их взвод остановился около небольшой деревушки, неподалеку от гор Расхар. Шагая вдоль зажигающихся фонарей, Лисбет думала о том, какой длинный путь они преодолели за эти два года. И какой длинный путь им еще предстоит. Как-то она краем уха услышала разговор солдат. Те говорили, что война растянется на целых пять лет, не меньше. Пять лет. Это так много. Слишком много. Пять лет...
Она завернула за угол, и вошла в таверну, вывеска над которой гласила: «Танцующий шахтер». В целом название имело весьма логическую основу. Городок находился недалеко от шахт, так что большая часть его населения были шахтерами. Что касается слова танцующий... Это же таверна в конце концов.
Внутри было тепло и шумно. Почти все присутствующие были одеты в военную форму, значит, все они куклы. Оно и не удивительно, обычные люди чувствовали себя неловко, находясь в обществе кукол, и предпочитали избегать всевозможных контактов с ними.
Лисбет огляделась по сторонам. В таверне яблоку негде упасть, а она надеялась найти свободное местечко, какая глупость.
Не смотря на то, что военные куклы не пили алкоголь, им приходились по душе всякого рода таверны и пабы. Все от того, что в прошлой жизни многие куклы были созданы для развлечений, и каким-то чудом, у них сохранились кусочки воспоминаний о своих былых похождениях. Пока что этот феномен не был до конца изучен. Предполагалось, что куклы вообще ничего не должны были помнить. После процедуры, они были чистыми листами, в них загружали необходимые знания, боевые приемы и прочие необходимые вещи, но все, что было связано с их прошлой жизнью, бесследно исчезало. Однако, совершенно неожиданно, спустя шесть месяцев после начала войны, куклы стали делать не свойственные им вещи. Например, петь, или танцевать. Разумеется, только когда у них выдавалась свободная минутка. Ученые никак не могли это объяснить, или же они уже давно знали ответ, но делали все, что бы куклы об этом не догадались.
Теория Лисбет заключалась в том, что это было что-то вроде мышечной памяти. Она сама немало удивилась, когда обнаружила, что умеет играть на фортепиано, и играет весьма недурно. Правда кроме музыкального таланта она открыла в себе кое-что еще... Воспоминания. Поначалу похожие на сны, они смешивались в ее голове, и их обрывчатые образы мелькали у нее перед глазами во время перестрелок или бомбежки. Пока что, она не могла понять, что это было. Но внутри все как будто бы сжималось, когда вместо звука стреляющего мушкета она слышала детский смех.
Расталкивая толпу локтями, Лисбет настойчиво пробиралась вперед. Нэнси обещала присоединиться к ней чуть позже, поэтому место ей придется искать самой. Солдаты уже во всю пели песни, танцевали на столах чечетку и громко хохотали над шутками товарищей. Краем глаза Лисбет заметила, как на одном из столов танцевала девушка. Она стояла прямо на носочках, и всем своим естеством тянулась куда-то вверх. Ее глаза были прикрыты, а движения рук напоминали взмахи крыльев лебедя. Солдаты, собравшиеся вокруг нее, с неприкрытым восторгом наблюдали за каждым ее движением. Она была балериной. В прошлой жизни, разумеется, но ведь была.
Уже почти совсем отчаявшись, Лисбет встала на месте. Она была не самой общительной куклой в отряде. Ее многие знали, но причиной тому служила ее запоминающаяся внешность, а не военные навыки или заслуги перед начальством. Справедливости ради, она и сама не проявляла особой инициативы в общении. За два года службы ее единственными друзьями стали только Нэнси и Лукас. Но этих двоих ей вполне хватало. Нэнси была шумной и веселой, впрочем, как и Лукас. Но главным фактором, который привлекал Лисбет, был тот факт, что они оба были живы. И Лукас, и Нэнси проявили себя как необычайно подготовленные солдаты. Говоря простым языком, их было трудно убить.
Лисбет в который раз огляделась по сторонам. Смахнув рыжую прядь с лица, она уже собиралась уходить, как тут ее взгляд остановился на одной из фигур, сидящей за столом.
Тусклый желтый свет лампы падал на маленький круглый столик, такой обычно рассчитан на пару влюбленных. За ним сидел мужчина, как и все, в военной форме. Но его силуэт отличался от строения обычной куклы, даже мужского пола. Плечи были чуть крупнее, да и сам он выглядел куда крепче других. Волосы коротко подстриженные, серого цвета, но никак не от старости, куклы не стареют. Лисбет подумала, что когда-то у них был другой цвет, но это была лишь догадка.
Мужчина сидел за столиком один. В руках у него была небольшая потертая книга в мягкой обложке. Вид у него был крайне сосредоточенный. Лисбет обратила внимание на его военную форму, она немного отличалась от формы других солдат. Немного поразмыслив, девушка сделала вывод ‒ перед ней генерал.
Вообще кукла-генерал не такая уж и редкость. Но подобные высокие посты, как правило, занимали люди. У Лисбет были свои мысли на этот счет, но Нэнси посоветовала держать их при себе.
Генерал сидел так еще несколько секунд, а затем, к великому ужасу Лисбет, поднял на нее глаза.
Серые, подумала она. Наверное, у них тоже когда-то был другой цвет...
Он внимательно посмотрел на нее, она, не отводя глаз, смотрела в ответ.
‒ Я могу вам чем-то помочь? ‒ без особого энтузиазма спросил генерал.
‒ Я... мне бы... ‒ Лисбет на секунду показалось, что шестеренки в ее голове начали плавиться, ‒ Стул. Я хочу сесть.
Генерал выглядел слегка удивленным, и уже открыл рот, что бы дать ответ, но прежде чем он успел что-либо произнести, Лисбет выпалила:
‒ Но вы наверняка кого-то ждете, так что это, наверное... в общем я приношу извинения... просто тут много...
‒ Я никого не жду. ‒ С этими словами генерал снова развернул книгу, и продолжил чтение, с таким видом будто бы ничего не произошло.
***
Прошло уже пол часа как Лисбет молча сидела на стуле, напротив генерала. Что ж, пунктуальность никогда не была сильной чертой Нэнси, как жаль, что придется ее убить, когда она все-таки изволит появиться.
Генерал все так же, не на секунду не отрываясь, читал книгу. Жаль, Лисбет не могла увидеть название. Может, она сама когда-то читала эту книгу. Хотя, что бы это дало?
Она перекинула длинную рыжую косу через плечо, и задумчиво накрутил на палец непослушный рыжий локон.
‒ Почему у вас такие длинные волосы? ‒ не отрываясь от книги, спросил генерал.
От неожиданности Лисбет даже вздрогнула. Голос у генерала был глубокий, но говорил он негромко и даже немного хрипловато. Ей нравился этот голос.
‒ Человек, который должен был их остричь, сказал что жалко, ‒ она пожала плечами.
На лице генерала промелькнула улыбка. Но в ней не было видно радости, скорее смесь горечи и грусти.
‒ Ему жаль стричь ваши волосы, но не жаль отправлять вас на войну.
‒ Это же люди, ‒ вздохнула Лисбет, и голос ее звучал так, будто она говорит о несмышленом ребенке, ‒ Они склонны привязываться к красивым вещам.
Генерал рассмеялся, но теперь его смех звучал задорнее, похоже, слова Лисбет изрядно позабавили его.
‒ Видимо, вам часто говорят, что вы красивы.
Лисбет спохватилась:
‒ Да нет же, я хотела сказать, что ему понравились мои волосы... Волосы, только и всего...
‒ Не нужно оправдываться, ‒ покачал головой генерал, все еще немного посмеиваясь, ‒ Вы ведь и вправду очень красивы.
***
Близость меду куклами отличается от близости между людьми. Куклы больше заинтересованы в поисках интересного собеседника, который во многом разделяет их взгляды и придерживается схожего мнения, однако оставляет простор для дискуссий и бурных обсуждений. В то время как для человека множество других факторов играют важную роль.
Физически куклы устроены в точности как люди, все-таки, первоначальная их задача заключалась в служении человеку, и Лисбет знала много историй, разной степени мерзости, о которых хотела бы забыть, но не могла.
С развитием кукол одним из самых важных вопросов, породившим множество споров, стал: «Может ли кукла любить?» Действительно, возможна ли сама мысль того, что нечто созданное человеком из самых обычных механизмов и шестеренок может любить?
Но кого будут волновать подобные вопросы на войне. Зачем кукле любовь, когда она может убивать.
***
У генерала было имя. Поначалу, он долго отказывался его называть. Среди кукол бытовало мнение, что имя это нечто инфантильное и по-детски глупое. Они не помнили собственных имен, и боль каждого отзывалась по-разному. Кто-то брал себе новое имя, и при знакомстве называл его вместе со своим порядковым номером. Кто-то отстранялся от подобных затей, ссылаясь на то, что имя ‒ это пережиток прошлого, и вообще это глупая мода, которую им навязали люди.
Свое имя Лисбет вспомнила случайно. В том, что люди называют снами. Она много раз встречала маленького мальчика, зовущего ее этим именем. Слышались и другие голоса. Мужской бас, например, или женский, тихий как колокольчик.
Когда она рассказала об этом Нэнси, а на тот момент Нэнси еще не называла себя Нэнси, то подруга тут же загорелась желанием тоже обзавестись именем. Пришлось придумывать. А тут и Лукас захотел называться Лукасом, словом, так все и получилось.
Имя генерала ей очень нравилось. Но он запрещал к нему так обращаться при посторонних. Даже наедине, ему это не очень приходилось по душе. Поэтому вместо имени Лисбет называла его скромным «генерал». Даже спустя много лет, когда ее спрашивали о нем, она продолжала называть его просто «генерал». Его имя стало для нее тем маленьким сокровищем, которое она решила оставить только себе. В ее снах появился новый голос, который называл еще одно имя. И этот голос оставался с ней еще очень много лет, и так никогда и не оставил ее.
***
Нэнси нравился генерал. Она полностью одобряла выбор Лисбет, и часто подшучивала над подругой, вгоняя ту в состояние небывалого смущения. Лисбет порой задумывалась, похожа ли дружба между людьми, на дружбу между куклами. И если да, то почему люди так старательно избегают дружбы с самими куклами? В отличии от Лисбет, Нэнси была более легкомысленна. Она много смеялась и дурачилась, и часто выкидывала что-то ряда вон выходящее. Например, как-то раз она обрезала свои военные брюки до длинны шортов, еле прикрывающих колени. Ее аргументом было: «Мы ведь все равно не чувствуем перепадов температуры. Какая же тогда разница, какой длины мои штаны?» Оказалось, что разница есть, потому что в случае с шортами фарфоровое покрытие на ногах портилось куда быстрее. Тем не менее, в качестве наказания Нэнси была обязана носить шорты до окончания войны, и все свои брюки обрезать до определенной длинны.
Лисбет считала Нэнси очень красивой. Она была сделана на заказ, с темной кожей, цвета кофейных зерен, и густыми вьющимися волосами черного цвета. У нее были худые руки с острыми локтями и длинные тонкие ноги, благодаря которым она удерживала первенство в показателях на скорость.
Иногда, что бы поиздеваться над Лисбет, Нэнси строила теории о прошлом генерала. В одних историях он представал в роли бесстрашного моряка, предназначение которого ‒ вести корабль в особо сложных погодных условиях. В других он был летчиком-испытателем, который выпутывался из самых сложных, и, казалось бы, безвыходных ситуаций в самый последний момент, когда его самолет уже вот-вот влетит носом в землю. Лисбет эти истории одновременно и смущали и забавляли, но реальность была менее романтичной.
Генерал сам рассказал, как работал на фабрике, и много времени проводил у раскаленной печи. От этого его волосы и выгорели, и в целом он стал выглядеть бледнее. Почему он был так уверен в этой версии своего прошлого, Лисбет не знала. Может, тоже увидел во сне.
***
Они были вместе уже два года, и все было хорошо. Их взвод перемещался из одной точки в другую, куклы принимали участие в разных битвах, а потом снова отправлялись в путь. Они много разговаривали, Лисбет часто делилась своими размышлениями и новыми кусочками воспоминаний. Иногда ей казалось, что она слишком много болтает, но на деле генералу просто нравилось ее слушать. Да и сам он был не из болтливых. Зато когда он говорил, Лисбет была готова слушать его часами. Генерал знал много интересного, и умел рассказывать. Он говорил, что воспоминания из его прошлой жизни возвращаются в виде обрывков из книг, которые он когда-то читал. Однажды Лисбет придумала игру, которая вскоре стала одной из их любимых. Когда генерал вспоминал цитату из какой-нибудь книги, но не мог вспомнить сюжет, они придумывали его сами. Лисбет часто жалела, что у них нет печатной машинки и свободного времени. Сколько бы книг они могли написать! Иногда, проваливаясь в сон, и крепко обняв генерала, она бормотала:
‒ Когда все это закончится, мы купим печатную машинку. И мы напишем много книг, настоящих, в твердых обложках...
Генерал только тихо смеялся, и обнимал ее крепче в ответ:
‒ Обязательно, Лисбет, обязательно.
***
Лукас был заинтересован в Нэнси, поэтому часто ошивался около нее и Лисбет. Откровенно говоря, в нем не было ничего особенного. Умом Лукас не блистал, да и сделан был явно не под заказ. Нэнси как-то предположила, что в прошлой жизни он был официантом, или почтальоном, за что Лукас дулся на нее целых две недели. Однако здесь Лисбет была солидарна с подругой, он и правда чем-то напоминал официанта. У него было молодое вытянутое лицо, не чем не отличающееся от миллионов других кукольных лиц. Короткие каштановые волосы, которые топорщились во все стороны и маленькая царапина на губе. Лукас был долговязым, и даже малость неуклюжим.
Как-то во время одного из привалов, когда рядом почти никого не было, Нэнси громко вздохнула и произнесла:
‒ Ну почему тебе попался генерал, а мне это чудо на ножках?
Лисбет только рассмеялась и покачала головой.
Однако у Лукаса все-таки были преимущества. Он был верным и обладал хорошим чувством юмора, а для Нэнси это было важно.
Когда после очередной битвы Лисбет сидела у повозки, облокотившись на колесо и пытаясь оттереть от формы пятна черного машинного масла, которое еще недавно заставляло механическое сердце ее врага биться, к ней подошла Нэнси и устало плюхнулась рядом.
‒ Знаешь, Лисбет, ‒ сказала она, каким-то несвойственным для нее серьезным тоном, ‒ Я хочу, чтобы, когда это все закончилось, ты, я, Лукас и генерал уехали куда-то. Я бы хотела к морю. Ты хочешь к морю, Лисбет? Мне кажется, там здорово. Помнишь то поселение, в котором мы останавливались перед этой битвой? Вордвик... Или как-то так. В общем, не важно. Я познакомилась там с двумя очень милыми дамами. Они подруги детства, учились в одной школе. Так вот, они сейчас взрослые и у них дома по соседству. Там всего один шаг сделать и они уже на чужом крыльце! Представляешь? Я хочу, чтобы у тебя и генерала был такой дом. И у меня с Лукасом будет такой. И мы будем жить рядом, как здорово будет, правда?
Лисбет кивнула.
‒ И может, ‒ немного тише продолжила Нэнси, ‒ Когда пройдет какое-то время после войны... Может, у нас получится взять к себе ребеночка...
‒ Человека? ‒ удивилась Лисбет.
‒ А почему нет? Ты же видела, сколько приютов сейчас! Они раз в три города встречаются! А после войны... С механическим ребенком много мороки. Да и не для того куклы создаются, что бы столько с ними возиться. А вот настоящий ребеночек... К тому же, если мы выиграем войну, может, нам дадут какие-нибудь привилегии... Я бы хорошо заботилась о ребеночке, честно-честно!
Повисла пауза. Наконец, Лисбет произнесла:
‒ Думаю, сначала надо выиграть войну. ‒ Медленно проговорила она, ‒ Потом построить дом...
‒ Два дома, ‒ поправила ее Нэнси.
‒ Два дома, ‒ согласилась Лисбет, ‒ А потом уже и с ребенком разберемся.
Нэнси рассмеялась:
‒ Ты так забавно это говоришь.
Она встала, тряхнув своими черными кудрями, и потянулась.
‒ Ладно, ‒ Нэнси уперла руки в бока, и склонила голову на бок. Солнце золотыми лучами осветило ее лицо, ‒ Думаю, ты права. Сначала война, потом все остальное.
***
Она начала вспоминать спустя год после встречи с генералом. Голос позвал ее во сне.
«А теперь, открой глаза, Лисбет... Проснись...»
Темнота медленно расступилась, и она увидела перед собой лицо. Человеческое, старое лицо. Все в морщинах, похожее на запеченное яблоко. Она моргнула. У человека были седые растрепанные волосы и маленькие круглые очки прямо на кончике носа. В его темных карих глазах горел огонек озорства и радости. Он смотрел на нее с нескрываемым восторгом и трепетом.
«Лилианна! Милая! Иди сюда скорее!»
Лилианна... Так вот как ее звали.
В дверях появилась женская фигура. На ней было длинное светлое платье из грубой, слегка испачканной ткани, подпоясанное красным фартуком. Лицо ее было гораздо моложе лица мужчины. Светлые волосы собраны в пучок на затылке, но непослушные пряди все равно спадали ей на лоб. Она внимательно посмотрела на мужа, затем перевела взгляд на Лисбет.
Сдув прядь с лица, она внимательно прищурила глаза. Лисбет стало не по себе. Но уже через секунду лицо Лилианны растянулось в лучезарной улыбке.
«Живая...»
Приложив ладонь к губам, с тихим трепетом прошептала она.
***
Сложив руки лодочкой, она осторожно зачерпнула воды. В ее воспоминаниях они все еще сидели у того ручья, сняв ботинки и наслаждаясь тишиной леса.
‒ Люди так делают, ‒ объяснил генерал, стягивая свои военные сапоги.
Он бросил их на зеленую траву, и свесил ноги.
‒ Давай, я помогу, ‒ он взял ногу Лисбет, и помог ей расшнуровать ботинки.
Куклы иногда так делали. Поступки, не свойственные им, как механическим созданиям, но весьма обыденные для людей. Нэнси, например, иногда притворялась, что различает вкус еды, а Лукас, будто бы может чувствовать запахи. Это было похоже на игру, и правила были у каждого свои.
Запрокинув голову вверх, она болтала ногами, пуская круги по воде. Пару дней назад их взвод принял участие в сражении. Битва была тяжелой, и многие получили ранения. Куклам требовалось немного времени, чтобы привыкнуть к новым деталям, да и периодический осмотр не был лишним. Лисбет и генералу повезло, серьезные повреждения обошли их стороной. А вот Нэнси пришлось приспосабливаться к новому коленному механизму.
‒ У меня есть для тебя кое-что, ‒ сказал генерал, поправив пиджак своей униформы.
Лисбет с интересом повернулась к нему, не скрывая любопытства.
‒ Вот, ‒ генерал вытащил из внутреннего кармана пиджака маленькую книжечку, в мягкой обложке.
Глядя на нее, генералу казалось, что она улыбается всем своим естеством. На щеках ее появились милые ямочки, а лицо как будто бы засветилось.
‒ Спасибо.
С трепетом и осторожностью она взяла книгу в руки, и развернула ее. Посмотрев на генерала, Лисбет еще раз улыбнулась, а затем уткнулась носом в книгу, и глубоко вдохнула.
‒ Люди ведь и так делают, да? ‒ смеясь, спросила она.
Генерал рассмеялся, и поцеловал ее. Тихое журчание воды и пение сверчков заполнило собой все вокруг. В ее воспоминаниях они все еще сидели у того ручья.
***
‒ Черт! ‒ выругалась Нэнси, схватившись свободной рукой за каску. ‒ Я не могу прицелиться!
Она плюхнулась на холодную землю рядом с Лисбет, и перезарядила ружье. Они сидели в окопе, прячась от ряда непрекращающихся выстрелов и громких выкриков солдат.
‒ Ничего не понимаю, ‒ пробормотала Лисбет, проверяя заряд своего ружья. ‒ Почему их так много?
‒ Я слышал, ‒ стараясь перекричать гул выстрелов, проговорила Нэнси, ‒ Что они штампуют их на фабриках как консервы!
‒ Значит, и ломаться они будут как консервные банки!
‒ Ну, не знаю, пока что, консервные банки это мы.
‒ Ладно, ‒ Лисбет перезарядила ружье, ‒ Я пошла, догоняй.
Она выскочила из засады, и сломя голову понеслась вперед. Пара выстрелов, звук бьющегося фарфора. Кажется, она попала. Лисбет упала на землю, уворачиваясь от пуль, и натянула каску на лоб. Лицо ее было перепачкано в грязи, она тяжело дышала. Нужно вставать. Нужно продолжать сражаться. Серые облака затянули небо. Подняв глаза, Лисбет увидела, как маленькая снежинка изящно приземлилась ей на руку. Красивая. Такая маленькая и нежная, состоящая из переплетений тонких белых линий. Что она забыла на этом поле грязи и смерти?
‒ Подъем!
Нэнси подхватила ее, и одним движением поставив на ноги, резко толкнула вперед.
‒ Они дали брешь! Вперед, добьем их!
Они побежали вперед. Еще несколько выстрелов. Нэнси была высокой и долговязой, на своих длинных ногах она в несколько прыжков опередила Лисбет, и вырвалась вперед. Стараясь не терять подругу из виду, Лисбет с трудом поспевала за ней. Все вокруг смешалось. Пепел, порох, снег, серость неба, дым. Все такое бесцветное.
Что-то резко сбило Лисбет с ног, и повалило на землю. Кукла. Враг. Юноша громко что-то выкрикнул, и в воздухе блеснуло лезвие ножа. Он целился в голову. Личность куклы, ее воспоминания, навыки ‒ все это находится у нее в голове. Сложная система, с чипом личности в основе, уничтожь ее ‒ и кукла будет бесполезна. Конечно, можно оставить оболочку, восстановить повреждения и загрузить новую личность, но этот процесс был слишком трудоемким и дорогим. Куда проще заказать новый экземпляр на фабрике, чистый лист, загрузить в него, что надо и дело с концом. Хотя Лисбет и слышала истории о том, как некоторых солдат возвращали с того света, используя их тело в качестве оболочки для «нового» носителя, но со своей стороны она, как и многие другие куклы, считала это кощунством.
Скинув с себя солдата, Лисбет прицелилась и выстрелила ему в голову. Грязь. Снег. Пепел. Как бы она хотела быть заводной куклой ‒ пара вращений маленького ключика, и вот она снова танцует. Лисбет слезла с солдата, и внимательно посмотрела на его лицо. Там, где должен был быть глаз, сейчас была лужа черного машинного масла. Может, она и есть заводная кукла.
На поле боя ее вернула резкий толчок в плече. Это пробегающий мимо солдат, с громкими выкриками бросился вперед. Перезарядив ружье, Лисбет последовала его примеру. Дым смешался со снегом, гул выстрелов оглушал. Она делала все быстро и четко, как на автомате. Так ее запрограммировали, это положили ей в голову и выпустили на поле боя.
Казалось, прошло несколько часов, а может, и всего пара минут. Но когда кто-то громко прокричал: «Победа! Они отступают! Они отступают!» Время как будто бы остановилось. Отовсюду слышались радостные выкрики и улюлюканья, дым понемногу рассеивался. Лисбет тяжело вздохнула, еще одна маленькая победа.
Крепкие руки обхватили ее за плечи, и сжали в объятиях. Генерал. Под конец битвы они всегда находят друг друга. Лисбет обняла его в ответ, радуясь мысли, что ближайшие пару дней они смогут провести вместе. Он живой. Живой. Кажется, она видела как в облаках из дыма и снега мелькнули кудри Нэнси... Они живы. Еще одна маленькая победа.
Генерал отстранился от объятий:
‒ Тебе лучше уйти. Нужно еще проверить территорию...
‒ Да, я знаю, ‒ вздохнула Лисбет.
Она действительно понимала всю опасность только что завоеванных территорий. Не смотря на их победу, вражеские солдаты все еще могли находиться где ни будь поблизости.
‒ Возвращайся в лагерь, ‒ сказал генерал. ‒ У меня есть подарок для тебя.
‒ Новая книга?
‒ Узнаешь когда будешь в лагере.
Генерал широко улыбнулся, и Лисбет улыбнулась в ответ. Его серые волосы и бледное лицо почти растворялись в нарастающем тумане и снегопаде.
‒ Хорошо, ‒ она вздохнула, ‒ Тогда я...
Ее слова заглушил громкий выстрел, разорвавший тишину как острое лезвие. А затем звук бьющегося фарфора, такой чистый, колокольный. Если раньше ей показалось, что время остановилось, то сейчас оно исчезло вовсе.
Она смотрела, как медленно расползаются трещины по его лицу, и как тягучие капли черного машинного масла пачкают его военную форму. Все казалось таким медленным. Вот он покачнулся, и упал на землю. Кажется, несколько черных капель попали и на нее. Он все еще слабо улыбается. Что только что произошло?
Лисбет опустилась на колени, и присела рядом с телом генерала. Кажется, она слышала еще несколько выстрелов. Лисбет медленно наклонилась, и легла на землю рядом с ним. Что она делает? Лисбет лежала напротив генерала, вглядываясь в его пустые глаза. Действительно, кукольные. Кружась, снежинки падали им на униформу. Что она делает? Так тихо.
Ее резко оторвали от земли. Нэнси. У нее такое красивое лицо. Но она так перепугана. Должно быть, она что-то кричала. Впоследствии, Лисбет так и не удалось вспомнить, что именно. Нэнси крепко прижала Лисбет к себе, продолжая нашептывать ей что-то на ухо. Так тихо. Почему так тихо?
***
Последующие годы войны ничем особо не отличались от предыдущих. Они все так же принимали участие в сражениях, останавливались на перевал, и все так же шли неизвестно куда неизвестно зачем. Почти все оставалось неизменным, за исключением одного факта: генерала больше не было.
О том, что случилось, Лисбет ни с кем не говорила. Казалось, что-то замкнулось внутри нее, как будто бы выключатель щелкнули. Она не стала вести себя более отстраненно, или в отчаянии искать ему замену. Казалось, что генерала вообще никогда не существовало. Поначалу Нэнси старалась ее разговорить. Она часто обнимала Лисбет, рассказывала забавные истории, и не засыпала, пока Лисбет не заснет. Но все ее попытки были безуспешны.
Лишь однажды, около года спустя, когда они сидели карьере, свесив ноги в пропасть, Лисбет сказала:
‒ Прости меня, Нэнси.
‒ За что? ‒ не поняла Нэнси.
‒ Ты хотела, чтобы наши семьи жили по соседству. И чтобы у нас были дети. Но теперь, этого не получится. Прости меня.
С этими словами Лисбет встала, и ушла в сторону лагеря. Нэнси проводила ее сочувствующим взглядом и тяжело вздохнула:
‒ Я знаю, Лисбет, ‒ тихо сказала она, ‒ Я знаю.
***
Подарком от генерала оказался сверток пергамента. На нем был изображен эскиз красивой девушки. Раскинув руки и ноги в стороны, она стояла совершенно нагая, а взгляд ее был устремлен куда то в пустоту. По всему листу, вокруг эскиза, значились какие-то пометки записи. В первый раз взглянув на него, Лисбет ничего не поняла. Лишь со временем осознание ценности этой вещи пришло к ней. У нее было столько вопросов, но ответы на них ей не было суждено получить.
Лисбет бережно хранила сверток на самом дне своего саквояжа, пряча его под парой штанов и ботинок. Она не знала, что ей делать, и как использовать те обрывки информации, что были указаны на нем. Но одно она знала точно ‒ эта вещь, последний, и самый ценный подарок генерала, а значит, она не расстанется с ним ни при каких обстоятельствах.
***
На восьмой год войны в отряды стали набирать людей. До этого они лишь занимали высокопоставленные должности, и не принимали участия в сражениях. Они руководили отрядами, вели учеты, оформляли документы. Но до последнего отказывались принимать участие в сражениях. Хотя фабрики и стали производить больше кукол, но и ломаться они стали чаще. Армии пополнялись так же быстро, как и опустошались. Отсюда и появилась необходимость в солдатах из костей и плоти.
Лисбет понимала, что людям хочется как можно скорее закончить войну. Всех порядком утомило это затянувшееся сражение, и уже мало кто помнил, с чего оно началось. Она так же понимала, почему времени на отдых между битвами становилось все меньше, а отряд их все чаще оказывался на поле боя. Она понимала, и готова была простить людям многое. Но то, что они сделали с Нэнси она им простить так и не смогла.
***
Лисбет и Нэнси разложили свои спальные мешки, и, усевшись на них расшнуровывали военные ботинки. Нэнси как обычно болтала без умолку, а Лисбет внимательно слушала. В палатке царило небывалое оживление, куклы готовились ко сну, обсуждая новости прошедшего дня, и делясь надеждами о будущем.
Неожиданно в палатку вошел военный. Голоса тут же стихли, все повернулись к нему. Мужчина, и кажется, человек. У него было втянутое прямоугольное лицо, а глаза закрывал козырек. Мужчина вытянул перед собой бумажку, и громко прочитал ее содержимое вслух:
‒ Тина, Аманда, Нэнси, Ида, Роуз.
Он опустил бумажку, и оглядел кукол. Все сидели не двигаясь.
‒ Вы пойдете со мной, собирайтесь.
Любые объяснения он видимо счел излишними. Куклы молча повставали со своих мест, тихо переговариваясь между собой, и с недовольством натягивая ботинки.
Лисбет встревожено посмотрела на Нэнси, но прежде чем она успела что-либо сказать, подруга ее опередила:
‒ Не волнуйся, ‒ ласково произнесла Нэнси, ‒ Наверняка это просто очередной осмотр.
‒ Тогда почему зовут только вас?
Нэнси пожала плечами:
‒ Наверное, очередное нововведение.
Зашнуровав ботинки, Нэнси вместе с другими куклами вышла из палатки. Лисбет еще несколько секунд смотрела ей в след, а потом перевела взгляд на постель Нэнси. На кровати лежала стопка ее любимых фотокарточек. Лисбет осторожно взяла в руки одну из них. На карточке был изображен пляж с золотым песком и голубое море в штиль. Лисбет хмыкнула, и положила карточку обратно. И где только Нэнси их берет?
***
Нэнси пропала. Как и остальные четыре куклы, которых человек забрал в ту ночь. За последующие несколько дней от них не было никаких новостей, и никто о них ничего не слышал. Говорили, что из других отрядов тоже забрали пару кукол, но зачем? Ответа на этот вопрос никто не знал.
Лисбет просто продолжала делать то же, что и всегда. Она ходила на тренировки, чистила ружье, стирала одежду. Отсутствие Нэнси не сказывалось на ее поведении, но внутри она чувствовала глубокую печаль. Лисбет сохранила карточки Нэнси, и теперь они тоже лежали на дне саквояжа, рядом со свертком. Каждый день она ждала возвращения подруги, и каждый день не оправдывал ее ожиданий.
Пока однажды вечером в палату не вошли пять фигур. Куклы как раз готовились ко сну, и поначалу даже не заметили их появления. Тина, Аманда, Нэнси, Ида, Роуз ‒ все они вернулись. Но что-то было не так. Лисбет сразу почувствовала это, и когда Нэнси взглянула на нее, Лисбет поняла, что ее тревога не беспочвенна.
Нэнси молча прошагала к кровати рядом с Лисбет, стянула с себя ботинки, военную форму, и легла в кровать. Не сказав ни слова, она укрылась тонким одеялом, и, отвернувшись от Лисбет, закрыла глаза.
На следующее утро, когда они выдвинулись к следующему полю битвы, Лисбет попыталась с ней поговорить:
‒ Куда вас забрали? ‒ тихо спросила она, шагая рядом с Нэнси.
Нэнси ничего не ответила. Ее обычно живое и радостное лицо сейчас было абсолютно безразличным и лишенным всяких эмоций. Лисбет предприняла еще пару попыток завязать разговор, но они не увенчались успехом.
Не смотря на свою отстраненность, Нэнси держалась Лисбет. Она ложилась спать на соседней койке, во время походов шла рядом, а на тренировках всегда была где-то неподалеку. Другие куклы которых забрали в ту ночь вели себя точно так же. Они почти не разговаривали, движения их были неспешными, но четкими, а лица почти всегда выглядели серьезно. Кроме того, теперь они не принимали участие в битвах. Время от времени за ними приходил кто-то из командующих, и забирал с собой. Зачем ‒ никто не знал.
***
‒ Вот, ‒ сказала Лисбет, ‒ протянув Нэнси стопку старых фотокарточек. ‒ Это твое. Я сохранила.
Нэнси молча взяла карточки и посмотрела на них.
‒ Наверное, ‒ продолжила Лисбет, ‒ Там что-то случилось, и я понимаю, если ты не хочешь об этом говорить. Просто знай, что я рядом, и я не оставлю тебя.
Она положила руку Нэнси на плечо. У нее больше никого не осталось. С тех пор как Нэнси изменилась, Лукас стал реже захаживать к ним. Казалось, он должен был наоборот больше заботиться о ней, но сейчас Лисбет гораздо чаще видела, как он шагает где-то впереди, болтая с другими солдатами. Но она не собиралась оставлять Нэнси одну, нет, только не она.
Ночью Лисбет проснулась от того, что ее трясли за плечи. Она открыла глаза, вглядываясь в темноту, лихорадочно пытаясь понять причину своего пробуждения. Нэнси. Вцепившись Лисбет в плечи, она судорожно трясла ее, тихо бормоча себе что-то под нос.
‒ Нэнси? ‒ рассеяно прошептала Лисбет. ‒ Что такое? Что случилось?
‒ Я так больше не могу, Лисбет, ‒ тихо шептала Нэнси. ‒ Я так больше не могу...
Вот уже несколько недель Лисбет не слышала ее голоса, но сейчас шепот Нэнси звучал так беспомощно, что Лисбет не могла решить, что хуже: ее молчание или этот самый шепот.
‒ Что там произошло, Нэнси? ‒ Лисбет схватила ее за руки. ‒ Скажи мне, и я помогу.
‒ Нет, ‒ Нэнси покачала головой. ‒ Ты ничего не сможешь сделать. Лисбет, это так ужасно, так ужасно...
Нэнси прижалась к Лисбет, бормоча себе что-то под нос, но всего через пару секунд ее голос стих, а веки сомкнулись. Лисбет осторожно прижала ее к себе. Впервые за долгие годы ей стало действительно страшно.
***
Последующие недели все шло как обычно. Нэнси и других кукол куда-то забирали, Лисбет теперь сидела в окопе одна, а Лукас только здоровался с ними, проходя мимо.
Она не могла ничего сделать. Сколько бы Лисбет не расспрашивала других кукол, никто ничего не знал. Было только известно, что из других лагерей тоже забирали кукол, но ни о причинах их странного поведения, ни о том, что они делали, ничего известно не было.
Однажды вечером Нэнси вернулась раньше других кукол. Ее военная форма была перепачкана кровью, красной, а не черной, а на лице как обычно не читалось ничего, кроме безразличия. В ее волосах тоже была кровь, топорщась в разные стороны, темные кудри прилипали к шее и ко лбу.
Лисбет молча проводила ее взглядом. Нэнси как обычно села рядом с ней, и стала расшнуровывать свои ботинки. Лисбет знала. Никто ей не говорил, но она знала. Знала еще с самого начала, догадывалась, в глубине души. В палату вошли другие куклы, тоже перепачканные в грязи и крови. Так вот каким будет их следующий шаг.
Одна из кукол спохватилась, и сбегала за тазиком с чистой водой.
Выжав мочалку, Лисбет провела ею Нэнси по лбу, отмывая засохшую кровь.
‒ Я тебе не оставлю, ‒ тихо сказала Лисбет, протирая Нэнси щеку.
Нэнси ничего не ответила, только смотрела молча в пол, опустив подбородок.
‒ Не оставлю, ‒ еще раз повторила Лисбет, ‒ Вот увидишь.
***
В ту ночь Нэнси не стало. Лисбет проснулась от звука громкого выстрела, такого резкого и оглушительного. Еще до того как она повернула голову, Лисбет знала, что увидит. Слишком знакомым ей был тихий треск бьющегося фарфора. Нэнси лежала на кровати, белые простыни запачканы черными пятнами. Ее большие темные глаза широко распахнуты и безжизненно смотрят в потолок. Пока остальные куклы вскакивали со своих мест, Лисбет тихо сидела рядом с Нэнси, вглядываясь в ее лицо.
Вскоре в палату забежала пара офицеров. Они велели куклам спать, а тело Нэнси быстро замотали в простыни и вынесли на улицу. Лисбет удалось вытащить стопку карточек, прежде чем офицеры унесли личные вещи Нэнси. Она спрятала их под подушку, и закрыла глаза, притворяясь спящей, хотя в этом и не было необходимости. Через пару минут шумиха улеглась, и в палате снова воцарилась тишина, как будто бы ничего и не произошло.
***
До самого окончания войны у нее больше не было друзей. Лицо Лукаса потерялось среди других, и после смерти Нэнси они не обмолвились ни словом. Как-то одна кукла пыталась заговорить с Лисбет, похоже, она даже хотела с ней подружиться. Часть Лисбет хотела ответить взаимностью, но другая часть, куда более сильная, не дала ей этого сделать.
***
Когда война закончилась, все что ей дали ‒ старое зеленое платье в клетку, потертый плащ и билет до ближайшего провинциального городка. Саквояж так же позволили оставить, и Лисбет этого было достаточно. Там, на дне старой кожаной сумки, она хранила самое дорогое, что у нее было ‒ сверток из пожелтевшей бумаги, и колоду фотокарточек выцветших карточек. Единственное напоминание о тех, кого она когда-то любила.