Комментарии к дневнику: Антропный Принцип
Эти комментарии приоткрывают завесу над дневником Бэри — теми самыми фрагментами, которые по разным причинам не вошли в основной рассказ. Где-то они казались слишком странными, где-то — чрезмерно провокационными, а порой просто не вписывались в общий формат. Но мы решили не прятать их от любознательной публики.
Перед вами — малоизвестные страницы, способные раскрыть, как Бэри создавал свои модели жизни и эволюции: буквально «на коленке», с выражением лица, будто он Прометей, вооружённый ноутбуком и чашкой кофе.
Как известно, Бэри начинал карьеру программистом. Причём не каким-нибудь унылым разработчиком таблиц, а настоящим цифровым алхимиком: в его играх герои трансформировались в столь невероятные существа, что игроки забывали, где заканчивается игра и начинается реальность. Говорили даже, что после 200 часов погружения некоторые фанаты начинали испытывать странное желание обзавестись хвостом или крыльями.
И вот, казалось бы — сиди себе, пиши дальше игровые хиты, купайся в успехе. Но нет! Судьба подкинула Бэри пару странных наблюдений — и всё завертелось. Любопытство вспыхнуло как вулкан.
Не имея биологического образования, зато не испытывая страха выглядеть наивным, он подумал: «А что, если жизнь — это программа? С багами, утечками памяти и апдейтами через мутации. Зато архитектура — загляденье!» Строгие академические рамки его не интересовали. И правда — зачем читать учебники, если можно переписать биологию с нуля, используя любимые метафоры из программирования?
Он ведь отлично понимал, что такое самопереписывающиеся алгоритмы: сам создавал персонажей, которые не просто развивались, но и плодились — порой даже вопреки логике сюжета. Так что идея о «живой программе», которую можно декодировать, казалась ему почти очевидной. Почти.
Чтобы не затеряться в джунглях генома, Бэри даже обратился к биологам — искренне полагая, что у них наверняка есть чёткий ответ: откуда всё началось и куда всё движется. Увы. Реакция научного сообщества напоминала коллективное пожимание плечами.
Так он и оказался лицом к лицу с великой наукой, которая, как оказалось, сама слегка путается в своих логах. И всё же, возможно, именно наивность Бэри — его привычка смотреть на мир с высоты кода и переменных — позволила ему заметить то, что другие упускали. А может, природе действительно нужен был программист, чтобы объяснить, как она работает.
Продолжая свои не слишком успешные поиски, он натолкнулся на определение жизни от авторитетной организации NASA: «Жизнь — это самоподдерживающаяся химическая система, способная к дарвиновской эволюции».
Вроде бы всё ясно: жизнь — это то, что умеет эволюционировать по Дарвину. Следуя этой логике, можно предположить, что сама Вселенная прошла некий отбор, чтобы породить жизнь. После естественного отбора гипотез выжили, по сути, две: либо наша Вселенная — результат чьего-то замысла (и, похоже, замысел был весьма вдохновлённый), либо нам просто невероятно повезло (а удача — тоже разновидность эволюционного механизма).
«Сегодня я чуть не утонул в душе, размышляя над этим пресловутым антропным принципом. На первый взгляд — всего лишь философская уловка, оправдание. А на деле — тонкое признание учёных: многое попросту непостижимо. Вроде бы: „Ну, Вселенная такая, потому что... иначе бы нас здесь не было". Идеально для научного отчёта в духе: „Так получилось".
Но чем дольше я об этом думаю, тем любопытнее становится. Если представить всё как код, как архитектуру, созданную по правилам — разве не удивительно, что этот код допускает не только физику, но и саморефлексию?
Сначала я, конечно, взялся за „слабую" версию. Она проста: мы наблюдаем именно такую Вселенную, потому что только она позволяет нам существовать. Как в программировании: если скрипт не запускается — ты его не видишь. А если видишь — значит, он сработал. Но это объяснение какое-то... ленивое. Типа: „Я ем этот багет, потому что не ем другой". Логика вроде есть, но не отвечает на главный вопрос — почему багет именно здесь?
А вот „сильный" антропный принцип — совсем другая история. Он утверждает, что Вселенная должна быть устроена так, чтобы в ней непременно появился хотя бы один наблюдатель. Как будто при сборке — возможно, это была виртуальная симуляция — кто-то поставил галочку в настройках: „включить режим сознания".
Это напоминает мою старую программистскую команду. Конечная цель — обеспечить пользователя, который способен осознать и оценить систему. Прямо как в интерфейсе: всё может работать идеально, но пока кто-то не открыл, не кликнул и не задал вопрос — система словно не существует.
Иногда мне кажется, что Вселенная — это не столько программа, сколько презентация, созданная ради оценки. И вот мы здесь — листаем слайды, обсуждаем, правим шрифты. Зачем? Чтобы доказать, что презентация была не зря запущена?
А потом мне представился конкурс демиургов — что-то вроде „Мисс Вселенная", только вместо купальников — физические константы, а вместо дефиле — модели реальности:
– Создатель №1: „У меня гравитация еле работает, зато невесомость абсолютная! Смотрите, как всё грациозно висит!" – Создатель №2: „Я настроил так, что атомы не успевают собраться. Экспресс-вселенная: бум — и ничего!" – Создатель №3: „У меня скорость света зависит от угла обзора. Визуально — потрясающе, но, правда, никто не выживает." – Создатель №4 (нашей Вселенной): „А у меня получились вы! А теперь вы спорите, задаёте вопросы, критикуете. Настоящие рецензенты!"
Каким-то чудом мы оказались в той версии, где есть не только материя, но и разум, способный её осознавать и ставить под сомнение. В той самой сборке, где баг-репорты пишет сам пользователь кода.
Будто после миллиардов запусков симуляций, проб и ошибок, наконец получилось: организм, который не просто дошёл до сознания — а начал сомневаться в его необходимости. Это, пожалуй, и есть вершина абсурда.
----------------------------------------------------------------------------------------------------------------Комментируя записи Бэри, стоит отметить, что он, как человек с тягой к нестандартным подходам, прекрасно осознавал: современный дарвинизм претендует на объяснение буквально всего. Но, как это часто бывает, из когда-то революционной идеи он превратился в догму. Для Бэри это выглядело как вызов здравому смыслу. Однако критиковать — легко, если нет ничего внятного взамен.
Бэри, будучи программистом, привык решать конкретные задачи — например, разбираться в сложной, эффектной программе, написанной кем-то когда-то, без документации и блок-схемы. И ему это обычно удавалось. Но теперь планка была выше. Перед ним — код жизни, созданный таинственным разработчиком, который, похоже, не счёл нужным оставить комментарии. Программа была не просто запутанной — она всё время менялась. Казалось, её автор был настоящим фанатом хаоса.
Бэри решил применить привычный для себя метод: представить биологию как осмысленный программный код и алгоритмы. Однажды его посетила тревожная мысль: а что, если в этой программе есть баг? Представьте: ошибка проскальзывает в систему, и однажды Вселенная выводит сообщение вроде «Fatal Error: Life.exe has stopped working». А дальше — краш-репорт вселенского масштаба. Или, если проще: апокалипсис.
Он даже записал: «Если наша Вселенная — чей-то программный эксперимент, то главная задача человечества — стать настолько интересным багом, чтобы нас не удалили в следующем патче». Может, это был его способ напомнить всем: самосовершенствование — не роскошь, а жизненная необходимость. Никто ведь не хочет оказаться в списке «устаревших функций».
Прошло несколько лет после первых записей, и Бэри начал публиковать свой альтернативный взгляд на эволюцию. Его тут же обвинили в худшем — креационизме. Он парировал обвинения просто: перефразировав определение жизни от NASA — «Жизнь — это самоподдерживающаяся химическая система, способная к эволюции по модели Бэри».
Логика была предельно ясной: если физические законы никто не считает творением креационизма, то почему его идеи должны быть исключением? Или, может, эти законы тоже когда-то прошли собственный естественный отбор?