Секретная история из архива предприятия 3826

Примечания:
Небольшая сноска. У меня в работе Харитон открыл и синтезировал лекарство от брюшного тифа - хлорамфеникол.
Хлорамфеникол — препарат широкого спектра действия — хорошо работал и против брюшного тифа, снизив смертность среди заболевших почти в шесть раз. Однако у него были тяжёлые побочные эффекты.
Поэтому в моменте не удивляйтесь)

Приятного чтения. А отзывы для меня лучшая мотивация и награда, поэтому не скупитесь, пожалуйста.

За окном лаборатории было пасмурно. Серые тучи заволокли синее небо, не оставляя ни единого просвета для ярких солнечных лучей, казалось, что мир застыл в серебристых сумерках. Искажённый от грозовых туч свет, давил на глаза, провоцируя головную боль, портя и без того не самое радужное настроение Василисы ещё сильнее.

«Погода подстать дню», — печально про себя усмехнулась девушка, усилием воли давя внутри горький вопль, который исходил откуда-то из-под рёбер и отдавался в голове новой волной боли. Сегодня была особенная дата, и лишь немногие знали, насколько для Совы этот день был важен.

«Дела обстояли не очень хорошо. Сеченова вызвали в Москву и он уже пять дней находится в Кремле, на важном съезде партии, вернётся аккурат в ночь перед проверкой на «ВДНХ», а в поимке диверсантов никаких подвижек нет. Досье, на этих двоих практикантов, Кузнецову достать до сих пор не получилось, словно, кто-то специально тормозит расследование, хоть это и невозможно. Я с Нечаевыми на пару излазила всю деревню Лесника, но на данный момент их там никто не видел… Эх, всё это напоминает, какой-то второсортный роман, которые любят читать девочки подростки», — рассуждала Светлова. Она сидела на кушетке в лаборатории профессора Челомея, пока профессор Захаров, методично подключал ей полимерный манипулятор на правую руку. Сегодня глава отдела нейробиологии был особенно молчалив, то и дело поглядывая на Сову своим холодным взглядом. В другой бы день, её это насторожило, но сегодня она решила не придавать этому значения.

«Есть один вариант, как можно достать досье в обход официальных каналов, и даже прихвостни Берии не узнают, но… Прибегать к нему очень не хочется», — от этой мысли Василиса инстинктивно вздрогнула, на что Захаров недовольно цыкнул.

— Сидите смирно, товарищ Светлова. Вам же хуже будет, если я произведу подключение с ошибкой, — твёрдо сказал профессор, поправляя часть тоненьких проводов, которые запутались из-за движений девушки.

В ответ Сова ничего не ответила, принимая исходное положение, что начало нервировать Захарова.

«Она что, специально меня игнорирует?» — внутренне закипая, думал профессор.

За окном буйствовал ветер, в каждом порыве которого слышался тихий шёпот, словно природа пыталась сказать что-то важное, но слова терялись в гуле надвигающейся грозы. Деревья, стоящие на краю лабораторного комплекса, сгибались под натиском стихии, их ветви казались хрупкими и беспомощными.

«Офицер Муравьёва. Вот кто точно мог достать все нужные сведения, и никто даже не поймёт каким образом. Но я не знаю, что она может попросить взамен и хоть она мама Кати, ей я не доверяю. Всё же подчиняется она не Диме, а Хрущёву. У неё может быть свой интерес. Но видимо придётся, хотя всё же спрошу сначала у майора, действовать необдуманно не лучшее решение», — рассуждала о своих дальнейших шагах Сова.

Харитон Радеонович попросил поднять руку, чтобы закончить все подготовительные процедуры перед экспериментом. Выполнив просьбу, девушка вновь погрузилась в свои мысли.

«А с каких это пор я в мыслях Сеченова называю Димой,» — разозлилась сама на себя старший лейтенант.

Девушка вспомнила, как пять дней назад, когда академик узнал, что ему предстоит срочно ехать в Москву, запретил Светловой его сопровождать. И на все логичные доводы, что там на него будет проще совершить покушение, учитывая, что с большей долей вероятности у диверсантов есть помощники вне Предприятия, Сеченов остался непреклонен.

«Это приказ Сова! Вам и здесь есть чем заняться или вы забыли цель своего задания?», — вспомнила слова главы предприятия Василиса. Отчасти она понимала, что он прав, но иррациональная обида накрыла её в тот момент, что она даже не сходила попрощаться с ним перед отъездом. И сейчас, спустя пять дней, она понимала, что скучает.

Вдалеке раздавался глухой гром, и Василиса снова невольно вздрогнула, возвращаясь в реальность. Она вспомнила, как в детстве любила смотреть на бурю из окна — это было время, когда мир казался полным магии и приключений. Но сегодня всё было иначе. Каждый раскат грома звучал как напоминание о том, что она потеряла, а так же, чего ещё могла лишиться.

— Нет, вы точно издеваетесь, старший лейтенант, — прошипел Захаров, снова распутывая провода, которые оплелись вокруг руки девушки. — Попросил по-человечески или вы понимаете только по-собачьи? Прекратите витать в облаках и сосредоточьтесь, а то вздрагиваете от каждого шороха.

— Не ваше дело, о чём я думаю, — наконец подала голос Василиса. Манера общения Захарова сегодня весьма утомляла.

— Моё, пока это касается эксперимента. И если вы не прекратите, то проторчим мы тут с вами до ночи, — причитал профессор. В этот момент один из Вовчиков случайно задел кушетку, от чего девушка пошатнулась, и часть проводов зацепилась за робота.

— Твою мать, не дёргайтесь, — спохватился профессор и начал распутывать новый образовавшийся цветной узел.

— Я и не двигалась, это случайность, — стараясь удержать равновесие, сказала девушка.

— Если бы вы до этого, не думали о кисельных берегах и принцах на белом коне, мы бы уже давно приступили к следующему этапу, — ответил профессор, тяжело вздыхая. Эти слова знатно задели девушку.

«Дима и на кой черт, ты меня сюда приставил. Не сработаемся мы с ней», — сокрушался учёный. Тем временем, Вовчик был освобождён из проводного плена и Захаров вернулся к подключению.

— Если бы вы работали быстрее, мы бы тоже уже б давно перешли к следующему этапу, — ответила Светлова и тут же пожалела о сказанных словах, прикусив нижнюю губу.

«Ну не права же, зря отвлекалась, зачем же сама его провоцирую. Дура! То что ты не в настроении, Василиса, не значит, что это должно вредить общему делу», — журила сама себя девушка. Но что-то внутри неё щёлкнуло и она не хотела признавать перед Захаровым свою неправоту, поэтому вместо того чтобы просто извиниться, она молчала.

— Вы знаете, старший лейтенант, — начал Захаров, не отрываясь от проводов, — иногда мне кажется, что вы просто наслаждаетесь этой игрой в «кто кого быстрее выведет из себя».

— Игрой? — удивилась Василиса, чувствуя, как её раздражение нарастает. — Это не игра, это работа. И если бы вы не были таким занудой, мы могли бы сделать это быстрее.

— Занудой? — переспросил профессор, поднимая голову и устремляя на неё недоумённый взгляд. — Я просто пытаюсь сделать всё правильно. Если бы вы хотя бы раз в жизни сосредоточились на задаче, а не на своих мечтах об одном академике, который должен был быть здесь вместо меня, мы бы уже давно закончили.

— Да, что вы себе позволяете? — повысила голос Светлова, но её перебил громкий мужской голос с нотками недовольства.

— Замолчали оба! Как дети малые. Василиса Андреевна, сидите смирно и сосредоточьтесь на подключенном к вам устройстве. Нам важно отслеживать ваши показатели. А вы, Харитон Радеонович, работайте быстрее, мы отстаём от графика. Не заставляйте меня с вами нянчится. Лаборатория не место для препирательств, — сказал Челомей. Он находился за тёмным стеклом, наблюдая за показателями на мониторах.

— Как скажите, Владимир Николаевич. Прошу прощения, — ответила старший лейтенант, не обращая внимания на Захарова. Его слова возмутили её до глубины души, но Владимир Николаевич прав. Лаборатория не место для разногласий.

«А передо мной попросить прощения вы не соизволите, да?» — мысленно возмутился профессор, заканчивая приготовления.

Когда манипулятор был полностью подключен к нервной системе старшего лейтенанта, девушка встала с кушетки и подошла к двум «Вовчикам». Один помог ей забраться на стальную подставку. Второй же в этот момент держал экспериментальный костюм.

— Василиса Андреевна, как мы с вами обсуждали ранее, сейчас «Лаборанты» помогут вам одеть и закрепить на вас универсальный скафандр, предназначенный для работы в экстремальных условиях, таких как космос, подводные глубины или химически опасные среды. Его кислородная и температурные системы уже прошли все испытания, поэтому эксперимент будет проходить в полностью работающем изделии. Связь с нами будет происходить по встроенному в костюм коммуникатору, — сказал Челомей, внимательно следя за каждым движением старшего лейтенанта.

В этот момент на смотровой пункт зашёл Захаров и сел на один из стульев. Мужчина прикрыл глаза, которые немного устали от мелкой и кропотливой работы, и сняв очки, помассировал переносицу, чтобы снять напряжение. Тем временем Челомей заканчивал с настройкой оборудования.

— Спасибо, Владимир Николаевич, — ответила Василиса, скрывая волнение в голосе. Благодаря успеху данного эксперимента, человечество еще ближе приблизится к покорению космоса, а так же к тайнам нашей планеты.

Тем временем роботы помогли девушке облачится в костюм. Внешний слой скафандра был выполнен из ярко-белого материала, отражающего солнечные лучи и предотвращающего перегрев в условиях открытого космоса. Поверхность была гладкой и блестящей, словно покрытая слоем свежевыпавшего снега. Шлем, обрамляющий лицо девушки, был прозрачным и округлым, словно капля воды, идеально подчеркивающим черты его обладателя. Внутри шлема скрывались сложные механизмы: миниатюрные дисплеи отображали информацию о состоянии здоровья и окружающей среде, а встроенные микрофоны и динамики обеспечивали связь с учёными.

На правой перчатке было расположено множеством сенсоров и манипуляторов, позволяя выполнять самые тонкие операции в условиях невесомости. Каждый пальцевой сегмент был покрыт специальным материалом, обеспечивающим надежный захват предметов, даже самых мелких. Посередине запястья красовалась красная звезда из которой в любой момент, усилием мысли, появлялись несколько усиков, созданных из секретного полимерного сплава, способные помочь его обладателю в различных ситуациях.

На ногах старшего лейтенанта были массивные ботинки с магнитными подошвами, которые в будущем позволят человеку уверенно передвигаться по металлическим поверхностям космических станций или по грунту других планет.

«Вовчики» подключили перчатку к встроенным в скафандр батареям, тем самым запустив диагностику систем. В этот момент Захаров с Челомеем начали получать показатели работоспособности костюма, а также физические показатели Совы.

— Профессор Челомей, профессор Захаров, меня хорошо слышно? — раздался из динамиков слегка приглушённый, но чёткий голос девушки.

— Слышим вас хорошо, Василиса Андреевна, — тут же ответил Челомей, наблюдая за показателями на мониторах. — Диагностика системы прошла успешно, поэтому как будете готовы мы начнём тестирование. Пожалуйста, сообщите нам о любых неприятных ощущениях или дискомфорте, — продолжал профессор, проверяя показания.

— Как её физические показатели, Харитон? — выключив микрофон, спросил учёный.

— Давление слегка понижено, но учитывая её комплекцию, в пределах нормы, Вова. Физически она готова к испытанию, — серьёзно ответил Захаров, наблюдая за показателями на мониторе.

«Соберитесь, Светлова! Не зря же в вас даже Челомей что-то заметил», — думал глава отдела нейробиологии, наблюдая за девушкой.

Скафандр, благодаря полимерной технологии, был лёгким, но в то же время надёжным. Василиса спустилась с подставки и сделала несколько шагов по лаборатории. Костюм реагировал на её движения, как будто был продолжением её тела. А из правой перчатки, по одной мысленной команде появились металлические усики и застыли в ожидании.

— Как ощущения? — спросил Челомей.

— Всё в порядке, — ответила Василиса, хотя внутри неё бурлили эмоции. — Я готова.

— Отлично. Начинаем испытания, — сказал Владимир Николаевич и его лицо озарила лёгкая улыбка.

Захаров знал, что означает это выражение лица у его коллеги — предвкушение. Сам же профессор поправил свои очки и сосредоточенно устремил свой взгляд на показатели.

— Включите, пожалуйста, функцию перчатки «Сканер», товарищ Светлова, и расскажите, что видите, — попросил Владимир Николаевич.

Девушка послушалась учёного и дав мысленную команду на функционал манипулятора, мир Василисы преобразился. Визуальные данные окружающей среды начали обрабатываться, и на сетчатке старшего лейтенанта появились яркие контуры объектов, выделяющиеся на фоне лаборатории. Каждый предмет, каждое движение теперь фиксировалось с невероятной точностью. Остальной же фон, словно потемнел, давая девушке лучше сосредоточится на подсвеченных объектах.

Сквозь прозрачные стены лаборатории Василиса могла видеть, как сканер определяет расстояние до ближайших объектов, выставляя перед ней виртуальные метки. Она сосредоточилась на одном из стендов, где лежали образцы материалов. Сканер мгновенно проанализировал их состав, выводя на экран информацию о химических элементах и физических свойствах, а также рекомендации по их использованию.

«Невероятно, и я действительно всё это вижу в реальном времени. Не верится», — думала про себя Василиса.

— Отчётливо вижу все объекты, а так же их структуру. Изображения не перегружено, никакого дискомфорта работа со сканером не вызывает, — поделилась своими ощущениями с учёными старший лейтенант, попутно изучая окружение.

— Чудесно! — воскликнул Челомей, наблюдая за тем, как данные отображаются на панели управления. — Теперь попробуйте обнаружить скрытые объекты.

Василиса направила руку с усиками в сторону одного из углов лаборатории, где стояла большая картонная коробка. Сканер активировал режим детекции, и металлические усики начали медленно двигаться, словно чувствительные антенны. Внезапно на экране появилось красное предупреждение: «Объект обнаружен — потенциальная угроза».

— Это что? — спросила Василиса, чувствуя, как всё её тело напряглось.

Захаров заметил повышение адреналина у девушки.
— Возможно, это старый экспериментальный образец, — ответил Захаров, поднимая брови.

Усики перчатки начали медленно приближаться к коробке, собирая данные о её структуре и составе. Вскоре на экране появилось изображение: внутри находился небольшой механизм с мигающим индикатором. Сканер выдал заключение: «Неизвестный объект с активным источником энергии».

— Отлично. Вы нашли учебный образец портативного ядерного реактора, прекрасная работа, — похвалил девушку Челомей. — Теперь аккуратно достаньте устройство и поставьте на дальний стенд. Затем перейдём к следующему тесту.

Василиса выполнила указание профессора. Она аккуратно перенесла реактор к дальнему стенду, устанавливая его на специальное защитное основание. Как только устройство оказалось на месте, индикатор замигал быстрее, но затем успокоился. Она перевела дух, облегчённо улыбнувшись.

— Теперь прошу вас пройти на экспериментальную установку. Она имитирует внешнюю часть будущей космической станции. Как станете на уступ, плотно зафиксируйтесь, — спокойно проговаривал дальнейшие инструкции учёный.

— Хорошо, Владимир Николаевич, — ответила девушка и пошла в сторону отмеченного на сканере места.

Василиса подошла к экспериментальной установке, представляющей собой сложный набор модулей и панелей, имитирующих внешний вид космической станции. Она остановилась на уступе, который был обозначен яркими маркерами, и зафиксировала ноги, при помощи встроенных на установке крепежей.

— Теперь, когда вы на месте, — продолжал профессор. — Нам нужно произвести имитацию ремонтных работ, чтобы проверить работает ли манипулятор должным образом. Запускаю учебную программу.

Внутри установки зашипели механизмы, и через несколько секунд Василиса увидела данные о состоянии оборудования. Она внимательно изучала показания.

— У нас есть несколько проблем с герметичностью в модуле управления, — заметила она, указывая на объект. — Судя по данным сканера, изолирующий полимер не доходит до минимальной отметки.

— Верно! — подтвердил Челомей. — Кроме того, обратите внимание на систему охлаждения. Показатели температуры повышены. Возможно там брешь.

Василиса продолжала внимательно следить за показаниями, подмечая детали. Она понимала, что это имитация, но всё равно отдавалась процессу с полной самоотдачей, что не осталось не замеченным со стороны учёных.

— Начну с увеличения уровня изолирующего полимера в системе, — сказала она и повернулась к необходимым разъёмам. В один из них нужно было закачать полимер и поднеся перчатку к нужному отверстию, девушка дала мысленную команду. Красная звезда открылась и из неё в разъём начала поступать вязкая, прозрачная жидкость.

Работа шла быстро: Василиса быстро наполнила резервуары, контактирующие с блоком управления, следя за тем, чтобы всё было сделано правильно. Она чувствовала себя спокойно и сосредоточенно, словно на своём месте. А былые переживания временно перешли на второй план.

— Как закончите, переходите к осмотру системы охлаждения, — предложил профессор.

Василиса согласилась и продолжила работу. После того, как она закончила с полимером, девушка перешла к осмотру. Открыв доступ к системе охлаждения, она начала проверять соединения и чистить фильтры. В процессе осмотра девушка обнаружила на одной из металлических панелей, рваное отверстие.

— Вы были правы, Владимир Николаевич, тут брешь, — сказала девушка, осматривая повреждения.

— Да, это может стать серьёзной проблемой в условиях космоса, — согласился Челомей. — Хорошо, что мы это обнаружили. Можете использовать лазерную сварку, с помощью манипулятора, чтобы заварить брешь.

«Это будет интересно. С лазером я ещё не работала», — с предвкушением подумала Василиса.

Василиса глубоко вдохнула, сосредоточившись на задаче.

— Так, сначала нужно установить правильную длину волны для лазера, — Мысленно рассуждала старший лейтенант, давая мысленные команды на манипулятор.

На кончиках усиков загорелся лазерный луч, излучая яркий свет. Девушка осторожно поднесла перчатку к краю отверстия. Внимательно следя за процессом, она начала медленно вести лазер по периметру повреждения.

«Нужна точность, Вася. Не спеши», — напоминала себе девушка, чувствуя, как её сердце стучит от волнения.

Постепенно металл начал плавится под воздействием лазера и казалось, что всё пройдёт успешно, но мощность лазера резко начала скакать.

— Что за чертовщина? — пробормотала она, проверяя индикаторы, которые отображались на шлеме костюма. Перчатка стремительно нагревалась, а мощность начала возрастать.

— Профессор, похоже у нас перегрев, — крикнула учёным Светлова. Рука, сквозь перчатку начала ощущать жар от лазера, стало сложно держать её на весу.

— Попробуйте перезагрузить манипулятор, — послышался из динамиков, серьёзный голос Челомея. Было слышно, что он взволнован.

— Уже, не выходит. Он отказывается слушать мысленные команды, — серьёзно ответила Сова. Рука начинала ощутимо болеть и ещё немного в лаборатории начнётся пожар.

— Вов, если ничего не сделать перчатка расплавиться, а Светлова может лишиться руки! — тревожно сказал Захаров отслеживая показатели жизнедеятельности Совы.

— Знаю! Я думаю! — серьёзно ответил Владимир Николаевич.

Светлова сжала зубы, стараясь удержать перчатку на месте. Внутри неё бушевали эмоции — страх, адреналин и решимость.
Она судорожно соображала, как можно в ручную отключить перчатку.

«Точно! Должно сработать», - девушке пришла в голову одна идея.

Жестом подозвав к себе одного и «Лаборантов», она показала ему, чтобы тот вручную отключил питание манипулятора от систем жизнеобеспечения костюма. Робот молниеносно выполнил команду старшего лейтенанта и жар в руке начал постепенно утихать. Девушка уже было вздохнула с облегчением, как произошло неожиданное. Мощный остаточный импульс в лазере выстрелил в учебный стенд и Василиса, сорвав крепления, отлетела в противоположную сторону лаборатории.

Заревела тревога, в помещении оказалось ещё несколько «Вовчиков» с огнетушителями. Двое направились к старшему лейтенанту, а остальные остались тушить стенд.

«Хоть я пролетела 20 метров, боли не ощущаю от падения. Видимо костюм поглотил всю силу удара. Хотя небольшой ожог останется на руке, но это не страшно», — немного заторможенно рассуждала Сова, лёжа на полу лаборатории.

Огня не было, но во избежание возгорания, роботы всё же залили девушку пеной из огнетушителей. Теперь Сова больше походила на снеговика. Остальные «Лаборанты» уже потушили горящий стенд, но напряжение в воздухе всё ещё оставалось. Светлова медленно старалась подняться на ноги, проверяя состояние руки. К счастью, перчатка не расплавилась, а лишь слегка обожгла кожу.

Сова отстегнула шлем и приток воздуха смешанного с гарью, достиг её носа.
Девушка оглянулась вокруг. Рядом с ней все ещё стояло два робота, они направляли на неё раструбы огнетушителей, словно держа под прицелом.

— Не тыкайте в меня этими штуками, а то мне кажется, что я просто обязана воспламениться, — слегка раздражённо сказала Василиса. Ассоциация с оружием не давала ей покоя. — Стойте в сторонке. Увидите пламя, действуйте.

Роботы немного опустили огнетушители, тем самым сняв напряжение.

— Товарищ Светлова, вы в порядке? — спросил Захаров, подбегая к ней. Его лицо было искажено тревогой. Он сосредоточенно смотрел на неё, пытаясь считать состояние девушки.

— Учитывая, что сейчас произошло. Я бы сказала отлично, — с облегчением ответила девушка.

— Нужно провести., — начал учёный, но его прервал громкий голос коллеги.

— Харитон не стой так близко, есть ещё угроза возгорания! — прокричал Челомей. Он бежал с очередным огнетушителем наперевес и не дождавшись ответа от учёных, профессор дёрнул за рукоять и облил Захарова с Василисой новой порцией противопожарной пены.

— Вова, блин. Был бы ты роботом, отдал бы тебя за такое в какое-нибудь ПТУ. Куда ты летишь? — возмутился Захаров, вытирая лицо от белой субстанции. Светлова даже заметила некую усталость в его голосе и даже была согласна с профессором.

— Прошу прощения, перестраховался, — ответил Челомей, виновато почёсывая затылок. — Ладно, роботы всё приберут, а нам нужно осмотреть вас, Василиса Андреевна и проанализировать результаты испытания.

*Парк рядом с комплексом «Челомей». 12:30*

Погода ухудшалась. Тучи уже полностью заволокли небо, словно серая пелена, они накрывали землю, скрывая от солнца. Василиса шла, по пустынным тропинкам. Так и не скажешь, что здесь, даже в разгар рабочего дня, собирается много людей, чтобы насладиться весной и подышать свежим воздухом.

«Так даже лучше. Никто не будет задавать лишних вопросов», — думала девушка, шагая вперед.

Гром своим звучанием давил на барабанные перепонки девушки настолько, что она даже не слышала звук своего бьющегося сердца. В руках она сжимала букет гвоздик, алые бутоны которых, словно яркое пятно, на фоне серого неба, вело Сову к цели.

«Почему так тяжело?» — подумала она, чувствуя, как слёзы подступают к глазам. Она сделала глубокий вдох, но воздух казался слишком густым и холодным.

Пройдя по парку, она вышла к мемориалу.
«Хоть вы и не от коричневой чумы погибли, но нынче почившим от тифа, памятники не ставят», — горько усмехнулась девушка, направляясь к вечному огню в центре.

К центру мемориала вела «Аллея скорби», и каждый шаг по ней отзывался в сердце, как эхо печали. Вдоль дороги стояли мемориальные символические надгробия жертв, погибших во время эпидемии, словно молчаливые свидетели трагедии, напоминающие о том, что жизнь может быть безжалостной. Василиса остановилась у центральной скульптуры, выполненной из серого бетона. Она не имела постамента, словно сама природа не хотела возвышать то, что было создано из боли. На ней были изображены мужчины и женщины, их лица искажены агонией и ужасом, словно застигнутыми врасплох в самый страшный момент. Высшее страдание человечества отражалось в этих серых, безликих глазах, полных слез и недоумения. Девушка подошла к огню и не в силах сопротивляться погрузилась в воспоминания.

*Воспоминание Василисы. 5 мая 1922 год. Окраина Москвы*

— Пап, а что ты делаешь? — спрашивает маленькая девчушка лет пяти, она наблюдала, как мужчина стоит на табуретке.

В руках он держит замысловатую металлическую конструкцию. Девочке она чем-то напоминала сачок для бабочек, который для неё сделал дедушка недавно.

— Я ловлю сигнал, — коротко ответил отец. Он стоял на одной ноге и пытался зацепить «странный сачок» за карниз.

— А зачем тебе его ловить? — спросила любопытная Василиса. Она внимательно наблюдала за отцом, иногда подпрыгивая на месте.

Мужчина, устало вздохнул. Он всем сердцем любил свою дочь, но иногда её постоянные вопросы обо всём очень утомляли. Но когда он взглянул в её искренние голубые глаза, его сердце растаяло и закрепив шаткую конструкцию, он неуклюже спрыгнул с табуретки и подошёл к ребёнку. Взяв дочку на руки, от чего та восторженно взвизгнула.

— Ураа, папа у меня сильный, — лепетала девчушка. Но затем смешно насупив нос, посмотрела на мужчину. — Папочка, кого ты там ловишь, расскажи.

— Василёк, помнишь, я тебе рассказывал, что такое радиоприёмник? — ласково спросил мужчина.

— Да, папуль. Это штука по которой дядя мне рассказывает любимые сказки, а тебе с мамой тётя рассказывает новости, — с умным видом ответила девочка.

Мужчина усмехнулся, наблюдая за дочерью.

— Папа, опять ты облаках витаешь, рассказывай, — обиженно надулась маленькая Светлова.

— Ох прости, прости. Молодец, ты всё правильно рассказала, но для того, чтобы этот твой дядя мог тебе три раза в неделю тебе сказки рассказывать, нужна антенна, которая и будет ловить его истории, словно сачок. Вот я эту антенну и устанавливал повыше, чтобы лучше ловил, поняла? — спросил мужчина, всматриваясь в по-детски сосредоточенное лицо своей дочери.

— Да, — восторженно взвизгнула девочка. — Антенна должна висеть там, чтобы дядя мог сказки рассказывать и не хрипеть, — улыбнулся ребёнок, своей наивной улыбкой.

— Молодец, Василёк. Всё так, — ласково рукой погладил девочку мужчина по голове.

— Вот вырасту и стану, как папа. Тоже буду во всяких этих сложных штуках разбираться, — радостно говорила девочка, подставляясь под ласку отца.

— Если захочешь, ты и не такое сможешь, Василёк, — тихо прошептал мужчина, наблюдая за ребёнком.

Солнечные зайчики отражались на стенах, пританцовывая под только им известный мотив, пока любящий отец обнимал свою единственную дочь. Но молчаливую идиллию нарушил звонкий женский голос из кухни:

— Эй, горе ремонтники, идите обедать, суп стынет…

***

Василиса резко очнулась от воспоминаний. Её плечи были мокрые, по её, ещё местами сухому пиджаку стекала влага. Крупные капли дождя падали на её лицо, скрывая слёзы девушки. Она положила цветы у Вечного огня и горько заплакала, благодаря погоду за то, что кроме неё сегодня здесь никого нет.

*Лаборатория Челомея. 12:00*

С серьёзным видом Захаров зашёл в помещение. Мужчина обдумывал утренние испытания, в голове анализируя результаты.

— Вова, у меня есть пара идей по поводу системы экстренной помощи пользователю скафандра, выслушаешь? — спросил профессор, но не увидев второго действующего лица остановился и посмотрел на Челомея.

— А где старший лейтенант? Перерыв уже закончился. Что Дима уехал и она не считает нужным соблюдать рабочий распорядок дня? — нахмурил брови Захаров, сложив руки на груди.

Владимир Николаевич оглянулся, и устало выдохнув на слова коллеги, укоризненно посмотрел на главу отдела нейробиологии.

— Харитон, что за предвзятое отношение к Василисе Андреевне? Она тебе как-то в лифте ногу отдавила, а потом не извинилась? Взъелся на бедную девушку, — спросил Челомей, искренне не понимая возмущение коллеги.

Мужчина подошёл к столу, рядом с которым стоял Захаров. Он внимательно начал копаться в беспорядке, перебирая папки с результатами исследований.

— Эх, надо бы прибраться, — причитал Челомей. Найдя нужные документы, он снова обратил внимание на Захарова, который всё это время стоял рядом с коллегой, неудовлетворённый ответом учёного. Его лицо выражало крайнюю степень недовольства.

— Она у меня заранее отпросилась на несколько часов, по делам. А так как до этого момента, товарищ Светлова, сделала всё, что от неё требовалось, я её со спокойной душой отпустил. Вернётся она через пару часов. Ты в принципе мне сейчас тоже не нужен. Смотреть на твою постную физиономию желания нет. Возвращайся через два часа. Будем проводить мониторинг системы жизнеобеспечения, — сказал Челомей и вернулся обратно к своему рабочему месту. К нему сразу подошёл «Вовчик», в руках которого был планшет, который он передал учёному.

— Пф, Вова, а раньше сказал не мог? Как будто мне заняться больше нет, — возмутился Захаров, но не дождавшись ответа от коллеги, направился на выход из лаборатории. — Ладно, если что в лаборатории Димы.

Хлопнув дверью, профессор вышел в коридор.

***

Захаров зашёл в кабинет Сеченова и направился в сторону личной лаборатории академика. За окном уже во всю тарабанил дождь, капли которого так и норовили разбить стекло, словно хотели добраться до учёного. Погода вконец испортилась. Но обычно это даже успокаивало Захарова. Шум перебивал все мысли, которые гложили профессора, давая сосредоточиться на насущных делах. Но сегодня всё было иначе. Причина волнения профессора, словно навязчивый зуд, отказывалась покидать его лысую голову. Он взялся за ручку двери в лабораторию, вспоминая его разговор с Сеченовым, перед отъездом последнего.

*Лаборатория Сеченова 15 марта 20:00*

Захаров внимательно смотрел в микроскоп, наблюдая за полимерной реакцией.

«И как ему это удаётся. Выделывает с полимером, всё что ему вздумается», — с уважением восхитился работой академика учёный.

Тем временем Сеченов заносил последние данные в журнал. Было видно, что он не в духе. Черты его лица выражали сосредоточенность, тревогу и смятение.

— Харитон, что скажешь? — спросил академик. Захаров видел, что друг это спрашивает из праздного интереса, чтобы просто начать разговор.

— Я думаю ты и сам знаешь, Дим. Реакция проходит успешно, в этом ты себе не изменяешь. Новую технологию ПВ-связи ещё нужно обкатать, но благодаря этому мы сможем внедрить «Коллектив 1.0», всем роботам, которые производятся на «Предприятии», а потом и распространить их по всему миру. Составлю план испытаний на досуге, — ответил Захаров. Он отошёл от оборудования и направился в сторону друга.

— Приму эти слова из твоих уст, как комплимент, Харитон, — усмехнувшись, сказал учёный.

Сеченов вернулся к заполнению журнала. Рутину он очень не любил, но без неё не обойтись. Каждый эксперимент, каждое изменение в формуле, требовали тщательной документации. Он понимал, что именно эти записи могут стать основой для будущих открытий или, наоборот, предостережением от ошибок.

— Почему отчётность заполняешь ты, а не специально выделенный на это человек? — спросил профессор. Он уже подошёл к столу и облокотился на него руками.

— Как ты уже успел заметить, но рабочий день уже закончился, и насильно удерживать товарища Светлову, я не могу, — сдерживая своё раздражение, ответил учёный.

Захаров заметил изменения в настроении друга.
«А это интересно», — подумал профессор.

— Кстати, об этом. Тош, окажи услугу. Вова Челомей, будет проводить эксперименты над новыми полимерным манипулятором вместе с Василисой Андреевной, — учёный слегка замялся, но тут же продолжил. — Можешь за ней присмотреть?

— Пффф. Мне что заняться больше нечем, чем за твоим предметом обожания следить? — резко ответил Захаров.

Игнорируя резкие речевые обороты друга, академик отложил ручку на стол, и сняв очки, помассировал переносицу.

— Я не говорю следить, Тоша. Это слишком. Просто присмотреть, вдруг что, а меня рядом не будет, — в его голосе можно было услышать усталость и немую просьбу, не задавать лишних вопросов.

— Она взрослая девочка, Дима. Вдобавок с военной подготовкой, не совсем понимаю зачем ты меня просишь о подобном? Не неси чепухи. С ней будет Вова, а перспектива быть нянькой для меня не в приоритете, — саркастично заявил глава отдела нейробиологии, складывая руки на груди.

«Слышишь, что удумал, делать мне больше нечего», — думал учёный.

— Вова? Не смеши меня. Он скорее увлечётся испытаниями и вообще счёт времени потеряет. А для считывания показателей жизнеобеспечения, ему нужна будет помощь. Если бы не вызвали, я бы сам там присутствовал, но как видишь, мне через пару часов вылетать, — было видно что академик этим очень обеспокоен. Хоть и мастерски это скрывал, и Харитон кажется начал догадываться, что именно заставляло его друга быть в таком расположении духа.

— Ты только такую мину перед Сталиным с Молотовым не строй, а то ещё распереживаются и приедут к нам, проведать, так сказать. Пока мы делаем, то что они от нас хотят, партия в наши проекты не лезет, и твоя способность располагать к себе людей ключевая в этом плане. Или всё дело в твоём старшем лейтенанте? Что, обиделась на то, что ты не успеешь ей привезти сувенир с Москвы? — ухмыльнувшись, предположил Захаров.

Он подошёл к открытому окну, выглядывая наружу. Лёгкий ветер колыхал занавески, в лабораторию проникали звуки природы и редких прохожих. За окном жизнь шла своим чередом, и территория Предприятия, перед комплексом, медленно погружалась в умиротворяющую тишину.

— Эх, Харитон. Твоё беспокойство за меня уникально. Иногда я даже не знаю, за что ты переживаешь сильнее. За то, что я не справляюсь со своими обязанностями или за меня лично? — Сеченов оторвался от журнала и тоже посмотрел в окно. Ветер слегка развевал его волосы, давая учёному вдохнуть немного свежего воздуха. — Я знаю, что нужно делать в Кремле, дело превыше всего. И мои эмоции не повредят этому, — серьёзно ответил учёный, обернувшись на друга. — А что по поводу товарища Светловой, то это не твоё дело.

— Вот тут ты не прав, Сеченов. К сожалению, но твоё душевное состояние, стало моим делом, в тот момент, когда мы с тобой затеяли эту эпопею с «Предприятием», — повернувшись к другу, возразил профессор. — Ведь как наше детище выживет без такого выдающегося павлина как ты? К тому же, ты хочешь сбагрить на меня ещё одного иждивенца, хоть и на время. И после этого, ты хочешь мне сказать, что это «не моё дело», — Захарова возмущало, то что вместо того, чтобы продумывать линию поведения в Кремле, он переживает по поводу какой-то пигалицы. Хотя сам глава нейробиологии недалеко от него ушёл, что злило мужчину ещё сильнее.

— Я просто попросил тебя присмотреть за ней во время исследования, где ты видишь подвох? — спросил учёный. — Или такому великому учёному как ты, это будет не под силу? — решил слегка надавить на профессиональное эго друга академик.

— Такому великому учёному, как я, чтоб тебе было известно, не пристало нянчиться с твоей помощницей, вместо выполнения моих прямых обязанностей, к тому же более важных. У меня итак уже есть одна проблема, и я от нее уже год избавиться не могу, — отпарировал Захаров. Он повернулся в сторону главы предприятия и чуть помолчав, усмехнувшись, продолжил. — Значит она не довольна тем, что ты ее с собой не взял? И ты от того смурной ходишь? Какая драма.

— То есть твою работу в силах нарушить всего лишь один единственный человек? Слишком мелко, Тоша. И как ты узнал, по поводу Василисы, я тебе не говорил? — удивился Сеченов, когда до него дошёл смысл сказанного. Его брови слегка поднялись вверх, от чего выражение лица мужчины приобрело растерянный вид.

— Почему один? Ты ещё в добавок, — хохотнул Харитон. — Или ты думаешь, что я на столько невнимателен? Если я делаю вид, что мне всё равно на социальные взаимодействия между людьми, это ещё не значит, что я не в состоянии заметить очевидных вещей. Сидишь, сейчас, губы куксишь, говоришь мне приглядеть за Светловой. А значит ты с ней разговаривал, в следствии чего вы с ней повздорили. Так что не кокетничай мне здесь, — наслаждался Захаров. Редко когда можно было увидеть «такого Диму», обезоруженного, когда его маска «венца прогресса» падает, и можно лицезреть его настоящие эмоции.

Харитон отошёл от окна, давая другу немного подумать и обойдя лабораторный стол, сел на стул слева от академика.

— Даже если так, что с того? — раздражённо спросил учёный. Ему не нравилось в какое русло уходит этот диалог. Сеченов не любил, когда к нему лезли в душу, заставляя признать свою слабость. Особенно Харитон. — Так я могу на тебя рассчитывать? — учёный откинулся на стуле и посмотрел в потолок.

— Как же всё не вовремя, — тихо прошептал академик и как ни странно, мысленно Захаров был с ним полностью согласен.

— Можешь, — коротко ответил Захаров, скрестив руки на груди. — Не нравится, когда к тебе лезут с расспросами? Вот теперь ты меня понимаешь.
Харитон посмотрел на настенные часы. Они ритмично отсчитывали секунды. Мужчина сверился со своими наручными часами и настроил нужное время. — Жили себе спокойно, работали, пока не появились те, кто по щелчку изменили наше существование. — усмехнулся профессор, понимая всю нелепость ситуации.

В ответ Дима лишь очень красноречиво посмотрел на друга, «мол и не говори.»

— Ладно, пора заканчивать, мне скоро вылетать. Я кстати, дал тебе доступ к своей лаборатории. Пока меня не будет, ты всё равно будешь обитать на Челомее, так что дерзай, — закончил академик, закрывая журнал.

***

— Присмотри за ней Харитон… Тьфу ты и не поработать спокойно, Дима, — чертыхнулся Захаров, вспоминая этот диалог.

«Эх, раз обещал…», — раздражённо думал профессор, развернувшись в сторону выхода из кабинета академика.

*Парк рядом с комплексом «Челомей». 13:20*

«Ну и куда ты выперлась в такую погоду, юродивая девчонка!», — мысленно возмущался профессор, шагая по мокрым дорожкам парка.

Большой зонт укрывал только верхнюю часть тела мужчины от безжалостного ливня, в то время как его брюки постепенно пропитывались водой, а обувь чавкала на каждом шагу. Когда Захаров узнал у охраны, что Василиса покинула «Челомей», не задолго до начала дождя, профессор, скрипя зубами, пошёл на её поиски. Ведь сейчас это уже был не просто дождь, погода портилась, превращаясь в настоящую бурю.

«Дима, ты ирод. Если я заболею из-за того, что битый час буду искать твою собачонку, которая по только ей ведомой причине выперлась на улицу, виноват будешь ты! Чтоб ты обикался, Дима!», — вскипал Захаров. Если бы профессора сейчас бы кто-то увидел, со стороны могло бы показаться, что от белоснежной лысины мужчины исходил пар.

В такую погоду он предпочитал работать в лаборатории, полностью уходя в исследования с головой, под равномерный шум дождя. Ветер завывал всё сильнее, срывая немногочисленные молодые листочки с деревьев и мужчина не мог понять, что могло бы привлечь девушку в такую непогоду. Обойдя основные места парка, где могла бы находится девушка, профессор остановился перед тропинкой которая вела к мемориалу.

«Надеюсь, ты не там», — мрачно подумал учёный и быстрым шагом двинулся в сторону памятника.

Когда Захаров подошёл к мемориалу, его сердце забилось быстрее. Вокруг не было ни души, только шум дождя и свист ветра пробирали до костей. Профессор присмотрелся к памятнику. Он всегда вызывал у него смешанные чувства. Ведь когда являешься одним из создателей самой масштабной эпидемии в истории человечества, а также его спасителем, равнодушным быть не получится. И хоть он себя не винил, за принятые в прошлом решения, понимая, что другого варианта победы в войне быть не могло, для него это место всегда казалось особенно мрачным. Осматривая глазами округу, мужчина увидел человеческую фигуру у вечного огня. Профессора одолело не очень хорошее предчувствие. Приближаясь, он понял, что там стоит та, кого он искал.

Одежда Василисы промокла насквозь, а повязка на правой руке, которую наложил Захаров на место ожога, размокла и слезала с кисти неровными лоскутами. Плечи девушки подрагивали, но она не замечала этого. Изредка всхлипывая, Светлова смотрела на огонь пустым взглядом.

«Чёрт! И что мне делать? Приводить в чувства человека, близкие которого погибли от чумы, говорить слова утешения… Даже для меня это слишком лицемерно. Предупредил бы, Дима!» — слегка растерялся профессор, не совсем понимая, как поступить дальше.

Пересилив себя, Захаров подошёл ближе к Сове. Теперь он стоял в шаге от неё, раздумывая, как начать разговор. Старший лейтенант не обращала на профессора никакого внимания, словно сама Василиса была не здесь, а где-то в глубине своего прошлого. Дождь продолжал заливать мемориал, словно сама природа горевала вместе с девушкой.

— Мам, пап, вас не хватает, — не замечая радом стоящего профессора, сказала Светлова. — Мне бы сейчас совет от вас не помешал. Даже как-то странно… 15 лет прошло после вашей смерти, а плохо мне в этот день так же, как и тогда в 32 году, когда мне сказали, что вы погибли, а брюшной тиф оказался сильнее.
Голос девушки звучал отрешённо, словно она уже выплакала все слёзы по ним и в душе осталась, лишь пустота.

Слушая монолог Василисы, Захаров замер. Внутри него смешалось множество эмоций: удивление, понимание, страх и облегчение. Он сделал шаг к девушке и подставил зонт над её уже насквозь мокрой головой.

— А легче и не станет, — прервав тишину, начал профессор. — Боль никогда не уйдет, мы просто учимся с ней жить.

Девушка не сразу отозвалась, но потом она медленно повернула голову в его сторону. Её глаза были красные от слёз, а взгляд был холодным, уставшим и печальным.
Хладнокровие девушке дало трещину, о чём она потом будет жалеть. Но Захаров — это последний человек, которого она хотела бы сейчас увидеть. И от этого становилось ещё хуже.

— Откуда вам знать, — произнесла Светлова, и в её голосе снова зазвучала та же горечь. — По вам не скажешь, что вы потеряли кого-то, кто мог быть для вас настолько близок. Откуда вам знать, каково это жить с этой пустотой!

Захаров почувствовал, как его сердце сжалось от её слов. Сначала он почувствовал сильную злость, по отношению к девушке. Но в ту же минуту, она сменилась, так несвойственным Харитону сочувствием. Он понимал её страдание, и вытащив из внутреннего кармана пиджака, на удивление сухой платок, передал его девушке.

— Мы с вами похожи, — спокойно начал профессор. — Я тоже потерял своих близких от этой болезни в 1922 году. Мы были молоды, но как я ни старался, но не смог их защитить, и мы заболели. Выздороветь повезло только мне. Дочери на тот момент и года не было. После этого я и решил с головой уйти в медицину.

Эти слова всегда давались Харитону с большим трудом, но сейчас говорить это было на удивление легко. Когда человек пережил точно такую же боль, что и ты, он неосознанно становится ближе, и понимание между ними начинает пробиваться сквозь тьму.

— Вы знаете, я потом ещё долго винил себя за то., — не успел договорить профессор, как его перебили.

— Что вы выжили, а они нет, — договорила фразу Сова, вытирая остатки слёз в уголках глаз.

В ответ мужчина, кивнув, печально усмехнулся.

— Харитон Радеонович, вы синтезировали лекарство от брюшного тифа в 1935 году, так что вам уж точно себя винить не за чем, — сказала Светлова, стараясь подбодрить мужчину.

— Да, только их я не спас, — тяжело ответил учёный.

Сова почувствовала, как её сердце сжимается от его слов. Она ощущала, то же самое.

— Знаете, Харитон Радеонович. Они мне бывают сняться. Такие счастливые и живые, что не хочется просыпаться, — призналась старший лейтенант, смотря на печальное лицо профессора, во взгляде которого читалось понимание.

— Да, но к сожалению, прошлое мы изменить не в силах. Поэтому приходится двигаться дальше. Как бы больно не было. А сейчас, нам пора возвращаться, а вам ещё и переодеться. Не думаю, что кто-то из нас хочет, чтобы вы слегли с пневмонией, — сказал Захаров, указывая рукой на мокрую одежду девушки.

Осмотрев себя, Василиса попыталась выжать рукав пиджака, от которого полилась струя воды. Возвращаясь в реальность, Светлова начала ощущать, насколько её одежда стала тяжёлой, холодной и неприятной. Пора было возвращаться к жизни за пределами этого мемориала.

— Да, вы правы, — наконец произнесла она, убирая платок в карман. — Я верну вам его, только чистым.

В ответ мужчина сдержанно кивнул и они направились в сторону выхода с мемориала. Дождь всё ещё шёл, но теперь он казался менее угнетающим. Возможно, это было связано с тем, что рядом был человек, который понимал её.

— А почему вы меня искали, Харитон Радеонович? — поразмыслив, спросила Сова. Она не понимала, как добровольно можно было выйти в такую погоду, без особо веской причины.

Захаров посмотрел на девушку, подбирая слова, но решив ответить честно, сказал:

— Один академик взял с меня обещание, что я присмотрю за вами во время исследования. А раз слово дано — его нужно держать.

От Светловой не укрылось, что профессор говорил это с некоторой досадой в голосе, от чего она слегка улыбнулась.

— Я так-то девочка не маленькая, и сама могу о себе позаботиться, — скрывая смущение, сказала старший лейтенант, когда до неё начало доходить, кто мог попросить мужчину о подобном.

— Я ему ответил тоже самое, но если Дима что-то хочет, то пока не получит своего, живым не слезет, — причитал Захаров. — Хотя, после сегодняшнего вашего опрометчивого решения, выйти в такую погоду без зонта, я уже начинаю сомневаться в вашей бытовой самостоятельности.

В ответ девушка не выдержала и звонко рассмеялась. Она в первые заметила в словах профессора, была не желчь, а волнение, филигранно спрятанное под слоем едкой иронии.

«А мы и правда, чем-то похожи», — пронеслась мысль в голове девушки.

— А вы хороший друг, Харитон Раденович. Хоть и тщательно скрываете это. Спасибо, что пришли, — по-доброму заметила девушка.

— Не понимаю о чём вы, Василиса Андреевна. Нас с Сеченовым связывают только давние рабочие отношения, — парировал Захаров.

«Да, так я поверила», — подумала Сова, но спорить не стала, и они продолжили путь к комплексу.

Дорога была усеяна лужами, отражающими серое небо. Вода под ногами хлюпала, но Светлова чувствовала себя немного легче, чем раньше. Печальные мысли немного отошли на второй план, оставшись у мемориала, уступив место любопытству.

— Харитон Радеонович, могу задать вам личный вопрос? — спросила старший лейтенант, снизу вверх, смотря на профессора.

— Задать то вы можете, товарищ Светлова. Но это не значит, что я вам на него отвечу, — честно сказала Захаров, не совсем понимая, что этой девушке сейчас взбрело в голову.

— Почему вы так странно относитесь к Кристине Викторовне? — в лоб спросила Сова.

— Что она уже вам там наплела? — резко ответил вопросом на вопрос Захаров.

— Извините, Харитон Радеонович. Но дело не в том, что она говорит, о в вас. А то как вы себя ведёте, по отношению к ней. Когда Кристина находится рядом с вами, то вы натягивается, словно струна.

Профессор остановился, обдумывая слова Светловой. Он посмотрел в её глаза, полные искреннего беспокойства.

«За кого вы переживаете, Василиса?» — думал профессор.

— Я не хотел бы обсуждать свои личные отношения с коллегами, — наконец произнес он, стараясь сохранить спокойствие. — Научная работа требует концентрации, и иногда это может восприниматься как напряжение.

Светлова не отводила взгляда. Её интуиция подсказывала, что за этой маской профессионализма скрываются более глубокие чувства. Они продолжили идти дальше

— Но разве не бывает так, что личные эмоции влияют на работу? — продолжала она. — Я заметила, что когда Кристина рядом, вы как будто теряете фокус. А когда она, провела эксперимент над собой. Вы готовы были пойти на всё чтобы спасти её. Так не относятся к рядовому сотруднику.

Захаров вздохнул, его лицо смягчилось. Он посмотрел на девушку.
«Может она сможет понять», — пронеслось в голове мужчины.

— Она очень похожа на Тамару. Мою погибшую жену, — тихо произнёс учёный. Было видно, что эти слова дались ему тяжело, но он продолжил, — И когда я вижу Кристину, то вижу её. Она словно морок, преследует меня.

«Захаров, что с тобой?! Зачем ты это рассказываешь чужому человеку», — недоумевал от своего поступка профессор.

Светлова замерла, осознавая, что за этим признанием скрывается не только боль, но и глубокая уязвимость. Она почувствовала, как её собственное сердце сжалось от сопереживания.

— Ох, — тяжело вздохнула Сова. — Это ужасно.

Между ними воцарилось долгое молчание, прерываемое только гулом ветра. Девушка думала, как бы она отреагировала, будь на месте учёного и ответ её не воодушевлял. А Захаров спокойно шёл, погружённый в свои мысли. Отчасти ему даже стало легче, словно он переложил часть своей боли на плечи другого.

— Потерять любимых — это ужасно, — нарушила молчание Сова. — Эту боль никак не убрать. И я не представляю, что было бы со мной на вашем месте. Но Кристина не виновата, что похожа на вашу жену.

— Вы не понимаете, Светлова. Это не просто воспоминания. Это постоянная борьба с самим собой. Каждый раз, когда я смотрю на Кристину, я вижу её улыбку, её смех… И это одновременно приятно и больно. Я не хочу, чтобы она становилась частью этой борьбы.

— Но может быть, вместо того чтобы избегать этих чувств, стоит попытаться их принять? — голос Василисы стал мягче. — Кристина — это не ваша жена. Она — отдельный человек, и у неё есть свои чувства и переживания. Уверена, вы сами это уже заметили. Попытайтесь найти отличия или будете так мучаться постоянно.

В ответ мужчина ничего не сказал. Мысли о Кристине смешивались с воспоминаниями о Тамаре. Он понимал, что Светлова права: избегание не решает проблему. Но как открыться кому-то новому, когда старые раны все еще болят? Он не знал ответа, и никто не знал.

Светлова видела замешательство профессора, она и не ждала от него ответа. Она просто хотела немного облегчить жизнь человека, пережившим такую же горечь утраты, как и она.

Они подошли к входу в комплекс. Огромные резные двери открылись перед ними, впуская тепло и свет. Внутри было много людей: лаборанты, исследователи и технические специалисты были погружены в свои дела. Захаров закрыл зонт, стряхивая остатки влаги в сторону.

— Василиса Андреевна, наш разговор., — начал профессор.

— Я — могила, Харитон Радеонович. Можете не сомневаться. Хранить тайны — мой хлеб, — серьёзно сказала девушка.

— Благодарю, а теперь смените одежду, а то уже весь холл залили, — произнёс Захаров, но теперь девушка расслышала в этой фразе искреннюю благодарность.

Примечания:
Ну как вам?
Добро пожаловать в отзывы)))