Столкновение

К обеду мы едем в торговый центр, потому что: 
     
— Бо, нам не в чем туда идти.

— Перестань! Посещать театры в роскошных платьях и смокингах — прошлый век.

— Нет. Если мы идем, то должны выглядеть подобающе.

А я, на самом деле, вовсе не против обзавестись новым нарядом. Да и желание увидеть Курта в другой одежде заиграло сильнее прежнего.

Когда мы держимся за руки, заходя в Way City, я шучу про типичных ромкомовских* пар, на что Курт фыркает и смеется. Оказалось, что проблемы с выбором не у одной меня. Перемерив кучу рубашек, парень лишь недовольно ругался матом и не давал на него посмотреть.

— Может, ты меня пустишь?

— Нет.

— Хоть одним глазком!

— Нет.

— Да боже, что там тебе не угодило?

К нам подошла консультантка в милой бежевой юбке.

— Молодой человек, Вам помочь? Принести другие модели?

— Нет.

И это продолжалось бы до бесконечности, если бы я, уже просто в наглую, не шмыгнула между шторок. Клянусь, на пару секунд дар речи пропал. Черная рубашка, заправленная в такого же цвета брюки, зауженные к низу. Это смотрится строго: восхитительно строго. Ткань идеально подчеркивает мускулы. А в совокупности с туфлями, на которые я обращаю внимание в последнюю очередь, образ получается идеальным и сбалансированным.

— Только не говори, что тебе это нравится, — кривится парень.

Он проводит по волосам, неровно вздыхая.  

— Ты, вероятно, шутишь? — прищуриваюсь, — Если бы ты всегда такое носил, то я бы с ума сошла!

— Я, как придурок из твоих романтичных книжек, — покачивает головой в искреннем негодовании, — Давай ты пойдешь в театр одна? Я подожду тебя в машине.

Я хмыкаю и пожимаю плечами.

— Давай. Надеюсь, кто-нибудь составит мне там компанию. Вечернее время. Приглушенный свет. Идеальное место для первого знакомства и свида...

Курт одним движением прижимает меня к стенке и заставляет замолчать.

— Только попробуй закончить это предложение, — предупреждает, отчего хихикаю.

Я легко отталкиваю его, не забывая при этом оставить поцелуй на щеке.

— Идем на кассу, — чуть менее раздраженно заявляет парень.

Я киваю и выхожу из примерочной. Через минуту выходит и он, переодетый в свою привычную одежду, которая, к слову, ему тоже безумно идет.

— Представляю, как ты расстегиваешь сначала пуговицы, затем молнию на брюках, а потом... — неумело дразню шепотом, пока мы стоим в очереди.

Признаюсь, дается это нелегко, но ему, наверное, будет приятнее, если стану хотя бы чуть-чуть увереннее.

— Бо, — незаметно сжимает талию с улыбкой, — У меня научилась?

— Стараюсь.

— Не надо, — тихо смеется Курт, — Просто будь собой.

— Глупой и ничего не понимающей?

— Искренней и чувственной. Это более чем заводит, — произносит так, чтобы никто не услышал.

Сумма, которая выходит на кассе, смущает меня. Курт тратится только из-за моей «прихоти». После театра он забросит эти вещи в дальний угол.

— Я не ожидала, что чек получится таким... 

— Не начинай, — сразу обрывает, и я замолкаю.

В следующем магазине мы подбираем наряд мне. Я ищу что-то скромное и набираю по меньшей мере десять платьев в примерочную. Комплексы, живущие внутри, разрастаются до необъятных размеров. В моем гардеробе только одно платье и две юбки: единственное, что я подобрала для себя за последние два года. Эти вещи покупались к мероприятиям. Теперь на мне легко застегивается размер S, но этого, будто мало. Вот и сейчас: одно платье полнит руки, другое создает лишний объем в талии, а остальные просто раздражают меня до жути. Я вежливо пользуюсь помощью консультанта и отказываюсь от предложений Курта. Вдруг он принесет что-то, что разочарует меня еще сильнее?

— У нас есть новые модели, — инициативно сообщает Ник, — Сшиты по последнему показу недели мод. Хотите попробовать?       

— Нет, спасибо, это лишнее! — суетливо отвечаю, — Я была бы рада чему-то попроще.

Примерка заканчивается на том, что я, наконец, выдыхаю. Почти отчаялась и не думала, что уйду с покупкой. Но это платье кажется мне «тем самым» и даже лучше. Оно отлично сидит по фигуре: приталенное, но расклешенное к низу. Молочный цвет на удивление мне очень идет к лицу и коже. Длинные рукава струятся ровно до невидимой резинки на запястьях. Горло закрыто тоненьким лоскутком, а вырез немного открывает ключицы. Пояс делает изгибы еще тоньше.

Я выхожу из примерочной, и Курт отрывается от мобильного. Его реакция очевидно мне льстит. Он встает с диванчика, бегло оглядывается по-сторонам и мягко заталкивает нас в тесную кабинку.

— Мы не будем его покупать, — проговаривает парень, проходясь языком по нижней губе.  

— Что?

Курт еще раз оглядывает меня целиком. Я кладу ладони на его сильные плечи, когда мы становимся ближе.

— Если ты наденешь его в номере, я не смогу от тебя оторваться, и театр пойдет к черту, — хрипит в губы.

Я заливаюсь краской и отвожу взгляд в сторону. Парень проводит большим пальцем по моей щеке, и его янтарные глаза сверкают.

— Ты преувеличиваешь, — отнекиваюсь с улыбкой на лице.

— Ничуть, — он заставляет посмотреть на него, притягивая за подбородок, — Ты себе представить не в силах, сколько неприличия сейчас крутится в моих мыслях.

— Можно подумать, что обычно ты размышляешь о цветах и мягких игрушках, — цокаю и откидываю голову, на что Курт глухо смеется.

— Узнаешь меня лучше и лучше, девочка? — игриво щелкает языком.

— Вроде того, — бурчу, и, выпроводив парня, спешу переодеться.

Мы недолго подбираем мне обувь: я беру закругленные туфли белого цвета с черной, массивной подошвой. Хватаю бежевые колготки и шоппинг завершается. На все про все у нас ушло три часа. Вечереет: по всему Дервингу гуляет тусклый свет солнца. Стеклянные небоскребы ловят появление луны. Мы заезжаем в кафе итальянской кухни: укромное, в желтых тонах, с всепоглощающим запахом пасты. Я довольно уплетают равиоли с грибами, а Курт лазанью и цыпленка-пармезан.

— Расскажи про школу.

— А что про нее рассказывать?

— Про учителей, одноклассников. Я знаю только то, что ты отличница.

Я отмахиваюсь и попиваю классический лимонад.

— Да там ничего интересного. Нудные одиннадцать лет. Сначала меня отдали в платную школу, но, по окончанию первого класса, мама едва смогла заплатить за год. Отец накануне тайком забрал деньги: вроде бы для помощи какому-то другу. Поэтому, чтобы не рисковать, во втором классе меня отправили в обычную школу. Она находится на Мидл-Таун. Не знаю, слышал ли ты о ней.       

Курт молчит некоторое время. К нам подходит официантка, и я прошу стакан воды, пока она забирает грязную посуду.

— Как его зовут?

— Отца? — переспрашиваю, парень кивает, — Маршал. Хорошо, что ты спросил, потому что мне гораздо легче называть его по имени, нежели «папой».

— Да уж, — Курт поджимает губы.

Я решаю перевести тему, чтобы не терять хорошее настроение.

— А про одноклассников... в младшей школе были ужасные дети. Начиная со средней, все изменилось. Они приятные ребята. Мы не были сплоченным, дружным классом, но и не были плохим. Что-то нейтральное. Даже учителя говорили, что мы какие-то «серые», — я смеюсь, и Курт почти незаметно улыбается, — В параллели учились две девочки — Хлоя и Лия. Мы подружились на дополнительных занятиях.

— Лия была с тобой в клубе?

— Да.

— А Хлоя?

— Мы поругались, не общаемся.       

Я знаю, что ему любопытно узнать больше, но, так как я молчу, он не развивает тему. Официантка приносит воду и ставит на поднос тарелки Курта. Парень просит счет. Когда девушка удаляется, расспрашиваю уже я.

— Планируешь уходить с боев?

Курт прикусывает внутреннюю сторону щеки.

— Уже ушел.

— Правда? — вырывается слишком воодушевленно.

Парень молчит. Ладно. Я была глупой со своими уточнениями.

— Чем теперь планируешь заниматься?

— Не знаю, — отстраненно жмет плечом.

— Ты мог бы устроиться по специальности. Юриспруденция очень востребована...

— Хорошо, — перебивает он.

— Я говорю что-то лишнее?

Курт отворачивается в сторону соседних столиков. Кафе забито людьми, но обстановка не такая шумная, как могла бы быть.

— Просто лезешь не в свое дело, Бо. Не люблю, когда ты так делаешь, — отрезает в грубой форме.

У меня складывается ощущение, что с ним вообще нельзя разговаривать о чем-то, что касается личного. Так или иначе, я благодарна ему за этот день и не желаю, чтобы остаток вечера перешел в ругань.

— Хорошо. Прости, — сглатываю.

— Не извиняйся, — тон смягчается, — Поехали лучше в одно место.

— В одно место?

— Я присмотрел кое-что. Думаю, тебе понравится.

Парень оставляет наличные. Я заинтриговано одеваюсь и следую за ним. Когда покидаем теплое помещение, температура на улице кажется мне в разы холоднее, чем сорок минут назад.

— Зима или лето? — загадочно спрашивает, садясь за руль.

— Лето конечно! — отвечаю без раздумий, пристегиваясь.

— Значит, обрадуешься.

Поездка долгая из-за пробок в центре. Я рассматриваю город за окном и размышляю о нашем разговоре под тихий голос радиоведущего. Мои переживания по поводу его работы ушли. Теперь не придется наблюдать синяки и гематомы по всему телу. Не нужно вновь встречаться с гудящими трибунами и слышать обратный отсчет. Никаких раздевалок, коридоров с противным светом. Я морально готовилась ко всему этому, а теперь, словно выдохнула.

Но ложка дегтя послабляет оптимизм. Я до сих пор теряюсь в догадках: что будет, когда мы вернемся в Стелтон? Как разовьются наши отношения? Разовьются ли они? Сейчас мы «вынуждены» проводить друг с другом каждый день. А там? Как часто у нас получится видеться?

И почему мы так резко развернулись и поехали домой? И правда ли, что в мотеле до него докопались какие-то пьяные незнакомцы? Наш приезд не связан с произошедшей дракой?

Вопросов гораздо больше, чем ответов. Мне немного не по себе от дурного предчувствия. Я стараюсь списать опасения на свою повышенную тревожность. Понимаю, Курт старается работать над собой, но от него нередко сквозит холод. Надеюсь, что это изменится. Должно измениться. Когда люди вступают в отношения, то стремятся рассказать о себе как можно больше. Он же — закрытая книга. Я знаю так мало... ничтожно мало. С ним нельзя говорить о прошлом, а о будущем уж подавно. Будущее, Курт, будущее, Стелтон, будущее в Стелтоне с Куртом... убейте меня, это невыносимо!

— Ты рад, что мы вместе? — нерешительно произношу.

Курт паркуется у какого-то красивого здания: оно, вероятно, историческое. Я не спец в таких вопросах, но круглые колонны при входе и старые узоры на фасаде красноречивы.

— Да, — проводит по волосам, — Но это было поспешным решением. Нам стоило повременить.

— Для чего? — хмурюсь.

И Курт снова молчит, потирая глаза.

— Эй, — зову и касаюсь плеча, — Не надо так. Да, разница в возрасте есть. Но все по моему согласию, поэтому тебе нет смысла переживать. Я никогда не поступлю с тобой как-то неправильно, Курт.

Он смотрит себе в ноги и прикусывает внутреннюю сторону щеки.

— Пойдем. До закрытия всего пару часов.       

Мне не остается ничего другого, кроме как притупить ком в горле. Деревянные двери массивные. Я толкаю их плечом и ощущаю легкость, когда Курт позади помогает мне рукой. Гардероб длинный: им управляет женщина преклонных лет. Она забирает нашу верхнюю уличную одежду. Мы поднимаемся по размашистой, каменной лестнице с толстыми, деревянными перилами. Когда взору открывается вывеска, я поворачиваюсь к Курту с широко распахнутыми глазами. Он нежно улыбается и переплетает наши пальцы.

— Господи, я не верю, — шепчу, — Сколько раз мне сказать «спасибо», чтобы ты понял, насколько я рада?

— Ноль. По твоему лицу и без того все ясно, — безвредно шутит, — К слову, прекрасному лицу.

Я смущенно вздыхаю, в груди появляются искорки. Это ботанический сад, который я множество раз видела в интернете. Дорожка, пролегающая между растениями, — протяженный мостик, под которым струится вода. Все яркое, глубокие зеленые оттенки, огромные бабочки, сидящие на цветах. Лето, посреди ледяного города.

Народу мало из-за позднего времени. Курт обнимает меня за талию, и мы медленно шагаем вперед. Я торможу нас перед каждой пояснительной табличкой и тихо читаю вслух.

— Западная степная орхидея. Считается одним из самых редких растений. Растет преимущественно в выбоинах и отступах, оставленных ледниками с последнего ледникового периода двадцать тысяч лет назад, — я киваю в сторону изящного фиолетового цветка, — Ты представляешь? Двадцать тысяч лет!

— В этот же период жили первобытные бизоны и ужасные волки.

— Ужасные волки? Это ты их так назвал?       

— Нет, — качает головой, будто я сказала что-то наивное, — Это такой вид. Они вымерли из-за перемены климата и охоты первобытных людей на добычу. Отсутствие еды и повышенная температура сделали свое дело.

Я внимательно слушаю его, задрав голову.       

— Откуда ты знаешь?

— Взял дополнительный, углубленный курс истории в институте, — пожимает плечами.

— Значит ты можешь рассказать что-то еще?

— Конечно. Много всего. Но сейчас пойдем дальше, пока есть время, — приглушенно говорит парень и оставляет невесомый поцелуй на макушке.

Мы двигаемся и рассматриваем бабочек. Их крылья широкие и узорчатые. Я представить не могла, что так залипну на них. Насекомые — мой страх номер один. Бабочек не боюсь, но, до сегодняшнего дня, никогда ими не восхищалась. Стремление попасть сюда было связано исключительно с растениями.

— Смотри, скорее, вон там, изумрудная!

— А чуть левее полупрозрачная, — он переставляет меня так, чтобы было видно.

И вправду, большая часть крыльев не имеет пигмента. Ее трудно заметить.

Через несколько шагов нас поджидают ступени. Поднявшись выше, можно наблюдать сад целиком. Мы останавливаемся там ненадолго и продолжаем прогулку, спускаясь на выкладку из мелких камней. Появляются растения, похожие на громадные кусты. Листья неровной текстуры свисают в разные стороны, стебли толстые и упругие. Даже есть кактусы, отведенные в отдельный огражденный участок. Из некоторых выходят маленькие, красные цветочки.

Мы чуть сдвигаемся, чтобы пропустить последних посетителей на выход. Сад заканчивается: вроде как пора идти назад. Я поднимаю взгляд вверх — туда, где стеклянная крыша открывает звездное небо. Курт гладит щеку большим пальцем. Он переводит мое лицо к себе и наклоняется. Пухлые губы накрывают в аккуратном поцелуе. Я коротко выдыхаю, сердце пропускает несколько громких ударов.

— Спасибо, — шепчу, не отстраняясь, — За все, что ты делаешь, Курт. Я никогда не была так счастлива, как сейчас.

Он смотрит на меня чистыми, чувственными глазами.

— И я, девочка.

Щеки алеют от такого признания. Я прячусь на его груди. Запах сада пропитал нашу одежду.

— Нужно возвращаться, — проговаривает Курт на ухо, перебирая мои волосы.

— Хорошо.

И в этот момент я готова отдать все на свете, чтобы остановить время. Наши дыхания, журчание воды и аромат цветов... я запомню это на всю жизнь.